Стивен Кинг, Джо Хилл Полный газ
Они мчались на запад по расцвеченной пустыне и не останавливались до тех пор, пока не отъехали от места бойни на добрую сотню миль. Наконец, чуть после полудня, они свернули к придорожному ресторанчику. Стены его покрывала штукатурка, а напротив, на бетонных островках, стояли бензоколонки. От хора надсадно ревущих моторов окна забегаловки дрожали. Подъехав к западной части строения, они остановились у припаркованных тут же фур, выдвинули подножки и заглушили двигатели.
Всю дорогу Лихач Адамсон ехал впереди на своем «харлее», иногда отрываясь от остальных на четверть мили. Такая вот была у него привычка, с тех пор как он вернулся к ним, отслужив два года в песках. Потому ли он ехал так далеко от всех, что хотел бросить им вызов, или ему просто хотелось от них отделаться? Останавливаться у забегаловки Лихачу не хотелось, но Винс заставил его. Как только та показалась на горизонте, Винс догнал Лихача, обогнал его, а затем выбросил левую руку в таком знакомом Племени жесте: съезжаем с трассы. И Племя послушалось, как слушалось всегда. Еще один повод для неприязни Лихача. У пацана их набралось уже предостаточно.
Припарковавшись первым, Лихач с мотоцикла слезать не спешил. Он лишь приподнялся на своем скакуне и начал медленно снимать кожаные перчатки, окидывая гневным взором остальных из-под темных очков с зеркальными стеклами.
— Поговорил бы ты со своим мальцом, — сказал Винсу Лемми Чапман, кивнув в сторону Лихача.
— Не здесь, — ответил тот. С разговором можно повременить до Вегаса. Винсу хотелось оставить дорогу позади. Хотелось полежать некоторое время в темноте, пока не рассосется тошнотворно-холодный комок, засевший у него в животе. А больше всего хотелось принять душ. Кровь на него не попала, но все равно он чувствовал себя зараженным. Не будет ему уютно в собственной шкуре, пока он не смоет с себя всю утреннюю мерзость и вонь.
Винс уже шагнул было к забегаловке, но тут Лемми поймал его за руку.
— Здесь.
Винс взглянул на ладонь у себя на предплечье, но Лемми не отпустил — в отличие от остальных, Лемми его не боялся — а затем посмотрел на мальца, который и мальцом-то не был уже многие годы. Лихач успел открыть ящик над задним колесом и что-то в нем искал.
— О чем нам говорить? Кларка уже нет. Денег тоже, поэтому делать нам нечего. Сегодня так точно.
— Узнай, согласен ли с тобой Лихач. Ты-то считаешь, что вы с ним на одной волне, хотя в последнее время две минуты из трех он видеть тебя не может. И вот еще что, босс: из этих парней нескольких привел именно Лихач, и он же их раззадорил своими россказнями о том, как они разбогатеют на его сделке с Кларком. Так что не только ему хочется узнать, что будет дальше. — Лемми бросил на остальных значительный взгляд. Только теперь Винс заметил, что к забегаловке не пошел никто, что все они трутся у своих байков, посматривая в его с Лихачом сторону и ожидая дальнейшего развития событий.
Говорить Винсу не хотелось. Сама мысль о разговоре с Лихачом вытягивала из него все силы. В последнее время каждая их беседа превращалась в утомительное перебрасывание тяжелым мячом. Винс чувствовал, что на еще одну его уже не хватит. Стоит только вспомнить, от чего они бегут.
И все-таки он пошел, ведь когда дело касалось сохранения Племени, Лемми никогда не ошибался. Лемми прикрывал ему спину еще в дельте Меконга, в те сумаседсие деньки, когда они прочесывали местность в поисках растяжек и мин. И теперь, сорок лет спустя, изменилось мало что.
Винс оставил мотоцикл и подошел к Лихачу, стоящему между своим «харлеем» и припаркованным рядом нефтевозом. Лихач уже успел найти в ящике то, что искал: фляжку, в которой плескалось нечто, по виду напоминающее чай, да не чай. Пить он начинал все раньше и раньше, и Винсу это тоже не нравилось. Лихач сделал глоток, вытер рот и протянул фляжку Винсу. Тот покачал головой.
— Ну, какие планы? — спросил Винс.
— Если двинем по 6-му шоссе, то доберемся до Шоу Лоу часа через три. Если, конечно, твой хилый рисоед выдержит.
— А что там, в Шоу Лоу?
— Кларкова сестра.
— Зачем нам к ней?
— За деньгами. Ты, кажется, не заметил, но нас недавно накололи на шестьдесят штук.
— И ты думаешь, деньги у нее.
— Надо ж где-то начинать.
— Давай подождем до Вегаса. Приедем и все хорошенько обговорим.
— Обговорим все сейчас, ясно? Ты видел, что когда мы вошли, Кларк вешал трубку? Так вот, через дверь я услышал обрывок разговора. Думаю, он пытался связаться с сестрой, а когда не получилось, оставил сообщение кому-то из ее знакомых. Как думаешь, с чего бы ему так приспичило позвонить этой дуре, как только он увидел, что мы подъезжаем?
«Чтобы попрощаться», подумал Винс, но вслух не сказал. — Да ну, вряд ли она в этом замешана. Чем она занимается? Тоже мет гонит, что ли?
— Нет. Шлюха она.
— Блин, ну и семейка.
— Кто бы говорил, — сказал Лихач.
— В смысле? — спросил Винс. Его беспокоила не столько сама фраза с ее оскорбительным подтекстом, сколько эти вот зеркальные очки Лихача, в которых отражался сам Винс, загорелый, с седой бородой, морщинистый и старый.
Лихач смотрел на уходящее вдаль раскаленное шоссе, а когда заговорил, ответа на свой вопрос Винс не услышал.
— Шестьдесят штук — как в топку, а тебе хоть бы хны.
— Не хоть бы хны. Но выходит, что именно в топку.
С Дином Кларком Лихач познакомился в Фаллудже. Или в Тикрите. Кларк служил санитаром и специализировался в управлении болью. Со своими обязанностями он справлялся с помощью первоклассной дури, щедро приправленной рэпом Вайклефа Жана. Лихач же водил «хаммеры», стараясь по возможности не попадать под пули. На гражданке связь они не потеряли, и полгода назад Кларк пришел к Лихачу с предложением устроить на озере Смита лабораторию по изготовлению метамфы. По его подсчетам, на все про все требовалось шестьдесят штук, а вскоре дело будет приносить каждый месяц еще большие суммы.
— Гнать будем настоящий лед, — вещал Кларк, — не какую-то зеленую дешевку. — Он поднял руку над головой, изображая огромную кучу денег. — До небес рукой достанем, йоу!
Йоу… Винс подумал, что после этого «йоу» ему стоило сразу же выйти из игры. В ту же секунду.
Но он не вышел. Несмотря на все сомнения, Винс добавил к деньгам Лихача двадцать штук из своих собственных сбережений. Кларк выглядел эдаким раздолбаем, а своими длинными, светлыми волосами и двухслойными рубашками немного напоминал Курта Кобейна. Он говорил «йоу», называл всех подряд братанами, рассуждал о том, как наркотики позволяют нам преодолеть давящую мощь надсознания. Что бы это ни значило. Он сначала удивил, а потом очаровал Лихача умными подарками: пьесами Сартра, кассетами, на которых под музыку регги читали поэзию.
Винс недолюбливал Кларка не из-за его беспрестанной яйцеголовой болтовни о духовной революции, которая велась на каком-то идиотском манерно-негритянском говоре. Волновало его другое: Кларк уже давно сидел на мете, судя по его рту с выпадающими гнилыми зубами и пятнистыми деснами. Винсу не претило делать бабки на этом дерьме, но он до дрожи в коленках не доверял употребляющим его отморозкам.
И все-таки бабки Винс выложил: ему хотелось, чтобы у Лихача хоть что-нибудь получилось, особенно после происшествия, из-за которого его вышвырнули из армии. В последующие дни, когда Лихач с Кларком обговаривали все детали, Винс почти уговорил себя поверить в успех предприятия. Лихач же напустил на себя нахально-самоуверенный вид и даже купил своей девушке подержанный «Мустанг», предвкушая те времена, когда его вложения начнут давать плоды.
Да только лаборатория-то сгорела, йоу! Сгорела дотла за десять минут в первый же день работы. Занятые в ней мексы успели выбраться и топтались неподалеку, все в саже и ожогах, пока не приехали пожарные. Теперь большинство из них сидело в окружной кутузке.
Лихач о пожаре узнал, но не от Кларка, а от Бобби Стоуна, еще одного дружка по Ираку, который поехал на озеро Смита, чтобы отовариться на десять штук сказочно чистой метамфой. Завидев дым и мигалки, Бобби развернулся и тихонько смылся. Лихач попытался дозвониться до Кларка, но ни днем, ни вечером у него ничего не вышло. К одиннадцати Племя уже мчалось на восток на его поиски.
Кларка они застали за сборами в его стоящей среди холмов хибаре. Тот сказал, что как раз намеревался отправиться к Лихачу, чтобы рассказать о случившемся и обговорить новый план. Пообещал вернуть все вложенные деньги. Сказал, что пока денег у него нет, но есть планы на такой вот непредвиденный случай, и что он блядски сожалеет о случившемся. Где-то Кларк соврал, где-то — нет (особенно начет того, что он дико сожалеет), но сюрпризом для Винса не стало ничего, даже его горестные рыдания.
А вот подруга Кларка застала Винса — да и всех их — врасплох. Она пряталась в ванной, одетая в трусики в цветочек и спортивную фуфайку с надписью «Команда Корманской Средней Школы». Лет семнадцати, накачанная под завязку метом, девушка сжимала в руке маленький пистолет 22-го калибра. Через дверь она услышала, как Рой Клоуз спросил Кларка, где его подруга и сказал, что если та им всем отсосет, они тут же сбросят с долга пару сотен баксов. Клоуз пошел поссать, вытаскивая на ходу член, но девчонка-то подумала, что идет он за кое-чем другим и открыла огонь. Первая пуля ушла в сторону, вторая угодила в потолок, потому что к тому времени Рой уже пустил в ход мачете, а вся ситуация начала сползать в черную дыру, переходя от реальности к кошмару.
— Часть денег Кларк, конечно, потерял — сказал Лихач, — может, даже половину из того, что мы ему дали. Но если ты думаешь, что он вложил в тот трейлер все шестьдесят штук, то это твои проблемы.
— Может, часть денег он и заначил. Я не говорю, что ты не прав, но я не понимаю, почему деньги будут именно у его сестры. А что если он их просто в банку положил и закопал на заднем дворе? Я не хочу наезжать на какую-то жалкую шлюшку ради прикола, но если мы узнаем, что у нее вдруг завелись деньги, то это, конечно, все изменит.
— Я полгода потратил на это дело. И не только я вложил свои средства и возлагал на него большие надежды.
— Ладно, давай доберемся до Вегаса и там уже все хорошенько обговорим.
— Болтовня ни к чему не приведет. Надо ехать. Сегодня его сестра еще в Шоу Лоу, но когда она узнает, что братца с подругой размазали по всему ранчо…-
— Говори тише, — сказал Винс.
Лемми стоял в нескольких футах слева от Винса. Стоял и наблюдал, сложив руки на груди. В любую секунду он готов был рвануть и встать между ними. Остальные, бородатые и покрытые дорожной пылью, стояли группками по двое и по трое. На их кожаных куртках и джинсовых жилетках красовались нашивки с эмблемой банды — черепом в индейском головном уборе из перьев. Над черепом вышита надпись: «Племя», под ним — девиз: «В пути живи, в пути умри». Племенем они были всегда, хотя индейцев среди них не водилось, за исключением Персика, который утверждал, что он наполовину чероки (кроме тех случаев, когда ему хотелось быть полуиспанцем или полуинкой). Док говорил, что будь тот хоть полуэскимосом-полувикингом — на выходе в любом случае получился полный идиот.
— Деньги ушли, — сказал сыну Винс, — те полгода тоже. Пойми ты.
Тот лишь стоял и молчал. На скулах вздулись желваки. Фляжку он сжал так, что побелели костяшки. Глядя на сына, Винс внезапно вспомнил, как когда-то шестилетний Лихач с таким же запыленным лицом гонял по двору на своем зеленом трехколесном велосипеде, подражая реву мотора. Винс и Мэри смеялись до упаду над комичным напряжением на личике ребенка, эдакого дорожного воина из детсада. Теперь, спустя два часа после того, как Лихач раскроил лопатой человеку голову, Винсу было не до смеха. Лихач всегда был прытким, и именно он первым догнал Кларка, когда тот попытался смыться в вызванной выстрелами суматохе. Может, Лихач и не хотел его убивать, ведь он ударил Кларка всего один раз.
Винс уж было открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но подходящих слов не нашел. Он повернулся и направился к забегаловке. Не успев пройти и трех шагов, он услышал, как позади него разбили бутылку. Винс повернулся и понял, что это Лихач швырнул фляжку о борт нефтевоза, как раз в то место, где за пять секунд до этого стоял он сам. Наверное, метил в его тень.
Виски и осколки стекла падали с видавшей виды цистерны. Винс посмотрел на округлый борт и невольно вздрогнул: на мгновение ему показалось, что на нем написано «РЕЗНЯ». Но нет. На борту красовалась надпись «БЕРЕЗНЯК». Все познания Винса о Фрейде могли уложиться самое большее слов в двадцать — щеголеватая седая бородка, сигара, считал, что детки хотят трахнуть собственных родителей — но не надо быть гением психологии, чтобы узнать подсознательное чувство вины в действии. Винс бы даже посмеялся, но тут он увидел кое-что еще.
В кабине нефтевоза сидел водитель, свесив руку из окна. Промеж двух пальцев дымилась сигарета. На предплечье виднелась поблекшая от времени татуировка «ЛУЧШЕ СМЕРТЬ, ЧЕМ БЕСЧЕСТЬЕ», которая выдавала в нем ветерана. Последнее Винс отметил как-то мимоходом и тут же отбросил. Может, он к этому еще вернется, может, нет. Винс попробовал прикинуть, что тот мог услышать, оценить риск и решить, надо ли срочно вытаскивать Березняка из кабины на серьезный разговор.
Винс все еще размышлял, когда фура с грохотом и вонью пробудилась к жизни. Березняк выкинул сигарету на стоянку и отпустил воздушный тормоз. Из труб фуры повалил черный дизельный дым, и она тронулась с места, шурша шинами по гравию. Глядя на удаляющуюся цистерну, Винс почувствовал, как напряжение медленно отступает и облегченно вздохнул. Вряд ли мужик услышал хоть что-нибудь, а если даже и услышал, что с того? Кто в здравом уме захочет с ними связываться? Наверное, Березняк понял, что его застукали за подслушиванием и решил убраться подобру-поздорову.
К тому времени как восемнадцатиколесник выехал на двухполосное шоссе, Винс уже отвернулся и направился к забегаловке. До следующей встречи с фурой оставалось чуть меньше часа.
Первым делом Винс направился пописать — последние тридцать миль мочевой пузырь просто разрывался — а на обратном пути увидел, что остальные уже успели рассесться по двум ресторанным кабинкам. Все как-то притихли. Слышен только скрежет вилок по тарелкам и звон опускаемых на стол стаканов. Говорил лишь Персик, да и то сам с собой. Что-то там шептал, изредка подрагивая, словно ему докучали какие-то невидимые мошки. Такая вот жутковатая была у него привычка. Остальные ушли в себя, никого не видя вокруг, уставившись бог знает на что внутренним взором. Кто-то, наверное, видел перед собой ванную, в которой Рой Клоуз только что закончил рубить девушку в капусту. Другие вспоминали Кларка, лежащего ничком в пыли у черного хода, с выпяченной задницей, в засранных штанах и с лопатой в голове. А кто-то, быть может, размышлял, успеет ли он домой к началу «Американских гладиаторов» и окажется ли купленный вчера лотерейный билет выигрышным.
По дороге к Кларку все было по-другому. Лучше. На восходе Племя остановилось позавтракать в похожей на эту забегаловке, и хотя настроение было не таким уж праздничным, болтовня шла полным ходом. За пончиками с кофе парни не переставая обменивались старыми хохмами. В одной из кабинок Док разгадывал кроссворд. Остальные сгрудились вокруг него, заглядывая через плечо и подкалывая друг друга, мол, какая честь сидеть рядом с таким образованным человеком. Как и почти все они, Док успел отсидеть. Во рту его поблескивал золотой зуб, вставленный вместо выбитого полицейской дубинкой несколько лет назад. Но Док носил очки с бифокальными стеклами, а черты лица у него были аристократически тонкими. Знал он много всего: мог назвать столицу Кении или перечислить участников войны Алой и Белой роз. Рой Клоуз покосился на кроссворд и сказал:
— Лучше бы вопросы были про починку мотоциклов или про то, как девок окучивать. Например: слово из шести букв, которое обозначает то, что я делаю с твоей мамочкой. На такой вопрос я бы смог ответить.
Док нахмурился.
— Я бы сказал «раздражаю», но тут девять букв. Так что, думаю, правильно будет «гневлю».
— Гневлю? — спросил Рой, почесав в затылке. — Точно. Это значит, что от твоего вида ей плеваться хочется.
— А, вот это-то меня в ней и бесит. Я ее гневлю, а она потом, зараза, не сглатывает.
Все чуть со стульев не попадали от смеха. В соседней кабинке смеялись не меньше над рассказом Персика о том, почему он решил закупорить себе яйца:
— Меня убедило вот что: за вазэктомию платишь только один раз, чего нельзя сказать об абортах. За них-то можно платить снова и снова. До бесконечности. Получается, каждый перепихон может обернуться дырой в бюджете. Поначалу этому не придаешь значения, а потом заплатишь за пару абортов и подумаешь: а не нашел бы я этим деньгам лучшего применения? К тому же, спущенные в унитаз Джуниоры пагубно влияют на отношения, точно говорю. Прислушайтесь к гласу опыта, люди! — Персику даже шутки не нужны — ему надо было просто мыслить вслух, чтобы рассмешить слушателей до колик.
Теперь же Винс прошел по направлению к стойке мимо подавленных, с воспаленными глазами, товарищей и уселся рядом с Лемми.
— Как будем разруливать всю эту историю, когда приедем в Вегас? — спросил Винс.
— Да просто смоемся, не оглядываясь — ответил Лемми. — Даже не скажем никому.
Винс рассмеялся. Лемми — нет. Он поднял свой кофе, но на полпути остановился, пару секунд поглазел на него и вернул на место.
— Что-то не так с кофе? — спросил Винс.