– Если ты настаиваешь на мелких делах, – холодно сказала Делла, – тебе придется организовать свое время, чтобы управиться с работой. В приемной ждет мистер Натэниэл Шастер.
– Шастер? – нахмурился Перри Мейсон. – Этот проклятый взяточник и любитель напустить туману? Изображает из себя великого адвоката, а сам бесчестнее тех жуликов, которых защищает. Если подкупить суд – любой дурак может выиграть дело. Какого черта ему нужно?
– Он хочет тебя видеть в связи с письмом, которое ты написал. С ним его клиенты – мистер Сэмюэль К. Лекстер и мистер Фрэнк Оуфли.
– А, кот привратника! – Адвокат внезапно расхохотался.
Она кивнула. Мейсон придвинул к себе груду почты.
– Ладно, – сказал он. – Соблюдая профессиональную вежливость, не будем заставлять ждать мистера Шастера. Проглядим только быстренько эти неотложные бумаги и посмотрим, не надо ли срочно ответить телеграфом.
Он развернул бандероль и нахмурился:
– Это еще что такое?
– Это из Нью-Йоркского бюро путешествий. Имеется одиночная каюта люкс, остановки в Гонолулу, Иокогаме, Кобе, Шанхае, Гонконге и Маниле.
– Кто делал этот запрос?
– Я.
Мейсон отделил бумагу от остальной почты, уставился на нее и повторил:
– Пароходная компания, имеется одиночная каюта люкс на судне «Президент Кулидж» – Гонолулу, Иокогама, Кобе, Шанхай, Гонконг и Манила.
Делла Стрит продолжала задумчиво смотреть в блокнот.
Перри Мейсон рассмеялся и отпихнул бумаги.
– Ладно, пусть они подождут, – сказал он, – пока мы не разделаемся с Натэниэлом Шастером. Сиди здесь и, если я подтолкну коленом, начинай записывать. Шастер – скользкая личность. Хотел бы я, чтобы он починил свои зубы.
Она вопросительно подняла брови.
– У него вставная челюсть, – пояснил он, – и она протекает.
– Протекает? – не поняла она.
– Да. Если перевоплощения действительно существуют, то он, наверное, в прошлой жизни был китайцем-прачкой. Когда он хихикает, он обрызгивает собеседников, как китаец-прачка прыскает на белье, когда гладит. Обожает здороваться за руку. Я его терпеть не могу, но нельзя же оскорблять напрямую. Пусть только попробует выкинуть какой-нибудь фокус – я забуду об этикете и вышвырну его вон.
– Кот должен быть польщен, – сказала Делла. – Ведь столько занятых людей тратят время, чтобы решить, можно ли ему оставлять на постели следы грязных лапок.
Перри Мейсон расхохотался.
– Валяй, – сказал он, – растравляй рану! Ладно, я готов. Шастер постарается подзадорить своих клиентов на драку. Если я от нее уклонюсь – он внушит им, что вынудил меня пойти на попятную, и сдерет с них хороший куш. Если я не отступлю, он скажет, что пострадает все наследство, и выкачает из них хороший процент. Вот что я получаю за тот блеф о конфискации наследства.
– Мог бы и мистер Джексон с ними поговорить, – предложила Делла.
Перри Мейсон добродушно усмехнулся:
– Нет уж, Джексон не привык, чтобы ему брызгали в лицо. Я-то с Шастером встречался. Пусть они войдут.
Он снял телефонную трубку и сказал секретарше в приемной:
– Попросите ко мне мистера Шастера.
Делла Стрит воззвала в последний раз:
– Пожалуйста, шеф, пусть дело возьмет Джексон. Ты ввяжешься в неприятности. Стоит ли тратить время на борьбу вокруг кота?
– Кошки и трупы, – сказал Мейсон. – Не одно, так другое. Я так давно занимаюсь трупами, что живая кошка может оказаться восхитительным разнообразием по сравнению…
Дверь открылась. Блондинка с большими голубыми глазами невыразительным голосом объявила:
– Мистер Шастер, мистер Лекстер, мистер Оуфли.
В комнату стремительно вошли трое мужчин. Во главе был Шастер – подвижный и миниатюрный, он суетился, точно воробей, выглядывающий сквозь осенние листья.
– Доброе утро, господин адвокат. Тепло сегодня, верно?
Он суетливо прошелся по комнате, протягивая руку для пожатия. Нижняя губа его отвисла, открывая рот, полный зубов; между зубами виднелись щели. Мейсон, возвышаясь над низеньким человечком, точно башня, подал ему руку и спросил:
– Давайте уточним. Который мистер Лекстер, а который мистер Оуфли?
– Да-да, конечно, конечно. Вот Сэм Лекстер – он душеприказчик… э-э, внук Питера Лекстера.
Высокий смуглый человек, черноглазый, с тщательно завитыми волосами, улыбнулся с той степенью любезности, которая говорила скорее об уравновешенности, чем об искренности. В руке он держал большую шляпу кремового цвета.
– А вот Фрэнк Оуфли. Фрэнк Оуфли – второй внук.
Оуфли был желтоволосым и толстогубым. Казалось, его лицо не способно изменять выражение. Его водянисто-голубые глаза напоминали сырых устриц. Шляпы у него не было. Он ничего не сказал.
– Моя секретарша, мисс Стрит, – представил Деллу Перри Мейсон. – Если не возражаете, она будет присутствовать и запишет то, что я найду нужным.
Шастер хохотнул, брызнув слюной:
– А если будут возражения, я полагаю, она все равно останется? Ха-ха-ха. Знаю вас, Мейсон. Помните, вы имеете дело с человеком, который вас знает. Вы – забияка. С вами приходится считаться. Для моих клиентов это дело принципиальное. Не могут они уступить слуге. Но придется повоевать. Я их предупреждал, что вы забияка. Они не могут сказать, что я не предупреждал!
– Садитесь, – сказал Мейсон.
Шастер кивнул своим клиентам, указывая на стулья. Сам он опустился в большое потертое кожаное кресло и почти утонул в нем. Он скрестил ноги, ослабил галстук, поправил манжеты и повторил:
– Для нас это дело принципа. Мы будем бороться до последнего. Дело ведь серьезное.
– Что – серьезное дело? – спросил Мейсон.
– Ваше заявление, будто это условие завещания.
– А что же – дело принципа? – поинтересовался Мейсон.
– Кот, конечно, – удивился Шастер. – Не нужен он нам. Более того – нам совершенно не нужно, чтобы какой-то привратник нами распоряжался. Не в свои дела он суется. Вы же понимаете, что, если прислуга не выполняет своих прямых обязанностей, недолго ее и уволить.
– А не приходило ли вам в голову, – Мейсон перевел взгляд с Шастера на внуков, – что вы делаете из мухи слона? Почему вы не позволяете бедняге Эштону держать кота? Кот не вечен, да и Эштон тоже. Ни к чему тратить кучу денег на адвокатов ради такого пустяка.
– Не спешите, Мейсон, не спешите, – перебил Шастер, скользя по гладкой коже сиденья, пока не оказался на краешке кресла. – Драка будет серьезная, драка будет тяжкая. Я своих клиентов предупредил. Вы человек предусмотрительный. Вы человек хитрый. Я бы даже сказал – изворотливый. Надеюсь, вы ничего не имеете против такого выражения, многие из нас приняли бы его как комплимент, я сам принял бы. Мои клиенты много раз говорили: «Ну и изворотлив этот Шастер!» Разве я обижаюсь? Нет. Я принимаю это как комплимент.
Делла Стрит удивленно посмотрела на Мейсона – его лицо внезапно стало твердым как гранит. Шастер поспешно продолжил:
– Я предупреждал клиентов, что Уинифред попытается оспорить завещание. Я знал, что она воспользуется любыми средствами, но не могла же она объявить деда сумасшедшим, и вопрос о незаконном вмешательстве стоять не мог. Должна же она была сделать хоть что-то, что в ее силах, вот она и подсунула Эштона с его котом.
– Слушайте, мистер Шастер, – в голосе Мейсона звучал гнев, – прекратите нести вздор! Все, что я хочу, – это чтобы привратнику оставили его кота. Ни к чему вашим клиентам тратить деньги на тяжбы. Если мы начнем процесс, он может обойтись дороже, чем испачканные котом комплекты постельного белья за десять лет.
Шастер энергично тряхнул головой:
– Вот о том-то я им и говорил, господин адвокат. Худой мир лучше доброй ссоры. Хотите мириться – пожалуйста.
– На каких условиях? – спросил Мейсон.
Шастер ответил с быстротой, выдающей предварительную подготовку:
– Уинифред подписывает согласие не оспаривать завещание. Эштон подписывает бумагу о том, что признает подлинность завещания, что оно было составлено человеком в здравом уме и твердой памяти. Тогда пусть Эштон держит кошку.
– Насчет Уинифред мне ничего не известно, – с раздражением сказал Мейсон. – Я ее не встречал и не говорил с ней. Я не могу просить ее подписать что бы то ни было.
Шастер с торжеством посмотрел на своих клиентов:
– Говорил я вам, что он умник! Говорил, что будет драка!
– Уинифред тут ни при чем, – сказал Мейсон. – Давайте спустимся на землю. Я заинтересован только в этом чертовом коте.
Минутное молчание было прервано хихиканьем Шастера. Сэм Лекстер, наблюдая за растущей яростью Мейсона, вступил в разговор:
– Вы, конечно, не станете отрицать, что угрожали мне лишением наследства. Я понимаю, это исходит не от Эштона. Мы ждем, что Уинифред опротестует завещание.
– Я только хочу, – сказал Мейсон, – чтобы кота оставили в покое!
– И вы заставите Уинифред подписать отказ от наследства? – спросил Шастер.
– Черт побери, не будьте дураком! – Мейсон посмотрел в лицо Шастеру. – Я не представляю интересы Уинифред. Я не знаю ее.
– Я только хочу, – сказал Мейсон, – чтобы кота оставили в покое!
– И вы заставите Уинифред подписать отказ от наследства? – спросил Шастер.
– Черт побери, не будьте дураком! – Мейсон посмотрел в лицо Шастеру. – Я не представляю интересы Уинифред. Я не знаю ее.
Шастер ликующе потер руки:
– Других условий у нас не может быть. Для нас это дело принципа. Лично я не думаю, что такое условие есть в завещании, но его можно рассмотреть и как спорное.
Мейсон вскочил, точно разъяренный бык против тявкающего терьера.
– Слушайте, вы, – сказал он Шастеру, – я не люблю бесплатно выходить из себя, но вы зашли достаточно далеко.
– Умно! – хихикнул Шастер. – Умно! Ну и хитрец!
Мейсон шагнул к нему:
– Черт вас возьми, вы отлично знаете, что я вовсе не представляю интересы Уинифред. Знаете, что мое письмо значило в точности то, что в нем написано. Но вы не могли раскошелить своих клиентов на дело о кошке, потому и придумали дело об оспаривании завещания. Еще и клиентов своих притащили! Раз я не знаком с Уинифред и не представляю ее интересов, как я могу заставить ее что-то подписать? Вы так запугали своих клиентов, что они теперь не успокоятся, пока не получат подпись Уинифред. А вам это сулит хороший, жирный гонорар.
– Клевета! – взвизгнул Шастер, выдираясь из кресла.
– Слушайте, – обратился Мейсон к внукам. – Я вам не опекун. Я не намерен выворачиваться наизнанку, спасая ваши деньги. Если вы согласны приютить этого кота, так и скажите. А не хотите – я заставлю Шастера заработать денежки, втянув вас в самую распроклятую тяжбу. Я не желаю, чтобы вас пугали мной и чтобы Шастер зарабатывал гонорар, рассиживая здесь и потирая руки.
– Осторожней! Осторожней! – Шастер буквально заплясал от негодования. – Это нарушение профессиональной этики! Я вас привлеку за клевету.
– Привлекайте, – сказал Мейсон. – Катитесь отсюда вместе со своими клиентами. Или вы к двум часам известите меня о том, что кошка остается в доме, или будете иметь судебное преследование – все трое. И запомните одно: если уж я вступаю в драку, я бью тогда, когда никто этого не ждет. И не говорите потом, что я вас не предупреждал. Я жду до двух часов. Убирайтесь.
– Вы меня не одурачите, Перри Мейсон, – выступил вперед Шастер. – Вы этим котом прикрываетесь. Уинифред хочет опротестовать…
Перри Мейсон быстро шагнул к нему. Маленький адвокат отступил и танцующей походкой направился к двери, открыл ее и вышел.
– Мы еще поборемся, – пообещал он через плечо. – Я драться умею не хуже вас, мистер Мейсон!
Сэмюэль Лекстер с минуту поколебался, как бы желая что-то сказать, затем повернулся и вышел, сопровождаемый Фрэнком Оуфли.
Перри Мейсон хмуро встретил улыбающийся взгляд Деллы Стрит.
– Валяй, – сказал он. – Начинай: «Я же тебе говорила…»
Она покачала головой:
– Побей хорошенько этого крючкотвора!
Мейсон поглядел на часы:
– Позвони Полу Дрейку, пусть он будет здесь в два тридцать.
– А Эштон?
– Нет, – сказал он. – Эштону и без того есть о чем беспокоиться. Думаю, дело становится серьезным.
Глава 3
Часы на столе Перри Мейсона показывали два тридцать пять. Пол Дрейк, глава «Детективного агентства Дрейка», развалился на кожаном кресле в излюбленной позе. Углы губ у него чуть дергались, придавая лицу насмешливое выражение, глаза были большие, проницательные и отличались стеклянным блеском.
– В чем беда на этот раз? – спросил он. – Я что-то не слыхал еще об одном убийстве.
– Речь идет не об убийстве, Пол. На сей раз – о коте.
– Что?!
– Кот, персидский кот.
– Ладно, – вздохнул сыщик. – Пусть будет кот. В чем дело?
– У Питера Лекстера, – начал Мейсон, – был городской дом, в котором он не жил. Он жил в загородном имении в Карменсите. Загородный дом сгорел, и Питер вместе с ним. Он оставил внуков: Сэмюэля К. Лекстера и Фрэнка Оуфли – наследников по завещанию – и Уинифред Лекстер, которая не получила ничего. Лекстер завещал заботиться о Чарльзе Эштоне, привратнике, который должен быть обеспечен работой пожизненно. У Эштона есть кот. Сэмюэль Лекстер приказал ему от кота избавиться. Сочувствуя Эштону, я написал Лекстеру письмо и просил оставить кота. Лекстер отправился к Нату Шастеру. Шастер увидел тут шанс поживиться и, внушив Лекстеру, будто я пытаюсь оспорить завещание, потребовал от меня массу нелепых условий. Когда же я отказался, он обыграл мой отказ. Наверняка получил хороший куш.
– Чего же ты хочешь? – спросил Дрейк.
– Оспорить завещание, – мрачно сказал Мейсон.
Детектив зажег сигарету и медленно поинтересовался:
– Оспорить завещание из-за кота, Перри?
– Из-за кота, но я собираюсь еще и побить Шастера. Он мне надоел. Он сутяга, взяточник и жулик. Он позорит нашу профессию. Он уже хвастался по всему городу, что если когда-нибудь выступит против меня, то уж он-то мне покажет… Он мне надоел.
– У тебя есть копия завещания? – спросил Дрейк.
– Пока нет, но у меня есть копия, сделанная для подтверждения.
– Оно уже вступило в силу?
– Я так понял, что да. Тем не менее его можно оспорить.
– Что я должен делать?
– Для начала найди Уинифред. А потом раскопай все, что сможешь, насчет Питера Лекстера и его наследников.
Стеклянные глаза Пола оценивающе посмотрели на Мейсона.
– Коты могут приносить массу денег, – заметил детектив.
Лицо Мейсона оставалось серьезным.
– Не уверен, Пол, что тут есть случай заработать. Очевидно, Питер Лекстер был скрягой. Он не очень-то доверял банкам. Незадолго до смерти он получил наличными миллион долларов. Наследники не могут найти этот миллион.
– Может, деньги сгорели вместе с ним? – спросил Дрейк.
– Возможно, – согласился Мейсон. – Когда Эштон вышел из моей конторы, за ним следил какой-то человек – он ехал в новеньком зеленом «Паккарде».
– Не знаешь, кто был этот парень?
– Нет, я не рассмотрел лица. Видел только светлую фетровую шляпу и темный костюм. Возможно, за этим ничего нет, а возможно – есть. Вполне вероятно, что-то готовится против Уинифред Лекстер, а я собираюсь оспаривать завещание ради нее. Шастер столько болтал о том, что он со мной сделает, если окажется в суде против меня, что я должен дать ему шанс.
– Ты не можешь повредить Шастеру тяжбой, – сказал сыщик. – Он как раз ее и добивается. Твое дело – бороться за интересы своих клиентов, а Шастера – содрать денежки со своих.
– Ничего он не сдерет, если его клиенты потеряют деньги, – сказал Мейсон. – Предыдущее завещание было целиком в пользу Уинифред. Если я оспорю второе завещание, станет действительным прежнее.
– Собираешься взять клиенткой Уинифред? – спросил Дрейк.
– Мой клиент – кот, – упрямо покачал головой Мейсон. – Уинифред может мне понадобиться как свидетельница.
Дрейк поднялся.
– Зная тебя, – сказал он, – я предвижу, что ты потребуешь массу действий с моей стороны.
– И быстрых, – мрачно кивнул Мейсон. – Достань мне информацию по всем доступным пунктам: собственность, здравый рассудок, постороннее влияние – словом, все.
Как только Дрейк закрыл за собой дверь, в нее небрежно постучал Джексон и вошел, неся несколько листков бумаги стандартного размера с отпечатанным на машинке текстом.
– Я сделал копию с завещания, – объявил он, – и как следует вчитался. Насчет кота, конечно, слабовато. Это ведь не условие, от которого зависит потеря наследства. Даже имущество нельзя описать. Просто желание завещателя.
– Что еще? – разочарованно спросил Мейсон.
– Очевидно, Питер Лекстер сам составил это завещание. Он изучал право. Все непрошибаемо, но имеется один особый параграф. Вот с ним мы можем кое-что сделать в смысле опротестования.
– Что же там такое? – спросил Мейсон.
Джексон взял завещание и прочел:
– «При жизни я был окружен привязанностью не только своих родственников, но и тех, кто надеялся на мою щедрость, заслуженную каким-либо случайным обстоятельством. Я никогда не был в состоянии определить, какая часть этой привязанности была искренней, а какая происходила от желания проложить путь к моему завещанию. Если причина была в последнем, боюсь, мои наследники будут огорчены, ибо размеры моего состояния их не удовлетворят. Меня утешает одна мысль: те, кто с нетерпением ждал наследства, будут разочарованы, зато те, кто любил меня искренне, избегнут разочарования».
Джексон остановился и многозначительно посмотрел на Перри Мейсона. Мейсон нахмурился:
– На какого дьявола он намекает? Лишил наследства Уинифред и оставил состояние другим внукам поровну. В этом параграфе нет ничего такого, чтобы понять его как-то иначе.
– Ничего, сэр, – согласился Джексон.
– Он куда-то упрятал миллион долларов наличными незадолго до смерти, но, даже если бы их нашли, это тоже часть его состояния.
– Да, сэр.
– Если только он не сделал перед смертью подарок, – сообразил Мейсон. – В этом случае подарком будет владеть тот, кому он сделан.