— А вы поменьше жалуйтесь, что вам жарко и душно, все равно мама ничем не может помочь! Особенно ты, Динка! — возмущенно говорила Алина.
— А что я? Разве я жалуюсь? Это Мышка вытянулась, как ниточка, и все время попадается маме на глаза со своими острыми лопатками! — сердито бурчала Динка.
Она не чувствовала себя виноватой потому, что после двух неудачных походов нашла в себе силу воли честно сказать матери:
— Мама! Передари мне что-нибудь другое, потому что я все время расширяюсь, у меня такая плохая зона, что один раз я даже расширилась на лавровые пироги…
Заодно Динка рассказала и про торговку на базаре. Мама слушала и смотрела на дочку такими грустными, утомленными глазами, что Динка бросилась к ней на шею с глубоким раскаянием.
— Мама, я больше никуда не уйду! Мама, ты из-за меня такая грустная, да, мама? Из-за меня?
— Нет, Диночка… Просто я думаю, как бы мне вас чаще отправлять за город? Может, хоть по воскресеньям будем ездить куда-нибудь!..
Хохолок, который теперь часто заходил к Арсеньевым, предлагал возить Динку за город на своем велосипеде, но Леня строго-настрого запретил это.
— Смотри, Андрей, не вздумай и правда брать ее, а то, если что случится, ты со мной век не рассчитаешься, — сурово предупредил он. — Жара, духота, а я как безрукий сижу, никуда не могу сестер свозить! — с отчаянием жаловался Леня своему репетитору.
— Ну-ну! Этим летом ты и безрукий и безногий, нам нельзя терять ни одного дня. Пусть ездят с Алиной.
Но поездка с Алиной была мучением для всех троих. Алина ежеминутно дергала сестер, боялась, что они потеряются, сядут не на тот поезд, и бог знает чего еще она боялась, только щеки у нее всю дорогу пылали, а испуганные голубые глаза так тревожно смотрели по сторонам, словно она вывезла своих сестер не на прогулку, а на передовые позиции под обстрел неприятеля. О поездке на Днепр не могло быть и речи; куда-нибудь в лес они тоже не попадали. Приехав на ближайшую станцию, Алина добиралась с сестрами до какой-нибудь рощи или до опушки леса и, разостлав на траве плед, усаживалась с книжкой, ежеминутно командуя:
— Дина, не бегай далеко! Дина, не заглядывай за чужой забор, это неприлично!
Мышка, жалея старшую сестру, ходила как тень за Динкой, и, промучившись до обеда, все трое с удовольствием возвращались домой. В конце концов они начали устраивать эти поездки не для себя, а только для мамы, чтобы она не беспокоилась.
— Мы так хорошо надышались, — хитрили все трое, возвращаясь.
Потом уже они окончательно отказались от всяких поездок, считая самой дальней своей прогулкой Ботанический сад.
Однажды вечером, когда Марина грустно наигрывала что-то на пианино, Мышка, прижавшись к ее плечу, тихо спросила:
— Мамочка… А что, если послать дяде Леке емшан?
— Нет, зачем же… Если он не едет и не пишет, значит, ему нельзя, а мы будем срывать его с места емшаном! — отвечала Марина.
Вася, сидя, как всегда, в своем кресле, прислушался.
— А что это такое — емшан, если не секрет? — с любопытством спросил он.
с улыбкой продекламировала Марина.
— Мама, я расскажу Васе! Можно, я расскажу? — выскочила Динка и, не дожидаясь разрешения, начала сбивчиво рассказывать своими словами вперемежку с рифмованными строчками:
И вот один раз, когда они пировали, — с жаром рассказывала Динка, — когда у них «велик полон был взят из Руси», на них вдруг, как буря, налетел русский князь Мономах и разбил их наголову! И вот тогда
Но ты скажи ему, чтоб бросил все, что умер враг, пусть он идет к себе на родину, в благоухающие степи!
Вот, Вася, какой волшебный этот емшан! — закончила Динка.
— Ну, это все так! Кстати, я вспомнил, это стихи Майкова. Но при чем тут вы? — спросил Вася. Марина засмеялась.
— А у нас в семье с давних пор так уж повелось, что, когда кто-то слишком долго отсутствует и не дает о себе знать или надо спешно вызвать его, то мы посылаем короткие строчки:
пояснила Марина. — Одним словом, для каждого из нашей семьи достаточно одного слова: емшан!
— А хорошо, честное слово, хорошо! — вскочил Вася. — Ну и что же, тот, кто получает такой призыв?
— О! — воскликнула Динка. — Он мчится как угорелый, он летит как стрела! Он так спешит на этот зов…
Динка вдруг оборвала себя на слове и, внезапно осененная какой-то мыслью, обвела всех затуманенным взглядом и села на свое место.
А наутро в дальнем уголке двора Динка о чем-то шепталась с Хохолком; потом Хохолок исчез и Динка ежеминутно выбегала к воротам… Наконец Хохолок вернулся и, разжав кулак, показал Динке прилипший к потной ладони телеграфный листок.
— В-от, — заикаясь, сказал он. — Еле при-и-нял-и, ник-то не знал, что та-кое ем-шан!
— Еще бы! — шепотом ответила Динка. — Это же волшебное слово! Его никто не знает. Но ты, Хохолок, знай! На всю жизнь запомни: емшан!
Глава двадцать четвертая ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО
Переполох поднялся вечером, когда Динка уже улеглась спать.
— Арсеньева, телеграмма! — крикнул на лестнице почтальон.
— Телеграмма! Телеграмма! — заволновались Мышка и Длина. — Мама, мама, иди скорей!
— Да слышу, слышу! Не кричите так, — торопливо идя по коридору, ответила Марина.
Леня, зажимая пальцем страницу учебника, пошел за Мариной.
— Что-то случилось, — упавшим голосом сказала Алина, прислушиваясь к шагам матери.
Худенькое личико Мышки сразу заострилось, словно она приготовилась услышать что-то ужасное.
— От кого бы это? От кого бы это? — вылезая на середину комнаты в длинной ночной рубашке, возбужденно тараторила Динка.
Марина медленно вошла в столовую, читая на ходу полученную телеграмму:
— «Выехали курьерским. Лека».
— Что?
— Что такое? Кто выехал? Прочти еще раз!
— «Выехали курьерским. Лека», — пожимая плечами, медленно повторила Марина.
— Ничего не понимаю… Кто и с кем выехал? Почему курьерским?
— Ну чего вы не понимаете? И почему никто не радуется? Ведь к нам едет дядя Лека! — кричала Динка.
— Мама! Дядя Лека едет не один! Он, наверно, везет Никича! А может, с ним Кулеша? — гадала Мышка.
— А вдруг Кулеша, правда? Может, он везет письмо от папы? Но зачем же везти, он мог бы передать через дядю Леку.
Алина, хмурясь, прочла телеграмму и передала ее Лёне. Леня читал, молча шевелил губами, вертел телеграмму в руках, потом вдруг спросил:
— Что, дядя Лека всегда ездит курьерским или в этот раз такая спешка?
— Вот именно. Никогда без особой нужды он не поедет курьерским… Вот это меня и тревожит, — сказала Марина.
— И как странно, мама, — усмехнулась Мышка, — я только вчера спросила, не вызвать ли дядю Леку емшаном, и вот он словно почувствовал и летит на курьерском! Просто чудо какое-то!
— Обыкновенное чудо! Обыкновенное чудо! — забормотала Динка. Она уже была смущена общей тревогой и побаивалась, что ее секрет откроется, как только приедет дядя Лека…
Дядя Лека приехал не один; из-за его плеча, как хилый пенечек около молодого дуба, выглядывала сухая фигурка Никича.
— Никич! — вскрикнула Динка и, обхватив обеими руками своего старого друга, чуть не свалила его с ног.
— Дина, Дина, пусти, уронишь… — испугалась Мышка.
— Никич, голубчик… — растроганно говорила Марина, обнимая старика.
— Ну, вот и добрался, пробился к своим, — задыхаясь, бормотал Никич, не успевая отвечать на объятия.
Дядя Лека, сильно встревоженный неожиданным вызовом, начал с того, что громко пересчитал всех по пальцам.
— Одна, две, три, четыре и пятый! И говорите сразу, что тут у вас случилось? — обнимая сестру, спросил он.
— Как — у нас? Это у тебя что-то случилось! Почему такая телеграмма? Как будто вы мчались как на пожар. Мы уже всё тут передумали…
Едва помещаясь в узком коридоре, приезжие и хозяева шли тесной кучкой, девочки на ходу обнимали то Никича, то дядю Леку…
Никич пытался что-то сказать, но Динка тащила его за руку:
— Пойдем, Никич, пойдем!
— Леонид! Отними у девчонок Никича! Они его уже сбили с ног и окончательно замучают! Лучше всего уложить его сразу в постель! — гремел в коридоре голос дяди Леки. Войдя в столовую, он еще раз обнял сестру, любовно оглядел ее, тоненькую, похудевшую, похожую скорей на старшую сестру девочек, чем на их мать. Дядя Лека покачал головой.
— Да, недаром ты мне емшан прислала! — неожиданно сказал он.
— Я? Послала емшан? Когда? — широко раскрывая глаза, сказала Марина.
Все сразу смолкли… У Динки загорелись уши, она спряталась за высокой спинкой кресла и оттуда с тревогой наблюдала за всеми.
— Э, сестреночка… — засмеялся дядя Лека. — У тебя ведь это испытанный способ! Ты своим емшаном можешь человека с того света вызвать!
Он засунул пальцы в карман пиджака и вытащил сложенный вдвое телеграфный бланк.
— А это что? Не емшан? Только довольно корявые слова, я подумал, что ты сочиняла их наспех, и очень встревожился…
Марина взяла из рук брата телеграмму и при общем молчании громко прочла:
— «Емшан пучок трава степная».
— Неправда! Я не так говорила! Это на почте перепутали! Или сам Хохолок… — неожиданно выскочила из-за кресла Динка и, увидев вокруг удивленные лица, заметалась: — Ну что вы все так смотрите! Я же хотела сделать вам чудо! Обыкновенное чудо! Чтобы вы обрадовались! И дядя Лека приехал! И даже привез нам Никича! Что же вы сердитесь? — Она всхлипнула и бросилась к Никичу: Никич, ведь тебя тоже привез мой емшан! Ведь ты не сердишься, Никич?
Никич ласково погладил ее по голове:
— А что же мне сердиться, если я тебя вот эдакой махонькой знаю… И со всеми твоими штучками. Да я к ним так привык, что без них мне вроде бы и скучно…
Леня с нежностью взглянул на старика.
— Характер у ней такой… Что ж тут обвинять, — начал было он, но, взглянув на Марину, осекся.
Лицо у Марины побледнело и стало таким твердым, холодным, как будто оно высечено из камня и никогда на нем не было теплой человеческой улыбки… Это было самое худшее, чего больше всего на свете боялись девочки.
— Дина, ступай в свою комнату, мне нужно поговорить с тобой!
Девочка низко опустила голову и покорно пошла к двери.
— Может быть, ты отложишь? — тихо спросил сестру дядя Лека.
— Нет… Прости… Не могу… — отрывисто бросила Марина и ушла вслед за Динкой.
В комнате наступило тяжелое молчание, потом Леня вдруг рванулся к Динкиной комнате, но дядя Лека взял его за плечи:
— Есть такие дела, когда нельзя вмешиваться. Леня, кусая ногти, отошел в угол. Девочки сидели тихие, подавленные.
— А ну-ка, хозяюшки, дайте-ка нам с Никичем чаю! Есть в этом доме чай? — потирая руки, нарочито громко и весело спросил дядя Лека.
— Есть! Есть! — засуетились девочки.
* * *
Марина недолго говорила с дочкой. Но после этого разговора Динка уткнулась лицом в Ленькин пиджачок и, войдя с ним в его комнату, дала волю слезам.
— Мама сказала… что есть такие дети… они… считают себя умнее взрослых… и лезут… во все дела.
— Ну хватит, хватит… — успокаивал ее Ленька. Но девочка не могла успокоиться.
— Мама сказала… я вырасту и буду мешать… всем хорошим людям… как самоуверенный… — Она на минутку затихла, пытаясь вспомнить еще одно слово, это слово почему-то напоминало ей индюка, но она забыла его. — Я вырасту и буду как пышный, самоуверенный дурак… — громко плача, жаловалась она своему другу.
— Ничего, ничего… — бормотал Ленька. — Из дурака умного сделать можно, а вот из умного дурака уже не сделаешь… Это она так, к слову сказала…
Глава двадцать пятая ОГЛУШИТЕЛЬНАЯ НОВОСТЬ
Марина разливает чай, шутит с Никичем.
— Дина, Леня! Идите пить чай! — как ни в чем не бывало зовет она.
Динка проходит мимо с опущенной головой; Леня ведет ее в кухню умываться. Дядя Лека укоризненно качает головой:
— Перетянула, сестреночка, перетянула…. — Это уже не шалость, а серьезный проступок, — тихо отвечает Марина.
Когда Леня и Динка усаживаются за стол, дядя Лека, помешивая ложечкой чай, вдруг хитро подмигивает Никичу:
— Ну, как ты думаешь, Никич? Сказать нам или не сказать нашу оглушительную новость?
— Я так думаю, самое время, — говорит Никич. — Ну, значит, сейчас я вас всех развеселю. Слушайте же! Мне дано порученце купить в лесной глуши под Киевом уютный, тихий хуторок с какой-нибудь хаткой на курьих ножках и перевезти туда на летние каникулы семью Александра Дмитриевича Арсеньева, в первую очередь, конечно, Динку…
Девочка слабо и недоверчиво улыбается, но дядя Лека дружески кивает ей.
— Да, да, Динку в первую очередь… Ну, и остальных, конечно! Повторяю, хуторок этот надо найти в лесной глуши, подальше от станции.
— Что это такое, Олег? Я не понимаю… — удивленно спрашивает Марина.
Брат улыбается, наклоняется к ней и что-то тихо шепчет… — Ну, а кстати можно каждое лето вывозить туда детей… — так же тихо добавляет он. Замечательно! — вспыхнув, говорит Марина. — Но ведь это дорого стоит, наверно?
— Не думаю… Но денег на эту покупку мне ссудили в достаточном количестве, так что завтра же я начну действовать. Надо бы расспросить кого-нибудь из киевлян, какие тут есть красивые места, — говорит дядя Лека.
Динка беспокойно вертится на стуле, потом, не выдержав, тихо говорит:
— Хохолок все места под Киевом знает.
— Мама! Дядя Лека шутит или это правда? — спрашивает Мышка, придя в себя от удивления.
— Нет, он не шутит, — серьезно говорит Алина. — И я, конечно, все поняла… Только где же найти такое глухое место?
— Да Хохолок найдет, он везде ездит… — снова не выдерживает Динка и робко взглядывает на мать.
— Да вот тут есть такой мальчик, Динкин приятель, — кивает головой Марина. — Он, кажется, хорошо знает все окрестности Киева!
— Нет! Послушай-ка их, Никич! До чего спокойно они приняли эту оглушительную новость! Я просто разочарован. Ведь мы с тобой, Никич, думали, что наши девчонки будут скакать до потолка, а Леонид до крыши!
— Да мы просто еще в себя не пришли! — засмеялась Мышка.
— Нет, вы только подумайте, что каждое лето после экзаменов вы будете отправляться на свежий воздух, копаться в земле, сажать деревья, огородину всякую, а я да, может быть, и еще кто-нибудь будем пользоваться трудами рук ваших! — шутил Олег.
— Эх, сказка! Лес, река! Слышь, Макака! Да это и царю не снился такой хуторок в лесу! — разгорелся вдруг Леня.
Глядя на него, Динка забыла, что она «пышный самоуверенный дурак», и, вскочив со стула, бросилась к дверям:
— Я сейчас приведу Хохолка. Можно?
Хохолок действительно знал много мест за городом. У него самые красивые места были даже отмечены в записной книжечке.
— Я знаю од-но такое место, там молния ударила в дуб, и хозяева не хотят жить на этом хуторе! Это версты три от станции… Там и глушь, и заросший пруд, и густой орешник, и родник на лугу!
— Всё! Всё! — кричал дядя Лека. — Завтра же едем! Ну, а соловьи там поют? — спросил он у Хохолка.
— И соловьи… и ля-гуш-ки, — серьезно ответил Хохолок.
Глава двадцать шестая НЕСМЕТНЫЕ СОКРОВИЩА
Прошло всего две недели со дня приезда дяди Леки, а семья Арсеньевых, к своему удивлению, стала обладательницей маленького хуторка с белой хаткой. А в Динкиной жизни произошло настоящее чудо. Она вдруг почувствовала себя хозяйкой всех лесов, полей и рек. И не только лесов и полей, а и двух деревень, между которыми в лесной глуши приютилась белая хатка. Несметные сокровища таились в лесах для Динки… Сладкая дикая малина, припеченные солнцем ягоды земляники, кокетливые шляпки лисичек, покрытые белой пленкой, молочные маслята, полные достоинства белые грибы на толстых ножках… А птицы, белки, зайчики, а калина, усыпанная красными монистами!.. У Динки первое время разбегались глаза, и, остановившись среди зарослей малины, она разводила руками и пела: