Быстро осмотревшись, я снизил скорость и перешёл на шаг, поставив Дину на землю.
— Что случилось? — тут же спросила её мать.
— Всё нормально. Это оказывается, бомбардировщики были, а не штурмовики, вот те твари опасные… Ложимся! — скомандовал я и первым рухнул на землю, закрыв собой снова захныкавшую Дину.
Дело было в том, что атаковала поезд тройка бомбардировщиков, пара пошла за уходящим поездом, а третий как раз повторно заходил на цель. Мы удалились от вагонов метров на четыреста, поэтому заметив, что вот-вот на них посыпятся бомбы, я мысленно прикинул расстояние, разлёт осколков и велел ложиться. Мы вышли за зону гарантированного покрытия.
Из вагонов всё выпрыгивали и выпрыгивали люди, некоторые даже в окна лезли, да и на поле их хватало, но тут вагоны накрыло градом бомб, кажется, это были сотки, и всё потонуло в грохоте разрывов. Теперь не было слышно ни криков людей, ни воя бомбардировщика. Встав, я сбросил с себя тело Юлии, правда та и сама зашевелилась, бросившись к дочке, и осмотрелся, прочищая уши. Грохнуло знатно, но к счастью меня не сильно оглушило, я заранее по привычке открыл рот. Звук вернулся быстро, снова рёв моторов удаляющегося бомбардировщика, и крики людей, но уже не так многоголосо, потери были большие.
Как оказалось, это ещё было не всё, бомбардировщик, что разнёс остатки вагонов, разворачивался для повторного захода. Он конечно не штурмовик и пушек не имел, но прочесать из пулемётов поле был в состоянии, чем явно собирался заняться.
— Тварь, — с ненавистью прошипел я. — Видишь же что тут гражданские, не воинский эшелон.
Конечно, в вагонах военных хватало, я бы даже сказал их было половина от общего числа, но всё же это был беспредел.
— Бежим? — испуганно спросила Юля.
— Нет, — отрицательно покачал я головой. Пристально отслеживая все движения бомбардировщика. — Он не на нас заходит. Левее, если побежим как раз под очередь попадём.
Я с безразличием посмотрел, как мимо пронёсся агроном из нашего купе с выпученными от ужаса глазами, и как он изломанной куклой упал, попав по длинную очередь бортового оружия немца, понявшего много фонтанчиков по земле. Буквально метрах в тридцати от нас. Я не ошибся, очередь прошла в стороне.
— Всё-таки бог скотина, раз лишил меня моих умений. Лечить я теперь не могу, — пробормотал я оглядываясь.
Раненых было не просто много, а множество, они лежали и корчились на земле, были слышны крики и стоны. Самое страшное, было несколько детей, вот на них даже я смотреть не мог. Помочь я им ничем не мог, но виноватым в этом я себя не чувствовал. Виновен был тот, кто лишил меня силы лечить людей. Чтобы ему там икалось наверху.
— Вот теперь бежим, — подняв Юлю под локоть, я помог ей бежать, не забыв подхватить Дину. Не успели мы отбежать метров на триста, как бомбардировщик пошёл на третий заход. Причём, прямо на нас.
Развернувшись, я потянул попутчиков за собой, мы успели выйти из-под обстрела, и досталось основной массе бегунов. После этого бомбардировщик, медленно набирая скорость, направился к своим.
— Номер «тридцать семь», я запомнил тебя мразь, — зло прошипел я, провожая немца глазами.
— Что теперь будет? — устало спросила Юля.
— Вы сейчас идёте за мной к дороге, после чего возвращайтесь к Минску, садитесь на ближайший поезд и двигаетесь в Москву. Москву немец не возьмёт. Нигде не задерживайтесь, немец быстро будет захватывать наши территории.
— Откуда ты всё это знаешь? — стараясь не смотреть вокруг, спросила Юля.
— Потому что знаю. Всё, идём. Тут много людей выжило. Вон медики имеются, есть, кому людям помочь. У тебя задача сохранить дочь, у меня другая, не менее важная.
— Тебе не страшно смотреть на всё вокруг? Ты совершенно спокоен, — продолжала задавать вопросы Юлия.
— Да нет, для меня практически привычное зрелище, я видел картины и похуже. Неприятно конечно, но не критично.
Я закрывал глаза Дины рукой, чтобы та не видела весь тот ужас, что творился вокруг, а пробирало даже Юлию, та шла и плакала. Мы прошли мимо разрубленного почти пополам тела нашей проводницы и стали уходить дальше в поле, тут мертвецов уже не было, только вдали виднелись спины удирающих пассажиров, что не могли остановится.
Отойдя от остатков поезда на полтора километра, я осмотрелся и, подмяв пятачком рожь, велел садиться. Дина уже с полукилометра бежала рядом сама, так что она была в порядке. Сняв сидор, я развязал горловину и достал флягу. У меня их было две, вот эта вот, стандартная красноармейская из толстого стекла, и ещё одна, жестяная двухлитровая лужёная, тоже находилась в сидоре. В лужённой была вода, вчера вечером залил во время одной из остановок, в этой неразбавленный спирт.
Достав так же литровую кружку, я её купил, чтобы варить в ней чай вместо чайника и, плеснув на дно грамм пятьдесят, разбавив водой на глаз, протянул Юлии:
— Пей, я потом осмотрю тебя.
Та залпом опрокинула кружку и лишь поморщилась, но печеньку что я ей протянул, взяла. Поставив флягу и кружку рядом, шлёпнул по руке Дины, что к ним потянулась, той хотелось пить, я достал бинт и, отрезав финкой кусок, нож у меня за голенищем был, промокнул его остатке водки на дне кружки и стал стирать кровь с лица девушки. Очистив рану, я прикинул и сказал, что зашивать не требуется, сама зарастёт, но повязку на лоб всё же наложил, предохраняя рану от пыли и пота. Потом пощупал бок и сказал переломов нет, но возможна трещина в одном из ребер. Пусть она не напрягает этот бок. У Дины кроме царапин ничего не было, я так вообще не пострадал. Дав всем напиться из лужёной фляги, ополоснув предварительно от водки кружку, я сложил все вещи на место и, не обращая внимания на удивлённый взгляд Юлии, достал пистолет и сунул его за пояс под рубаху, запасные магазины убрал в карманы брюк. Мне сейчас требовалось автоматическое оружие.
— Передохнули? — спросил я и, получив согласные кивки, сказал, вставая и закидывая сидор за спину. — Тогда идёт. Наша дорога только начинается.
По полю мы шли не одни, я визуально видел потерянно бредущих человек десяток гражданских. Военных среди них не имелось, видимо они вернулись к остаткам поезда. Мы же довольно скоро вышли на дорогу, и я подошёл к семье из мужчины, женщины и трёх детей, повезло, выжили и, попросив их принять в свою компанию Юлию с дочкой, отправил её с ними. Те тоже возвращались в Минск, так что им было по пути. Так встав на обочине простой полевой дороге, я махал рукой Дине и Юлии, удаляющимся от меня неспешным шагом.
Естественно я мог помочь своим попутчиком припасами и средствами выживания, но они мне были нужны самому, поэтому ничего от меня им не ушло, хватит и перевязки. Лишь одно я сделал без сомнений, незаметно передал девушке один из «Наганов» с запасом патронов. Она жена красного командира, разберётся. Та подтвердила, что хорошо владеет этим типом оружия, хотя у её мужа был «ТТ».
Как только пассажиры разгромленного поезда скрылись за складкой местности, к ним ещё две женщины присоединилось по пути, я развернулся на каблуках сапог и энергично зашагал в сторону границы.
С моменты моего пробуждения на полке в купе, всё как-то времени не было рассказать, что происходило со мной за эти дни, но сейчас думаю пора, тем более не знаю, сколько мне идти по этой дороге и время пока есть. Было утро, однако прохлады не было, сняв сидор и котомку, я расстегнул куртку, потом свернул её и закрепил на сидоре. Снова накинув лямки сидора и сумки на плечах, я продолжил путь. Теперь я был в одной рубахе, да в майке под ней, про штаны и трусы и не говорю.
Так вот, устроившись тогда в Москве, сняв комнату, я энергично принялся решать свои дела. Первое по письмам. Написал восемь плотно набитых листами конвертов, подписал всё только так: Товарищу Сталину. Совершенно секретно. Лично в руки. Экземпляр номер 1.
Остальные были пронумерованы до восьмого конверта. Чтобы они не затерялись, я в каждый вложил бумажку с сообщением, сколько всего было писем, с пронумерованными листками. А положил их в потовый ящик здания Лубянки. Они ещё и в щель пролезать не хотели, еле пропихнул. Через несколько часов я покинул столицу, направляясь в сторону Минска. Так что пусть ищут.
В письмах Сталину был краткий курс истории, до развала СССР, ну и естественно период Отечественной войны. Ещё хотел написать, как развивалась техника, но решил оставить это на потом, вот других Посредников сдал, причём сознательно. Описал кто такие Посредники, что означает Ось Миров, ну и остальное, дав детальное описание внешнего вида и характеров двух других Посредников. Ну Мэй-то я плохо знал, а вот Гришу описал точно, предупредив что он может переметнуться к немцам. Знал он немного, всё-таки политик больше, экономист, но направить немцев по правильному пути был в состоянии. Русских он ненавидел. Надеюсь, информация пойдёт впрок. О себе я написал так, третий Посредник, русский, на контакт не пойду, не интересует. Вот и всё.
Набег на рынок я совершил следующим утром. Купил себе бельё в двух экземплярах, состоявших из трусов и маек, одно сейчас на мне, стирать уже пора, второе в сидоре. Широкие очень крепкие штаны, удобные и для схваток и для долгих дорог, думаю, лето они выдержат. Ещё взял большое полотно мягкой ткани для портянок, крепкие сапоги, причём не те, что для форса, а реально для дорог. Рубаху новую взял, тёмно-серую, коричневого цвета лёгкую куртку, и кепку. Вот и всё из одежды. Я же на себе всё таскать собираюсь, лишнее мне без надобности. Брал только то, что долго прослужит. Теперь по остальному. Купил трёхлитровый котелок без крышки, литровую кружку, мешочки с купами, пять банок с мясными консервами, килограмм соли смешанный с перцем, сам мешал, привык к такой смеси, два бруска мыла, небольшое полотенце, две фляги, и главная покупка, это новенький бинокль в чехле. Вот он может пригодиться, поэтому и находился в котомке под рукой. Так же стоит добавить про ещё одну немаловажную деталь, даже две, это небольшой, но крепкий топорик с отличным лезвием, долго не затупиться, и настоящая армейская плащ-палатка. Палатку я решил не брать, тяжела, а вот плащ-палатка самое то. Ещё была всякая мелочь, вроде иголок с нитками, бруска для заточки лезвий и средства для ухода за оружием. Прикупил из-под прилавка. Это всё, остальное добуду уже тут, по ходу дела. Одним словом посмотрим.
Ах да, забыл добавить про ремень. У меня был настоящий командирский ремень. Спустя час, с того момента как расстался с попутчиками, я присел на обочину и поменял свой обычный ремень на командирский. Повесив на него красноармейскую флягу в защитном чехле. Оружия у меня на виду не было, пистолет под рубахой, как и ремень с флягой, сунуть руку под неё и всё, вооружён. Так что, собравшись, я двинул дальше, километр бегом, километр быстрым отдыхающим шагом. Так и двигался несколько часов без остановок.
Естественно я не забывал активно крутить головой, в небе висели самолёты, непонятно, то ли свои, то ли немецкие, бинокль в этом не особо помогал. Я лишь один раз с уверенностью опознал наши ястребки, «И-16» трудно с чем-то спутать, два звена по три самолёта ушли в сторону границы, больше я их не видел, надеюсь, вернулись они другим маршрутом. Один раз я со спины заметил поднятую пыль и полчаса лежал в поле, укрываясь от проходившей мимо армейской моторизованной колонны. Там даже танки были. «Тридцатьчетвёрок» или «КВ» я не рассмотрел, а вот «Т-26» разглядел отчётливо, были танки и с другими силуэтами. Танков было немного, полтора десятка, и около полусотни набитых бойцами грузовиков. Пушки тоже были, а вот зенитки не разглядел ни одно, даже счетверённых «Максимов» не было.
Вернувшись на дорогу после их ухода, где ещё долго висела мелкая пыль, я продолжил свой путь, а шёл я к Бресту. Так вот, закончив в Москве с покупками, я в свободное время, а было у меня всего три дня, занялся организацией схронов, один организовал в одном из парков, вырыв и замаскировав ночью тайник, там улеглась часть золота, один из «ТТ» с запасом патронов и деньги. Другой уже сделал за территорией Москвы, так же прикопав под деревьями в парке. Там спрятал кроме драгоценностей, деньги и «Наган», так что отправлялся на войну я с двумя единицами оружия, сейчас после щедрого подарка я остался с одним только «ТТ».
Дальше просто, прошёл процедуру обилечивания, познакомился с попутчиками, к нам трём мужикам подселили женщину с ребёнком, но та особо не рефлексировала по этому поводу. А то ведь есть такие, что постоянно нос задирают и смотрят на всех как на быдло. Девушку звали Юлия, она была жена старлея пограничника с фамилией Юртаев. Агроном носил фамилию и имя Малиновский Андрей Викторович, а капитан Тимонин был начальником штаба гаубичного дивизиона. Правда, в купе он приходил только спать, гужбаня у соседей, таких же артиллеристов.
Вот в принципе и всё, конверты надеюсь, ушли по адресу, всё же Лубянка, всё, что нужно при мне, тылы обеспечил, так что можно спокойно работать.
Немцы летали регулярно, бомбили часто, я постоянно слышал звуки бомбёжек, до канонады я ещё не дошёл, чтобы слышать артиллерийские орудия. Тут до границы около ста километров, думаю, доберусь к завтрашнему дню.
Впереди, буквально километрах в трёх шестёрка немецких штурмовиков, а это были явно не «Лаптёжники», характерных шасси я не рассмотрел, видно это были сто двадцать девятые «Хейншели», что-то штурмовали впереди моего пути следования. Там поднимались в небо чёрные дымы горевшей техники. Не думаю, что это та колонна, что меня обогнала, та дальше должна быть, если не встала на привал, что вряд ли, скорее всего какое-то другое соединение бомбили.
На дороге стало появляться больше количество разной техники и наконец, я заметил первых беженцев, что торопливо шли мне на встречу, многие ехали на телегах, велосипедах или машинах. Началось, похоже. Я уже не прятался, а шёл по обочине, ловя на себе удивлённые взгляды. Мол, куда прёшь, там же немец гремит орудиями. Не слышал, бомбёжка постоянная идёт, это есть, а артиллерию пока не слышно. К обеду я оставил по правому плечу Берёза-Картузск, шагая дальше.
На обед я останавливаться не стал, хотя уже чувствовал усталость, просто остановился на пятнадцать минут, присев и дав отдохнуть натруженным ногам, после чего печеньем и водой из лужённой фляги утолил голод. Пока пойдёт, а уж вечером нормального супчику сварю. Горячего хотелось.
Устроился я метрах в пятидесяти от дороги в тени дуба, уже появились знаменитые белорусские леса, дальше виднелся тёмный лесной массив, когда вдруг два «мессера» налетели на санитарную колонну грузовиков, что шла от фронта в тыл, начав их расстреливать из пулемётов и пушек. При этом сбросив и бомбы, я слышал разрывы небольших бомб в начале колонны. Водители и сопровождающие бросили машины, и начали разбегаться кто куда, а вот раненым деваться было некуда.
— Твою мать, ушлёпки,! — ругнулся я, заметив стоявший на дороге «ЗИС» с «ДШК» на зенитной треноге и никого рядом. То ли убило, то ли тоже сбежали. Когда массово бегут, это действует на подсознание и хочется присоединиться.
Оставив свои вещи у кустарника, я рванул к грузовику, моля Творца, чтобы пулемёт был готов к бою. Я «ДШК» знал, хороший и добрый пулемёт, приходилось им работать, трофейным естественно, так что систему знал. Да и из зенитного доводилось пострелять. Хорошо я тогда проредил наркокараван боевиков, ох хорошо, причём из их же пулемёта с вырезанного поста.
Мигом взлетев в кузов, я мгновенно проверил снаряжённость, короба были полны и, развернув тонкий ствол в сторону истребителей что шли на второй заход, положил большие пальцы на клавиши гашеток, бормоча себе под нос:
— Поближе давайте твари, поближе.
Мне не разъедал дым горевших машин, от которых доносился даже не крики, а вой сгорающих заживо раненых, ни ситуация, я был спокоен как удав, лишь в холодном бешенстве. Так что на минимальном расстояние, когда «мессеры» открыли огонь, то и я нажал на гашетки. Передний истребитель практически сам влез на мою очередь, отчего бронебойно-зажигательные пули вспороли обшивку от кока винта до хвоста, не выходя из пике атаки «мессер» врезался в землю метрах в ста за моей спиной, а я уже разворачивал пулемёт, и бил следом по второму не успевая всего на мгновение. Но тот ушёл, не думаю, что я в него попал, вёрткий гад, да и я не профессиональный зенитчик, так подучился слегка. Отпустив рукоятки пулемёта, я посмотрел на руки. Те не дрожали, хотя адреналина хватало и присел на боковую лавку.
Расчёт этого пулемёта ругал я зря, не знаю где водитель машины, дверь кабины была открыта, но расчёт из трёх человек лежал тут, на дне изувеченного многочисленными пулевыми отверстиями и щепами кузова. Видимо немцы с первым же заходом подавали пулемёт, уничтожив из бортового вооружения расчёт. Сейчас к машинам бежали те, кто драпал от налёта, начав тушить горевшие машины, часть, в основном командиры направились ко мне. Однако дойти они не успели, хотя и пытались криками предупредить об опасности.
Бдительности я не терял, делая глубокую гимнастику лёгких, убирая остатки адреналина, поэтому мгновенно подскочил к пулемёту и открыл огонь по вернувшемуся «мессеру». Тот ушёл за деревья и сделал вид что пошёл к своим, а сам зайдя со стороны солнца, атаковал именно мою машину. Мстил тварь за товарища.
Открыли мы огонь одновременно, оба не попали, но прицел друг другу сбили, я снова стрелял вслед уходившему истребителю и похоже снова не попал. Когда пулемёт вдруг стих, я понял что боезапас подошёл к концу. Перезарядится было можно, в кузове были видны ящики с боеприпасами, некоторые были повреждены пулями, но делать я этого не собирался. Отогнал «охотников» от колонны и ладно.
Сняв флягу с тела одного из зенитчиков, моя была со спиртом на крайний случай, я одним махом выдул пол фляги, больше там не было. Скачок адреналина давил на жажду и я старался удовлетворить запросы своего организма. Больше ничего в кузове я не трогал, хотя там было три «мосинских» карабина, но флягу не вернул, прихватил с собой, много воды не бывает.