Девчонка! Протурбийка! По виду — не старше его самого. Это ее длинные черные волосы щекотали Кая, а пальцы — трогали, заставляя дергаться от прикосновений. Он никогда не видел протурбийских женщин, поэтому уставился во все глаза. По правде говоря, и своих соплеменниц Кай не видел уже давно: в каменоломнях их попросту не было. Заметив, что путник очнулся, протурбийка отвернулась и произнесла что-то. Язык местных жителей Кай понимал достаточно для того, чтобы сообразить — она кого-то зовет на помощь.
К одному желтому лицу добавилось другое. Взрослый мужчина напомнил Каю того протурбийца, который выменял его у матери на еду, и мальчик сжался в комок. Отталкиваясь руками и ногами, он попытался отползти, но сил не хватало.
— Папа, это кто? — вопрошала девочка, дергая за одежду старшего.
— Это человек. Помнишь, я рассказывал тебе про другие планеты и их жителей? — протурбиец огляделся. — Кто-то должен быть с ним здесь…
— А может, он потерялся? — протянула она, пока Кай продолжал барахтаться на земле.
Протурбиец снова наклонился над мальчиком.
— Как тебя зовут? Откуда ты? Где твои родители?
Кай замер под гипнозом магнетических глаз. В его мыслях проносились образы, от которых он так надеялся избавиться: возвращение в каменоломни, прежнее место у костра, борьба за еду и тепло. Он покачал головой, собираясь кусаться и драться, если его только попробуют тронуть.
— Ты меня хоть понимаешь? — вздохнул протурбиец.
Кай прищурился и снова отрицательно мотнул головой. Не вступать в контакт с чужаком ему казалось безопаснее.
— Совсем-совсем ничего не понимаешь, что я говорю?! — усмехнулся мужчина. — Ни словечка?!
Кай повторил жест.
— Ладно. Позже решим, что с тобой делать. Не бросать же здесь… Цхала, — протурбиец положил руку на плечо девочки, — помоги мне его устроить.
Кай начал отбиваться, но сильные руки гуманоида легко подхватили его и оторвали от земли. Протурбийка придерживала дверь электромобиля, пока ее отец укладывал мальчика на заднее сиденье. Кай посчитал слои их одежд. Три. Чуть больше, чем у надзирателей в каменоломнях, но гораздо меньше, чем у того, главного протурбийца. В целом — не густо. Мальчик немного успокоился. Если его подобрал не тот самый гуманоид, то, возможно, обратно не повезут. А он пока не видел на этой планете ничего хуже, чем каменоломни.
Так Кай оказался в городе. Его новый знакомый проживал в большом доме с многочисленными комнатами и примыкающим с торца буйно растущим садом. Мальчик с удивлением разглядывал жилище. Он помнил, что в его родной колонии людей окружали сплавы и синтетические материалы, в каменоломнях Кай видел только грязь и камни, но тут… впервые ему довелось открыть для себя мягкие ткани из растительных волокон, деревянные панели на стенах, изготовленную из гибких, но прочных прутьев мебель.
А главное — здесь было тепло. Кай ощутил это, когда протурбиец поставил его посреди комнаты и принялся снимать с худого тела лохмотья. Расставаться с одеждой приходилось, разве что, летом, но тогда лучи с неба палили и сжигали кожу. А теперь мальчик испытывал непривычные ощущения: не жарко, но и не холодно. Комфортно. Даже мурашки по телу побежали.
— У тебя испорчен позвоночник, — протурбиец, опустившись на колено рядом с Каем, заглянул ему в глаза, — ты выполнял тяжелую работу?
Мальчик уставился в одну точку и молчал. Он не понимал намерений чужака. Мужчина сказал несколько непонятных слов, оглядывая его грудь и живот. Тогда Каю и в голову не пришло, что это могут быть медицинские термины. Пальцы с черными и длинными — по протурбийской моде — ногтями скользили по телу мальчика.
— Здесь можно исправить… и здесь… здесь… хм… тоже можно попробовать… — слышалось задумчивое бормотание гуманоида.
Кай все понял. Его готовят к чему-то еще более худшему. Не зря протурбиец так ощупывал каждый сантиметр его тела, тщательно осмотрел ноги и зубы, понюхал дыхание. В голову пришла страшная мысль — возможно, его хотят съесть?! Ранее Кай не слышал, чтобы гуманоиды питались людьми, но его скудное воображение нарисовало только такую картинку.
Оттолкнув протурбийца, Кай бросился в угол, переворачивая по пути мебель, и забился там, дрожа всем телом. На шум в комнату заглянула девочка с подносом в руках. Увидев голого Кая, она пискнула и выронила ношу. По полу покатились круглые золотистые фрукты. У мальчика потемнело в глазах. Все, что он мог видеть — еда. Он упал на четвереньки, схватил ближайший плод и начал жадно поедать вместе с кожурой.
— Папа, что с ним…? — в ужасе протянула протурбийка.
— Не подходи к нему, он болен, — ее отец вскинул руку в предупреждающем жесте.
— Чем? Какой-то неизвестной болезнью?! — ахнула она. — Кожной?!
— Нет, — протурбиец покачал головой, — человек болен изнутри… — он посмотрел на дочь и добавил более твердым голосом: — Но мы это исправим. Тебе полезно будет научиться такому виду целительства, Цхала. А пока иди сделай ванну для нашего нового пациента.
Когда девочка убежала, мужчина наклонился и подобрал с пола фрукт. Осторожным жестом он поманил Кая.
— Пойдешь со мной? Дам тебе это. Если не будешь драться — дам много.
Большего и не требовалось говорить. Как привязанный, мальчик последовал за протурбийцем. Перед носом покачивался золотистый бок спелого и вкусного плода. Еда притягивала Кая, как магнит. Правда, когда его посадили в широкую и круглую емкость с горячей жидкостью и принялись беспощадно оттирать чем-то жестким, он окончательно убедился, что из него пытаются сварить еду. Утешало то, что хоть умрет не голодным.
После экзекуции Кая зачем-то вытащили из воды и отнесли в мягкую постель. Он уснул, еще не коснувшись головой подушки.
Очнулся среди ночи. Вокруг было темно и тихо. Кай сел и стиснул пальцы обеих рук в полной растерянности. Что дальше делать? Бежать? Здесь кормят. Остаться? Кормят всегда не просто так, этот урок он прекрасно усвоил. Откинув теплое одеяло, мальчик на цыпочках прокрался к выходу. В коридоре его нос уловил запах еды. Подобно сомнамбуле, Кай миновал короткий путь до нужной двери и толкнул ее.
В тусклом свете, падавшем из окна, он увидел очертания продуктов, разложенных на блюде посреди стола. Дальше все происходило быстро. Мясо было еще теплым, когда Кай вонзил в него зубы. Он никогда не ел такой вкуснятины. Принялся рвать большие куски и глотать их, почти не прожевывая. Другой рукой нащупал упругие стебли растения, схватил и попутно запихнул в рот и это. Все съедобное пригодится.
Над головой вспыхнул яркий свет. Протурбиец, в длинном ночном одеянии, подслеповато прищурился, разглядывая устроенный беспорядок. Кай с опозданием сообразил, что, видимо, потерял осторожность и слишком шумел, чем и разбудил хозяина дома. Он ни секунды не сомневался, какое наказание его теперь ожидает. Наверняка самое страшное. В каменоломнях им не давали такой вкусной пищи, значит, она не для людей. Протурбиец разозлится за украденную еду и истыкает его, Кая, отравленной пикой. Или опять начнет тереть теми жесткими щетками в большом чане.
Взгляд мальчика упал на длинный нож, оставленный на столе. Схватив его, Кай стиснул оружие в кулаке и направил на протурбийца. Еду получит тот, кто убьет первым — это же самая простейшая истина.
Зрачки у мужчины, кажется, так расширились, что глаза стали похожи на человеческие. Тем не менее, он не сделал попытки броситься на мальчика, а остался стоять в прежней позе.
— Зачем ты угрожаешь мне в моем собственном доме? — спокойно поинтересовался протурбиец.
Миролюбивый тон удивил Кая. На агрессию нужно отвечать агрессией, почему сейчас не так? Система жизненных законов, такая четкая и понятная прежде, вдруг пошатнулась. Это пугало. Все, что пугало и представляло собой опасность, следовало уничтожать. Кай угрожающе зашипел и взмахнул ножом.
— Ты хочешь меня убить? — приподнял бровь протурбиец. — Но я тебе ничего не сделал. Я подобрал тебя на дороге, привез в свой дом, собираюсь лечить твои раны. Ты точно хочешь, чтобы меня не стало и моей помощи не стало тоже?
Кай, наконец, сообразил, что сбивает его с толку. Причина, по которой ему помогают. Он ее не понимал. Настолько, что неожиданно для самого себя решился заговорить.
— Еда… моя… — с трудом произнес он на ломаном протурбийском.
— Значит, ты даже разговариваешь… — мужчина перевел взгляд на разбросанные по столу куски мяса. — Я не отбираю у тебя еду. Она вся твоя. Может, ты разрешишь мне попить? Надо принять на ночь настойку.
У Кая приоткрылся рот. Этот странный гуманоид спрашивает у него разрешения похозяйничать здесь? Где все и так принадлежит ему?! Не придумав ничего другого, Кай нерешительно кивнул. Протурбиец спокойно повернулся к нему спиной, подошел к буфету, взял кувшин и чистый стакан, налил себе питье и неторопливо осушил его.
— Спасибо, ты очень добр ко мне, — повернулся он к мальчику, — без настойки мне трудно уснуть. Ну, теперь я пойду?
Кай осторожно кивнул еще раз. Каждую секунду он ожидал подвоха.
Протурбиец дошел до двери, остановился, окинул мальчика задумчивым взглядом.
— Меня зовут Айшас. Я — лекарь. Со мной здесь еще живет Цхала. Моя дочь. Постарайся сильно не шуметь, она спит. Весь дом в твоем распоряжении. Если можешь — не ломай ничего просто так. Захочешь выйти на улицу — пожалуйста, но подумай, куда пойдешь, чтобы не пропасть. К нам войти не пытайся, я запру двери, — он грустно улыбнулся и пожал плечами, — извини, ты пока больше напоминаешь схура.
Кай продолжал стоять, зажав в дрожащем кулаке нож, и смотреть на протурбийца полными ужаса глазами.
— Схур — это дикий зверь, — решил пояснить тот, — у него острые зубы и когти, но совершенно нет разума, и он рвет все живое, что встретит на пути.
Мальчик поморгал.
— Я могу вылечить все твои телесные увечья, — продолжил протурбиец, — но схура в тебе убить не смогу. Раз он уже поселился в тебе, то убить его можно только вместе с тобой. Зато я знаю, как научить управлять им. Так, что ты будешь жить нормальной жизнью. И схур будет выходить, только если ты осознанно ему это позволишь. Но ты сам должен захотеть, чтобы я научил тебя.
С этими словами Айшас выключил свет и вышел, оставив мальчика в одиночестве размышлять над непонятными словами. Кай доел мясо, глядя в темноту отрешенным взглядом, потом вернулся в свою комнату и лег спать. Внутреннее чутье подсказало — так будет правильнее. Пусть протурбиец бормочет про своих схуров. Если он такой дурак, что готов делиться пищей и кровом за просто так — грех этим не воспользоваться.
Правда, через несколько дней Кай горько пожалел о своем решении. Протурбиец привел его в странную комнату, сплошь заставленную склянками и увешанную связками сушеных растений, уложил животом на длинный стол и ловко затянул ремни на запястьях и лодыжках. Та девчонка, протурбийка, тоже крутилась рядом. Она больше мешала отцу, чем помогала, потому что то и дело заглядывалась на Кая.
Когда его поили какой-то кислой дрянью из стаканчика, он мужественно терпел. В основном, из чувства, что вынужден рассчитаться за дни кормежки. Но когда сильные руки лекаря легли на спину мальчика и принялись ее разминать, крик боли сам сорвался с губ. Кай, который ни разу не плакал с того дня, как в первый раз вошел в холодный грот каменоломни, и, уж конечно, не кричал, даже когда обмораживал себе пальцы и потом отогревал их у костра — теперь не смог сдержать слез и воплей.
Протурбийка опустилась перед ним на колени, в ее глазах тоже блестела влага. Девочка попыталась взять Кая за руку и пожать его пальцы в знак поддержки.
— Папа тебя лечит, нужно потерпеть, — сказала она.
Кай был уверен, что его убивают. Он выдернул пальцы и заорал все матерные слова на протурбийском, какие только знал. А эту часть лексикона гуманоидов он выучил в каменоломнях самой первой и довел познания практически до совершенства.
— Цхала! Зажми уши! — тут же приказал Айшас, ни на секунду не отрываясь от занятия. — А лучше, вообще выйди отсюда!
Но девчонка упрямо помотала головой и осталась на месте. Правда, отца послушалась и уши закрыла. Под сочувствующим взглядом протурбийки в Кае взыграла давно забытая гордость. Странное чувство и абсолютно бесполезное. Он вцепился зубами в мягкий подголовник, закрыл глаза, чтобы не видеть Цхалу, и только постанывал. Когда пытка окончилась, на него надели что-то вроде жесткой опоры, заставляющей все время держать спину ровно, и отпустили отдыхать.
Подобные манипуляции Айшас полюбил проделывать со своим пациентом регулярно. Кай мечтал его убить, но каждый раз что-то останавливало. Возможно, отсутствие лучшей перспективы. Внутренний голос стал другим: раньше запугивал, предупреждал, теперь начал успокаивать, убеждать, что боль — это неплохо, потому что за ней приходит облегчение. Кто знает, как отнесутся к человеку другие гуманоиды, если уйти? Айшас хотя бы давал относительную свободу.
Постепенно в Кае проснулось еще одно странное чувство — любопытство. Возникло желание понаблюдать, как живут обитатели дома, когда не заняты своим трудным пациентом. И мальчик наблюдал. Днем к Айшасу постоянно приходили другие гуманоиды. Он давал им склянки с настоями, иногда мял их тела так же, как делал с Каем, а они тоже постанывали и подвывали. Но посетители всегда уходили довольными и рассыпались в благодарностях. По вечерам протурбиец садился с дочерью в гостиной, расчесывал ее длинные черные волосы, и они о чем-то тихо переговаривались. В такие моменты у Кая покалывало внутри. Он не понимал себя, злился, уходил в комнату и запирался там.
Однажды Кай пробирался в помещение, где готовили еду, чтобы стащить лакомый кусочек, и услышал голоса. Он притаился за углом в нерешительности. Мерно стучал о разделочную доску нож, позвякивала о блюдо ложка.
— Папа, — заговорила Цхала, — почему мальчик ворует еду и прячет ее в своей постели? У него из-за этого все постельное белье грязное.
Кай поморщился. Он и не подозревал, что его секрет кому-то известен.
— Не трогай его и не забирай его припасы, — тут же прозвучал голос отца, — это не он прячет еду. В мальчике живет кое-что. Оно поедает его изнутри, поэтому ему кажется, что так он сможет справиться и успокоить это нечто в себе.
Кай растерянно прижал ладонь к груди. Внутри него кто-то живет? Тот самый схур, на которого протурбиец уже туманно намекал раньше? Почему же тогда ничего не ощущается, кроме голода?
— Поедает изнутри? И съест совсем? Ничего не останется? — испугалась Цхала.
— Если бы мы не нашли его вовремя, то ничего не осталось бы, — не стал спорить отец.
— Но мы нашли, значит… ты вылечишь это, папа? Да? Надо дать ему порошки, которые ты даешь тем, у кого внутри завелись болотные черви. Я помню, это помогает.
Протурбиец рассмеялся.
— Я вылечу, моя красавица. Не порошком, но вылечу. Зверь, который живет в мальчике, называется страх. Он появился, чтобы защищать хозяина.
— Потому что его обижали… — тихонько протянула Цхала.
— Да. Потому что его обижали. Страх очень силен, и побороть его непросто. Поэтому я хочу, чтобы ты смотрела и училась, как это сделать. Тебе это пригодится, когда ты вырастешь и станешь лечить других, как я. Но запомни, когда мы вытравим из мальчика страх, там останется пустое место. Что обычно падает в пустую яму?
Протурбийка задумалась.
— Всякий мусор.
— Точно. Поэтому нам нужно чем-то ее заполнить, чтобы страх не вернулся или там не завелось что-нибудь похуже.
— И чем же?
Кай затаил дыхание. Нож перестал стучать о доску, послышался шорох одежд.
— Мы заполним пустое место в мальчике любовью. Это самое надежное лекарство от страха. Тогда он никогда больше не превратится в зверя.
— Я поняла, папа, — зазвучал девичий голосок, — ты делал то же самое со мной, когда умерла мама.
— Да. Поэтому я уверен, что у нас все получится.
Дослушивать Кай не стал. Ему и так хватило, чтобы понять: для него готовят новую экзекуцию. Последующие несколько дней он только и делал, что ждал нового витка пыток. Но все шло своим чередом: массаж, отвратительное питье из склянок, мазь на застарелые рубцы на коже. Тогда Кай понемногу успокоился и решил, что Айшас просто забыл о своих планах.
Иногда он все же прокручивал в голове тот разговор и в какой-то момент пришел к выводу, что, действительно, глупо хранить еду в постели, когда можно в любую минуту выйти и поесть подогретое вкусное кушанье из посуды, в которой его приготовили. Следующим шагом стали вылазки в сад. В погожий день протурбиец любил там копаться, постоянно то сажая, то пересаживая какие-то растения. Завидев Кая, он дружелюбно подзывал его к себе и принимался болтать о пустяках, показывать те или иные ростки и рассказывать, в чем их польза.
Кай слушал вполуха. Несъедобная зелень его мало интересовала. Зато манило другое. Городской шум за стеной. Летательные аппараты в небе. Далекие звезды. Он чувствовал себя чужим здесь, несмотря на все блага цивилизации, доступные теперь. Протурбийцы, приходившие в дом лекаря, поглядывали на мальчика, как на диковинную зверушку, а ему хотелось оказаться среди своих, таких же, как он, людей. Почему-то казалось, что с ними жить было бы проще…