— Нет. Свихнулся он гораздо раньше. И все повторял эту присказку, про мертвых с косами, еще до того, как сюда приехали киношники.
— Но это же невозможно! — воскликнула Настя. — В больнице нам сказали…
— Этот молодой врач, заведующий? Да откуда ему знать…
— Медсестра, — уточнил Свят.
— Тем более! Штука в том, что не из фильма взял дядя Боба свою поговорку, а наоборот. Летом шестьдесят шестого, когда закончились съемки, наша, так сказать, элита пригласила всю группу на торжественный ужин. Данька и Ксанка, конечно же, ограничились лимонадом, а вот Валерка с Цыганом здорово набрались. По пьяной лавочке режиссер мне и поведал, что идеи поставить кресты в простынях на кладбище изначально в сценарии не было. Просто один из местных носильщиков, которого временно взяли на работу, все время повторял эту загадочную фразу: «А вдоль дороги — мертвые с косами стоят! И тишина…» Так и появилась добавка к сценарию.
Свят посмотрел на Настю. Ее глаза были расширены от непонятного ужаса.
— Я поняла! — сказала она. — Это есть. Эта картина на самом деле существует, и дядя Боба ее видел. Поэтому он и свихнулся.
— Но ведь дядя Боба был… — Свят хотел сказать «членом банды», но осекся: не стоило волновать пожилого прокурора новыми деталями дела, которое его коллеги так и не раскрыли.
— Он был шахтером, как все, — с грустью сказал старик. — Но однажды его задержали в другом городе. Задержали у школы. Кто-то заподозрил, что он подглядывает за детьми… Ну, вы понимаете, что я имею в виду. После этого случая за ним стали следить. Но однажды он пропал на неделю. Мы его искали, снарядили особый наряд милиции. Искали-то наверху, а нашли в шахте. Он и сам не помнил, как туда попал.
— Заблудился, отстал от смены… — предположил Свят.
— Нет. Он был в земной одежде. Пиджак и галстук — тогда мужики так и одевались. Но был в шахте. Вдребезги пьяный. Его собрались погнать с работы, но вдруг выяснилось, что он сам подал заявление и категорически не хочет спускаться под землю. Будто бы и впрямь видел там что-то ужасное. Правда, насчет реальности этой картины вы, конечно, загнули, девушка.
Настя с удивлением вскинула ресницы: ясно, что давно ее так никто не называл, но возраст прокурора, вроде бы, давал ему такое право… Она спросила:
— Это также было до съемок фильма?
— Да. Иначе, как бы дядя Боба попал на съемки, если бы не ушел с шахты? Он устроился истопником наверху. Тогда нельзя было быть бездельником: за тунеядство исправительные работы полагались. Денег в котельной платили не густо. Вот он и подрабатывал всюду, где мог: огороды копал, чинил что-то. Когда приехали киношники, он первым к ним нанялся в разнорабочие. Весь поселок его знал. Жил, работал, как все, но время от времени мутился, и его опять сажали в психушку. Я вообще удивлен, что этот человек до сих пор жив. И мертвые с косами у него по-прежнему стоят.
Прокурор хохотнул, придвинул к себе пачку папирос, вытащил одну, стал разминать. Свят давно не видел такого зрелища: пальцы, крутящие «Беломор».
— Я полагаю, это был какой-то… бизнес, — проговорил старик. — Суть его не ясна. Может быть, этих людей разбирали на запчасти…
Настя вдруг всхлипнула, и прокурор искоса глянул на нее.
— Были ли у Жукова дети? — небрежным тоном спросил Свят и, поймав напряженный взгляд прокурора, пояснил: — Если весь этот так называемый бизнес существовал столь долго, то он мог передать его по наследству. Такая версия отрабатывалась?
Прокурор опустил взгляд, сжал губы и тревожно засопел.
— Я расскажу, конечно. Да, мы думали об этом. У Жукова есть сын и дочь. Та уже давно перебралась на ПМЖ за границу. А сын был тогда еще мальчиком. Мы установили за ним наблюдение, но ничего подозрительного не обнаружили. Обыкновенный парнишка. Учился в Москве. Долго работал на шахте. При новой власти занялся бизнесом, преуспевает. Стартовые деньги, конечно, были отца — те самые загадочные деньги. Но в наши времена ведь никто не требует отчета, откуда у тебя деньги, правильно я говорю?
Святу вдруг пришла в голову одна странная, рискованная мысль. Если Человек-месяц младший сейчас в Киеве, то они могут проникнуть в его жилище… Зачем? Определенной цели нет. Но что-то такое должно быть там, какая-то деталь, которая прольет хоть малейший свет на эту историю.
— А как найти в поселке сына Жукова? Знаете вы его адрес?
— Почему бы не знать? — весело отозвался прокурор. — Наш поселочек-то маленький. Только вот намерения ваши мне не известны… Улица Подвойского, дом четыре.
— А квартира? — спросила Настя.
— Да нет у него никакой квартиры. Дом и есть дом. Только… Дайте мне слово… Впрочем, черт с ним! Если вам удастся разобраться в этом старом деле, я буду только рад. Вы ведь, вероятно, родственники погибших, я правильно догадался?
— Я сын инженера, которого убили в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году, — глухо проговорил Свят. — А дом наш — сгорел.
— Я дочь шахтеров, которых убили на берегу реки два года спустя.
Прокурор с грустью посмотрел на Свята, перевел взгляд на Настю.
— Я знал ваших родителей. Вернее, по материалам дела. Об одном хочу попросить: не руководствуйтесь местью. Преступников давно нет в живых. Сын Жукова, Илья — обыкновенный человек, бизнесмен, известный далеко за пределами нашего поселка.
— Он женат, есть у него дети? — спросил Свят, как бы автоматически, чисто из любопытства.
— Насколько мне известно, нет. И, возможно, он вообще ничего не знает о деятельности своего отца.
— Возможно, — тихо вздохнула Настя и выразительно посмотрела на Свята.
— Да, конечно, — поддержал он. — Мы просто зададим ему несколько вопросов и все.
Особенно, если учесть, — мысленно добавил он, — что Жуков сейчас в реанимационном отделении киевской больницы, а дом на улице Подвойского пуст.
* * *Это был трехэтажный коттедж с белой спутниковой антенной, как и тот, что стоит теперь на месте его сгоревшего дома, с той лишь разницей, что здесь был использован цоколь от прежнего здания. Свят, профессионально разбиравшийся в индивидуальном строительстве, хорошо понимал, из чего он сделан и сколько все это стоит: стены из клееного бруса — один из самых дорогих материалов, мягкая кровля, хоть и средней цены покрытие, зато позволявшее устроить всяческие изгибы и башенки, что создает впечатление достатка.
Свят еще издали оценил возможность проникнуть в этот дом: пожарной лестницей на крышу, а там — через мансардное окно. Когда они подошли, он понял, что проникать никуда не придется. В доме горел свет.
— Кто бы там ни был, мы должны увидеться с ним, — сказал Свят и нажал кнопку звонка.
Вышла женщина. Это было какое-то наваждение последних дней: одного взгляда на ее лицо было достаточно, чтоб понять, что она принадлежит к тому же самому семейству. Высокий лоб и выдающийся подбородок. Профиль, похожий на крейсер «Аврора». Встревожена, озабочена чем-то.
Ей было явно за пятьдесят, но особая ухоженность кожи свидетельствовала о том, что она принадлежит к какой-то элите или просто живет за границей.
— Мы знакомые вашего брата, — сказал Свят.
Женщина отступила от двери, тем самым молча приглашая войти.
— Очень хорошо, — сказала она, когда они переступили порог дома. — С Ильей случилось несчастье. Мне сообщили. Я немедленно прилетела. Очень хорошо, что вы пришли. Мне просто необходима чья-то опора, поддержка.
Ее история была бы трогательной, если бы речь шла о каком-то постороннем человеке, — подумал Свят. Анна уехала из страны в семидесятые годы, выйдя замуж за человека, чья семья эмигрировала в Израиль. Брат остался в Союзе один. Сейчас она живет в Германии. Рано утром собирается в Киев, чтобы привезти брата домой.
— Он очнулся, — добавила Анна, — но чувствует себя еще неуверенно.
— Мы ввели вас в заблуждение, — вдруг сказал Свят. — Мы хоть и в самом деле знакомы с вашим братом, но не в общепринятом смысле этих слов.
— Что это значит?
— Выслушайте нас. Может быть, вы сможете дать нам ответы.
Что-то в этой женщине располагало к откровенности — может быть, ясные внимательные глаза, лгать которым казалось немыслимым… Свят рассказал историю из шестидесятых как можно более коротко и просто. Настя молчала, лишь поворачивала голову, глядя то на говорящего Свята, то на слушавшую Анну. Когда Свят закончил, та довольно долго молчала, затем заговорила, тщательно подбирая слова:
— Я подозревала что-то в этом роде. Конечно, я была далека от мысли, что мой отец убивал людей. Его арестовали не за убийства, а за похищения. Впрочем, все равно, если он доставлял похищенных тем, кто их и вправду убивал. Все это как раз и повлияло на мое решение уехать из страны. Я не любила своего первого мужа. Сейчас у меня другой человек, немец, он очень добрый. Но это не важно… Поверьте. Я вам очень сочувствую. И я не виновата перед вами ни в чем.
— Мы бы хотели знать, — проговорил Свят, не поднимая головы, — что происходило в шестидесятые годы? Чем занимался ваш отец?
— В это трудно поверить, — сказала Анна. — Вам известно, из какого рода мы происходим?
— Разве это имеет значение?
— Да, в данном случае. Наш прадед был горнозаводчиком, владельцем этой самой шахты, старого Верблюда. Так вот, во время разработки шахтеры вторглись в чужие владения. Боюсь, вы мне не поверите…
Анна замолчала.
— Чужие владения? — спросил Свят. — Это что же — территория другого горнозаводчика?
— Нет, — Анна встала. — Я привезла с собой фотографию.
Она вышла из комнаты и тут же вернулась, держа в руках небольшой альбом. Старинным его трудно было назвать, но и к нашему времени этот гроссбух так же не принадлежал: подобные жесткие, из серых картонных страниц талмуды использовались для хранения семейных фотографий где-то до конца восьмидесятых, пока их не заменили на пластиковые, с прозрачными карманами. Анна положила альбом на стол и раскрыла его. Фотографии здесь крепились при помощи специальных наклеек с прорезями, куда вставляли фото по углам. Анна перелистала несколько тяжелых страниц, где Свят успел заметить черно-белые семейные фотографии, и остановилась на одной, накрыв ее ладонями.
— Вы ведь наверняка слышали легенду о рудокопах? — спросила она.
В ответ Настя лишь зажмурилась и снова вскинула глаза, а Свят пожал плечами.
— По некоторым обстоятельствам, — сказал он, — мы оба выросли вдали от родных мест. Здешний фольклор нам не знаком.
— Это не только здешний фольклор. Он распространен по всему миру. О том, что под землей обитает многочисленное племя существ, которых называют и гномами, и рудокопами, и еще как-то… Наш прадед вошел с ними в контакт. Это история нашей семьи.
— Вы что же — серьезно думаете, что мы вам поверим? — с возмущением произнес Свят.
— Я поверю! — быстро перехватила Настя. — Я не рассказывала тебе всего до конца, — она обернулась к Святу, сверкнув глазами. — Как раз потому и молчала, что боялась: ты не поверишь. Мы говорили с тобой о лисе, которая таскала кур. Так вот. Это была не лиса. Я видела ее следы. Не бывает таких следов. И мой отец, похоже, подстрелил одно из этих существ. Он очень опасался мести со стороны его сородичей и стремился любой ценой покинуть поселок. Как я думаю, он рассказал обо всем матери, они очень хотели уехать отсюда. Но не успели.
— Уж не думаешь ли ты, что и мои родители чем-то насолили рудокопам? Да так, что рудокопы подослали к ним наемных убийц! — Свят глянул на Анну. — Которые и за мной охотились несколько месяцев. В другом уже городе. Извини, но я не верю в такую фантастику. Путешествия во времени — и то была более правдоподобная версия.
Анна молча отняла руки от альбома и двинула альбом по столу. Свят заглянул в альбом. На странице была одна-единственная фотография в центре.
Это был, по всей вероятности, двор дома, где они сейчас находились, еще старый русский дом до перестройки — массивный каменный цоколь и бревенчатый жилой этаж. На фото были изображены Жуковы — отец и брат Анны. Оба человеки-месяцы. Отец держит маленького Илью на руках. Мальчик с опаской смотрит на двух ящериц, стоящих у ног отца.
Свят почувствовал, что его рот непроизвольно раскрылся от удивления. Ящерицы стояли на двух ногах, обутых в короткие светлые сапожки. На головах — остроконечные шляпы.
— Я сама тайком сделала это фото, из окна своей спаленки. Отец подарил мне на день рожденья фотоаппарат, «Смену-8».
Головы ящериц, мутно-белого цвета, имели треугольную форму, поэтому их морды действительно напоминали лица седобородых гномов.
— Принарядились, — первой нарушила молчание Настя. — По сараям-то они босиком лазали.
— Кто это такие — инопланетяне? — спросил Свят.
— Может быть… — неопределенно ответила Анна. — А может, это подземные жители Земли. Исконные ее жители.
— Зачем рудокопам трупы людей? Зачем они убили наших родителей?
Анна развела руками. Ее лицо выражало неподдельное страдание.
— Я не знаю. Отец не посвящал меня в свои дела.
Карлики и рудокопы
Поздно вечером они сидели в номере гостиницы — спартанском, без горячей воды и душа, зато с обширной верандой, откуда открывался вид на поселок, мерцающий огнями внизу, словно догорающий костер. Звенели цикады: казалось, что это звучат сами огни в домах, тесно облепивших холм.
Ничего особенного Анна не сказала, ничего более того, что рудокопы существуют, а их семья с незапамятных времен «связана» с ними.
— Знаешь, несмотря на это красноречивое фото, не верю я в рудокопов, — сказал Свят.
У него было одно соображение, но он не хотел пока говорить об этом Насте. Взял телефон и вызвал номер прокурора.
— Это опять мы, — сказал он. — Извините за поздний звонок, но…
— Ничего! — прокурор, казалось, обрадовался, впрочем, Свят так и предполагал: после сегодняшней встречи ему было ясно, что старик чрезвычайно охоч до общения.
Свят включил телефон на громкую связь, чтобы Настя слышала разговор и могла вмешаться. Он спросил о том, что мучило его с тех пор, как он увидел фотографию в альбоме Анны.
— Так точно! — воскликнул прокурор. — По делу банды карлики попали под следствие не в первый раз. Я и при встрече начал о них рассказывать. Но вы перебили меня своим дядей Бобой. В шестидесятые годы по окрестностям ходили упорные слухи об инопланетянах. Часть слухов касалась шахты: всплыли какие-то старинные легенды о племени подземных жителей, в чье царство якобы вторглись шахтеры. Суть одна: то там, то тут люди видели каких-то странных существ. Были даже подключены ученые из комитета.
— Из какого комитета? — перебила Настя.
Свят открыл было рот, чтобы объяснить женщине, но голос прокурора опередил его:
— Государственной безопасности. КГБ. Началось на местном уровне, уже готовилась докладная в Киев, но внезапно все выяснилось весьма прозаически. Вся штука в том, что, в этом как раз были и замешены пресловутые карлики. Еще задолго до того, когда их задержали по делу банды, и супруги выдали остальных, они промышляли собственным бизнесом: таскали у жителей все, что попадется под руку. В основном, домашнюю птицу или кроликов. Переодевались в каких-то немыслимых ящериц, пугали людей.
— Откуда они взялись? — спросил Свят.
— Они были циркачами, но их списали по возрасту. Пенсии им было мало. Советской пенсии — и все равно мало! Попробовали бы они сейчас… — голос в телефонной трубке стал ворчливым.
— Их что же — поймали, судили? — спросил трубку Свят.
— Все гораздо сложнее. Кто-то из местных, к кому они повадились на двор, вышел на них охотиться с ружьем.
Да и подстрелил мужичка.
— Насмерть? — перебила Настя.
— Нет. Просто ранил в руку.
— Не осенью ли шестьдесят четвертого?
— А вы откуда знаете?
Настя поколебалась, затем решительно ответила:
— Думаю, это был мой отец. Вот почему он тогда испугался и решил уехать из города. Не выходил на улицу, боялся, что опознают. Он их видел, понял, что это не какие-то загадочные существа-рудокопы, а просто люди. Думал, что убил человека.
— Ну, возможно, — продолжал прокурор. — Как они рассказали на следствии, мужчина еле выкарабкался.
— Они не обратились в больницу?
— Нет, — сказал прокурор. — В противном случае, врачи бы поставили нас в известность, ведь это было огнестрельное ранение.
— Но хирургом как раз был Жуков, Человек-месяц! — воскликнула Настя.
— Какой еще месяц? — не понял прокурор — Жуков был хирургом не месяцы, а годы, много лет, до самого ареста… Вы считаете, что он скрыл факт обращения? Гм! Эта версия не отрабатывалась… Просто мы не успели: все задержанные, в том числе и карлики, погибли.
— Значит, одна из функций карликов была в том, чтобы переодеваться в ящериц и пугать людей? Не понятен смысл.
— Я бы сказал, что вся эта история весьма загадочна, — произнес прокурор. — Все, что нам известно, выглядит так. Несколько лет в поселке действовала банда, которая похищала людей и животных. Члены банды погибли. Цели преступников так и остались невыясненными.
Закончив разговор с прокурором, Свят и Настя долго молчали, глядя на огни поселка, сейчас уже гаснущие один за другим. Казалось, и цикады стихают вместе с огнями.
— Даже как-то обидно, — сказал Свят. — За последние сутки нам пришлось освоить и отбросить несколько экзотических гипотез. И путешествия во времени, и восставшие покойники, и рудокопы…
— Насчет рудокопов я все же сомневаюсь, — сказала Настя.
— Разве не ясно? Не было никаких рудокопов, а были карлики.
— А что если наоборот? Мы думаем, что карлики имитировали рудокопов, и никаких рудокопов нет.