На этот раз тюрьма притормозила Ледера ненадолго. Тут, как и в Данбери, он тоже познакомился с неким гринго. Стефану Яковачу, автомеханику и наладчику компьютерной техники, было под тридцать. Он считал себя хиппи, носил длинные волосы и охотно покуривал марихуану. В Южную Америку их с женой занесла страсть коллекционеров — они собирали индейские украшения. Возвращаясь в Штаты, Яковач по глупости сунул в чемодан фунт колумбийской марихуаны и отбывал теперь трехлетний срок в тюрьме «Белла Виста», где каждый новый день приносил ему новые муки. На него, белокожего великана почти двухметрового роста, назойливо, точно моськи, наскакивали колумбийцы — соседи по камере, оскорбляя его и Соединенные Штаты. Карлоса Ледера ему послало провидение. Ледер не обзывал Яковача гринго, а обращался уважительно: «paisa» — «земляк». Эти двое арестантов целыми днями курили марихуану и резались в «монополию».
Ледер развлекал Яковача своими фантазиями — рассказывал о переброске кокаина по воздуху. Идею он сформулировал так: «Собрать в кучу мелких производителей и отправить весь их груз одной большой партией — доходы перекроют расходы во много раз». Мечты Ледера простирались далеко, он собирался возглавить мировую контрабандную авиасеть. Более того, он видел себя в будущем президентом Колумбии.
Много лет спустя Яковач припомнит всю околесицу, которую нес Ледер. «Он хотел вытянуть Колумбию за волосы из болота, вышвырнуть из страны империалистов–янки и превратить ее в Кокаиновое королевство. Кокаин считал чуть ли не стратегическим оружием. Он таил большую обиду на Штаты за то, что его упекли там в тюрьму. А себя сравнивал с Гитлером: я, мол, тоже маленький человек и тоже завоюю весь мир».
Проведя в тюрьме лишь 2 месяца, Ледер вышел накануне Рождества. Свой телефон и почтовый адрес он собственноручно вписал в дневник Яковача.
«Когда освободишься, приходи. Поработаем», — сказал он на прощанье.
Ледер отправился в Канаду. Из Торонто позвонил Джорджу Джангу. Они сговорились о канадских встречах еще в Данбери, поскольку Ледер не имел права появляться в Штатах. Он потребовал у Джанга денег.
Джанг отослал ему с оказией тридцать тысяч. А несколько дней спустя сам приехал в Торонто и встретился с Ледером в «Праздничной таверне». План их трещал по швам. Пока Ледер сидел в тюрьме, адвокату вернули чек на 50 000 долларов, не заплатив ни цента, поскольку Ледер оказался некредитоспособен. И адвокат заявил Джангу: «Надежность Ледера равна минус единице».
Ледер пообещал оплатить чек. А Джангу велел забрать из Майами пятьдесят килограммов кокаина и отвезти в Бостон.
Джанг прежде в Майами не бывал. Он остановился в гостинице «Фонтенбло» на Майами—Бич и позвонил своему агенту–колумбийцу. Тот принес чемодан с кокаином прямо в номер. Джанг вернулся в Массачусетс и нанял приятеля сгонять в Торонто и обратно — перевезти Ледера через канадскую границу, где досмотр совсем нестрог. Он полагал, что Ледер проскочит легко.
Уговорились переходить границу в день Святого Патрика. Вечером Джангу позвонила жена его приятеля. Она рыдала. Мужа задержали на границе. Правда, вскоре выпустили. Где Ледер — неизвестно.
Через два дня Джанг узнал от приятеля все подробности. Решив в последний момент, что границу лучше перейти пешком, Ледер велел ему развернуться — уже совсем рядом с пропускным пунктом. Развернулись, отъехали подальше. Ледер выбрался иг машины и, как был, в легких туфлях, устремился в заснеженные канадские леса. Однако патрульный офицер заметил маневр машины и увидел, что вернулась она на КП быстро и без пассажира. В багажнике пограничники обнаружили чемодан с колумбийскими песо и паспорт колумбийца Карлоса Ледера. Запросили о нем через компьютерную сеть и вдруг заинтересовались этим Карлосом Ледером Ривасом чрезвычайно.
Ледер тем временем бежал через лес. Пересек границу, нашел меблированные комнаты. Пожилая хозяйка поверила, что он заплутал в лесу, и пустила переночевать. Наутро Ледер отправился автобусом в Нью—Йорк.
Что с Ледером, Джанг не знал, а его самого того и гляди загребут с пятьюдесятью килограммами кокаина! Джанг решил бежать. Рванул в Лос—Анджелес и передал наркотики на Манхэттен—Бич знакомой парикмахерше — в прошлом она успешно сбывала марихуану голливудской клиентуре. Парикмахерша распродала весь груз за две недели и вручила Джангу 2,2 миллиона долларов. Это была неслыханная сумма! Джанг привез деньги в Бостон в трех алюминиевых футлярах для фотокамер, спрятал на чердаке у приятеля… И стал поджидать Карлоса Ледера.
Тот позвонил через неделю. Встретились в Кембридже, штат Массачусетс. Посидели в ресторане, Ледер заново поведал Джангу о своих злоключениях на границе. Пожурив друга за неосмотрительность, Джанг выложил свои новости: он припас для Ледера 1,8 миллиона долларов — его долю за пятьдесят килограммов кокаина. Лос—Анджелес — бескрайнее поле деятельности для контрабандистов. Сколько ни привези кокаина — все будет мало. Ледер остался доволен честностью Джанга и порадовался блестящим перспективам калифорнийского рынка. Друзья решили забирать кокаин в Майами, а сбывать на Западном побережье.
Несколько недель спустя Джанг прибыл в гостиницу в Хайаннис—Порте, где за завтраком встретился с Ледером и его новой красавицей женой — темноволосой американской кубинкой Джемел Нейсл. При сем присутствовала также мать Ледера и его брат Гильермо. Джанг показал семейству достопримечательности Кейп—Кода. Ледер вздумал купить машину, и Джанг отвел его на выставку–продажу фирмы «БМВ». Выбрав машину, Ледер тут же отдал продавцу десять тысяч стодолларовыми банкнотами. В книге покупателей он записал: «Хосе Н. Леоне, владелец нью–йоркского ресторана» и дал адрес родителей Джанга.
После, наедине, Джанг укорял Ледера:
— Даже Кеннеди не расплачиваются за автомобили наличными. С огнем играешь, хочешь легавых на след навести.
Ледер только плечами пожал. Он сообщил Джангу, что колумбийский поставщик Пабло Эскобар возлагает на калифорнийский рынок немалые надежды. Продав пятьдесят килограммов кокаина, Ледер стал в Колумбии большим человеком. Из паренька, промышлявшего по паре кило, он превратился в матерого контрабандиста, который зарабатывает больше миллиона зараз. И к тому же без видимого напряжения.
Ледер с женой и Джанг обосновались на Майами—Бич, и операция шла как по маслу. Ледер привозил кокаин в сумках и сетках, поднимал его на грузовом лифте. Наркотик был всегда упакован одинаково — в килограммовые шары. Сверху виднелась какая–то тайнопись и цифры. Ледер объяснил, что тут зашифрованы имена колумбийских производителей.
Раз, а то и два в неделю Джанг летал ночным рейсом в Лос—Анджелес с алюминиевым футляром, вмещавшем от 15 до 25 килограммов. И отдавал груз парикмахерше. На обратном пути он укладывал в футляр пачки стодолларовых бумажек — по десять тысяч в каждой. Набегало обычно больше миллиона. Они оставляли по 100 000 долларов на брата, а остальные деньги высылали в «Авто Ледер» в упаковках с чехлами для «шевроле». В Медельине деньги вынимали, а чехлы шли на продажу.
Большую часть денег Джанг тратил на автомобили «порш», он фрахтовал самолеты, кутил с женщинами и не брезговал кокаином, причем втягивался все больше. Поначалу–то он к наркотику не притрагивался, но потом стал уверять Ледера, что это придает контрабанде особый вкус. Он полагал, что кокаин безвреден, и не верил, что может возникнуть неодолимая физическая тяга к наркотику, которую он не сможет побороть. Как–то он сделал пару затяжек, чтобы быстренько словить кайф перед вылетом в Калифорнию. Ледер долго выговаривал ему:
— Как ты позволяешь себе в таком виде садиться в самолет?! Это же отрава.
Скоро Джанг нюхал до нескольких граммов в сутки.
Джанг и Ледер хранили верность данберской мечте. Объезжали маленькие аэропортики в Южной Флориде, разглядывали самолеты и слетали на Багамы — приглядеть островок для дозаправки кокаиновых рейсов из Колумбии. Ледер все вынашивал идею о надежном пристанище для контрабандистов.
К лету 1977 года Джанг совсем измотался. Он проводил в воздухе около пятнадцати часов в неделю; постоянная смена часовых поясов, постоянное напряжение при досмотре — когда кровь так и бухает в висках, — все вместе взятое здоровья не прибавляло. Кокаин расходился в Калифорнии в мгновение ока. Однажды парикмахерша, едва получив одну партию, попросила подкинуть еще. Джанг слишком устал, чтобы лететь в Майами, и позвонил Ледеру. Тот обещал кого–нибудь прислать.
На следующий день в дверь Джанга постучали. Распахнув ее, Джанг увидел коридорного с чемоданами, сопровождавшего седую, небольшого роста женщину. Это была Хелена, мать Карлоса Ледера. Она дрожала от страха. Джанг провел ее в комнату и открыл чемодан. Там оказалось восемь килограммов кокаина.
Много я в жизни натворил, подумал тогда Джанг, но свою мать с кокаином в чемодане я еще никуда не посылал.
Много я в жизни натворил, подумал тогда Джанг, но свою мать с кокаином в чемодане я еще никуда не посылал.
Заказав вина для Хелены, он позвонил Карлосу в Майами.
— Ты что, обалдел? Какого черта?
— Работать должны все, — ответил Ледер. — Она давно хотела съездить в Диснейленд — не даром же мотаться.
3 БАГАМСКИЙ КОКАИНОПРОВОД
Мечта Карлоса Ледера о переброске кокаина «спецрейсами» осуществилась летом 1977 года, когда приятель Джанга, летчик–адвокат, вылетел из Нассау на своем маленьком двухмоторном самолете, оснащенном резиновым баком для запасного горючего. Другой самолет, посланный заранее, встретил его над Колумбией и проводил к небольшой посадочной полосе на ферме Пабло Эскобара, неподалеку от Медельина.
Взяв на борт двести пятьдесят килограммов кокаина, адвокат вернулся в Нассау, заправился и нырнул в воздушное пространство США. Так груз прибыл в Каролину, а затем его перевезли в Форт—Лодердейл. Джанг и Ледер положили в карман по полмиллиона. План сработал как часы.
Однако вскоре между партнерами возникли трения. Поддавшись уговорам и натиску Ледера, Джанг свел его с калифорнийской парикмахершей. И теперь подозревал, что Ледер у него за спиной совершает тайные сделки. Если Ледер установит прямую связь со сбытчиками, он оставит Джанга на обочине и сэкономит миллионы!
Джанга снедала тревога. А любовь к наркотикам усугубляла его недоверчивость стократ. Меж тем у Ледера дело кипело — он готовился перебазироваться на Багамы. Джанг был безмерно одинок. Жил он теперь отдельно, съехав от друга, когда чета Ледеров начала бурно ссориться и крушить мебель.
Наконец, Джанг договорился с Ледером о встрече в Нассау. Наняв лодку, они провели весь день близ Багамского острова Норманс—Кей, расположенного в двухстах милях к юго–востоку от Майами. Ледер сказал, что намерен взять остров в аренду сроком на девяносто девять лет. И взлетная полоса здесь есть — маловата, правда. Зато горстку жителей — пятьдесят человек — выдворить нетрудно. Вечером за бутылкой виски Джанг выложил партнеру свои подозрения:
— Ты мухлюешь за моей спиной.
— Я на это не способен, — ответил Ледер.
Но Джанг по глазам понял, что Ледер лжет. Самый воздух вокруг Джанга был пронизан ложью…
Джанг вернулся в Штаты, а Карлос Ледер сосредоточил все свои усилия на острове Норманс—Кей. Этот коралловый риф, расположенный на мелководье в сорока милях к юго–востоку от Нассау, — один из самых живописных Багамских островов, а ведь их без малого семь сотен. Названный в честь пирата, грозы Карибского моря, риф тянется длинной узкой лентой и загибается наподобие рыболовного крючка. Изгиб служит отличной гаванью для яхт. С одного конца имелась километровая бетонная полоса для самолетов. На западе она упиралась в бухточку, которую называли обычно «Бухтой контрабандистов». С восточной стороны, на холме, высился яхт–клуб с баром на четыре места, рестораном и единственным на острове телефоном. Дальше стояла гостиница на двенадцать комнат, магазин, а поодаль — на деревянном пирсе — насосы для заправки. Короче, деревенская простота. Воду на остров завозили в цистернах, а электроэнергию тут получали от топливных генераторов.
В мае 1978 года Ледер купил дом на северо–восточной оконечности Норманс—Кей. Всю стоимость — 190 000 долларов — он заплатил наличными, передав владельцу, бизнесмену из Форт—Лодердейла, целый чемодан денег. В конце того же года Ледер появился в Нассау в багамском филиале банка «Гардиан Траст» и раскрыл большой портфель — «дипломат» с миллионом американских долларов. Такое количество стодолларовых купюр вызвало в банке настоящий переполох. Размер вклада потряс даже багамцев, привычных к кичливым богачам. Ледер предложил всем называть его просто Джо и сказал, что он состоятельный колумбийский меняла и намерен превратить Норманс—Кей в яхтсменский рай. Ум и обхождение Ледера очаровали всех. Вскоре многие влиятельные багамцы жаждали познакомиться с этим обаятельным двадцативосьмилетним колумбийцем.
Через «Гардиан Траст» Ледер открыл семь банковских счетов на имя различных фирм. По одному из них, якобы принадлежащему «Интернэшнл датч рисорсиз лимитед», он приобрел на Норманс—Кей два участка — общей площадью в 67 гектаров. Сюда попали и взлетная дорожка, и гостиница, и пирс. Это обошлось ему в 875 тысяч долларов.
Владельцы лодок и яхт облюбовали Норманс—Кей давно. От Нассау сюда один день хорошего ходу. Теперь Ледер вознамерился превратить остров в свою личную вотчину. Яхт–клуб закрылся, гостиница перестала бронировать места. На пирсе яхтсменам отказывали в топливе. Один из лучших журналистов компании Си–би–эс, заядлый яхтсмен Уолтер Кронкайт, подошел к острову в начале 1978 года на своей тринадцатиметровой яхте и удивился, не обнаружив в бухте ни одного судна. Он бросил было якорь, но с пирса донесся крик:
— Тут нельзя швартоваться! И на якорь вставать нельзя!
На соседнем острове Кронкайту разъяснили: Норманс—Кей приобрели люди, которые гостей не привечают.
Любопытствующие насчитали не меньше двадцати сторожевых доберман–пинчеров в будках у взлетной полосы. Светловолосые молодчики с немецким акцентом патрулировали полосу на «фольксвагенах». Стоило лодкам подойти к острову чересчур близко, над ними зависал вертолет. На холме выросла радиомачта, а для ночных посадок вдоль полосы установили сигнальные огни. Самолеты прилетали и улетали круглые сутки, на острове кипела работа. Служащие и соратники Ледера, причудливый букет американцев, немцев и колумбийцев, заняли на острове несколько домов. Три ледеровские яхты стояли на приколе возле самого берега.
Появление Ледера на острове вынудило постоянных жителей его покинуть. Филип Книскерн держал три виллы для туристов неподалеку от взлетной полосы. Но Ледер запретил ему сдавать дома, да и кому? Чужакам въезд на остров был теперь заказан. Пришлось Книскерну продать дома служащим Ледера. У Ричарда Новака, университетского профессора, погорели курсы ныряния. Он стал наводить справки о пришельцах и вдруг выяснил, что нырять теперь никто не собирается. Через месяц Новак вернулся на остров за своим снаряжением. Самолет окружили люди Ледера и, не дав Новаку выйти, заставили улететь.
Новак, и не только он, сообщили о самоуправстве Ледера багамской полиции, но их жалобы остались без ответа. На Норманс—Кей Ледер подчинялся лишь самому себе.
Среди выдворенных с острова жителей был Чарльз Кем — агент по продаже недвижимости. Сперва он выехать отказался. И Ледер — руками багамских иммиграционных чиновников — выслал его из страны, хотя на Багамах он проживал вполне легально. Кем, однако, вернулся. И тогда Ледер стал угрожать ему открыто.
— Раз ты еще не понял, я повторю. Не уедешь сегодня же — пришьем и жену, и детей.
Кем уехал.
Карлос Ледер занимался не только благоустройством Норманс—Кей, он налаживал собственную сеть для сбыта кокаина в США. Деньги у него водились, но их все же недоставало — в полную силу не развернуться. Начал он с джанговой парикмахерши,
затем завязал знакомство с ее подругой, владелицей студии звукозаписи, которая сбывала наркотик музыкантам. Только вот беда — по–прежнему не хватало летчиков, да и Джордж Джанг спекся, курсируя с востока на запад на рейсовых самолетах. Его приятель–адвокат, нажив солидный капиталец, вышел из игры. Ледер мучительно искал летчиков, возить кокаин было некому.
В то время Стефан Яковач еще томился в колумбийской тюрьме. Но 11 июня 1978 года к нему наведался нежданный гость.
«Я прямо онемел, — писал Яковач в дневнике. — Аж челюсть отвисла, и голова кругом пошла. Карлос! Мы полтора года не виделись! Надо же — приехал! Прошлое помянули. Я прямо–таки воспрял от его успехов».
Через месяц Яковач вышел из заключения. Ледер прислал за ним машину. И рассказал о Норманс—Кей.
— Давай–ка поработаем. Пора становиться миллионерами, — сказал Ледер.
На Норманс—Кей Яковач поселился в роскошном доме Ледера и стал сопровождающим на кокаиновых рейсах в Штаты. За каждый полет получал по пять тысяч. Летали по субботам и воскресеньям, когда в небе над островами снуют личные самолеты. Да и таможня американская в эти дни не так дотошна, ведь по телевизору непрерывно показывают соревнования, а таможенники — большие любители спорта. К исходу 1978 года Яковач успел сделать семь рейсов, переправив в общей сложности полторы тонны кокаина.
Возвращался Яковач на Норманс—Кей не с пустыми руками. Однажды привез 1,3 миллиона. Сначала деньги просто вываливали на кровать Ледера и всю ночь считали вручную. Но, поумнев, стали пользоваться электронными банковскими счетчиками. Из Колумбии самолеты прибывали по ночам и приземлялись на сигнальные огни. Яковач руководил разгрузкой. Слово «кокаин» вслух не произносилось. Ледер называл килограммовые упаковки–шары «детками». Это слово и вошло в обиход. Вскоре у кокаинового трубопровода появилось множество клиентов. Тут и гринго — ледеровы сбытчики, и колумбийцы, которые лишь пользовались его транспортом. В числе этих последних были Пабло Эскобар и Хорхе Очоа.