Первая часть допроса прошла довольно гладко, но несмотря на настойчивую помощь мистера Джеймисона, мистеру Тодхантеру так и не удалось объяснить присяжным, в каком именно душевном состоянии он явился роковой ночью в сад мисс Норвуд.
— Я… хм… принял решение на основании советов ни о чем не подозревающих людей, — бормотал он в ответ на предложение адвоката объяснить суду и присяжным, как его угораздило решиться на преступление. — Я знал: если бы они поняли, что я настроен серьезно, то не сказали бы, о чем на самом деле думают. Поэтому я объяснял, что речь идет о гипотетическом случае. Единодушие, с которым мне со всех сторон рекомендовали совершить убийство, произвело на меня глубокое впечатление. И чем дольше я размышлял об этом, тем более разумным находил подобный совет. Бесстрастное, если так можно выразиться, обезличенное убийство полностью устраивало меня.
— И вам не приходило в голову, что ваши знакомые пошутили?
— К сожалению, нет. И я ни за что не поверю, что они пошутили, — с вызовом добавил мистер Тодхантер. — Они говорили то, что на самом деле думали.
— Пожалуйста, объясните подробнее: что вы имеете в виду, говоря, что такое убийство вас полностью устраивало?
— Я с самого начала не рассчитывал дожить до казни, — просто объяснил мистер Тодхантер.
— И даже до суда?
— В то время я думал, что… через месяц буду уже мертв, — сконфузился мистер Тодхантер.
— Учитывая обстоятельства, вам повезло, — сухо заметил его собеседник.
Медленно, с помощью уточняющих вопросов и ответов, мистер Тодхантер излагал свою историю вплоть до того момента, когда решил уничтожить мисс Джин Норвуд.
— К тому времени, — говорил он, — я уже провел расспросы и не мог не прийти к выводу, что ее смерть… хм… осчастливила бы немало людей.
— У вас сложилось неприятное представление о мисс Норвуд?
— Она была мерзкой тварью, — выпалил мистер Тодхантер к ужасу и удовольствию всего зала.
Спустя пять минут он уже мужественно лжесвидетельствовал.
— Я собирался убить ее в ту же минуту, когда мы окажемся лицом к лицу, но…
— И что же? — поторопил его мистер Джеймисон.
— Я… словом, меня подвели нервы.
— Вы угрожали ей револьвером?
— Да. И… он выстрелил. Дважды. Я не умею обращаться с оружием, виновато прибавил мистер Тодхантер.
— Почему же револьвер выстрелил дважды?
— Ну, видите ли… первый выстрел перепугал меня. Он… прозвучал слишком уж неожиданно. В состоянии шока я снова нажал курок, и… в общем, больше мне нечего добавить.
— Что случилось потом?
— Я растерялся, — мистер Тодхантер с тайным облегчением вновь вывернул на тропу истины. — А потом заметил, что она сидит неподвижно, откинувшись на спинку кресла. Все ее платье спереди… было в крови. Я не знал, как быть.
— И как же вы поступили?
— Заставил себя подойти поближе и присмотреться. И понял, что она мертва. Я приподнял ее и вдруг заметил, что… пуля прошла сквозь нее… навылет. И застряла в спинке кресла. Я… вытащил ее… и сунул в карман. Потом бросил в реку.
— Зачем вы это сделали?
— Я где-то читал, что по пуле можно определить, из какого оружия был произведен выстрел. Вот я и решил, что будет лучше избавиться от нее. Но теперь я понимаю, что совершил ошибку.
— Вы вытащили пулю из спинки кресла и сразу ушли?
— Нет. На столе стояли два бокала. Я вытер своим платком только один из них.
— Почему?
— Не знаю, — признался мистер Тодхантер.
— И больше вы ничего не сделали?
— Я снял с запястья мисс Норвуд браслет.
— С какой целью?
— Точно не знаю, — мистеру Тодхантеру вдруг стало страшно. — Я… растерялся. Шок был слишком сильным.
— Но вы должны были о чем-то подумать, когда снимали браслет.
— Да, я думал, что с его помощью сумею доказать свою… виновность, если понадобится.
— Вы хотите сказать, в той ситуации, в какой оказались сейчас?
— Вот именно.
— Вы предвидели эту ситуацию?
— Боже мой, конечно нет! Это мне и в голову не приходило. Нет, нет!
— Вы не ожидали, что в совершенном вами преступлении обвинят другого человека?
— Конечно не ожидал. Иначе бы…
— Продолжайте.
— Иначе бы я не совершил ничего подобного, — с достоинством заключил мистер Тодхантер.
— Благодарю вас, мистер Тодхантер… Ваша честь, — Внушительным тоном продолжал мистер Джеймисон, — я приложил все старания, чтобы сократить продолжительность допроса подсудимого — ввиду прискорбного состояния его здоровья. У меня имеется заключение врача, согласно которому подсудимый вообще не в состоянии присутствовать на процессе. Но предписание врача разволновало его сильнее, чем сам процесс. Врач напрямик заявляет, что мистер Тодхантер может умереть в любую минуту и что для него чрезвычайно опасны любые волнения и нагрузки. Я говорю об этом в присутствии подсудимого потому, что ему прекрасно известно заключение врача. Поэтому предлагаю закончить допрос. Думаю, мне удалось затронуть все стороны вопроса, но если ваша честь пожелает прояснить то, что я упустил, прошу вас лично допросить моего клиента.
— Мне не о чем спрашивать его, мистер Джеймисон. Ваш клиент признает, что это он убил мисс Норвуд. Я стремлюсь выяснить другое: было ли убийство заранее обдуманным и можно ли его действия квалифицировать как убийство. Если позволите, я обращусь с этим вопросом к самому подсудимому… Мистер Тодхантер, вы выстрелили в Этель Мэй Биннс преднамеренно и, как сказано в законе, со злым умыслом?
— Нет, ваша честь, — грустно отозвался мистер Тодхантер. — То есть злого умысла у меня не было.
Вскочил сэр Эрнест.
— Ваша честь, в свете вышесказанного моим ученым коллегой я отказываюсь от перекрестного допроса подсудимого.
Последние ряды разразились аплодисментами, но тут же умолкли. Поднялся худосочный, изнуренный барристер.
— Ваша честь, я выступаю в суде от имени комиссара полиции. Заявление мистера Джеймисона осложнило мое положение, тем не менее я понимаю, что подсудимый выразил желание подвергнуться перекрестному допросу с моей стороны. Ваша честь, допустима ли столь неортодоксальная процедура?
— Мистер Бэрнс, поскольку все происходящее имеет выраженный неортодоксальный оттенок, усилить его вполне допустимо. Но я должен выяснить, готов ли подсудимый ответить на ваши вопросы, — судья повернулся к мистеру Тодхантеру. — Подсудимый, вы хотите, чтобы вам предоставили возможность публично ответить на вопросы представителя комиссара полиции?
— Исходя из интересов… правосудия, я считаю это необходимым, ваша честь, — отозвался мистер Тодхантер.
— В таком случае — приступайте, мистер Бэрнс, — объявил судья.
Худощавый мистер Бэрнс одернул мантию и крепко вцепился в нее обеими руками, словно опасаясь, что она сбежит.
— Надеюсь, вы поймете мои затруднения, — обратился он к мистеру Тодхантеру негромко и уверенно. — Возможно, некоторые из моих вопросов вызовут у вас волнение. В таком случае прошу вас сразу заявить об этом, чтобы суд принял надлежащие меры.
Мистер Тодхантер слегка поклонился.
— Прошу прощения за… хлопоты, доставленные суду, — пробормотал он, начиная волноваться.
Он посмотрел на своего оппонента и мысленно поклялся не поддаться ни на одну из его уловок. Мистер Тодхантер уже давно понял, что наступает кульминация процесса.
— Я буду максимально краток, — пообещал мистер Бэрнс и, словно в поисках вдохновения, возвел глаза к потолку. — С позволения суда я постарался объединить множество вопросов в одно целое… Предположим, вы никогда не стреляли в эту женщину: вы нашли ее уже мертвой, но из сочувствия к семье Фарроуэй решили взять на себя ответственность за это преступление, зная, что, каким бы ни был приговор, вы вряд ли доживете до его исполнения…
Мистер Тодхантер попытался возразить, его лицо приобрело страшный бледно-зеленый оттенок, ладонь прижалась к груди, и он повалился вперед. Весь зал ахнул и невольно подался к нему.
Глава 17
* 1 *Мистер Тодхантер не умер на свидетельской трибуне.
Через минуту-другую он оправился и недовольно отмахнулся от встревоженных попыток помочь ему. Тем не менее судья объявил перерыв на полчаса, и громко протестующего мистера Тодхантера вынесли из зала два рослых полицейских, за которыми, нетерпеливо приплясывая, спешил его врач, посещавший все заседания.
— На этот раз вы выжили чудом, — откровенно заявил врач, осматривая мистера Тодхантера в просторной пустой комнате здания суда, предназначенной для неизвестных целей. — Что вас так встревожило?
Распростертый вопреки собственной воле на жестком столе, со свернутым пальто врача под головой, мистер Тодхантер слабо усмехнулся.
Распростертый вопреки собственной воле на жестком столе, со свернутым пальто врача под головой, мистер Тодхантер слабо усмехнулся.
— Этого я и боялся с самого начала. Видите ли, я могу доказать, что намеревался убить эту женщину, если подобные намерения вообще доказуемы, и уж конечно могу убедить суд, что побывал у нее тем вечером. Но я не знаю, чем можно доказать, что именно я произвел убивший ее выстрел. Этого не знает ни старина Приттибой, ни Читтервик, ни Фуллер — никто! Я свалял дурака, выбросив пулю, но теперь уже ничего не поделаешь. Вы же видели, как одним-единственным вопросом этот ловкач разрушил все, что так старательно создавал Приттибой! Боюсь, присяжные болваны дрогнут и усомнятся в моей виновности. А если этого и не произойдет, полиция воспользуется случаем и заменит Палмеру казнь пожизненным заключением. Чертовски досадно!
— Да, да, только успокойтесь. Ума не приложу, зачем вам вообще понадобилось ввязываться в это сомнительное дело, — заворчал врач. — Вы же всегда были образцом порядочности, Тодхантер. Подумайте только, сколько хлопот вы мне доставили!
— Вы считаете, у меня есть время думать о вас? — огрызнулся мистер Тодхантер.
— Конечно, и о многих других — тоже, — согласился врач, пряча улыбку. Более послушного и податливого пациента у него еще никогда не было. На любые психологические стимулы мистер Тодхантер реагировал живее, чем другие пациенты — на стимулирующие препараты.
К концу перерыва по-прежнему протестующего мистера Тодхантера внесли в зал. Он чувствовал себя лучше, чем прежде, и с облегчением думал о том, что худшее уже позади. Мистер Бэрнс принес извинения за причиненные подсудимому неудобства. Мистер Тодхантер вежливо ответил, что ничего страшного не произошло. Судья осведомился, в состоянии ли мистер Тодхантер отвечать на вопросы. Мистер Тодхантер не только был в состоянии отвечать, но и сам рвался в бой.
Мистер Бэрнс снова уставился в потолок.
— Вы так и не ответили на мой первый вопрос, мистер Тодхантер. Может быть, попробуете еще раз?
— Разумеется, — резким тоном подтвердил мистер Тодхантер. — На все сделанные вами предположения я могу ответить только, что они беспочвенны.
— Вы отрицаете их?
— Они ошибочны.
— И тем не менее они, если так можно выразиться, взволновали вас?
— Да.
— Не могли бы вы объяснить почему? — полюбопытствовал мистер Бэрнс, разглядывая потолок со столь явным интересом, словно он обнаружил балку, в любую минуту грозящую рухнуть на чью-нибудь высокопоставленную голову.
— Охотно воспользуюсь случаем, — выпалил мистер Тодхантер, — чтобы сразу развеять все недоразумения. Все дело в том, что я могу лишь утверждать, что именно я убил мисс Норвуд, но не в состоянии доказать, что именно мой палец нажал курок — умышленно или непреднамеренно. И мне досадно думать о том, что этой ничтожной лазейкой могут воспользоваться те, кто допустил ошибку и теперь, чтобы сохранить лицо, держат в тюрьме невиновного!
Зал ахнул. Поистине отвага — признать ошибку и попытаться обратить ее в свою пользу. Сэр Эрнест заметно забеспокоился. Порой присяжные преклонялись перед отвагой, но еще чаще не делали этого. На лице судьи были написаны сомнения, словно он размышлял, не слишком ли много берет на себя подсудимый. Только мистер Бэрнс по-прежнему живо интересовался состоянием потолка.
— Почему же вы не обратились в полицию и не сознались в преступлении сразу после того, как прозвучал выстрел?
— Я не видел в этом необходимости.
— Вы предпочли дождаться, когда обвинение предъявят невиновному?
— Мне вообще не приходило в голову, что кого-нибудь обвинят в этом убийстве.
— Вы не знали о практике проведения расследований?
— О проведении расследований — знал, но не подозревал, что в них возможны столь грубые ошибки.
— А вам не приходило в голову, что главными подозреваемыми окажутся те, у кого имелись явные мотивы?
— Об этом я не думал. Я вообще старался не думать о случившемся.
— И вы отправились в круиз?
— Да.
— С какой целью?
— Мне хотелось побывать в Японии… перед смертью.
— Значит, вам было важнее увидеть Японию, нежели нести ответственность за последствия своего поступка?
— Никаких последствий я не ожидал, — мистеру Тодхантеру мучительно хотелось вытереть лоб, но он боялся, что его жест истолкуют как симптом очередного обморока.
— А может, вы отправились путешествовать с сознанием облегчения оттого, что задуманное вами убийство совершил кто-то другой, предоставив вам возможность с чистой совестью любоваться красотами Японии?
— Конечно нет!
— И совесть вас не мучила?
— Ничуть. Мой поступок не назовешь тривиальным, и все-таки я убежден, что у него масса преимуществ и ни единого недостатка.
— Мне бы не хотелось ограничивать вашу свободу, мистер Тодхантер, но я вынужден напомнить, что свидетелям полагается отвечать на вопросы, а не произносить речи.
— Прошу меня простить.
— Пожалуйста… Значит, только услышав об аресте Палмера, вы решили, что пора во всем сознаться?
— Да.
— Но ведь к этому времени вы могли умереть.
— Именно так. Однако я оставил поверенному подробный отчет о преступлении и распоряжение передать этот отчет в полицию сразу же после моей смерти.
— Да, мне удалось ознакомиться с этим документом. Если не ошибаюсь, он не содержит ничего, кроме краткого ряда сухих фактов?
— Они отражают то, что произошло — совершенные мною действия.
— И не подкреплены никакими доказательствами?
— Я счел, что документ в избытке содержит доказательства.
— А как отнеслись к нему в полиции?
— Над ним посмеялись, — с горечью признался мистер Тодхантер.
— Так или иначе, никаких вытекающих действий не было предпринято?
— Никаких.
— Вы могли бы назвать причину, по которой полицейские, стражи закона и порядка, не предприняли никаких действий — кроме той, что сочли признание фальсификацией?
— Уверен, так к нему и отнеслись.
— И все-таки вы придерживались мнения, что вашего признания хватило бы, чтобы убедить их, даже если бы вас уже не было в живых?
— Да, так я думал.
— Мистер Тодхантер, ваши коллеги и знакомые считают вас обладателем интеллекта выше среднестатистического. Смею вас заверить: если бы вы и в самом деле застрелили мисс Норвуд, то не удовлетворились бы туманным "признанием", не подкрепленным доказательствами, а постарались бы доказать свою виновность, чтобы никто другой не попал под подозрение.
— Свое признание я не считал и не считаю туманным и бездоказательным.
— И вы не согласны с тем утверждением, что после убийства вы вели себя скорее как невиновный человек, нежели как преступник, тем более потому, что, как вы уверяете, вы исходили из самых благих побуждений и ничего не теряли даже в случае разоблачения?
— Не согласен.
— Вы думаете, человек, который замыслил — ошибаясь, разумеется, но искренне — то, что можно назвать "благородным убийством", способен удрать, подвести невиновных под подозрение и даже обречь их на смерть, если "признание" не вызовет доверия?
— Возражаю против слова "удрать"!
— Давайте выразимся иначе. Находите ли вы последовательными собственные действия после совершения преступления — из благих побуждений, но все-таки преступления?
— Да, нахожу! Возможно, я глуп, но…
— Я снова повторю — только прошу вас, не волнуйтесь! — что доводы защиты в вашу пользу на этом суде говорят правду: вы лишь осмыслили идею убийства, возможно, она занимала вас с тех пор, как вы узнали, что ваши дни сочтены, но в глубине души вы не собирались совершать убийство и знали, что не решитесь на такое даже в крайнем случае; когда же вы узнали, что другой человек, из семьи, к которой вы питаете дружеские чувства, совершил убийство, спланированное вами теоретически, вы поняли, что улики настолько двусмысленны, что способны бросить тень подозрения и на вас. И, будучи порядочным и чрезвычайно высоконравственным человеком, вы оговорили себя, сознавшись в преступлении, которого никогда не совершали.
Тех, кто ожидал от мистера Тодхантера глубокого обморока, постигло разочарование.
— Дело обстояло совсем иначе, — с необычайной твердостью заявил он. На этом его испытание завершилось.
Все утро мистер Тодхантер провел на свидетельской трибуне.
Врач не позволил ему выйти из здания суда в перерыв, ленч на накрытом крышкой подносе ему принесли в пустую комнату.
Прежде чем уйти на ленч, сэр Эрнест зашел поздравить мистера Тодхантера.
— Вы с честью вышли из этого испытания. Обратили ситуацию в свою пользу. Рискованная затея, но думаю, она окупится. В противном случае ваш обморок здорово подвел бы нас.