Мне приходилось разрываться на части, бегая с первого этажа на второй, пока Ксюша мило улыбаясь, беседовала с толстым армянином, описывающего в деталях мишку, который должен украшать его латте. Услышав этот бред, я едва истерично не захохотала, но когда посмотрела на мужчину, гнев немного поутих. Армянин и сам был похож на огромного мишку с милой улыбкой, но все равно причуды богатых людей мне вряд ли удастся понять.
Эта мысль отрезвила, и я вновь почувствовала злость. На мне висело порядка двадцати столиков – куча заказов, все с пометками и особыми условиями, почти всем посетителям нужно было что-то подать в определенное время и обязательно с чем-то конкретным. Моя голова разрывалась на куски, ноги болели от бесконечной беготни туда-сюда, а руки тряслись от напряжения и волнения. Все же мне было еще очень тяжело принимать заказы и вести себя естественно. Почему-то я испытывала стыд и неловкость за свою работу. Пусть и выросла в бедной семье, но обслуживать кого-то в мои планы не входило. Но, как говорится: мы предполагаем, а Бог располагает.
По всей видимости, меня решили спустить с небес на землю и хорошенько надавить на горло гордости. Надо признать, получается шикарно. Чувствую себя разбитой и выжатой, как лимон. Такой жалкой на фоне всех этих разряженных, пафосных людишек, с кислой миной делающих заказ. Понимаю с горечью, что я слабая, ничего из себя не представляющая. Всего прошло полдня, а я стала такой же, как большинство сотрудников ресторана – злая на весь мир, недовольная, готовая взорваться в любую минуту. И эта минута наступила, когда спустившись, я обнаружила, что вместо одного салата «Греческий» мне приготовили два.
– Я один, вообще-то, отбивала, – возмутилась я. Повар посмотрел на меня, как на идиотку и, ничего не говоря, ткнула прямо в бумажку с заказом, где было четко указанно, что я заказала два салата. Нервно сглатываю, когда, словно почувствовав, что запахло жаренным, появилась Алла Ивановна.
– Что тут у нас? Лишний заказ? – поинтересовалась она весело, как будто это было смешно. Ей, похоже, доставляли удовольствие чужие проблемы. Эта сука была самым настоящим энергетическим вампиром. Ее настроение росло в геометрической прогрессии от понижения его у окружающих.
– Лена, запиши на счет Токаревой четыреста девяносто рублей, – передала она по рации нашему менеджеру, а после обратилась ко мне, – А ты чего стоишь-то? Беги заказ выполняй, заждались уже люди. Позже народ схлынет, сходишь, пообедаешь, салатик покушаешь, – пропела она сладким голоском, от которого меня передернуло. Краска прилила к лицу, а в груди все перевернулось от унижения и стыда. Хотелось сбежать, забиться в дальний угол и реветь, пока обессиленно не уснешь. Но я проглотила слезы, мелькнувшие в глазах, и вздернула подбородок выше. Спокойно забрала поднос под насмешливым взглядом Змеищи, а после пошла на второй этаж, сдерживаясь, чтобы не зарыдать. В голове только и крутилась мысль о том, что меня штрафанули за день на тысячу рублей, а чаевых даже и пятьсот не набралось.
Поднимаюсь по лестнице, а слезы все же застилают глаза, длинный темно-коричневый фартук мешает быстро передвигаться, я спотыкаюсь. Наверняка бы упала, но тут кто-то придерживает поднос. Встречаюсь с обеспокоенным взглядом Стаса и чувствую, что вот сейчас точно расплачусь. Он быстро забирает поднос и тоном, не терпящим возражений, произносит:
– Иди, передохни. Скажешь Алле, что я взял твои столики, пока ты обедаешь. Майкрос давай!
– Не надо. Все нормально, –смутилась я, удивленная и тронутая его пониманием. Он раздраженно втянул воздух.
– Ян, просто дай майкрос и ступай.
Не знаю что именно, но что-то в его тоне заставило меня протянуть ему машинку. Он молча взял ее и уже собирался уйти, но вдруг сказал:
– Обязательно съешь эту жрачку, ты ее заработала, так что насладись моментом!
Я хохотнула сквозь слезы и пошла вниз.
По дороге сказала Алле, что иду обедать, в ответ та лишь кивнула.
В подсобке достала из холодильника свой салат, поставила на стол шедевр из помидор, сыра, маслин и какой-то зелени. И меня прорвало. Задыхаясь от слез, медленно опустилась на стул и начала рыдать навзрыд. Вступать во взрослую жизнь оказалось тяжелее, чем я думала. В материальном мире не делают скидок на возраст и неопытность, в нем живут по законам джунглей: выживает сильнейший, а сильнейший тот, кто умеет хитрить, не показывает своих слабостей, держит удар и быстро учится на ошибках. Иначе тебя сломают, подомнут под себя. А затем по твоему же трепыхающемуся телу полезут выше и дальше, а ты будешь смотреть с ненавистью, не в силах что-либо изменить. Нет, если уж выбирать, то лучше я пойду по головам, чем по мне. Пусть сегодня меня сбили с ног, но это не смертельно, скорее поучительно. Знаете, я ведь уже вроде как попрощалась с детством, но в реальности это происходит только сейчас. Утерев слезы, решительно пододвинула к себе тарелку и начала сосредоточено жевать овощи, не чувствуя вкуса. Да и плевать! Пора учиться делать невозмутимую рожу, когда больно, неприятно и невкусно. Хочешь жить — умей вертеться! Так всегда говорит мама. И это истина, так сильно сейчас мною прочувствованная, а не просто принятая к сведению. И она не последняя в моей жизни, мне еще много раз придется обжечься и пораниться, прежде чем я наберусь опыта, как жить в этом мире. С каждым разом я буду становиться все жестче, равнодушней и безжалостней, а как следствие, сильнее. Ведь именно в этом заключается мощь в нашем мире. Я преодолею страх, боль и стану сильнее. Хватит! Пора поставить точку в череде неудач.
С таким воинственным настроем я вышла в зал. Стас подмигнул мне, я благодарно улыбнулась и принялась за работу. До конца смены оставалось несколько часов, и они прошли спокойно. Я была внимательна и осторожна, но настроение от этого не улучшилось. Более того, увидев, сколько заработали чаевых ребята в отличие от меня, вновь стало обидно. Я работала не хуже остальных, но мои заработки утверждали об обратном.
Плюнув на невеселые размышления, быстро переоделась, горя лишь одним желанием – покинуть этот гадюшник. Моральных и физических сил не осталось – меня действительно выжали до нитки. Окунуться в прелести взрослой жизни я оказалась не готова. Собравшись, побежала на выход. Мне срочно нужен свежий воздух. У черного входа происходила разгрузка продуктов. Я чуть не взорвалась от злости, не зная, что делать.
– Пошли через главный вход, – махнула мне Ксюха.
Я последовала за ней, по пути надевая наушники. Шла быстро и совершенно не смотрела на дорогу, пока не столкнулась с кем-то. Да так, что отлетела на приличное расстояние. Боль в плече оказалась настолько ощутимой, что слезы обожгли глаза и затуманили взгляд. Пытаясь их скрыть, я опустила голову вниз, и зло прошипела, пробегая мимо толкнувшего меня мужика:
– Смотри на дорогу, придурок!
– Иди, проспись, овечка безмозглая! – последовал раздраженный ответ. Я обернулась, чтобы посмотреть на этого ухаря, но дверь за мной уже захлопнулась, а за стеклом никого не было видно. Махнув на инцидент, догнала Ксюшу.
– А где Стасик? – спросила я, оглядываясь в поисках моего спасителя.
– Он сегодня в две смены, – ответила Ксю, закуривая сигарету.
– А так можно? – удивилась я.
– Конечно. Если есть желание торчать в этой дурке шестнадцать часов. Лично я – пас, мне никакие деньги не компенсируют нервные клетки.
Я усмехнулась, мысленно соглашаясь, хотя идея дополнительного заработка показалась мне не такой уж и плохой. Все равно полдня нечем заняться. Но для начала нужно немного привыкнуть, а уже после в омут с головой. День был настолько напряженным, что меня даже передернуло при мысли о том, чтобы задержаться еще на восемь часов. В ресторане было две смены: одна – с семи до трех часов дня, другая – с трех часов до одиннадцати. В течение недели приходилось работать в обе смены. Ребята говорили, что в вечернюю лучше – чаевых больше. Завтра узнаю, обманули или нет.
Некоторое время мы с Ксюшей шли молча. Она с наслаждением курила, а я просто смотрела вдаль. Кроме усталости и ощущения, что жизнь проходит мимо меня, не было никаких чувств. Я с горечью представляла, как сегодня позвонит Лерка и будет с энтузиазмом делиться впечатлениями. Безусловно, я за нее радуюсь и в то же время жутко завидую.
– Эй, ты чего приуныла? Решаешь - бежать или нет из нашего ада? – подмигнула Ксю, слегка ткнув меня локтем.
– У меня выбор невелик, поэтому придется привыкать. А свыкнуться можно со всем, – философски заметила я, тяжело вздохнув. Ксюха согласно кивнула. Я думала, что она начнет расспрашивать о личных делах, но напарница не сказала ни слова. Мы вновь на несколько минут замолчали, пока не дошли до перекрестка, где обычно расходились.
– Ну, до завтра. Ты ведь в первую смену будешь? – спросила она.
– Нет, я теперь до конца недели во вторую, – я скорчила недовольную рожицу, потому как перспектива терять полдня, а после идти на работу – совсем не радовала.
– У меня выбор невелик, поэтому придется привыкать. А свыкнуться можно со всем, – философски заметила я, тяжело вздохнув. Ксюха согласно кивнула. Я думала, что она начнет расспрашивать о личных делах, но напарница не сказала ни слова. Мы вновь на несколько минут замолчали, пока не дошли до перекрестка, где обычно расходились.
– Ну, до завтра. Ты ведь в первую смену будешь? – спросила она.
– Нет, я теперь до конца недели во вторую, – я скорчила недовольную рожицу, потому как перспектива терять полдня, а после идти на работу – совсем не радовала.
– О, со Стасиком в паре. Думаю, он будет рад, – двусмысленно усмехнулась она, я же в недоумении приподняла бровь:
– И как это понимать?
– Ну, скажем так: Стас не тот человек, который будет кому-то помогать, – пояснила она мне.
– Ясно, – ответила я первое, что пришло в голову. Эта новость не стала приятной неожиданностью. Я сразу же прикинула, сколько это сулит проблем и осложнений, которых и так хватало в жизни, а потому новых не хотелось. Мне оставалось только понадеяться, что это досужие домыслы, не имеющие под собой реальной основы.
Я тяжело вздохнула, а Ксюха с удивлением на меня взглянула. Все явно читалось по моему лицу.
– Знаешь, Стасик очень даже неплохой вариант, да и симпатяшка. Если бы я не была замужем, то уже давно бы с ним закрутила, – поделилась своими соображениями Ксю, что вызвало у меня раздражение. Так и хотелось сказать: «А при чем тут, простите, я? Крути с кем хочешь!». Стас, конечно, симпатичный, но совершенно не в моем вкусе. Не привлекают меня сладкие мальчики или как их все называют – метросексуалы. Я девушка простая, мне никаких «сексуалов», а уж тем более «метро», не надо. Мне, пожалуйста, обычного мужика без зацикленности на себе любимом. Терпеть не могу самолюбование, особенно мужское – отвратительное зрелище.
– Мне сейчас не до этого, – уклончиво ответила я, вспомнив про Ксю.
– А «это» нас не спрашивает. Просто появляется тот, от которого крышу сносит напрочь, и тогда уже становится не до всего остального, – резюмировала она. Затем отмахнулась и весело попрощалась, – Ладно, пошла я, хватит разглагольствовать! Надо своему крышесносцу ужин готовить, а то точно без нее останусь.
Я усмехнулась, и помахав на прощание, пошла в свою сторону.
Дорога до дома заняла больше получаса, что показалось мне настоящим кошмаром. За это время можно весь Рубцовск объехать.
Войдя в квартиру, быстро переоделась и сразу же без сил упала на диван. Тетя Катя работала, поэтому я могла посидеть в тишине и покое. Делиться впечатлениями о работе, не было желание. Да и что рассказать? Что я пробегала восемь часов взад-вперед, обслуживая всех недовольных людей, но при этом ничего не заработала?
В эту минуту хочется забраться под теплое одеяло – спрятаться от всего мира. Закрыть глаза и просто исчезнуть хотя бы на пару секунд из удушающей реальности. Но я всего лишь беру пульт от телевизора и начинаю переключать каналы, чтобы придать себе занятой вид, на случай, когда из комнаты выйдет тетя Катя. Но мои усилия оказались напрасны. Позвонила мама.
– Алло, – ответила я убитым голосом.
– Янка, привет! Ты уже в общежитие? – в лоб спросила она. По всей видимости, меня решили добить. Шумно втягиваю воздух и махнув на все, признаюсь ей:
– С общежитием я в пролете, мам.
На несколько минут в воздухе повисла тишина, а потом мамин голос трансформируется в строгий и холодный.
– В смысле?
Устало прикрыв глаза рукой, начинаю заранее подготовленную речь.
– Я не успела на заселение и мест не осталось. Объяснили, что только на следующий год теперь можно подать заявку.
– Что это значит – не успела на заселение? А чем ты занята была, интересно? Где шарохалась? – на повышенных тонах расспрашивала мать, а у меня от ее напора окончательно срывает краны. Я подошла к черте, называемой «предел», и повысила голос в ответ:
– Я заблудилась, а не «шарохалась»! Это столица, а не наша деревня! И что теперь из этого трагедию делать?
– А жить ты где собираешься?
– Да не придуривайся ты, мам, у тети Кати! Где же еще? Она не против…
– Естественно, не против! Да ты почему такая-то? Ты понимаешь, что человека стесняешь? Когда ты думать о ком-то будешь? Видишь только себя! И что теперь, ты мне объясни? Ой, Господи, да все у тебя не как у людей. Так выйди ты пораньше, если не ориентируешься. Ты что, целый день бродила по городу, как бестолковая овечка?
Это сравнение с овцой – уже второе за сегодняшний день, взбесило меня так, что я перестала выбирать выражения.
– Представь себе, бродила! Еще и бекала. Че ты ко мне привязалась? Кому на хрен нужна твоя гордость? Лучше бы гордой была, когда с женатиком связалась! – кричала я, а слезы текли по щекам.
– Так, ну-ка отдай трубку, немедленно! Иди, умойся, – раздался надо мной властный голос. Я, не глядя, передала трубку крестной и убежала в ванную, где меня захлестнула истерика. Я плакала навзрыд, выплескивая в слезах свое разочарование, обиды, боль, страх, и сожаление – такого наговорила маме. Мне не хотелось ее обижать и бить по самому больному. Было очень плохо. Просто невыносимо. Наверно, я бы во всем призналась маме, если бы не тетя Катя. Месяц бесконечного вранья и напряжения вымотали меня. К такому я не была готова, а потому психологически не выдерживала. Хотя кому вру? Для признания у меня кишка тонка.
Не знаю, сколько я просидела в ванной, жалея себя, но успокоившись, поняла, что тетя Катя закончила разговор с мамой. Мне было стыдно за свои слова, а потому выходить из своего убежища не хотелось. Как я посмотрю крестной в глаза, как оправдаю свою вспышку, учитывая все обстоятельства? Но выбора не было. Набравшись смелости, потихонечку открыла дверь и, осторожно ступая, вернулась в зал. Тетя Катя сидела в кресле, попивая вино. Увидев меня, застывшую на пороге, слегка склонила голову набок, сделала небольшой глоток и спокойно спросила:
– Что случилось?
Я молчала, опустив голову вниз.
– Ян, ты завязывай из себя невинную овечку корчить, тебе не идет.
Господи, они что, сегодня все сговорились?
Я резко подняла голову и с вызовом посмотрела на тетю.
– А так идет? – иронично поинтересовалась я.
– Ой, ну вы посмотрите на нее, Звезда Звездовна Звездецкая! Передо мной характер не надо показывать, дорогуша. Ты его лучше в другом месте проявляй, да смотри, чтобы крылышки не пообломали, – съязвила она.
Я же прикусила губу, чтобы сдержать предательскую дрожь. Краска прилила к щекам. Все сказанное было абсолютной правдой. Коротко мое поведение можно было охарактеризовать так: «С родными Лев Толстой, а с другими х** простой!». Сил не осталось даже на злость или обиду. Я просто села в кресло и невидящим взглядом уставилась в одну точку за спиной тети Кати. Некоторое время крестная молчала, я чувствовала ее взгляд на себе. Затем послышался тяжелый вздох. Она встала и подошла ко мне, села на корточки и убрала прядь волос, прилипшую к мокрой щеке. Я вздрогнула от ее прикосновения, хотела отстраниться, но она не позволила. Притянула меня к себе, крепко обняла. И меня прорвало: я со слезами рассказывала о сегодняшнем дне, обо всех неудачах, унижении, даже о мужике, обозвавшем меня безмозглой овечкой. Тетя Катя успокаивала меня, предлагала подыскать другую работу, но я понимала, что везде свои трудности, а если я буду постоянно от них убегать, то так и останусь на низшей ступени социальной лестницы. Я – спортсменка, с детства адаптирована к борьбе. Воля к победе у меня сильная. Я упряма и гордости мне не занимать. Пусть звучит смешно, но черт возьми, этот город я покорю не мытьем, так катаньем. Немного придя в себя, я отрицательно покачала головой.
– Тогда, Януль, нужно собраться и начать работать в полную силу. Ты можешь мечтать о чем угодно, но не нужно забывать о реальности. Чтобы достичь цели, нужно быть лучшей там, где ты сейчас. Это поможет перейти на другой уровень. Привыкай немного гасить свои желания. Залог успеха в стремлении и работе над собой, а не в мечтах о лучшей доле. Выполняй свою работу безупречно: улыбайся, будь вежливой и услужливой.
– Я не собираюсь лизать задницу этим уродам!
– А это твоя работа. Свои обязанности надо четко понимать. Если ты настолько гордая, то иди в другое место. Только поверь мне, пока ты никто, тебе все равно придется «лизать задницу». Просто запомни: входя в ресторан, ты уже не Яна Токарева, а просто официантка. От тебя ждут улыбок, предупредительности и не навязчивости.
– От того, что я буду бегать за этими свиньями, моя жизнь не станет лучше, – огрызнулась я.
– Не станет, – согласилась тетя Катя, – Но ты привыкнешь выполнять свою работу без эмоций, как машина, что сведет ошибки и промахи к минимуму, а следовательно, повысит твой доход. Ты тут недавно обвинила мать в гордости ненужной. Хочу заметить, сама недалеко ушла. Подумай, чего ты хочешь. А потом реши, как тебе себя вести дальше. И самое главное, позвони матери.