Немцы же, оставив в Марокко корпус из ста тысяч своих войск и миллиона испанцев и французов, развернули танковые колонны в сторону Египта. Но гнали не сильно - с недельными остановками для отдыха и обучения, пополнения запасов, переформирования частей. Тянули время непонятно для чего. Ждали и дождались. Вступление Турции в войну на стороне стран Оси было громом среди ясного неба. Немцам открывался сухопутный путь в Сирию и далее на Суэц. Чем они и не преминули воспользоваться. Гитлер уже давно выкручивал руки Турции, и после поражения союзников в Западной Африке она, как и Франко, выбрала меньшее из двух зол. Еще раньше немецкие инженеры начали улучшать железнодорожное сообщение через Турцию, строить тяжелые паромы и береговые причалы, оборудованные рельсовыми путями. И в конце мая, сразу после турецкого сюрприза, вся эта махина двинулась на юг. Англичане и французы попытались атаковать турецкие укрепления с территории Сирии, но были отброшены турецкими войсками под управлением немецких офицеров и усиленных немецкими танками, артиллерией и авиацией. Авиация же потопила и спешно брошенный к проливам флот англичан - утонули оба линкора, шесть крейсеров и с десяток эсминцев. Перегруппировав дивизии, немцы двинулись в Сирию, где тут же подняли мятеж многочисленные прогерманские группировки сирийцев. За две недели немцы победным маршем прошли через Сирию, Палестину и дошли до Суэца, перекрыв его с севера. Одновременно с началом наступления из Турции на восток двинулись и севеорафриканские части, и уже через три недели они штурмом взяли Александрию, еще через два дня - Каир и вышли к южному берегу Суэца. Круг замкнулся.
Не менее катастрофические события произошли и на Кавказе. Немцы не пустили турок на юг - в Сирию, Палестину - опасаясь, что это не понравится арабам, которые долгое время были под турецким владычеством. Вместо этого турки при поддержке немецких инструкторов напали на Армению и Грузию. Там находились не очень хорошо подготовленные части советских войск, которые стали прогибаться под давлением турок и танками вермахта. К тому же через два дня после начала наступления в тылу вспыхнуло восстание горских народов и азербайджанцев - все мусульмане Кавказа вдруг вспомнили свои давние связи с турецкой империей. Началась резня христиан, советских и партийных работников, ну и сведение междусобойных счетов. Кавказский фронт рухнул. Турки победным маршем перевалили главный хребет, десятого июня пал Баку, 12го - Дербент. Лишь на восточном побережье Черного моря откатились под ударами советских войск, оборонявших Новороссийск. Но и он продержался недолго. Одновременно с турецким наступлением началось мощное наступление немцев с запада, вдоль Черного моря. Третьего июня пал Ростов, десятого - Краснодар, фронт обрушился и к середине июня мы лишились выходов на побережъе Черного моря - оно стало немецко-турецким. Немцы откусили у нас Кавказ по самую Астрахань - город был полностью разрушен бомбардировками и обстрелами, но пока держался. Немцы тоже выдохлись, но и достигнутых успехов им более чем хватало - они получили доступ к нефти практически всего мира за исключением САСШ. Получился размен территории Смоленска и Восточной Пруссии на бакинскую и ближневосточную нефть. Для СССР это было катастрофой. Нефть Татарии, которую стали разрабатывать еще в 41м по моим наводкам, не покрывала и половины потерянной добычи. Никто в руководстве СССР не ожидал от немцев после кенигсбергского и смоленского разгрома каких-либо успехов. Наоборот - несколько приостановили увеличение добычи нефти в Татарстане - она была приятным, но все-таки довеском к бакинской нефти, которую гораздо проще было добывать - глубины бурения были несравнимы. Теперь у немцев был полный набор полезных ископаемых и продуктов - железо, уголь, марганец, пшеница - с Украины, нефть - с Кавказа и Ближнего Востока, вольфрам, олово, медь и другие полиметаллы - из Турции и Кавказа. Мир ошалело замер, пошла мышиная возня и шушуканье за спиной союзников.
ГЛАВА 25.
Мы же продолжали закапываться.
Оборона строилась на основе батальонных районов обороны. Три роты батальона организовывали три ротных опорных пункта каждый диаметром примерно с километр. Средний ротный опорный пункт выносился вперед на 500-1000 метров немного вперед - так он мог прикрыть огнем сосдение, а те - его. РОПы по краям наоборот, были немного утоплены в глубину обороны и, как правило, с флангов они были прикрыты труднопроходимой местностью. Расстояние между опорными пунктами в 300-500 метров позволяло им поддерживать друг друга перекрестным огнем. Сзади промежутков между опорными пунктами на расстоянии в 200-500 метров находились резервные опорные пункты - там сосредотачивались резервы, батареи артиллерийской и минометной поддержки, ударные части ликвидации прорывов. Своей артиллерией они могли поддерживать все три опорных пункта, а также прикрывать промежутки между ОП огнем прямой наводкой и делать контратаки в случае вклинения противника в один из ОП - левый резервный поддерживал центральный и левый передний, правый резервный - соответственно также центральный и правый. Резервные были связаны со своими ОП и между собой траншеями, по которым можно было перебрасывать резервы на угрожаемые участки. Таким образом, один батальон прикрывал пять километров фронта, на тысячу километров требовалось соответственно двести батальонов или сто двадцать тысяч человек. Позади первой линии ОП располагались ОП второй линии, частично занятые ударными батальонами ликвидации прорывов, а частично - учебными батальонами общей численностью восемьдесят и двести тысяч человек соответственно. Всего на обороне нашего периметра было занято четыреста тысяч человек. Еще сто тысяч действовали за фронтом противника как разведчики и диверсанты и еще сто тысяч были заняты в авиации.
Каждый батальон был самодостаточной единицей - помимо трех стрелковых рот по шестьдесят человек он имел десять САУ, десять ЗСУ, восемь 82-мм минометов, четыре стодвадцатых, двадцать станковых противотанковых гранатометов калибра 82 мм, тридцать противопехотных станковых автоматических гранатометов калибра 40мм, батарею 105- или 107-мм гаубиц. По расчетам наших штабистов, такого количества должно было хватить, чтобы надежно прикрыть подступы к ОП. Раньше мы не слишком активно применяли артиллерию, в основном из-за недостатка пороха и взрывчатки - все, что выделывали на заводах, шло в основном на минометные мины и бронебойные снаряды, а осколочно-фугасные артиллерийские выстрелы делались по остаточному принципу, то есть почти никак. Если уж брали трофеи - тогда да, артиллерию применяли. Но основными средствами борьбы были все-таки обстрелы из засад прямой наводкой. Сейчас весовые категории повысились - мы стали слишком большими, чтобы пытаться окоротить нас малыми силами, поэтому и нам пришлось наращивать артиллерию, прежде всего - крупнокалиберную, более ста миллиметров - меньшие калибры не давали того покрытия, чтобы одним выстрелом перекрыть достаточную площадь поля боя. Так, если снаряд калибра сто пятьдесят миллиметров давал сплошное поражение в прямоугольнике двадцать два на двенадцать метров, то семидесятишестимиллиметровые давали только пять на восемь, то есть для той же площади требовалось семь снарядов - а это либо увеличение количества стволов, чтобы накрыть цель одним-двумя залпами, либо ... да альтернативы и нет - пока выстрелишь эти семь снарядов из одной пушки, враг уже усвистает с обстреливаемого участка. А так - бац! - и взвод - как корова языком. Удобно - меньше трудозатраты при стрельбе, быстрее производится поражение цели, если есть данные пристрелки. Материалоемкость обоих вариантов примерно одинакова - если на один снаряд в 152 мм требуется сорок пять килограммов стали, пять - взрывчатки, пороха - от полутора до семи килограммов, в зависимости от дальности стрельбы, ну и гильза килограммов пять, то каждый снаряд 76 мм - это пять с половиной килограммов металла, шестьсот грамм взрывчатки, килограмм пороха и полтора килограмма гильзы - всего чуть более четырех килограммов взрывчатки, менее сорока килограммов металла для снарядов, семь килограмм пороха независимо от дальности и семь килограмм металла гильз.
Так что производство собственных порохов, захваченные склады и орудия позволили нам более активно использовать артиллерию. Правда, пока мы начиняли снаряды собственнго изготовления смесями из тротила и аммиачной селитры, поэтому скорость детонации была ниже, чем у тротила - не 6500 метров в секунду, а только 4000. Из-за этого и начальная скорость осколков была не 800-900 метров в секунду, а 500-600 - падала их убойность, а следовательно и площадь накрытия. К тому же во многих местах грунт был мягковат, из-за чего площадь еще больше уменьшалась - снаряд, даже выставленный на осколочное действие, успевал до взрыва глубже зарыться в землю, воронка получалась больше и, соответственно, больше осколков оставалось в ней, а не делало полезную работу - командиры по каждому ОП проделали большие расчеты по потребным средствам, чтобы обеспечить надежное накрытие площадей в зависимости от наличной артиллерии, типа грунта, степени неровности поверхности. Часть снарядов мы заправляли и чистым толом - они использовались в основном по дальним целям - колоннам, артиллерийским позициям, складам, местам развертывания - где повышенное рассеяние снарядов требовало убойных осколков на больших дистанциях, чтобы компенсировать отклонение снаряда. Ну или для ближних, но вкусных целей - скопления пехоты или батареи на прямой наводке, когда надо быстро, одним-двумя выстрелами, как можно качественнее поразить эту цель, пока она не разбежалась по укрытиям. Поэтому план боя был довольно сложной расчетной задачей - мало того, что надо было вычислить установки прицелов, номер заряда, так еще и определить, каким из снарядов - нормальным или ослабленным - надо стрелять. Тут уже требовалось поработать всем - корректировщикам правильно определить цель, командиру правильно рассчитать поправки, тип и количество выстрелов, чтобы накрыть цель, подносикам - не перепутать снаряды и заряды. Мы натаскивали расчеты на эти задачи практически круглые сутки. Наша тактика снова менялась - мы собирались некоторое время вести войну осколков.
Так что производство собственных порохов, захваченные склады и орудия позволили нам более активно использовать артиллерию. Правда, пока мы начиняли снаряды собственнго изготовления смесями из тротила и аммиачной селитры, поэтому скорость детонации была ниже, чем у тротила - не 6500 метров в секунду, а только 4000. Из-за этого и начальная скорость осколков была не 800-900 метров в секунду, а 500-600 - падала их убойность, а следовательно и площадь накрытия. К тому же во многих местах грунт был мягковат, из-за чего площадь еще больше уменьшалась - снаряд, даже выставленный на осколочное действие, успевал до взрыва глубже зарыться в землю, воронка получалась больше и, соответственно, больше осколков оставалось в ней, а не делало полезную работу - командиры по каждому ОП проделали большие расчеты по потребным средствам, чтобы обеспечить надежное накрытие площадей в зависимости от наличной артиллерии, типа грунта, степени неровности поверхности. Часть снарядов мы заправляли и чистым толом - они использовались в основном по дальним целям - колоннам, артиллерийским позициям, складам, местам развертывания - где повышенное рассеяние снарядов требовало убойных осколков на больших дистанциях, чтобы компенсировать отклонение снаряда. Ну или для ближних, но вкусных целей - скопления пехоты или батареи на прямой наводке, когда надо быстро, одним-двумя выстрелами, как можно качественнее поразить эту цель, пока она не разбежалась по укрытиям. Поэтому план боя был довольно сложной расчетной задачей - мало того, что надо было вычислить установки прицелов, номер заряда, так еще и определить, каким из снарядов - нормальным или ослабленным - надо стрелять. Тут уже требовалось поработать всем - корректировщикам правильно определить цель, командиру правильно рассчитать поправки, тип и количество выстрелов, чтобы накрыть цель, подносикам - не перепутать снаряды и заряды. Мы натаскивали расчеты на эти задачи практически круглые сутки. Наша тактика снова менялась - мы собирались некоторое время вести войну осколков.
И позволило нам это производство пороха и взрывчатки, которое достигло к лету 43го значения в тридцать тонн в день. Правда, скорее вопреки мне. Дело в том, что с самого начала я был одержим очисткой веществ, прежде всего с прицелом на производство полупроводников, но и для других производств - чем меньше примесей, тем лучше. Ну, мне так казалось. Поэтому уже в декабре на разработке методов очистки работало сотни химиков и технологов. Я хотел, чтобы примеси контролировали именно мы, а не природа. Иногда и перебарщивал. Так, уже к декабрю 41го наш порох был гораздо чище, чем советский и даже немецкий - мы выжимали максимум растворителей, так что он мог храниться годами. Но оказалось, что такой порох и горит лучше, соответственно мало того что увеличивался износ канала ствола, так еще и получалась другая скорость полета снаряда, а соответственно и баллистика. Пришлось согласиться с аргументацией и принять меньшую очистку пороха - заодно это чуть ли не в три раза увеличило и его выработку практически на том же оборудовании - просто быстрее освобождались вакуумные печи, и оставалось только добавить несколько емкостей азотирования, чтобы не простаивала сушка. Вот уж действительно - заставь меня богу молиться ...
В общем, к лету 43го мы вышли на вполне приличные объемы производства, и собирались реализовать этот потенциал. Правда, баллистика наших снарядов все-равно отличалась из-за того, что мы пока не смогли подобрать нужный состав пороха - вроде химическая формула - та же, присадки - те же, а скорость горения у наших порохов - выше. Пока решили вопрос изменением навески, хотя точно подобрать все-равно не смогли - скорость снарядов в канале ствола выше на 10-30 метров в секунду. Все из-за так и оставшейся слишком высокой чистоты - у немцев и у наших он оказался грязнее, у наших даже по-меньше. Но, как бы то ни было, таблицы стрельбы быди составлены, и поражение осколками ствольной артиллерии было одним из краеугольных элементов новой тактики - преимущество осколков было в том, что им не надо было преодолевать сопротивление воздуха между стволом орудия и целью - его преодолевал снаряд, взрывался, и тем восстанавливал свою убойность, уже в виде осколков, которые и поражали, как любят говорить, живую силу и технику. Хотя поражение было не то чтобы стопроцентным. Как и все в войне, тут многое опиралось на теорию вероятности. Так, все приведенные выше величины приведены для площади сплошного поражения, когда поражается девяносто процентов целей. А при так называемом гарантированном поражении, когда поражается только пятьдесят процентов целей, соотношение будет в пользу калибра 76,2 - для них эта площадь составляет пятнадцать на тридцать метров, а для 152 - двадцать пять на семьдесят пять - разрыв уже меньше. Исходя из этих величин и задачи и делался расчет - на то, чтобы цепь залегла, когда она еще далеко и надо просто замедлить ее продвижение вперед, пока ПТО выбивают бронетехнику, давался огонь ослабленными снарядами и на гарантированное поражение. А уж если немецкая пехота была близко - тут уж ее надо было мочить всем чем можно - тогда - сплошное поражение, а значит и более плотная укладка на поле боя, и усиленные снаряды, чтобы осколки дольше сохраняли убойность и обеспечили многократное перекрытие площади. И артиллерийские командиры вместе с комбатами и кураторами разрабатывали сценарии боя и вариант стрельбы для каждого из них, исходя из местности - на пересеченной требовалось более частое покрытие, чтобы охватить каждую складку местности, а на открытой - меньше - осколки и так полетят на довольно большое расстояние, не врезавшись в склоны и неровности.
Автоматы, ручные и станковые пулеметы, снайперские винтовки и ручные гранатометы можно и не считать - войска были напичканы ими более чем достаточно. При отсутствии у противника артиллерии калибра 150мм и более и при поддержке штурмовых самолетов один батальон мог сдержать пехотную или танковую дивизию, потеряв не более четверти состава. С более серьезно оборудованной позицией в виде многоуровневых ДОТов потери уменьшались еще на 20-50 процентов. Собственно, ДОТы и пехота в окопах становились прикрытием для артиллерии - пушек, гаубиц, минометов - и средством придержать наступающие части немцев, пока по ним будет работать авиация и артиллерия. Попробуем бить фрицев на расстоянии, тем более что дальность стрельбы ствольной артиллерии в десять-двенадцать километров позволяла прикрывать соседние батальонные опорные пункты и работать по ближним тылам фашистов, в то время как сама оставалась достаточно неуязвимой для ответного огня - бетонные капониры надежно защищали от близких взрывов, опасными были лишь прямые попадания в небольшой квадрат три на три метра, которых еще надо добиться.
Причем для повышения скорострельности инженеры разработали систему заряжания, которая позволяла быстро доставить заряд и снаряд из бункера к казеннику и ввести их в ствол всего за пять секунд. Скорострельность повышалась почти в три раза. А чтобы можно было ее поддерживать хотя бы полчаса, в капониры устанавливались системы вентиляции и охлаждения. Эту инженерию мы разрабатывали, естественно, с моей подачи, более полутора лет, причем последний год активно вылавливали блохи и лечили детские болезни, так что к лету 43го она уже была довольно зрелой разработкой. Я-то планировал ставить ее в танки, но пока такую компактную систему разработать не удалось - требовался больше размер башен и довольно много легированного металла, иначе он быстро изнашивался или не выдерживал нагрузки при кантовании боеприпасов. А стационарные капониры позволяли разместить эту систему достаточно вольготно и не париться из-за потери мобильности - заряжающая система весила почти как орудие, которое она питала. Тут же пригодился и погрузочно-разгрузочный комплекс, которым можно было перегрузить поддоны со снарядами с грузовика прямо в приемник подающей системы - это резко увеличивало пропускную способность транспортной системы и давало достаточный поток пищи для стволов.
Расположение элементов обороны проектировалось индивидуально под конкретную местность. Главными были лишь несколько принципов - все пространство, а особенно ложбинки, должны простреливаться минимум с двух позиций, элементы обороны не должны быть видны более чем с 200 метров - чтобы противник не мог поражать их корректируемым огнем с дальних дистанций, на которых может бороться меньшее количество наших стволов, и чтобы их корректировщики могли корректировать навесной огонь с как можно большим риском для себя. Не должно быть фронтальных амбразур - только фланкирующий огонь - чтобы противник не мог стрелять непосредственно по амбразуре всем фронтом, а должен был бы поворачиваться боком к части наших стволов, которые начнут бить им в бок. Пути подхода и отхода наших подразделений должны быть максимально скрыты от глаз противника - чтобы противник не заметил изменения наших сил и не мог осознанно препятствовать их перемещению - только беспокоящим, но не прицельным, огнем. Все было направлено на уменьшение риска для наших бойцов - незачем лишний раз подставлять их под пули, если все можно решить инженерными средствами. Возможность для геройства у них наверняка и так будет более чем достаточно. Эта система частями уже была опробована в предыдущих боях и сейчас наши военные аналитики, структурировав предыдущий боевой опыт, выстраивали четкую систему упорной обороны, и уже на ее основе военные инженеры оборудовали позиции и пути перемещения войск.