— Кажется, таким образом ты просто вежливо посылаешь нас к черту?
— Не исключено.
— Ладно… что бы ты ни имел в виду, желаю того же самого и тебе. То, что я ухожу из дому при первой возможности, — вовсе не случайность.
— Тише! Ну, ладно, ладно! — Отец повернулся и направился прочь.
Выслушав сообщение, Джо ничего не сказал. Он только заключил, что ему лучше пойти и прорыть еще несколько оросительных канавок. Барбаре Хью ничего не говорил до тех пор, пока они не остались одни.
Захватив с собой немного еды, фляжку с водой, ружье и одеяло, они поднялись на холм и расположились немного выше могилы в тени дерева. Хью заметил, что на могильном холмике лежат свежие цветы, и подумал: неужели Барбара забиралась сюда? Ведь путь давался ей с большим трудом: чтобы подняться, им понадобилось довольно много времени. Или это сделала Грейс? Но это казалось еще менее вероятным. Затем разгадка пришла ему в голову: Джо.
Когда Барбара удобно расположилась, улегшись на спину и подогнув ноги, Хью рассказал ей о беседе с сыном и спросил:
— Ну, что ты по этому поводу думаешь? Она долго молчала, потом ответила:
— Хью, мне ужасно жаль, что так получилось. Ведь это я виновата, да?
— Ты виновата? Только потому, что не вполне нормальная женщина испытывает ненависть к тебе? Ты же сама как-то говорила, что не стоит упрекать себя за недостатки других людей. Неплохо бы тебе самой прислушаться к своему совету.
— Я не о том говорю, Хью. Я имею в виду потерю твоего сына. Грейс не смогла бы уйти без Дьюка. Он что-нибудь говорил? Обо мне?
— Ничего, кроме той навязчивой идеи, которая овладела Грейс. А что он должен был рассказать?
— Не знаю, имею ли я право рассказать… Но в любом случае расскажу. Хью, после смерти Карен Дьюк просил меня выйти за него замуж. Я отказала ему. Он был обижен. И удивлен. Понимаешь… ты знаешь насчет Карен и Джо?
— Да.
— Я не была уверена, сказала ли тебе Карен. Когда она решила выйти замуж за Джо, я решила, что мне придется выйти замуж за Дьюка. Карен считала это само собой разумеющимся, и я тоже как-то упомянула, что собираюсь сделать это. Возможно, она сообщила о нашем разговоре Дьюку. Во всяком случае, он ожидал, что я скажу «да». А я ответила «нет». Он был оскорблен. Прости меня, Хью. Если хочешь, я скажу ему, что передумала.
— Не спеши! Хотя, на мой взгляд, ты и совершила ошибку, я не хочу, чтобы ты исправляла ее ради меня.
Что ты теперь намерена делать? Может быть, собираешься выйти замуж за Джо?
— Джо? Нет, я и в голове не держала такой мысли. Тем не менее я выйду замуж за него с не меньшей готовностью, чем за Дьюка. Хью, я всегда готова делать то, что мне нравится. А мне нравится то, что нравится тебе. — Она повернулась на бок и взглянула на него. — Да ты и сам знаешь это. Если ты хочешь, чтобы я вышла за Джо, — я выйду за него. Если ты хочешь, чтобы я стала женой Дьюка, — я стану его женой. Ты только скажи — и я сделаю все, что хочешь.
— Барбара, Барбара!
— Я не шучу, Хью. Я готова на все. Я полностью доверяюсь тебе. Не в чем-то одном, а целиком и полностью. Да разве ты не догадался об этом за все время, что мы здесь? Я играю строго по книге.
— Не городи чепухи.
— Если это чепуха, то это правдивая чепуха.
— Возможно. Но я хочу, чтобы ты вышла замуж за того, кто тебе нравится.
— Это единственное, чего я не могу сделать: ты уже женат.
— Ох!
— Ты удивлен? Может, я удивила тебя тем, что заговорила об этом после столь длительного молчания? Но так оно и есть, и так было всегда. Поскольку я не могу выйти замуж за тебя, я выйду за того, на кого укажешь ты. Или никогда не выйду.
— Барбара, а ты согласилась бы выйти замуж за меня?
— Что ты сказал?
— Ты согласилась бы стать моей женой?
— Да.
Он потянулся к ней и поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй, прижавшись губами к его губам и полностью отдавшись его воле.
В конце концов он оторвался от нее.
— Ты не хочешь немного поесть?
— Пока нет.
— По такому случаю не грех бы и шампанского выпить. Но у нас только лепешки.
— Ну ладно. Тогда я, пожалуй, откушу кусочек. И глотну воды. Хью, мой любимый Хью, а как же быть с Грейс?
— А никак. Фактически она развелась со мной еще месяц назад, в день… в тот день, когда мы похоронили Карен. И то, что она еще живет с нами, — вопрос чисто нехватки жилья. Для того чтобы развестись здесь, судья не нужен, равно как и нам с тобой, чтобы быть вместе, не требуется свидетельство о браке.
Барбара обхватила руками свой большой живот.
— Мое свидетельство здесь! — Голос ее был спокоен и счастлив.
— Ребенок мой?
Она взглянула на него.
— Ты знаешь поговорку? Один глупец может задать столько вопросов, что и тысяча мудрецов не ответит.
— О, идиот!
— Конечно же, он твой, любимый. Это такая вещь, которую ни одна женщина не может доказать, но знает наверняка.
Он снова поцеловал ее. Когда он оторвался от ее губ, она погладила его по щеке.
— А вот теперь я, пожалуй, съела бы лепешку, даже несколько. Я голодна. Я чувствую, как жизнь переполняет меня. Ужасно хочется жить!
— Да! Завтра начинается наш медовый месяц.
— Сегодня. Он уже начался. Хью, я хочу сделать запись в журнале. Милый, можно я сегодня буду спать на крыше? Я прекрасно управляюсь с лестницей.
— Ты хочешь спать вместе со мной? Распутная девчонка!
— Я имела в виду другое. Сейчас я вовсе не распутна, все мое существо восстает против этого. Никакой чувственности, дорогой. Только платоническая любовь. В медовый месяц от меня не будет никакого толка. О, я буду счастлива просто находиться рядом с тобой. Нет, дорогой, я хотела сказать, что мне неприятно будет спать под одной крышей с Грейс. Я боюсь ее. Боюсь не за себя, а за ребенка. Хотя это, может быть, и глупо.
— Не так уж и глупо. Скорее всего, ничего не произойдет, но некоторые меры предосторожности мы все-таки предпримем. Барбара, а что ты вообще думаешь о Грейс?
— Я должна отвечать?
— Если можешь.
— Она мне не нравится. Это не имеет отношения к тому, что я боюсь ее. Она не нравилась мне задолго до того, как в ее присутствии у меня начало возникать неприятное чувство. Мне не нравится, как она ведет себя со мной; мне не нравится, как она обращается с Джозефом; мне не по душе было, как она относилась к Карен; я совершенно не перевариваю того, как она обращается с тобой, — хотя я всегда была вынуждена делать вид, что не замечаю этого, — и я презираю ее за то, что она сделала с Дьюком.
— Мне она тоже перестала нравиться… хотя и с недавних пор. Я рад, что она уходит от нас, Барбара, и был бы рад этому, даже если бы тебя с нами не было.
— Хью, я так счастлива! Ты знаешь, что я разведена?
— Да.
— Когда наш брак распался, я поклялась себе, что никогда в жизни не послужу причиной чьего-либо развода. Поэтому я чувствовала себя виноватой с самой первой ночи нападения.
Он покачал головой.
— Забудь об этом. Наш брак с Грейс распался давным-давно. Дети и обязанности — единственное, что связывало нас. По крайней мере, меня, так как она и обязанностей знать не хотела. Любимая, ты ни в чем не виновата. Тем более, что мы думали — смерть не за горами, а любви мне хотелось так же, как и тебе. Я просто сгорал от желания любить — и получил тебя.
— Любимый, я больше никогда не дам тебе сгорать.
На следующее утро, около десяти часов, они все собрались около убежища, где уже были сложены вещи отбывающих.
Хью с иронической улыбкой окинул взглядом то, что отобрал для себя Дьюк и бывшая жена. Грейс буквально восприняла его слова «берите что хотите».
Она дочиста обобрала убежище, взяв лучшие одеяла, почти всю утварь, включая чайник, три поролоновых матраца из четырех, почти все оставшиеся консервы, весь сахар и львиную долю остальных невосполнимых продуктов.
Хью возразил только в одном случае — соль. Когда он заметил, что Грейс прихватила всю имевшуюся соль, он настоял на разделе. Дьюк согласился и спросил, есть ли еще возражения.
Хью отрицательно покачал головой. Ведь Барбара не будет мелочиться — с милым рай и в шалаше.
Дьюк взял лопату, топор, молоток, менее половины гвоздей и не тронул ни одного инструмента из имевшихся в единственном экземпляре. Он попросил, чтобы в случае необходимости ему одалживали их, Хью согласился и в свою очередь предложил помощь в работах, где одному не справиться. Дьюк поблагодарил его. Для обоих положение было тягостным, и они тщательно скрывали это, проявляя чрезмерную учтивость.
Отправление откладывалось из-за сложностей со стальным щитом. Нести его было вполне по силам такому сильному мужчине, как Дьюк, но щит нужно было упаковать так, чтобы он не лишал Дьюка возможности стрелять.
Отправление откладывалось из-за сложностей со стальным щитом. Нести его было вполне по силам такому сильному мужчине, как Дьюк, но щит нужно было упаковать так, чтобы он не лишал Дьюка возможности стрелять.
Кончилось тем, что в дело пошла медвежья шкура, покрывавшая кровать, на которой умерла Карен. Хью жалел лишь о том, что было упущено время. Вещи, отобранные Грейс, унести можно было только за шесть ходок. Дьюк считал, что две ходки в день — это максимум; но и тех не удастся сделать, если они вскоре же не выйдут.
В конце концов щит приспособили на спину Дьюку так, что густой мех смягчал давление металлической ноши.
— Кажется, удобно, — решил Дьюк. — Берите свои мешки и пойдем.
— Уже идем, — отозвался Хью и нагнулся за своей поклажей.
— Боже мой!
— Что-нибудь случилось, Дьюк?
— Смотрите!
Над восточным склоном показались очертания какого-то предмета, который скользил по воздуху курсом, пролегавшим в стороне от жилища. Подлетев ближе, он вдруг круто свернул и направился к ним.
Появившийся прямо над ними предмет просто не с чем было сравнить: он напоминал разве что темную костяшку домино. Хью сначала даже не смог оценить его размеры. Но когда «костяшка» оказалась в пятидесяти футах над их головами, ему показалось, что она имеет около ста футов в ширину и трехсот в длину. Точно определить ее размеры было невозможно. Двигался предмет быстро, но бесшумно.
Он пролетел над ними, развернулся, сделал круг. Затем остановился, еще раз развернулся и прошел теперь уже на небольшой высоте.
Хью заметил, что одной рукой он прижимает к себе Барбару. Когда загадочный предмет появился, она стояла в некотором отдалении от всех, замачивая белье в установленной снаружи ванне. Теперь же она вдруг оказалась в его объятиях, и он чувствовал, как вздрагивает ее тело.
— Хью, что это?
— Люди.
Предмет теперь висел над их флагом. Можно было уже различить людей. Над краями предмета появились головы.
Вдруг один из углов как будто отделился, резко спикировав вниз, и завис над самой верхушкой флагштока. Хью увидел, что это машина длиной футов в девять и шириной фута в три, с одним пассажиром. Подробностей он различить не мог, равно как и понять, что приводит аппарат в движение. Нижняя часть туловища пилота была скрыта бортами. Видны были только плечи и голова.
Человек сорвал флаг, и его машина вернулась к большому аппарату, буквально втянувшись в него.
Прямоугольник распался.
Он разделился на машины, подобные той, что завладела их флагом. Большинство из них оставалось в воздухе, около дюжины приземлилось, причем три вплотную окружили колонистов. Дьюк закричал: «Внимание!» — и потянулся к ружью.
Но ему не удалось добраться до него. Он застыл, согнувшись под острым углом, растерянно хватая воздух руками, а затем был медленно возвращен в вертикальное положение.
Барбара испуганно выдохнула на ухо Хью:
— Хью, что это?
— Не знаю. — Ему не нужно было спрашивать, что она имеет в виду: в то самое мгновение, когда остановили его сына, он испытал ощущение, как будто по грудь погрузился в зыбучий песок. — Не сопротивляйся.
— А я и не думала даже… Грейс завопила:
— Хьюберт, Хьюберт, сделай же что-нибудь… — крик ее оборвался. Казалось, она потеряла сознание, но не упала.
Четыре машины бок о бок висели в воздухе, футах в восьми над ними, и медленно продвигались к огороду Барбары. Там, где они пролетали, вся растительность: ячмень, помидоры, горох, рис, картофель — одним словом, все, включая даже мелкие оросительные канавки, спрессовывалось в однородное ровное покрытие, которое тут же начала затапливать вода. Тогда одна из машин, отделившись от остальных, проделала вдоль границ свежеутрамбованной площадки канаву, и вода стала уходить по ней, попадая теперь в ручей немного ниже по течению.
Барбара спрятала лицо на груди Хью. Он успокаивающе похлопал ее по спине.
Машина тем временем двинулась вдоль канавы к ее началу, и вода вскоре вообще перестала течь.
Когда огород был превращен в ровную площадку, на нее стали садиться столь же неожиданно появившиеся другие машины. Хью не в состоянии был определить, чем они заняты, но за считанные секунды на площадке вырос большой павильон, иссиня-черный и украшенный красными и золотыми узорами.
— Отец! Ради Бога, попробуй дотянуться до оружия! — крикнул Дьюк.
У Хью на поясе был его сорок пятый, который он счел наиболее удобным для похода оружием. Неведомая сила лишь слегка сдерживала руки Хью. Однако он ответил:
— Не стану и пытаться.
— Неужели ты собираешься вот так просто стоять и смотреть…
— Да, Дьюк, подумай сам. Если мы постоим спокойно, то, возможно, поживем еще немного.
Из павильона появился человек. Он, казалось, был около двух метров ростом. Еще более высоким его делал отполированный до блеска шлем с перьями. На могучие обнаженные плечи незнакомца был накинут развевающийся плащ красного цвета, расшитый золотом. Ноги его были обуты в черные сапоги.
Остальные были одеты в черные плащи с красно-золотыми нашивками на правом плече. У Хью создалось впечатление, что человек в красном плаще (а в том, что он является предводителем этих людей, сомневаться не приходилось) некоторое время переодевался в свое официальное платье. Хью немного приободрился. Они были пленниками, но, раз глава захвативших их людей удосужился переодеться, прежде чем допрашивать их, значит, они были важными пленниками, и, возможно, переговоры принесут какие-нибудь плоды.
Уверенность Хью подкреплялась еще и тем, что выражение лица человека было добродушно-высокомерным; блестящие глаза смотрели спокойно и весело. У незнакомца был высокий лоб и массивный череп. Он выглядел умным и осторожным. Хью не мог определить, к какой расе он относится. Кожа его была коричневой и блестящей. Но рот только отдаленно напоминал негритянский. Нос, хотя и широкий, имел горбинку, а черные волосы были волнистыми. В руке он держал небольшой стержень.
Приблизившись к ним и дойдя до Джо, чужак остановился как вкопанный. Затем отдал стоявшему рядом с ним человеку какой-то приказ.
Джо выпрямился и размял ноги.
— Благодарю вас.
Человек обратился к Джо на непонятном языке. Тот ответил:
— Прощу прощения, но я не понимаю. Пришелец снова что-то произнес. Джо беспомощно пожал плечами. Человек улыбнулся и поднял ружье Дьюка. Он неуклюже повертел его, рассматривая, и Хью забеспокоился, что ружье может выстрелить.
Однако было похоже, что незнакомец кое-что понимал в ружьях. Он передернул затвор, дослал патрон, приложил ружье к плечу и выстрелил в сторону ручья.
Выстрел прозвучал оглушительно, а пуля пролетела совсем рядом с головой Хью. Человек широко улыбнулся, передал ружье своему сопровождающему и, подойдя к Хью и Барбаре, протянул руку, очевидно желая дотронуться до ее живота.
Хью оттолкнул его руку.
Тогда, почти незаметным движением и совершенно беззлобно, тот отвел руку Хью своим стержнем. Это был даже не удар, с такой силой нельзя было бы убить и мухи.
Хью вскрикнул от боли. Его рука горела как в огне и была полностью парализована.
— О Боже!
Барбара тревожно сказала:
— Не нужно, Хью. Он не собирается причинить мне вред.
Это действительно было так. С абсолютно безличным интересом, с каким ветеринар мог бы осматривать кобылу, человек ощупал живот Барбары, затем приподнял одну из ее грудей, а в это время Хью исходил бессильной злобой, будучи не в силах помочь своей возлюбленной.
Наконец незнакомец закончил свое обследование, улыбнулся Барбаре и погладил ее по голове. Хью попытался забыть о боли в руке и сосредоточиться мысленно на своих познаниях в языке, который он когда-то изучал.
— Ви гаварите по-русски, гаспадин?
Человек взглянул на него, но ничего не ответил. Барбара спросила:
— Шпрехен зи дойч, майн херр?
Тот только улыбнулся. Тогда Хью окликнул сына:
— Дьюк, попробуй испанский!
— О'кей. Хабла устед эспаньол, сеньор? Никакого ответа.
Хью вздохнул.
— Кажется, мы исчерпали наш запас.
— Месье, — вдруг произнес Джо, — эс се ке ву парле ля ланг франсе?
Человек обернулся.
— Тьен?
— Парле ву франсе, мсье?
— Ма ви! By эте Франсе?
— Но, но! Же вуи америкен. Ну соим ту америкен.
— Импоссибль!
— Се ра, мсье. Же ву ен ассюр. — И Джо указал на опустевший флагшток. — Ле Этатс Юнис дель Америк.
Далее за разговором следить стало трудно, так как обе стороны углубились в дебри ломаного французского. Наконец они умолкли. Джо сообщил:
— Хью, он предложил мне… приказал мне пойти с ним в палатку и говорить там. Я попросил его сначала освободить вас всех, но он ответил «нет». Вернее, «нет, черт возьми».