Затем приступили к заключению договоров. Первому объявили скидку. Пообещали скидку и сотому участнику презентации. Но пока до него не дошла очередь, Артур решил, в соответствии с выработанным курсом на новые технологии под девизом: «Сетевик – профессия XXI века!», выбросить главный козырь.
– Дорогие друзья! – сказал он, оглядев зал.
Лица, приобретшие прибор, заинтересованно ковырялись в его кнопках, остальным дали только буклеты. Раздашь приборы – потом ищи-свищи, уже не раз накалывались. Типа: «Граждане, уважаемые россияне, просим вернуть приборы, они дорого стоят». После слов «дорого стоят» шансы на возврат исчезали окончательно.
– Дорогие коллеги, соратники, единомышленники! – продолжил Артур. – Хочу вам рассказать и показать, насколько фантастическими могут быть возможности сетевого маркетинга. Это бизнес без потолка, это – огромная семья, которая приращивается с помощью каждого из нас. И каждый из нас, сидящих сейчас в этом зале, может в мгновение ока оказаться в любом месте хотя бы нашей страны и быть самореализованным, потому что мы – единая семья. И в этом нет никакой мистики, многие из вас, я знаю, изучали труды о карме, восточную философию, паранормальную энергетику, и каждый из вас по крайней мере слышал, что посвященные верхнего уровня могут мгновенно преодолевать любые пространства…
Артур сделал глубокий вдох. Предстояло самое главное: мгновенно преодолеть пространство. Он повернул покрасневшее от волнения лицо к Алле Борисовне.
– Дорогие друзья, – сказала Алла Борисовна. – Сейчас будет произведен опыт по перемещению в пространстве. Чтобы не искать нашего коллегу где-нибудь в Москве или Вашингтоне, он переместится на ваших глазах в пределах нашего ДК.
Артур едва заметно поклонился и попросил убрать музыку.
– Барабанной дроби не будет, – сказал он и скрылся за кулисами.
В то же мгновение за спинами зрителей с шумом отворилась дверь выхода, и по ковровой дорожке упругой походкой молча прошел на сцену… Артур. Сначала послышался жидкий, неуверенный хлопок, потом к нему присоединился еще десяток – и зал взорвался аплодисментами.
– Дорогие друзья, – откашлявшись, продолжил за брата Борис. – Я не хочу, чтобы во внешнем эффекте вы видели другой, не глубинный смысл. Мы всего лишь представляем нашу компанию и хотим видеть в вас единомышленников.
Он поклонился, кивнул запоздало и Черныш. Вместе они ушли за кулисы.
А оттуда веселым ручейком выбежали детишки, построились и запели под дирижерством худенькой девушки:
– Солнечный круг, небо вокруг, это план-бизнес Артура! Нарисовал он на листке и подписал в уголке: «Пусть всегда будет радость, пусть всегда будет бизнес, пусть всегда будет «Скенар», пусть всегда будем мы!!!»
У Артура за кулисами от такой интерпретации волосы на голове встали дыбом.
– Алла Борисовна, это что за слова?! Вы же мне обещали детскую песенку, деточки споют для эмоционального завершения, чтобы женщины прослезились…
– Я уверена, – твердо проговорила Алла Борисовна, – что они все плачут, по крайней мере 50 процентов. Можете выйти и посмотреть. Кстати, и попрощаться надо, спасибо сказать. Пойдемте, нас ждут.
– Дайте свет в зал! – попросил Артур и, расправив плечи, повернулся к Алле Борисовне. – Кстати, ваш муж забыл про фейерверк.
– Не забыл! – раздалось из-под сцены.
И тут же на рампе брызнули огненные фонтаны. Прожектора послушно повернулись в зал.
– Я хочу видеть ваши лица, ваши слезы, – проникновенно произнес Артур. – И больше я ничего не могу сказать. Ваше доверие – это самое главное, что нужно в жизни. Во всем: в бизнесе, в семье, в обществе. Этот прибор, – Артур поднял «Скенар» в вытянутой вверх руке, – он живой, как сердце. Я верю, что для каждого из вас, ваших близких и друзей он станет не только семейным доктором, но и другом… – И ушел под шквал аплодисментов.
Борис сидел в машине с затемненными стеклами, курил.
– В гостиницу вам не стоит, – устало заметила Алла Борисовна. – Я думала, вы откроете фокус… Может, переночуете у меня?
– В аэропорт, – попросил Артур.
Командировка в Халифатскую Республику
И с другом, и с врагом ты должен быть хорош!
Кто по натуре добр, в том злобы не найдешь.
Обидишь друга – наживешь врага ты,
Врага обнимешь – друга обретешь.
Омар Хайям
Н-ский гарнизон.
Высшее военное командное училище.
Май 1997 года
В конце четвертого курса, перед выпуском, когда впереди оставались только государственные экзамены, дежурный по курсу передал Родину, что его вызывает в кабинет командир роты. Дело обычное, за день по три раза вызывал… Влад постучал в дверь, вошел. Привычно доложил:
– Товарищ капитан, старший сержант Родин по вашему приказанию прибыл!
– Заходи, Родин! – сказал Макаров.
В кабинете ротного за столом сидел поджарый мужчина лет сорока – серый костюм с отливом, короткая стрижка с проседью, обыкновенное лицо, про которое говорят «и зацепиться не за что». Разве что нос с горбинкой придавал ему что-то хищное, да и глаза под стать – не глянул, а влез в душу.
Макаров расцвел своей улыбкой, за которой не всегда следовали приятные новости.
– Товарищ полковник изучил твои данные, и у него есть к тебе некоторые вопросы.
– Присаживайтесь, товарищ Родин. – Полковник повернулся к Макарову: – Вы оставите нас наедине?
– Да, конечно. – Макаров пружинисто вскочил и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь.
– Мы изучили ваши данные, – начал полковник. – Отличная учеба, биатлон, спортивная подготовка. Все это хорошо… Но нас в первую очередь заинтересовали ваши способности к изучению языков. Ведь вы, помимо английского, еще самостоятельно изучаете французский, не так ли?
«Все узнали», – подумал Родин и ответил:
– Да, изучаю, хочу получить диплом переводчика по двум языкам.
– Отлично, – похвалил полковник. – Но знаете, что больше всего в вас привлекло?
«Куда он клонит? Знание языков, биатлон… Спортивные данные. Может быть, заграничные соревнования? Хоть бы сказал, откуда он… Явно не из ЦСКА. Крученый полковник… И что же они нашли во мне?»
– Ума не приложу, – вслух сознался Влад, хотя уже начал догадываться.
– Не буду больше интриговать, привлекла ваша восточная внешность, – и полковник слегка усмехнулся.
– На рынке торговать? – не удержался Родин.
Все обозримые родственники у Влада были русские. Но, видно, какой-то давний дремавший восточный ген доминировал при рождении, и Влад родился не только смуглым, но и с чертами лица жителя Ближнего Востока. Из-за своей внешности он иногда испытывал некоторые неудобства: славяне считали его «лицом азиатской национальности», а азиаты, заговорив с Владом, удивлялись: «Так ты не наш?» И Родин уже сам не знал, чей он…
– Ну почему же на рынке? – рассмеялся полковник. – Ваши особенности можно использовать и в другом амплуа… В общем, ближе к делу, – перешел он на серьезный тон. Хотим по выпуску из училища предложить вам продолжить учебу в одной академии. Ваша внешность, Влад, чтобы вы знали, – типичный арабский генотип… Ближний Восток. Срок обучения – два года, учитывая, что военное образование вы уже получили. Предстоит углубленное изучение арабского языка и особенностей, скажем так, ближневосточных стран… На размышление, Влад Родионович, одни сутки. И еще. О нашем разговоре никто не должен знать. Никто, повторяю, ни командиры, ни друзья, ни подруги, ни родичи.
– Я понял, товарищ полковник. Разрешите идти?
– Да. Значит, завтра, в это же время, я звоню по телефону на ваш курс. И вы даете ответ: да или нет.
– Понятно.
Влад вышел в коридор и спустился по лестнице на улицу. Макаров занимался любимым делом, отчитывал попавшегося на глаза курсанта-второкурсника за расстегнутую куртку. Он покосился на Родина, оценив его задумчивый вид, но спрашивать ничего не стал.
А Влад вдруг развернулся и побежал обратно к кабинету ротного. Полковник уже шел по коридору как раз навстречу.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Слушаю, уже созрел?
– Да, я согласен! – выпалил Родин, как ухнул с обрыва в омут. Не зная, на что подписывается и что ждет впереди…
– Хорошо, – одобрил полковник. – Оканчивай свое училище, потом получишь дальнейшие инструкции. Мы тебя найдем…
Через месяц у Влада уже был красный диплом об окончании военного училища. Однокурсники получили распределения во все концы страны. На выпускном вечере Влад уклончиво отвечал, что остался в распоряжении командующего окруыгом.
Он уже подозревал, что о нем забыли, образ безымянного полковника приобретал все более таинственные черты. Но не забыли. После первого лейтенантского отпуска ему было предписано прибыть в управление кадров округа. Там ему вручили командировочное предписание в Москву и адрес академии. Туда же переправили и личное дело.
Он уже подозревал, что о нем забыли, образ безымянного полковника приобретал все более таинственные черты. Но не забыли. После первого лейтенантского отпуска ему было предписано прибыть в управление кадров округа. Там ему вручили командировочное предписание в Москву и адрес академии. Туда же переправили и личное дело.
Москва. Академия.
Август 1997 года
В этой «хитрой» академии Родин на «отлично» сдал вступительные экзамены, прошел трехступенчатый профотбор, и серьезные дяди предложили ему обучаться, как он и ожидал после беседы с полковником, на факультете восточных языков. Пояснили еще раз, что физиогномические особенности позволяли, в случае чего, говорить о том, что в роду имеются восточные корни.
И начались напряженные, как конвейер, занятия. От одного обилия предметов голова шла кругом. Родин порой с тоской вспоминал вольготный режим обучения в военном училище. Слушателей готовили к реальной работе за рубежом. Преподаватели были профи своего дела и доходчиво объясняли, почему «матчасть», то есть язык, и все премудрости жизни на Востоке надо знать только на «отлично». Тут и вспомнил Родин правила дяди Васи Чемезова: «Есть только первое место. Есть победитель, остальные – проигравшие». Ну, а в этой системе побежденный проигрывал гораздо больше, чем первое место.
– Если в беседе с правоверным, – поучал преподаватель арабского языка, подполковник Махмудов, – даже в самой отвлеченной беседе, ты его неправильно понял, да еще ответил невпопад, он сразу поймет, что ты – чужой. И если агент утверждал, к примеру: «Я, мол, башмачный кали, сам из Бейрута», а у самого рязанский акцент, его убивали при первом удобном случае. Как бешеную собаку. Как оборотня. На всякий случай. А всемогущий Аллах разберется, справедливо или нет…
Поэтому глубинное, безупречное знание языка и обычаев Востока – это вопрос жизни и смерти. Середины не было. Родин и его товарищи по факультету даже не подозревали, какой объем знаний надо усвоить. Они не просто учили язык, они погружались в совершенно иное, кардинально противоположное, чуждое мировоззрение. И если не впитать в себя эту другую многовековую культуру, то на ближневосточной земле, на практике, это приводило, по опыту неудачников, к печальным последствиям.
Родин на своей шкуре понял, что такое арабский язык, который, оказалось, входит в тройку сложнейших. Он необычен тем, что там иное, нежели в русском языке, построение фраз. И оно не произвольно, это построение, а связано с тем, что арабы совершенно по-другому относятся к окружающему миру, фатально, философски и с мыслями об Аллахе. Они смотрят на мир другими глазами, с иным восприятием… И надо было научиться мыслить не по-европейски, не в европейских традициях, а по-восточному… Через обороты речи, через язык, через погружение в культуру все это медленно постигалось, и слушатели факультета начинали смотреть на мир, мыслить и говорить, как настоящие арабы. Когда же ловили себя на этом, осознавали глубинные метаморфозы, произошедшее с ними, им становилось страшно…
…Через год, постигнув тонкости арабского языка, изучив достаточно глубоко курс ислама, Коран, исламскую культуру, несомненно, имеющие мощную убедительную силу, Влад в какой-то момент почувствовал перевоплощение, не только духовное, но и физически каждой клеткой своего тела он стал ощущать двойственность своего мировоззрения. В нем жили, как на одной коммунальной кухне, славянин, с православными традициями и мусульманин, со всеми вытекающими последствиями. Рухнули, изменились привычные стереотипы, и он вдруг увидел мир одновременно в двух плоскостях: за окном – Москва, а в сознании – исламский мир. Чтобы хоть как-то понять непосвященному это искаженное восприятие, надо взять два бинокля и в один смотреть одним глазом на увеличение, а другим глазом во второй, перевернутый бинокль – на уменьшение. И вот такой кошмарный диссонанс выдерживали не все. Первыми ушли те, кто понял, что арабский язык им никогда не изучить в той степени, чтобы не лишиться головы.
Были и совсем печальные случаи – психика слушателя не выдерживала сумасшедших нагрузок, и человек просто сходил с ума, потому что голова, как перегруженный компьютер, «зависала», не в силах совместить две картины мира, наложить одну на другую. В результате – раздвоение сознания, то бишь клиническая шизофрения. Несколько слушателей вместо диплома и командировки на Ближний Восток отправились в «Кащенко». Нет более тягостного впечатления, когда твой однокурсник сначала кажется немного странным, а потом неожиданно видишь явное безумие, бред, агрессию, навязчивые идеи. И уже вместо знакомого славного парня – его жуткое отражение в кривом зеркале. Влад испытал это, когда ему пришлось везти в психиатрическую больницу Богдана, своего товарища – однокурсника. Помешательство было серьезным, из серии буйных, всю дорогу он вырывался, подбивал Влада устроить засаду на террористов методом угона самолета, пытался что-то цитировать из Корана. И Родин успокаивал его, говорил, что прямо сейчас они едут в «Шереметьево»… На всю жизнь Влад запомнил его надрывные крики: «Социалистическая революция в опасности! Дай мне пулемет Калашникова. Ты что, не видишь – кругом одни враги!»
Когда преподаватели понимали, что «мусульманское нутро» у слушателей обретало свое персонифицированное «Я», им начинали поручать уже особого рода спецзадания, сначала, естественно, на территории матушки-России. Спецификой слушателей была военно-экономическая деятельность, и задания заключались в налаживании взаимодействия с иностранным контингентом – представителями компаний Ближнего Востока. Учили также собирать разведданные военно-технического характера, новинок вооружения в странах ближнего и дальнего зарубежья. Влад находил в этой работе особое удовольствие. Он обзавелся именем Абдулла и легендой, что является сыном муллы из предместий Казани. Его принимали за своего брата-мусульманина, он назывался представителем оборонного предприятия «Росвооружение» и быстро находил общий язык с военно-техническими специалистами или крупными поставщиками – перекупщиками оружия.
На последнем курсе Родиным заинтересовались спецслужбы, и ему предложили обучаться дальше уже с уклоном на будущую работу.
Москва. Июль 1999 года
Учебу Родин закончил с красным дипломом. Выпуск переводчиков проходил на Поклонной горе. В тот день их много фотографировали. И не только родные, друзья, близкие. Под видом гостей ходили и снимали строй выпускников парни в американских костюмах, явно не с рязанскими лицами. Конечно, те, кто дал согласие работать в дальнейшем в ФСБ или СВР, на торжественный выпуск не приходили. Американцы это прекрасно понимали, но, как гораздо позднее выяснилось, ничего впустую они не делали. Подкупили обычного прапорщика-кадровика из академии, и он сплавил им за американские доллары списки и фотографии слушателей всех курсов и факультетов. Территория вуза на площади Ильича, конечно, была закрытой, но вокруг возвышались многоэтажки, и америкосам никакой проблемы не составляло проводить оттуда «фотосессию» слушателей на всяческих построениях. Все это было несложно, задание для разведчика-стажера. Ну, а потом ЦРУшники брали списки выпускников, сравнивали, и те, кто не был в строю на Поклонной горе, становились, следовательно, «сварщиками» – сотрудниками СВР, ГРУшниками или «обнаруживались» в других спецслужбах.
Прапорщика, гада, потом арестовали. При Советской власти расстреляли бы, как вонючую собаку. Продался, дешевка, за смехотворную сумму… А ущерб принес несравнимый. Те из выпускников, кто внедрился на Ближнем Востоке, в Африке нередко попадали под колпак американской разведки.
После выпуска Влад попал в распоряжение Генерального штаба и прошел там специальную стажировку. В то время высшим государственным руководством была поставлена задача вернуть утерянные позиции на Африканском континенте, в том числе в арабоговорящих странах. Поэтому решили создать ударную группу специалистов, разведчиков, которые могли бы туда под легендой внедриться, сделать полную рекогносцировку, собрать информацию, создать агентурные сети и в итоге продвинуть на высшем уровне военные и экономические интересы России. Одним словом, задачки – аж дух захватывало. Это была действительно настоящая мужская работа для патриота. Работа государственного уровня.
В спецгруппу, кроме Влада, вошли еще два человека – тоже выпускники восточного факультета – Сергей и Игорь. Называли друг друга только по именам. Настоящие ли это были имена, Влад не уточнял, да это и не важно. Вскоре вообще придется привыкать к новым, мусульманским именам. В один из таких подготовительных дней их вызвали в неприметный дом недалеко от центра Москвы. Руководитель северо-африканского направления Григорий Петрович, с которым уже познакомились ребята, вкратце обрисовал оперативную ситуацию в регионе. Особый интерес для нашей страны представляла Халифатская Республика.