«Милая», не поднимая глаз, тихо и твёрдо повторила, что ей «очень надо», и Марья её отпустила. В следующий раз ни за что не пустит!..
С Гришей они договорились встретиться возле планетария, и всю дорогу Маруся придумывала разную небывальщину: вот она вдруг становится самым лучшим преподавателем французского, и министр образования вручает ей медаль и премию в миллион рублей. Или нет, нет. Она увольняется с кафедры, поступает в самое престижное юридическое учреждение – неважно какое, – делает там карьеру, а потом её приглашают в институт с лекцией о том, как сделать карьеру. И в зале они все, не только Марья Константиновна, но и Антон, дамы с её кафедры и с других, а она, нарядная, весёлая, далёкая от них, как Полярная звезда, свободная, как яхта в изумрудных волнах южных морей, и все смотрят на неё открыв рты, а возле институтских дверей её поджидает лимузин с шофёром. Или ещё так: она увольняется с кафедры и становится пресс-секретарём президента, и её день и ночь показывают по телевизору, и во всей официальной хронике она всегда маячит за плечом у «первого лица», и у неё собственный кабинет в Кремле, и даже папа поражён такими её жизненными достижениями и больше не называет её кулёмой.
Маруся и дальше придумывала бы, но троллейбус остановился, и она выскочила на улицу. Было так жарко, что воздух над асфальтом змеился и распадался на узкие струйки. Маруся почувствовала, как моментально взмокло между лопатками. Это уж совсем некстати – старенький сарафанчик наливался тёмным цветом там, где соприкасался с влажной кожей, и это было очень некрасиво, стыдно.
Вытирая салфеткой лоб, она влетела в прохладный и пустой вестибюль планетария и первым делом посмотрелась в зеркало. Ничего хорошего – красные щёки, волосы на висках подмокли, шея тоже блестит от пота. Маруся торопливо выхватила из пакетика ещё одну салфетку и стала промокать шею. Хорошо, что Гриша не видит!
А где он, собственно говоря?..
Маруся выкинула в урну салфеточный ком, облизнула солёные распухшие от жары губы и огляделась.
В этот час в вестибюле не было ни души, только в кассе скучала за детективом дама неопределённого возраста. На Марусю она лишь мимолётно взглянула и опять уткнулась в растрёпанную книжку. Маруся немного постояла посреди вестибюля, сделав независимое лицо.
Должно быть, нужно позвонить Грише и спросить, где он. Или выяснить у кассирши, как пройти в дирекцию. Или хотя бы сесть на лавочку – что без толку-то стоять!.. Но почему-то она стояла, не решаясь сделать что-то не то и попасть в неловкое положение. Маруся с детства боялась неловких положений, с тех самых пор, как папа накричал на неё на улице.
Неожиданно распахнулись обе створки тяжёлой внутренней двери, и показались невысокий, озабоченный человек с растрёпанной папкой в руках, а следом за ним Гриша в скособоченных очках.
– Да это несложно, – говорил невысокий, – ничего особенного. У нас тут аншлагов как-то и не бывает. Пусть ваше руководство напишет нам рекомендацию, а вы присылайте доклад, и мы рассмотрим его, рассмотрим!.. Лучше всего, когда учебный год начнётся. Лидия Петровна, – крикнул он, и кассирша, успевшая с глаз долой смахнуть детектив, поднялась в своей стеклянной будочке, – вот молодой человек ко мне в следующий раз придёт, так вы пропустите его без билета, он по договорённости!..
– Пропущу, Николай Карлович.
– А сейчас давайте за мной, я вам координаты запишу.
– Гриша, – позвала растерявшаяся Маруся. – Привет.
– Привет, – как ни в чём не бывало отозвался друг детства. – Давай за нами.
Маруся ринулась «за ними», по широкой лестнице они взметнулись на второй этаж и оказались в тесном кабинете, заставленном разнообразными луноходами, телескопами, самолётами и глобусами неведомых планет. Вокруг глобусов на медных проволочках подрагивали спутники.
– Это Марс, это Сатурн, – сказал невысокий, кивнув на глобусы. – Хотите холодной воды?
– Очень, – вырвалось у Маруси.
Он достал из холодильника нарзан и разлил в три стакана. Все залпом выпили.
– Жарища, – сказал невысокий. – Все мои дамочки по домам попрятались, изнемогают. Бухгалтерия в полном составе слегла. Секретаря нету! – Он налил себе ещё и спросил у Гриши: – Значит, лекция о небесной механике и, собственно, о Кеплере. Учёное звание есть у вас?..
– Кандидат физико-математических наук.
– Подходит, подходит. Где-то у меня тут визитки были… – Он безнадёжно порылся на заваленном бумагами столе. – Нет, давайте я лучше так запишу. Вы позвоните, мы договоримся, доклад пришлёте, я посмотрю. А слайды у вас свои?
– Конечно, – не задумываясь, ответил Гриша. Маруся смотрела на него во все глаза. – Я тут у вас часто бываю. С детства планетарий люблю, а после ремонта вообще замечательно стало.
– Знали бы вы, как он мне дался, ремонт этот!..
– Могу себе представить, – живо отозвался Гриша.
Директор махнул рукой:
– Да не можете вы представить! Мы же учреждение культуры, коммерции никакой. Бывает раз в году, когда зал арендуют сторонние организации, чтоб у нас тут фильм показать или доклад сделать, вот и весь доход. И сто раз подумаешь, прежде чем согласишься! Иногда такое покажут, хоть святых выноси! А у нас тут публика приличная, дети с родителями, учителя. Они потом жалуются, письма пишут, а что мы можем-то! Совсем без копейки сидеть, лапу сосать?
– Да, – согласился Гриша и посмотрел на Марусю, – мы как раз были, когда… когда про инопланетные цивилизации фильм показывали. Про нашествие из космоса.
Директор покивал горестно:
– Вот-вот. Такой скандалище!.. И человек этот у нас скончался. Позвольте, – вдруг сказал он громко, – я вас только сейчас узнал! Вон девушку! Это же вы его… как бы это… обнаружили?! Нас вместе опрашивали!
– Я, – призналась Марина и решилась: – А отчего он скончался, вы не знаете?
– «Скорая» сказала, от сердечного приступа. Жара жуткая стоит! Да и перенервничал, видимо. Он же так наскандалил, покойник-то! У нас бывают сумасшедшие, но тихие, буйных нет.
– Я потому и хотел договориться про лекцию, – вступил Гриша очень убедительно, – что фильм этот мне показался уж слишком… фантастическим, понимаете? Мне кажется, Кеплер как-то более уместен, особенно в планетарии, если рассказать не скучно.
– Да в том-то и дело, что – скучно! – Директор распахнул папку, взял её обеими руками и потряс перед Гришей. – Все любят сенсации! Всем подавай жареное, солёное, острое!.. А где я это возьму?! У меня всё больше чертежи да расчёты, вторая космическая, третья космическая!..
– Скорости, – пояснил Гриша Марусе.
– Вот именно! И приходится соглашаться, когда предлагают почти Голливуд: Землю вот-вот захватят пришельцы! Вы обратили внимание, зал-то полный был!.. Всем интересно про пришельцев! А про Кеплера – никому.
– Мы постараемся, чтобы тоже интересно было.
– Ну, бог в помощь.
– Николай Карлович, – начал Гриша, – а у вас есть копия этого фильма? Про инопланетян? Я бы посмотрел, как он сделан, он мне показался очень профессиональным. Чтоб так же сделать про Кеплера или про Ломоносова.
– Вы не сделаете, – буркнул директор и опять стал копаться на столе, – уж поверьте. Я так насобачился, всё понимаю! Этот фильм дорогой, не за три копейки снят и не на коленке смонтирован! У нас планетарии и библиотеки нынче все бедные, а уфологические организации и астрологические школы все богатые… И фильм этот про нашествие…
– Вот-вот, откуда он взялся?
– Сам академик Воскресенский хлопотал, – сказал директор с некоторой гордостью, – звонили из его приёмной, соединяли! А потом человек от него приехал, привёз фильм. И аренду зала они заранее оплатили, никаких там тридцати банковских дней после подписания договора! А где тридцать дней, там и три месяца, мы эти штуки знаем. И они на сборы от продажи билетов не претендовали! Всё в нашу кассу пошло.
Он вытащил из-под бумаг пластмассовую штуку и протянул Грише:
– Вот на флешке фильм, молодой человек. Хотите изучить, изучайте! У меня в компьютере копия есть.
– Спасибо. А можно, – вдруг спросил Гриша, и лицо у него посветлело, – мы зайдём в зал, где звёздное небо?.. Или сейчас нельзя?
– Можно, – разрешил директор и улыбнулся. – Конечно, можно.
– Гриш, – сказала Маруся, когда из прохлады звёздного неба они вышли на улицу, залитую до краёв жарой и солнцем, – всё сходится на Воскресенском. Опять!..
Гриша молчал, и его молчание Марусю задело. Если ему нравится корчить из себя учёного мужа, пусть корчит, только она ни при чём! Она знает его с рождения, и он вовсе не так умён, как хочет казаться.
– Гриша! Ты меня слышишь?
– Давай в кафе посидим, – вдруг предложил он. – Или тебе на работу надо возвращаться?..
Маруся выразила немедленную готовность идти в кафе и уверила Гришу, что на работу ей не нужно, зачем?! Ей ещё когда хотелось «выпить кофе» в каком-нибудь прекрасном и непременно «уютном» месте и съесть салат «Цезарь», или цыплёнка с горкой дикого риса, или ещё чего-нибудь эдакого, очень красивого, что можно сфотографировать и выложить в Инстаграм, чтоб все на свете увидели, как Маруся шикарно проводит время!..
И они стали искать кафе. Марусе мечталось, чтоб кругом были цветы и непременно белые полотняные диваны, а таких не попадалось. Гриша покорно тащился за ней от заведения к заведению и только время от времени осведомлялся, что именно они ищут. Маруся отвечала, что здесь ей не нравится и на той стороне тоже не нравится, нужно непременно дойти до угла.
Так они таскались довольно долго, совсем изнемогли от жары, и в конце концов Гриша чуть не силой втолкнул Марусю в стеклянные двери, за которыми цвели диковинные растения и стояли деревянные столы. Заведение называлось «Хлеб и вино» и, по всей видимости, было из модных, потому что все столики оказались заняты – это в середине дня!..
– Но, если вы подождёте минут пятнадцать за стойкой, – объявила прекрасная девушка-распорядитель, – мы вас посадим.
Гриша с Марусей переглянулись – возвращаться в уличное пекло у них не было сил, словно они оба весь день ворочали мешки.
– Значит, так, – сказал Гриша, когда они взгромоздились на высокие табуреты и бармен подал им меню. Маруся одёрнула проклятый сарафан. – Смотри. Уфолог Басалаев совершает некое сенсационное открытие, так?
Маруся кивнула и покосилась на бармена. Она была уверена, что бармен презирает её вместе с дурацким сарафаном. Уже целую минуту презирает!..
– Академик Воскресенский, его давний приятель-неприятель, узнаёт об открытии, является к Басалаеву на Петровку, даёт ему в пятак, отнимает открытие, быстро делает фильм, быстро показывает его в планетарии, и Басалаев быстро умирает от горя.
– Выходит какая-то чушь, – сказала Маруся, позабыв о бармене.
– Ну конечно!..
– Но, с другой стороны, – подумав, начала Маруся, – может, и не чушь! Воскресенский же был влюблен в жену этого Юрца!
– И что из этого?
– А то, что он всю жизнь мечтал от Басалаева избавиться! Ну что ты морщишься?! Так сказал профессор Астров.
– Ничего такого он не говорил! – возразил Гриша с досадой. – Он говорил, что Воскресенский старался с Басалаевым не видеться и не разговаривать! И это похоже на правду. Что ты будешь?
– Капучино, – сказала Маруся, моргнув. – И ещё… мохито.
– Два мохито и капучино, – велел Гриша бармену. Он совершенно не обращал внимания на то, что бармен презирает его и Марусю с её дурацким сарафаном. – Во всей этой истории очень много странного и непонятного. Самое непонятное – откуда деньги. И что это за деньги? То есть какие это деньги?
Маруся посмотрела на Гришу, сняла у него с носа очки, достала салфетку и стала протирать захватанные стёкла.
– Откуда деньги, что за деньги, какие деньги, – повторила она. – Гриш, о чём ты говоришь?! Деньги, деньги!..
– Да. – Он стал загибать длинные пальцы. У него были очень красивые пальцы. – Офис на Петровке – это деньги несметные. Снять фильм и смонтировать его – опять деньги. Арендовать для показа зал – снова деньги.
– Но это… разные деньги, – сказала Маруся и вернула ему очки. – Офис на Петровке оплачивает уфологическая организация, а у неё, может, какие-нибудь спонсоры богатые! Фильм и зал оплачивал Воскресенский, а про его деньги мы вообще ничего не знаем.
– Не знаем, – согласился Гриша и задумчиво отхлебнул из выставленного перед ним высокого запотевшего стакана. – А супруга этого Басалаева, как её?..
– Маргошка, – подсказала Маруся. – То есть Маргарита.
– …У которой он собирался всё отнять или уже отнял. Всё – это что? Опять деньги? И как Басалаев попал на фильм? Или его специально пригласил садист Воскресенский с целью уморить?
– Вот ты смеёшься, – сказала Маруся, – а может, всё так и было! Он же на самом деле умер!
– Вот именно. Он страшно разволновался и умер. И мы даже не знаем от чего. Сердце не выдержало. Или, может, от чего другого!..
Гриша подтянул с пола рюкзак и стал в нём копаться – Маруся терпеть не могла эту его привычку! Она даже на бармена опять посмотрела, уверенная, что теперь-то он станет презирать их в десять раз интенсивней. Но бармен не презирал, а смотрел вовсе в другую сторону, занятый своими делами.
Гриша выудил из рюкзака потёртую записную книжку, отлистал на чистую страницу, поставил цифру 1 и коряво вывел: «Воскресенский», потом отчеркнул, поставил цифру 2 и написал: «Маргарита». И вопросительно посмотрел на Марусю.
– Деньги, – подсказала она. – Тебя интересовало, откуда деньги!
Гриша написал: «Откуда деньги».
– Хорошо бы свидетелей разыскать, – Маруся притянула к себе книжицу и написала каллиграфическим почерком: «Свидетели».
– Это какие же?
– Может, в планетарии кто-то видел, как умер Юрий Фёдорович. Ну, случайно!.. Может, мимо проходил или из дверей подглядывал. Там с одной стороны туалеты, а с другой – дверь, и написано: «Только для персонала». Ты не обратил внимания?
Гриша покачал головой: не обратил.
– Про свидетелей не очень понятно, – задумчиво проговорил он, – а вот узнать, как Басалаев попал в планетарий, хорошо бы. Спросить об этом мы можем только Игната… как его?
– Васильченко, – подсказала Маруся.
– …А он вряд ли с нами будет откровенничать. – Из её чашки Гриша отхлебнул капучино. На верхней губе у него остались молочные усы. – Он отчего-то нас невзлюбил.
– Это он вас невзлюбил, – поправила Маруся. – Вы недостаточно восторгов выразили по поводу теорий великого Юрия Фёдоровича.
– Если Игнат его привёл. Тогда выходит, он знал, что фильм Воскресенского по мотивам открытий Басалаева будут показывать именно в этот день? Или это случайное совпадение?..
Гриша ещё отхлебнул и задумался, уставившись в записную книжку.
А Маруся посмотрела по сторонам. Хоть она и чувствовала себя «леди-детектив», как выразился Антон, в данный момент ей больше хотелось прохладной ресторанной праздности, чем углублённых раздумий! Вон за столиком щебечут две красотки, похожие на профессорскую внучку Агриппину, тоже совершенства во всех отношениях. А чуть подальше парочка, и у них, видимо, первое свидание. Девушка рдеет и кокетничает, а молодой человек не отводит от неё восторженного взора, и на столе у них маленький букетик свежих мелких розочек.
Марусе очень захотелось оказаться на месте этой девушки, и чтобы перед ней на столе тоже стоял букетик розочек, и молодой человек не отводил бы от неё глаз!
Тут Гриша локтём толкнул её в бок, довольно ощутимо.
– Куда ты смотришь?
– Никуда.
– И всё-таки нужно искать деньги, Маруська!.. Чем больше я думаю, тем меньше понимаю. На первый взгляд дело яйца выеденного не стоит, а на самом деле…
– Гриш, – сказала Маруся тонким голоском, – купи мне розочек.
– Чего тебе купить?!
– Ничего.
– Нет, я не понял просто.
– Вот именно, – буркнула Маруся. Вздохнула, навсегда прощаясь с мечтами о розочках и горящих взорах, и допила остывший кофе.
…Что-то такое ей показалось в Малаховке, на улице Большая Коммунистическая, возле летнего душа со слонами на занавеске. Что-то тогда изменилось, или ей почудилось…
Всё это ерунда. Ничего не изменилось. Никаких розочек нет и не предвидится. Только слоны с их слоновьей неуклюжестью и отсутствием понимания!
В это время девушка-распорядитель пригласила их за столик, и, слезая с высокой барной табуретки, Гриша заключил:
– Значит, так. Ты придумываешь, как подъехать к этой Маргошке, то есть Маргарите. А я смотрю фильм с пристрастием. Может, что-то станет понятно.
– Что именно ты собираешься увидеть в этом фильме, Гриш? – спросила Маруся, усаживаясь у окошка.
Он опять полез в рюкзак и стал там копаться – что за привычка!..
– Я пока не знаю, но мне кажется, самое главное – титры.
Маруся вытаращила глаза. Он передразнил её.
– А что, если Басалаева на самом деле убил Воскресенский? Ведь так бывает!.. С академиком нам точно не справиться.
– Там посмотрим, – задумчиво протянул Гриша. – Хотя…
– Что?
– Если убил Воскресенский, и мы это точно установим, нам с тобой придётся завербоваться на Север в геологическую партию и провести там лет пять-шесть.
Маруся посмотрела на него, пытаясь определить, шутит он или не шутит, но так и не определила.
…Вечером после просмотра «Криминальных новостей» и проверки тетрадей – у Маруси было полно учеников, родители коих пребывали в уверенности: «занятия языком должны идти непрерывно», – обнаружилось, что отец позабыл вытащить вещи из стиральной машины. Ничего страшного, но и хорошего мало – вещи целый день пролежали внутри барабана огромным мокрым комом, теперь их не отгладишь. Отец, когда чувствовал себя виноватым, непременно начинал кричать на Марусю и на этот раз тоже накричал – за то, что должен заниматься «бабскими делами», а ему совершенно не до того.