Двадцатипятилетний Лоуренс был бродячим торговцем. Учиться этому ремеслу он начал в возрасте двенадцати лет у родственника, тоже занимающегося торговлей, а с восемнадцати начал собственное дело. Хоть Лоуренс и был бродячим торговцем, оставались еще места, где он не бывал ни разу. Он считал, что ему предстоят дни, когда его искусство торговца подвергнется настоящему испытанию. Как и у любого бродячего торговца, у Лоуренса была мечта: заработать достаточно денег, чтобы открыть собственную лавку в каком-нибудь городе и там осесть. Разумеется, путь к осуществлению этой мечты предстоял долгий. Если бы ему подвернулись какие-нибудь хорошие возможности, воплотить мечту в жизнь было бы проще. К сожалению, все хорошие возможности выхватывали у него из рук другие, более крупные торговцы.
Кроме того, путешествуя на своей наполненной грузами повозке, Лоуренс должен был еще выплачивать долги. Даже натолкнись он на хорошую возможность – не в его силах было бы ее ухватить. Хорошая возможность для бродячего торговца была как луна – висящая высоко в небе, недостижимая. Лоуренс поднял голову, взглянул на небо, на полную луну и вздохнул. Ему показалось, что в последнее время он стал вздыхать чаще. Возможно, трудная жизнь его закалила, а может, причина была в том, что его дела шли в гору – но теперь он чаще думал о будущем, потому и вздыхал.
В голове у Лоуренса постоянно вертелись мысли о кредиторах и о сроках выплат, которые он должен был производить; из-за этих мыслей он вечно стремился как можно быстрее добраться до очередного города. Думать о чем-то другом тогда просто не было времени. Сейчас, однако, голова Лоуренса была полна иных мыслей.
Лоуренс думал обо всех людях, с которыми он повстречался за время своих странствий.
Он думал о своих деловых партнерах, которыми обзавелся в торговых городах, о селянах, с которыми познакомился, когда покупал землю[2], о девушках, с которыми флиртовал на постоялых дворах, пока пережидал метели.
Иными словами, сейчас Лоуренс сильнее, чем когда-либо, мечтал обзавестись спутником.
Среди бродячих торговцев, проводящих круглый год на козлах повозки, тоска по компании была профессиональной «болезнью». Лоуренс начал испытывать такие чувства совсем недавно; прежде он всегда хвастливо утверждал: «Со мной такого никогда не случится». Однако когда проводишь несколько дней подряд в компании лишь лошади, всякие мысли и желания возникают – даже чтобы лошадь могла говорить.
Именно поэтому в беседах бродячих торговцев время от времени проскальзывают истории о лошадях, превратившихся в людей. С самого начала Лоуренс эти истории высмеивал, считая их полнейшей бессмыслицей, но с недавних пор он против воли начал верить, что такое вполне возможно. Когда юный бродячий торговец собирается покупать лошадь, продавцы всегда уговаривают его приобрести кобылу – чтобы он не сожалел потом, когда лошадь превратится в человека. Лоуренса они тоже пытались уговорить, но он пропустил все уговоры мимо ушей и приобрел себе сильного и крепкого жеребца.
Этот жеребец по-прежнему не утратил своей силы и прыти и продолжал служить Лоуренсу верой и правдой. Всякий раз, когда Лоуренса охватывало желание, чтобы в странствиях его кто-нибудь сопровождал, он начинал жалеть, что не выбрал себе кобылу. Однако лошадь всего лишь должна была день за днем везти тяжелые грузы, и даже превратись она в человека, все получилось бы совсем не так, как в тех историях, где она вступала в связь со своим хозяином или, используя некие мистические силы, приносила ему богатство.
В лучшем случае она бы потребовала расплатиться за работу и дать отдохнуть.
Дойдя до этой мысли, Лоуренс поневоле начал размышлять, что пусть лучше лошадь остается лошадью и что люди такие эгоисты. Он горько улыбнулся и вздохнул – он сам от себя уже устал. Продолжая размышлять, Лоуренс достиг берега реки и решил, что здесь и заночует. Хотя дорога была хорошо освещена полной луной, это не означало, что повозка не может свалиться в реку; а такая проблема была не из тех, которые можно легко решить, сказав «ой». Вероятнее всего, в этой ситуации Лоуренс лишился бы жизни; так что лучше всего было стараться в нее не попадать.
Лоуренс натянул поводья, приказывая лошади остановиться. Лошадь тоже почувствовала, что пришло время отдыха; она сделала еще два или три шага и, словно вздыхая, повесила голову.
В первую очередь Лоуренс скормил лошади оставшиеся у него овощи. Затем он вытащил из повозки бадейку, наполнил ее речной водой и поставил перед мордой лошади. Глядя, как лошадь радостно пьет, Лоуренс и сам отхлебнул воды, которую ему дали в деревне. Вообще-то Лоуренсу хотелось выпить не воды, а вина. Однако если рядом нет собеседника, от вина ощущение одиночества лишь усиливается. Кроме того, Лоуренс боялся, что может выпить слишком много и опьянеть; так что он решил просто лечь спать пораньше.
Поскольку в пути Лоуренс поел овощей, сейчас он был не так уж голоден. Поэтому он ограничился тем, что сунул в зубы кусок сушеного мяса, и взобрался на повозку. Как правило, постелью Лоуренсу служило полотно, которым он накрывал товары в повозке. Но сегодня у него были меха, и не воспользоваться этим было бы просто абсурдно. Хотя Лоуренс находил, что от шкур довольно неприятно пахнет, но это все же было лучше, чем мерзнуть. Из опасения, что, свернувшись в гнездышке из шкур, он может нечаянно помять пшеницу, Лоуренс приподнял край полотна, чтобы отодвинуть ее подальше.
Подняв полотно, Лоуренс не издал ни звука – возможно, потому, что увиденное им было слишком уж невероятно.
- ...
Как ни удивительно, кто-то другой забрался в шкуры прежде, чем это сделал Лоуренс.
- Эй!
Лоуренс сам не знал, вырвалось у него изо рта это слово или нет. Он подумал, что, может быть, это у него от потрясения; а может, у него наваждение из-за того, что он слишком долго скитался в одиночестве.
Однако сколько бы он ни тряс головой и ни тер глаза, красивая девушка, забравшаяся в повозку раньше него, не исчезала.
Девушка спала так мирно и сладко, что ее и будить было неловко.
- Эй! Ты! – крикнул Лоуренс решительно, но не грубо. Он хотел знать, какие планы были на уме у этой девушки, забравшейся в его повозку. Возможно, она сбежала из дому – а с такими вещами Лоуренс связываться совершенно не желал.
- ...Ммм?
В ответ на слова Лоуренса девушка лишь плотнее закрыла глаза и чуть пошевелилась. В ее голосе не было ни следа тревоги или страха. У тех из бродячих торговцев, кто, будучи в городе, навещал публичные дома, от этого милого голоса закружилась бы голова. Завернувшаяся в шкуры и мирно спящая под лунным светом, девушка выглядела совсем юной, но при том – ошеломляюще привлекательной. Лоуренс бессознательно сглотнул, но именно это действие, как ни странно, заставило его полностью успокоиться.
Если эта красивая девушка на самом деле была шлюхой – кто знает, сколько денег с него затребуют, если он ее хотя бы коснется. Едва Лоуренс подумал о ситуации с денежной стороны, он восстановил самообладание, и притом куда полнее, чем если бы он подумал о молитве.
Быстро придя в себя, Лоуренс сказал:
- Эй! Просыпайся! Что ты делаешь в моей повозке?
Девушка, однако, не подала ни малейшего намека на то, что собирается просыпаться.
Не отрывая взгляда от девушки, Лоуренс сердито ухватил несколько шкурок, пристроенных вокруг ее головы, и отпихнул их в сторону. Лишившись поддержки, голова девушки упала на шкурки ниже. Девушка простонала сквозь сон. Лоуренс собрался позвать ее снова, но тут все его тело словно задеревенело.
На макушке у девушки виднелась пара собачьих ушей.
- Мм... ахх...
Девушка явно просыпалась, и это встревожило Лоуренса. Он с напором произнес:
- Эй! Чем, по-твоему, ты занимаешься, лазаешь по чужим повозкам?
Во время своих странствий Лоуренс имел неприятный опыт ограблений разбойниками и наемниками, причем не один раз. У девушки, конечно, была пара ушей, каких не могло иметь человеческое существо, но все-таки она оставалась всего лишь девушкой, и Лоуренс не испытывал перед ней страха. Однако, хоть девушка и не отвечала Лоуренсу, он умолк, ибо медленно поднимающаяся на ноги нагая фигура была невыразимо прекрасна. Девушка стояла на повозке с товарами, и лунный свет лился на ее гладкие, шелковистые волосы, плащом развевающиеся за ее спиной. Пряди волос спускались вдоль шеи к плечам и ключицам; она была прекрасна, как Святая Дева-Мать на картинах; стройное тело было хрупким и изящным, словно сделанное из тающего льда.
На совершенном туловище, словно искусственно созданные, виднелись небольшого размера груди, от них исходил таинственный, какой-то животный запах. Очарование девушки было таково, что человека охватывала дрожь, но в то же время была в нем какая-то теплота.
Картина была столь притягательна, что человек мог бы стоять столбом и пускать слюни, глядя на нее; но при том картина эта была столь необычна, что человек мог бы встревожиться и занервничать.
Картина была столь притягательна, что человек мог бы стоять столбом и пускать слюни, глядя на нее; но при том картина эта была столь необычна, что человек мог бы встревожиться и занервничать.
Девушка медленно открыла рот и одновременно зажмурила глаза, и вдруг она завыла, запрокинув голову в небо.
- Аууууууууууу...
Страх вцепился Лоуренсу в сердце, словно тело его внезапно подхватило и унесло порывом ветра.
Таким воем волки или собаки призывают своих сородичей; он предвещал нападение на человека. Это был настоящий волчий вой, не подражание Ярея, слышанное Лоуренсом раньше.
Потрясенный, Лоуренс отпрыгнул назад, и кусок сушеного мяса, который он по-прежнему держал в зубах, выпал на повозку. Страх не выпускал его.
Силуэт девушки, окутанный лунным светом, и эти уши у нее на макушке – эти звериные уши.
- ...Оо, какая красивая луна. У тебя вино есть?
Девушка прекратила выть и ухмыльнулась Лоуренсу. При звуках ее голоса он пришел в чувство. Перед ним все-таки был не волк и не собака – просто очаровательная девушка, обладающая волчьими ушами.
- Нет. И вообще, кто ты такая? И почему спишь на моей повозке? Ты не сбежала из дому, чтобы тебя не продали в город, нет?
Лоуренс изо всех сил старался выглядеть суровым, однако девушка на его потуги не обратила ни малейшего внимания.
- Ну что такое, нет вина? А еды... ойо, что за отбросы, - лениво произнесла девушка, задрав носик и принюхиваясь. Затем, учуяв выпавший изо рта Лоуренса кусок сушеного мяса, она подобрала его с повозки и запихнула себе в рот. Когда она впилась в мясо, Лоуренс разглядел пару острых клыков.
- А ты случайно не демон, вселяющийся в людей, а?
Произнеся эти слова, Лоуренс взялся за рукоять серебряного кинжала, висящего у него на поясе. Из-за постоянно меняющейся стоимости денег бродячие торговцы часто обменивали заработанные ими деньги на ценные предметы, которые и возили с собой. Серебряный кинжал в качестве такого предмета был особенно популярен, ибо серебро считалось божественным металлом – говорили, что оно помогает изгонять демонов и чудовищ.
Слова Лоуренса на какое-то мгновение застали девушку врасплох, но она тут же рассмеялась.
- Ха-ха-ха-ха-ха! Я – демон?
Ее смех был так мил, что устоять было совершенно невозможно. Кусок мяса едва не выпал из ее рта. Два клыка, замеченные Лоуренсом ранее, теперь тоже казались весьма симпатичными. Тем не менее, из-за красоты девушки Лоуренсу показалось, что над ним насмехаются, и это его рассердило.
- Эй! Что смешного?
- Конечно, смешно. Меня никто еще не называл демоном.
Продолжая смеяться, девушка подобрала все-таки выпавшее мясо и снова засунула в рот. Во всяком случае, она не была нормальным человеком – это было ясно каждому, кто видел эти ее странные уши и острые клыки.
- Кто ты такая?
- Ты меня спрашиваешь?
- Ну а кто здесь еще, кроме тебя?
- Лошадь.
- ...
Лоуренс вытащил кинжал, чем стер улыбку с лица девушки мгновенно. Ее глаза цвета янтаря с красноватым оттенком прищурились.
- Кто ты, черт побери, такая?
- Что за манеры, наставлять на меня кинжал.
- Что ты сказала?
- Хм? Ах да, мне удалось сбежать. Мои извинения, я про это совсем забыла.
Произнеся эти слова, девушка снова улыбнулась. Ее невинное улыбающееся лицо было слишком очаровательным, чтобы это можно было описать словами.
Лоуренс не собирался так легко покупаться на ее улыбку, но он почувствовал, что наставлять кинжал на девушку недостойно мужчины, и потому убрал его назад.
- Мое имя Хоро, и я давно уже не принимала эту форму. Хм, а она по-прежнему не так уж плоха, - ответила девушка, внимательно разглядывая собственное тело.
Хотя Лоуренс понял не все, что она сказала, ее слов оказалось достаточно, чтобы его мышление вновь заработало.
- Хоро?
- Мм, Хоро. Хорошее имя, да?
Лоуренс был знаком со многими странами, в которых побывал, но лишь в одном месте ему доводилось слышать это имя.
И принадлежало это имя богу урожая, обитающему в деревне Пасро, которую он только что посетил.
- Что за совпадение, я тоже знаю кое-кого по имени Хоро.
А девушка довольно смелая, если присвоила себе имя бога. Однако это еще и свидетельствовало, что она из местных жителей. Кто знает, может, ее родители прятали ее дома из-за ненормально больших клыков. Если так все и было, совсем нетрудно представить, почему она сбежала из дома.
Время от времени Лоуренсу доводилось слышать о рождении таких детей с уродствами. Говорили, что когда эти дети рождались, в них вселялись демоны. Если про этих детей узнавала Церковь, как правило, всю семью обвиняли в сатанизме и сжигали на костре. Именно поэтому таких детей либо на всю жизнь запирали дома, либо относили куда-нибудь в горы умирать. Своими глазами такого человека Лоуренс видел впервые; а он-то думал, что они все ужасные монстры. Однако, глядя на внешность этой девушки, Лоуренс понял, что не удивился бы, окажись она вправду богиней.
- О, ты знаешь кого-то, у кого такое же имя, как и у меня? А откуда этот человек родом?
Хоро, все это время не прекращавшая жевать мясо, была совершенно не похожа на лгунью. Однако Лоуренс подумал, что после стольких лет взаперти вполне возможно, что она сама убедила себя в том, что она и есть бог.
- Так зовут бога урожая, который живет в этих местах. Ты бог?
Омываемая лучами лунного света, Хоро при этом вопросе посмотрела озадаченно, но тотчас вернула прежнее улыбающееся выражение лица.
- Хотя меня считали богом уже много лет и к тому же привязали к этой земле, я вовсе не великая богиня. Я – это просто я. Я Хоро.
Лоуренс решил, что эта девушка и впрямь была заперта дома с самого рождения, и не мог не ощутить капельку жалости к ней.
- Эти много лет, ты имеешь в виду – с самого твоего рождения?
- Нет.
Ответ девушки стал для него некоторой неожиданностью.
- Я родилась в землях далеко к северу отсюда.
- К северу?
- Мм. Это мир, где все сверкает серебристо-белым блеском, где лета короткие, а зимы длинные.
Хоро внезапно устремила взор куда-то вдаль. Совершенно не похоже было, что она лгала. Она вела себя слишком естественно, чтобы поверить, что она лишь играет и изображает «воспоминания» о своей северной родине.
- А ты там бывал? – спросила девушка Лоуренса. Он почувствовал, что девушка переходит в наступление; однако он решил, что если поддержит разговор, то сможет выяснить, говорит Хоро правду или выдумывает на ходу. По правде сказать, наибольший опыт у Лоуренса был именно в путешествиях по северу.
- Самое дальнее место, где я был, это Архтшток, там холодные ветры дуют круглый год.
При этих словах Хоро склонила голову чуть вбок, после чего ответила.
- О, я о нем никогда не слыхала.
Этот ответ Лоуренса удивил. Он ожидал, что Хоро будет притворяться, что знает об этом месте.
- Тогда в каких местах ты бывала?
- Я была в Йойтсу, о нем ты что-нибудь знаешь?
Лоуренс пробормотал неразборчивое «ничего», пытаясь скрыть нерешительность. Он слышал про Йойтсу – в старинных историях, которые рассказывали в трактирах на севере.
- Ты там родилась?
- Конечно. Не знаю, что с ним теперь. Интересно, как там все поживают? – при этих словах плечи Хоро поникли, и в облике ее проступила тоска. Это явно была не игра. Однако Лоуренс был просто не в состоянии поверить ее словам.
Потому что, если верить легендам, город Йойтсу был разрушен более шестисот лет назад.
- А какие-нибудь еще места можешь вспомнить?
- Хм... века назад это было... дай подумать... а, да! Еще один город, Ньоххира. Там такие замечательные горячие источники, я туда часто хаживала, чтобы понежиться.
Ньоххира и сейчас оставалась северным городом с горячими источниками, и аристократы из разных стран ездили туда на отдых. Но в здешних местах знать о нем никто не мог.
Хоро до размышлений Лоуренса дела не было; она говорила таким тоном, словно и сейчас нежилась в теплой водичке источника. Внезапно ее тело откинулось назад, и она негромко чихнула. Только тогда Лоуренс вдруг вспомнил, что Хоро абсолютно нагая.
- Пфью... я, конечно, не ненавижу эту человеческую форму, но сейчас слишком холодно, а у нее практически никакого меха нет, - хихикнув, заметила Хоро и принялась снова зарываться в шкуры. При взгляде на фигуру Хоро Лоуренс бессознательно разинул рот. Все же одна неясность у него еще оставалась, и он вновь обратился к укрывшейся под шкурами Хоро.
- Ты все говоришь: та форма, эта форма. Что именно ты имеешь в виду?
Услышав вопрос Лоуренса, Хоро высунула голову из кучи шкурок и ответила:
- Именно то, что сказала. Я в этой форме давно не появлялась, но выглядит она очень симпатично, да?
Увидев счастливую улыбку, с которой Хоро ответила на его вопрос, Лоуренс не мог с ней не согласиться. Эта девушка была вполне способна лишить его самообладания. Пытаясь сдержать то, что он чувствовал глубоко в душе, Лоуренс обуздал эмоции.