Слегка покривившись, британец сказал:
– Прошу вас, сядем и потолкуем как вы любите – без утайки. Я выложу на стол все карты и вы поймете всю огромную важность порученного мне дела… Германский Адмирал-штаб разработал план создания принципиально нового военного флота. Немцы знают, что по количеству броненосцев и крейсеров им за нами не угнаться. Они намерены сделать ставку на нетрадиционные методы морской войны. Сейчас на верфи в Киле создается первая в мире подводная лодка полностью на электричестве. Если образец окажется удачным, кайзер запустит целую программу боевых субмарин, которые будут невидимы для нашего надводного флота. Другая особенность германской стратегии – массированное производство маленьких, маневренных, высокоскоростных миноносцев, которые дешевы и быстры в изготовлении. Эффективность кораблей этого класса всецело зависит от качества торпедного оружия. Профессор Кранк – ведущий специалист по изобретению торпед и торпедных аппаратов. Наши люди сумели переманить его у немцев и тайно вывезти в Англию, где Кранк получил собственную лабораторию. В последнее время он работал над взрывчаткой нового типа, очень компактной и очень мощной. Она уже получила название «кранкит», хотя исследование еще не было завершено. Профессор один контролировал ход изысканий, кодировал все данные одному ему известным шифром… Когда Кранк исчез, мы довольно быстро вышли на его след. Тайный обыск ничего не дал – документации у него в багаже не было. Мы думали, что профессор всю ее уничтожил, храня данные в голове – у него феноменальная память. Хотели выяснить, куда именно он убегает. Ведь ясно же, что немцы переманили его обратно и что он будет работать на какой-то их секретной базе… Остальное вам известно.
– Я, конечно, п-польщен, что вы посвятили меня в ваши военные тайны, однако же не понимаю, почему эти сведения должны на меня подействовать.
– Да как же так?! – воскликнул Торнтон. – Разве ваша страна, Россия, не участница Большой Игры за сферы влияния в мире? Британская и Российская империи – как кит и слон. У нас самый сильный флот, у вас самая сильная армия. Нам враждовать негде и незачем. А вот Германия представляет угрозу и для нас, и для вас. Ее сухопутные силы быстро крепнут и растут, претендуя на первенство. Теперь то же происходит и на воде. Мы должны объединить усилия, иначе обе наши державы окажутся в проигрыше. Подумайте о германской активности в Китае и Персии. Неужто вас это не беспокоит? Вы не похожи на человека, лишенного государственного мышления!
– В самом деле? – Эраст Петрович подавил зевок. Ему еще в эпоху чиновничьей службы до смерти надоели теоретизирования о великих державах и их великой миссии. – Однако же мне совершенно безразлична германская активность в Китае и П-Персии. Для обороны собственных границ сил у России более чем достаточно, а чужого нам не нужно. Со своим-то управиться не умеем, – пробормотал он по-русски.
– Что, извините?
– Прощайте, сэр. Раз я не нужен вам для розыска «Лилиевого маньяка», наши отношения закончены. Я, конечно, не рассчитываю на то, что ваш пароход доставит мою субмарину обратно на Арубу, но ничего, зафрахтую какое-нибудь местное судно. Всё, разговор з-закончен.
* * *Однако спору о месте и роли России в современному мире в тот день суждено было продолжиться – хоть уже и без участия Фандорина, но в его присутствии.
Едва выгруженный «Лимон-2» снова готовили к погрузке, хотя судно, готовое совершить неближнее плавание на Арубу, еще предстояло найти. Укладывали обратно в ящики и коробки всякий мелкий багаж, которого у субмарины было, как у модницы, отправившейся путешествовать: запчасти на случай поломок, двенадцать видов масла, электропровода, банки с краской, инструменты, и так далее, и так далее.
Пит Булль с Масой дискутировали, Эраст Петрович помалкивал.
Японец провел время в гостинице с большей пользой, чем его господин. При бесплодной беседе с Торнтоном не присутствовал, зато успел свести тесное знакомство с горничной и очень огорчился, когда узнал, что нужно съезжать. Теперь он ворчал и сетовал на суетливость, недостойную истинного самурая: «Ехари-ехари, приехари, обратно поехари. Дазе на Тенерифе-яма не поднярись! Какое неувазение!». Но когда Булль закатил Фандорину настоящий скандал с криком и швырянием инструментов на песок (человека можно было понять, он только-только закончил устраиваться на берегу), Маса проявил себя верным вассалом.
– Ресения гаспадзина не обсузьдаются, а испорняются, – строго изрек он.
С этого всё и началось.
– В этом-то и проблема вашей «Расеи»! – обрушился на него Булль. – Вы никогда не смеете обсуждать решений начальства! Поэтому и исполняете их из рук вон плохо. А потому что это не ваши решения, вы никак не участвовали в их принятии.
– Мистер Бурь забурькар, – саркастически заметил Маса по-русски, обращаясь к Фандорину, но тот погрозил ему пальцем – помни подписанный договор об учтивости, и японец перешел на английский, более пригодный для учтивого разговора: – Если у России и есть недостаток, то вовсе не тот, о котором вы упомянули, уважаемый сэр.
– В самом деле? А какой же? Любопытно будет послушать, – язвительно оскалился инженер.
– Недостаточное уважение нижестоящих к вышестоящим и вышестоящих к нижестоящим, – изрек Маса. – Когда к власти относятся с почтением, не возникает желания оспаривать ее повеления. К сожалению, в России власть и подданные относятся друг к другу с недоверием и не чувствуют себя одной семьей, в которой есть старшие и младшие. Нужен государь, являющий собой образец мудрости и самоотверженности. Нужны министры и самураи, честно служащие долгу и заботящиеся о своем добром имени. Тогда простолюдины перестанут думать о бунте и мечтать о демократии. В хорошей семье демократия не нужна.
– Вы слышали, что несет это сын микадо? – воззвал Булль к Фандорину.
Эраст Петрович сделал вид, что занят проверкой комплектности запасных деталей для генератора.
– Семья, господин азиат, это папа, мама, братья с сестрами, бабушка с дедушкой. Те, кого нужно любить. Близкие. А государство – это механизм, позволяющий множеству семей, населяющих страну, разумно и удобно сосуществовать друг с другом. И не более того! До тех пор пока вы, русские, этого не поймете, ни черта у вас не получится!
– Любовь к отечеству и память предков тоже механизм? А знамя Родины, наверное, – ветошь, которой этой механизм протирают? – вскричал Маса. – Многие из вас так рассуждают, причем самые умные! Из-за этого у нас в стране и нет гармонии! Но она появится, вот увидите. Инь и Ян придут в равновесие, и тогда Россия заживет по-другому.
– Лопнет ваша Россия, как мыльный пузырь, если не научится управлять собою сама.
«И заспорили славяне, кому править на Руси», подумал Фандорин, оглядывая пирс, на котором стояли готовые к погрузке ящики. Уже стемнело, но луна еще не вышла. Освещенный фонарями причал сиял во тьме, словно театральная сцена. Окружающий мир – шелестящий листвой невидимый берег, пошумливающее волнами невидимое море – казались зрительным залом, откуда за актерами наблюдает тысяча глаз. Ощущение было столь явственным, что Эраст Петрович вгляделся в темноту пристальней. Но пожал плечами, вернулся к делу. Если мистеру Торнтону зачем-то понадобилось установить за подводниками слежку – пускай. Объяснение состоялось, решение объявлено, и оно не переменится.
Фандорин повернулся спиной к сумрачному берегу и тем самым нарушил одно из главных правил клана «крадущихся»: не верь темноте.
Хрустнула галька. Эраст Петрович и Маса быстро обернулись, по оттенку этого звука поняв, что кто-то пытается бесшумно подкрасться к причалу. Однако было поздно. В освещенный круг ступили пять черных фигур: одна – та, что посередине, – чуть впереди, остальные поотстав. У переднего в руке поблескивал маленький пистолет (кажется, самозарядный «браунинг»), четверо прочих были вооружены посерьезней – короткоствольными карабинами «уэбли-скотт», которые, как было отлично известно Фандорину, изготавливались по специальному заказу Особого отдела Скотленд-ярда. Поэтому, даже еще не разглядев лица предводителя ночных гостей, Эраст Петрович со вздохом сказал:
– Добрый вечер, мистер Торнтон. Давно не виделись…
– Поднимите руки. И ваш японец тоже, – напряженным голосом приказал британец. – Я наслышан о ваших восточных фокусах. Малейшее движение – открываем огонь. Мистер Булль может просто остаться на месте, но дергаться тоже не советую.
Он осторожно приблизился, однако на пирс так и не поднялся. Его люди остались еще дальше, шагах в пятнадцати – это свидетельствовало о том, что в Особом отделе действительно хорошо осведомлены о физических возможностях Фандорина и его помощника.
– Я ведь, кажется, ясно вам дал понять, что работать с вами не б-буду. Неужели вы думаете, что несколько наставленных дул могут побудить меня изменить свое…
– Я ведь, кажется, ясно вам дал понять, что работать с вами не б-буду. Неужели вы думаете, что несколько наставленных дул могут побудить меня изменить свое…
– Молчать! – оборвал его Торнтон. – Вы не оставили мне выбора, так что пеняйте на себя. Я арестовываю вас и ваших людей.
Эраст Петрович удивился:
– На испанской территории? И на каком, собственно, основании? Разве мы нарушили закон?
– Вы вынудили меня сообщить вам информацию, которая касается жизненных интересов империи. В подобных случаях я уполномочен действовать в соответствии с особыми инструкциями. А они предписывают мне, – Торнтон угрожающе повысил голос, – «без колебаний и каких-либо ограничений устранять любое обстоятельство, представляющее прямую и непосредственную угрозу для Короны». Вы можете выдать потенциальному противнику план нашей операции, а это безусловно станет прямой и непосредственной угрозой для стратегических интересов Короны и ее безопасности.
– Судя по тому, что вы не стали п-палить из темноты, дальше последует предложение не упрямиться и выполнить ваше задание, – вздохнул Фандорин. – Но знаете, я думаю, у вас не хватит духу пристрелить двух российских подданных и американского гражданина. Так что катитесь к черту и не мешайте работать.
Британец тихонько рассмеялся.
– На своей Арубе вы сильно отстали от новейших методик в тайной борьбе между великими державами, Фандорин. Операции, которой я здесь руковожу, придается сверхважное значение. Неподалеку, в нейтральных водах, дежурит крейсер «Азенкур». При необходимости я могу отдать распоряжение высадить на Сен-Константен морскую пехоту, наплевав на международные законы и дипломатические осложнения. А уж с вами тем более церемониться не буду. Убивать, конечно, я вас не стану, но, если откажетесь сотрудничать, изолирую. Будете сидеть в трюме «Азенкура» до конца операции. Так что выбирайте.
Теперь угроза была не пустословной, а совершенно реальной – Фандорин сразу это понял и нахмурился. Сидеть черт знает сколько времени в железном ящике не хотелось, но и уступить давлению было нельзя.
– Я засужу вас и вашу дурацкую Корону на такую сумму, что Британии придется объявить себя банкротом! – крикнул мистер Булль, до сего момента каким-то чудом помалкивавший и только водивший головой из стороны в сторону – с Торнтона на Фандорина. – Вся свободная пресса будет писать о ваших идиотских тайнах! Это вам гарантирую я, Питер Булль, гражданин Соединенных Штатов Америки! Попробуйте только лишить меня свободы! Я раскрошу вас в труху! – вопил инженер, впадая в привычное свое состояние – ярость. – Я обрушу на вас небо! Я испепелю вас громом и молнией!
Он задрал голову к небу, на котором начинали проступать пока еще бледные звезды, воздел длинные руки и махнул ими на англичан, словно в самом деле намеревался пронзить их огненными стрелами.
Эраст Петрович вообразил, что стал жертвой галлюцинации: мрак действительно озарился молниями. Только ударили они не сверху, а снизу, из темных зарослей, окружавших бухту. Там полыхнули огненные вспышки, грянул многоголосый гром. Казалось, что неистовый гнев Бога – то ли американского, то ли еврейского – обрушился на обидчиков Пита Булля.
Торнтон, уронив с головы котелок, упал лицом вниз. Его люди тоже были сшиблены с ног … Один было приподнялся и даже повернул к кустам свой «уэбли-скотт», но громы-молнии изверглись еще несколько раз и несчастный обмяк.
Эраст Петрович пребывал в ошеломлении лишь долю секунды, а затем распознал «громы» по особенному сухому, будто кашляющему оттенку. Это были мощные пистолет-карабины системы «маузер», и огонь из них вели по меньшей мере семеро стрелков.
– Ложись! – крикнул Фандорин, бросаясь на настил. Резонно было предположить, что, расправившись с вооруженными людьми, невидимые враги откроют огонь и по безоружным.
Маса упал на доски, очень грамотно перекатился по ним и пропал, перевалившись через дальний край причала. Эрасту Петровичу сделать то же самое помешало досадное обстоятельство в лице американского гражданина. Тот торчал оглоблей, разинув рот и растопырив руки. Пришлось подняться, подбежать к нему, опрокинуть и оттащить к спасительной кромке пирса. Ошалевший Булль еще и мешал, брыкался.
– Halt! Nicht bewegen! Не двигаться!
По деревянному настилу стучали быстрые каблуки. Обернувшись, Фандорин понял, что не скроешься: к нему приближались какие-то люди. Так и есть: раз, два, три… семеро. В руках – «маузеры».
Тот, что, очевидно, был начальником, тихо отдал короткое распоряжение (Эраст Петрович разобрал только «um sicher zu sein»[3]). Двое спрыгнули на песок – туда, где лежали застреленные британцы. Один за другим прогремели выстрелы. Пять.
Медленно поднявшись и подав руку хлопающему глазами Буллю, Фандорин сказал по-немецки:
– Я вижу, методы тайной войны в самом деле сильно изменились. Раньше в мирное время разведки так легко не убивали.
Плотный бритый человек с безгубым, словно прорубленная щель, ртом и сверкающими холодным огнем глазами не поддержал светской беседы.
– Вы русский сыщик Фандорин, – сказал он. – Я слышал, Торнтон назвал вас по имени. Я знаю, кто вы такой. Наслышан. Но не знал, что вы освоили подводное плавание. – Лобастая голова коротко качнулась в сторону невидимой во тьме субмарины. – Мое имя Шёнберг. Майор Шёнберг. И я не люблю лишних слов. Поэтому я спрашиваю – вы отвечаете. Ясно?
Он выразительно качнул длинным стволом. Эраст Петрович медленно наклонил голову.
Ай да Германия, думал он. Прав был покойник: эта молодая хищница даст старым сто очков вперед. Секретная «операция», которую готовили англичане, для пруссаков секретом не является. Где ты, былая немецкая сентиментальность? Вот так, запросто, уложить на месте пятерых агентов службы его британского величества? Ого!
– Вы очень убедительны, герр майор, – почтительно молвил Фандорин и, будто бы в смятении, сделал шаг в сторону. В принципе, если дело примет совсем скверный оборот, можно попытаться двинуть Буллю ногой так, чтобы он вылетел за пределы пирса. Без американца откроется свобода маневра. Правда, семь хорошо подготовленных Wolfhunde[4] с «маузерами» наизготовку – это многовато…
– З-задавайте ваши вопросы.
Вопросы часто сообщают больше, чем ответы на них. Посмотрим, что интересует этого мордатого мясника.
Еще шажок, чтобы размах был пошире.
Черт! Дубина Булль, начисто утративший всегдашнюю ерепенистость, подался за Фандориным. Впрочем, нормальная человеческая реакция. Всякий, у кого перед глазами только что убили пятерых, оцепенеет от ужаса.
– Стойте, где стоите! – приказал Шёнберг. – Вопрос первый: с каких пор русские действуют в союзе с британцами?
– Ни с каких. Я частное лицо. Если вы обо мне наслышаны, то должны это з-знать.
Из темноты, под конвоем двух агентов, которые несколько минут назад добивали англичан, вышел Маса, держа руки над головой.
– Я вернулся сам, господин, – сказал он по-японски. – Что будем делать? Вы уже решили?
Майор рявкнул:
– Молчать! Встать здесь и молчать!
Масу поставили между Фандориным и Буллем.
Поглядев на помощников Эраста Петровича, немец поморщился:
– Еврей и азиат… Вы и сами-то нация сомнительной чистоты, так еще якшаетесь с неполноценными расами. Это Россию и погубит.
Сегодня просто конкурс версий относительно того, что именно погубит Россию, подумал Фандорин.
– Я видел, как вы выгружали с парохода подводную лодку, – сказал майор. – Интересная конструкция. Не знал, что русские настолько продвинулись по части производства субмарин. Торнтон решил обратиться к России за помощью из-за этого аппарата? Людей-то у англичан без вас хватает.
– Повторяю еще раз: я ч-частное лицо, и субмарина – моя личная собственность.
– Ну да, конечно. – Шёнберг усмехнулся углом своего проваленного рта. – Мне, собственно, плевать. Но субмарина мне пригодится. Вы хотите жить?
– Зависит от условий ж-жизни, – философски ответил Эраст Петрович.
– Условия простые. Будете делать то, что я прикажу. Сколько людей помещается в вашу лодку? Это весь ваш экипаж?
– Да.
– Значит, трое. Управляете аппаратом вы?
– Я.
– Что делают еврей и азиат?
– Мистер Булль – инженер-механик. Господин Сибата – водолаз.
Майор кивнул, что-то прикидывая. Свой «маузер» он опустил, и это было неплохо, но остальные шестеро, к сожалению, не расслаблялись. Двое стояли ближе к Масе, четверо – ближе к Фандорину, полукругом. Дистанция от трех до пяти шагов.
– Меня не занимают ваши сыщические секреты, Фандорин, – задумчиво произнес немец. – Но мне очень пригодится ваша субмарина. Ее просто бог послал. Так вы будете на меня работать?
Определенно в качестве подводника я ценюсь много выше, чем в качестве детектива, подумал Эраст Петрович. Вот что значит идти в ногу с прогрессом.