В этом году посадки были не менее масштабные. Распахали и посадили прицепными картофелесажалками много картофеля, сеялками - зерна и кормовых трав. Птицефермы увеличили поголовье кур и индеек раз в двадцать, увеличилось и поголовье крупного и мелкого рогатого скота, правда ненамного. А вот свинофермы разрослись даже больше чем птичники. Это помимо того, что крестьянам дали на откорм также много молодняка - свиней и бычков. Дойных коров не трогали - молоко - детям.
Появлялись и новые технологии ведения сельского хозяйства. Еще с февраля мы стали производить по сотне килограммов полиэтилена, который по-началу весь шел на производство пленки. Поэтому уже с конца марта у нас пошли первые парниковые овощи - пока немного, по пять тонн в день, но и это было существенной добавкой витаминов для рациона детей и раненных.
Трудовые ресурсы мы пытались найти где толкьо можно. Помимо использования на работах военнопленных, большим подспорьем были и школьники. Учебный год в школах мы перекроили так, чтобы уже с апреля дети большую часть времени трудились в парниках и осваивали технические специальности - слесарей, токарей, фрезеровщиков, трактористов, водителей, механиков - летом они должны были вместе с женщинами заменить на полях и фермах мужчин, которые ушли и еще уйдут воевать - у немцев наступал сезон крупных операций.
А в мастерских полным ходом шла подготовка к страде - делались прицепные сенокосилки, ворошители сена, косилки и молотилки зерна - практически комбайны, только на прицепах, клубнекопалки. И трактора. Десятки тракторов каждую неделю. Не очень мощные - с дизельками в тридцать сил, но и они позволяли все делать в разы быстрее чем лошадями. Много сил было направлено и на сохранение будущего урожая - по всей республике строилось много зерно- и овощехранилищ, зерно- и сеносушилок, закладывались силосные ямы. По самым пессимистичным прогнозам в следующем году мы сможем прокормить и пятнадцать миллионов человек.
Страда шла не только на полях, но и на заводах. Мы передавали на большую землю свои наработки - схемы, чертежи, пояснительные записки. Не скажу, что наши люди были умнее - те же самые. Просто атмосфера сотрудничества - как по горизонтали, так и по вертикали, способствовала конструктивному рассмотрению большего количества идей.
А в армию вовсю шло новое оружие. Стволы для МЗА поставили на поток и насыщали войска малокалиберными автоматическими пушками - инструмент получился интересный и чуть ли не универсальный - им было хорошо работать и по самолетам и по земле, тем более что в патронах недостатка уже не было - двадцать роторных линий выдавали в сутки по десять тысяч снарядов - часть расходилась в мелких стычках и отражениях налетов, а основной поток шел на склады - готовились к будущим боям.
Стволы более крупных калибров пока получались штучно и отставали от характеристик не только советских, но даже немецких - прежде всего из-за недостаточной длины. Длинные стволы - более тридцати калибров - пока сильно вело при изготовлении - металлурги все не могли выдавать большие слитки постояного состава, из-за чего возникающие при термообработке напряжения были также непостоянны и, как следствие, при механической обработке вылезали искривлениями в самых неожиданных местах. Но и короткие стволы мы пускали в дело - прежде всего на САУ и танки - калибр в 85 мм позволял эффективно бороться со всей немецкой техникой даже нашими короткостволами - надеюсь, к приходу Тигров мы получим нужные стволы. А так - 30 калибров стояли на первых Т-34 - и это при меньшем калибре. И ничего, воевали. Так что еще год на этом протянем.
Зато металлурги наконец стали выдавать электротехническую сталь в заметных количествах. Мы сразу нарастили выпуск электромоторов, трансформаторов и генераторов. Даже начали делать локальные объединенные сети, когда несколько электростанций на 100-1000 кВт энергии начинали работать совместно и поддерживать работу друг друга - сразу упростилась работа городских и поселковых энергетиков и энергетиков предприятий - теперь им не надо было согласовывать между собой кто, что и когда будет включать в сеть так, чтобы всем хватило энергии и она не рухнула под увеличившейся нагрузкой - энергии как правило хватало всем, тем более что постояно наращивали запас по мощности.
Математики с радостью осваивали ЭВМ, и к ним в очередь выстроились конструктора. Еще в декабре вал конструкторских расчетов начал резко расти - мы начали выходить из наколенных технологий и потребовалось много математики. Я знал, что надо делать, но тогда ресурсов было мало. Тем не менее я собрал группу из пяти электронщиков и математиков для работ над ЭВМ, объяснил им принципы, вместе несколько раз сидели над схемами. И вот - результат - четырехбитная ЭВМ со скоростью работы в две тысячи сложений-вычитаний 24-битных целочисленных слов в секунду. И всего двести ламп и диодов и тысяча резисторов. Программы пока задавались сеткой с пересекающимися проводниками. Это были даже не программы, а микрокод в современном понимании. Но все-равно такой подход резко ускорил работы. В качестве ОЗУ применили ЭЛТ - время свечения люминофора было достаточным, чтобы считать с него и снова восстановить заряд, быстро и удобно. Электронщики работали над памятью на конденсаторах, но там было слишком много пайки и электронных ламп, поэтому отрабатывали технологию напыления кондеров на керамические подложки - так хоть что-то можно будет делать массово. С ферритами я сразу же решил не связываться.
- А если сбой, или отключится электричество ?
- Сохраняйте промежуточные данные на магнитных дисках.
Так у нас начались работы и по магнитным дискам - и чтобы никаких барабанов !
А сейчас опытное производство обещало выпускать по одной ЭВМ в месяц. Мало, но хоть что-то.
Но над механическими помощниками работали не только электронщики и математики. Сотни инженеров, конструкторов и технологов работали над механизацией самых разных процессов - выполняли курс республиканского правительства на максимальное высвобождение рабочих рук от тяжелой и рутинной работы, что не только повысит качество труда, но и его интенсивность. "Молодежь" тренировалась на бытовой технике - стиральные машины, блинопечные автоматы, пельменеделательные машины - техника и не настолько критичная, чтобы какие-то ошибки в ее проектировании или в проектировании технологических процессов привели к трагедиям или большим потерям материалов и времени, и вместе с тем нужная - та же стирка занимала много времени, требовала ручного труда, а делом была нужным - грязная одежда - рассадник вшей и микробов. Не нужно нам этого.
Но помимо разработки новой техники, существенно повысились объемы работ по поддержанию и старой - порой проще починить, чем делать новое. И технологии напыления металлов стали той волшебной палочкой, что порой возвращала к жизни, казалось бы, совершенно убитые механизмы. Конечно, ставить тот же авиадвигатель обратно на самолет было бы рискованно, но вот поработать на какой-либо наземной технике он вполне еще мог. У нас ведь битой техники скопилось изрядно, одних двигателей - от мотоциклетных до бомбардировочных - в разной степени износа или разбитости - более ста тысяч единиц. И восстановить хотя бы половину из этого количества - это значит построить большой такой двигателестроительный завод. Вот народ и работал реаниматорами.
Ведь если в механизме что-то трется - обязательно возникнет износ. Можно говорить лишь о его прогрессе - как быстро он будет увеличиваться. Тут все зависит от множества параметров - поверхностной твердости деталей, чистоты их обработки, достаточности смазки, наличия абразивных частиц, температуры поверхностей ... Например, цилиндры двигателей интенсивно изнашивались в области, по которой ходил поршень, точнее - его кольца - они истирали внутреннюю поверхность цилидра и она могла стать например овальной в поперечном разрезе и конической - в продольном. Все это, конечно, измерялось в долях, при сильной запущенности - в одном-двух миллиметрах, но и этого хватало, чтобы двигатель начинал чадить, потрелять гораздо больше масла, его мощность снижалась, он часто глох - наступало сплошное мучение для водителя. И наши ремонтники смотрели - что лучше - то ли восстнаовить поверхность, то ли отправить деталь на переплавку и заменить ее новой - после некоторой степени износа такое решение было наиболее правильным, так как трудоемкость ремонта начинала превышать трудоемкость изготовления новой детали.
Металлурги каждый месяц наращивали толщину броневых листов примерно на сантиметр. Причем они шли по принципу тик-так - новые толщины получались сначала на небольших бронелистах - где-то полметра на метр. И, уже отработав технологию получения таких листов, они передавались группе, которая занималась уже увеличением размеров одного листа до хотя бы метр на два, а лучше - на три. Так, работая попеременно, эти группы выдавали все более тяжелые бронелисты.
Металлурги каждый месяц наращивали толщину броневых листов примерно на сантиметр. Причем они шли по принципу тик-так - новые толщины получались сначала на небольших бронелистах - где-то полметра на метр. И, уже отработав технологию получения таких листов, они передавались группе, которая занималась уже увеличением размеров одного листа до хотя бы метр на два, а лучше - на три. Так, работая попеременно, эти группы выдавали все более тяжелые бронелисты.
И для каждого типоразмера приходилось проектировать и создавать свои прокатные станы, рассчитанные на все увеличивающиеся размеры и нагрузки. Но наши инженеры уже вполне освоили это строительство, поставив его чуть ли не на поток. Они вообще очень поднаторели в проектировании разных станков и механизмов. Ну да рассчитать кинематические схемы с их траекториями и ускорениями и жесткость станков и обработки - это не такое уж мудреное дело, если заниматься им постоянно и под руководством опытных наставников. Поначалу таких опытных было немного, но по мере наработки опыта на более простых механизмах металлобработки опыт рос "сам собой" - оставалось его только закреплять и развивать дальше. Инженерных команд было уже почти пять десятков, общей численностью под полторы тысячи человек. И эта масса с удовольствием хрумкала все новые и новые задания по разрабтке станков, прессов, оснастки для массового производства. Строительство прессов было всего-лишь одним из таких производств.
Станкостроители пытались механизировать максимальное количество операций, порой их даже прихожилось притормаживать, когда они начинали делать сложную оснастку для единичных изделий, которые все-таки было выгоднее поручить опытным токарям и фрезеровщикам.
Единственное, что было плохо в этой механизации - это то тсамый пресловутый износ. Изнашивались трущиеся поверхности станков, изнашивался инструмент, и все это приводило к отклонениям в обработке. К счастью, вся эта машинерия была подкреплена почти десятью тысячами наладчиков и инструментальщиков, которые, словно муравьи, постоянно что-то подтачивали, подлаживали и регулировали в автоматизированных центрах обработки и роторных линиях. И те платили им точностью изготовления деталей.
Немаловажную роль сыграла и стандартизация многих деталей. Принятая линейка типоразмеров осей, втулок, зубчатых колес и подшипников позволяла существенно автоматизировать изготовление этих деталей, передающих мощности между исполнительными механизмами. Не всем инженерам нравилось это прокрустово ложе, в которое их запихивала такая довольно ограниченная стандартизация. Но чтобы ввести новый типоразмер какой-либо детали, им требовалось защитить его на техническом комитете, с обоснованием, что именно такая деталь повысит эксплуатационные характеристики минимум на двадцать процентов - при меньшем выигрыше просто не имело смысла городить огород - у нас еще было недостаточно производственных мощностей, чтобы думать о выжимании из конструкций дополнительных единиц процентов эффективности. И многие, забив на идеальность конструкции, вполне обходились стандартизированными деталями. Пусть они и были избыточны по весу и размеру, зато это позволяло гнать их тысячами на специализрованных станках практически круглые сутки.
Так что к маю мы вышли уже на приличную толщину проката бронелистов. Не отставали и опытные работы по проектированию подвесок. Ресурсные испытания торсионов выявили их уязвимость перед поверхностными царапинами. Казалось бы, какая ерунда - царапина глубиной в несколько микрон. Но и она являлась концентратором напряжений в приповерхностном слое, и после сотни-другой тысяч кручений под нагрузкой эта безобидная на первый взгляд ерунда разрасталась до вполне нормальной такой трещины, по которой торсион в конце концов ломало наискосок. Инженеры специально наносили царапины, чтобы проверить свои догадки, и потом гоняли торсионы на ресурсных станках, которые сутками, день за днем скручивали их то в одну, то в другую сторону, моделируя рабочие нагрузки. Все сходилось - трескались именно по царапинам.
Небольшие бронелисты приводили к тому, что при переходе на новую толщину наши САУ снова, раз за разом, начинали собираться из таких небольших кусков - количество сварных швов резко возрастало. Под них делали новую остастку - разный вес и толщины новых конструкционных изделий не позволяли использовать старую оснастку. Потом, по мере того, как размеры листов росли, оснастка заменялась на другую - конструктора уже набили руку на ее проектировании и практически каждую неделю выдавали по новому комплекту. Это позволяло нам наращивать стойкость нашей бронетехники без ущерба производству - все-равно у нас пока не было много металла, а так мы получали хоть что-то.
ГЛАВА 17.
Воевать можно массой, технологией или тактикой. Массой мы воевать не хотели да и не получится, поэтому развивали тактику и технологии.
Собственно, бронетехникой мы уже занимались ранее - как начали восстанавливать наши и трофейные танки, а также делать на их базе САУ, так и не останавливались. Потом пошли уже собственные конструкции - сначала небронированные вездеходы, затем - БТР, за ними - САУ, и чем дальше, тем больше они были защищены от огня. Но к танкам мы пока не подбирались - все-таки все наши конструкции были практически коробками, внутри которых устанавливались пушки. Танк - другое дело. В нем пушка устанавливается уже во вращающейся башне, а это совершенно другие требования к надежности и нагрузкам на конструкцию. Хотя мне было станновато, почему все еще никто не подскочил ко мне с предложением делать именно танки - ведь практически все, кроме башни, мы уже делали, и башня была бы естественным продолжением наших трудов. Ну что ж, раз гора никуда не идет ...
Поэтому, как и многие другие отрасли, танкостроение начиналось у нас интересно. В один из дней я зашел к нашим конструкторам, которые переделывали танки в САУ, и с незамутненным взором сказал:
- А давайте сделаем свой танк.
На меня посмотрели как на сумасшедшего и затем полчаса доказывали, что это невозможно - де над этим работают тысячные коллективы, да потом еще проектирование технологии изготовления, спецстали. Не убедили.
- Не, ну а чего ? Смотрите ...
За пару минут я набросал чертеж танка. Новый танк был как будто вырублен из куска металла - прямые формы корпуса и башни, которая располагалась в задней части корпуса. В передней, под наклоненными под 70 градусов вехним и нижним бронелистами - двигатель и баки с топливом. Длина танка - шесть метров, ширина - три с половиной.
Народ посмотрел, похмыкал, и начал по-новой - и неясно какая нагрузка на катки, как рассчитывать ходовую, как танк будет противостоять снарядам, не слетит ли башня после первого же выстрела, какая будет обзорность ...
- Обзорность, говорите ? Давайте построим макет из дерева.
Народ переглянулся, понял что не отстану а послать не могут из-за моего положения, да и предложение не выглядело столь уж неисполнимым и трудоемким. И все вдруг включились в работу. Я так понимаю, чтобы по-быстрее от меня отделаться. За полчаса накидали компоновочные чертежи, с ними пошли к столярам и к концу дня мы все стояли у деревянного макета танка. Народ ухмылялся и потирал подбородки. Машина выглядела мощно и красиво. Все полазали по ней, посидели внутри, сразу нашли что надо бы подвинуть и исправить - в качестве начинки мы установили макеты пушек, двигателя и других реально существующих механизмов.
- Ну вот твой танк. - все уставились на меня в надежде, что я успокоился.
- Так и отлично, давайте делать. - я с хитрой усмешкой смотрел на их вытянувшиеся физиономии.
Физиономии, не меняя выражения лица, снова начали мне рассказывать про массогабариты, ходовую, двигатель и так далее.
- Массогабариты говорите ? А давайте прикинем. Скажем, лобовой лист пусть будет толщиной пятьдесят миллиметров - должно хватить на первое время. Тогда он будет весить ... Сколько он будет весить ?
Вот что у них округленно получилось:
- верхний лобовой лист - толщина - 5 см - 300 см х 300 см х 5 см х 8 г/куб.см = 3,6 тонны
- нижний лобовой лист - толщина - 5 см - 300 х 200 х 5 х 8 = 2,4 тонны
- два боковых - толщина - 5 см - 600 х 100 х 5 х 8 х 2=4,8 тонны
- верхний - толщина - 3 см - 200 х 300 х 3 х 8 = 1,44 тонны
- нижний - толщина - 1,5 см - 500 х 300 х 1,5 х 8 = 1,8 тонны
- задний с дверцами - 1,5 см - 100 * 300 * 1,5 * 8 = 0,36
То есть корпус танка без башни и мотора - где-то 14,4 тонны. И это взяли ширину корпуса с запасом - там на одни гусеницы должно было уйти чуть ли не полтора метра из трех с половиной общей ширины. Ну да ладно - потом будет проще наращивать броню, раз уже сейчас подвеска будет рассчитываться на больший вес.
А так - мотор с оборудованием даст еще тонну, траки с колесами и амортизаторами - две, башня с пушкой - где-то десять тонн.
Итого масса танка получалась около тридцати тонн. Прилично, но не чрезмерно. По-тяжелее тридцатьчетверки, но и защищеннее, и просторнее. Народ вдруг как-то встрепенулся, подобрался. В глазах появился нездоровый блеск. Еще бы, сделать свой танк - огромное дело ... Даже мысль об этом раньше была крамольной, а сейчас все вдруг показалось достижимым. Невероятно, но - вот же оно !!! Назревала буря. Народ слегка потрогал что-то новое, ему понравилось, и захотелось потрогать по-плотнее. Кто-то уже возбужденно зашептался по углам, кто-то схватился за карандаш и начал нервно его жевать. Тут и я подлил масла в огонь: