Наконец ее осенила «гениальная» идея. Нужно войти в кабинет, а выходя, оставить дверь слегка приоткрытой. И уж тогда… Но под каким предлогом туда ворваться? Как назло, воображение отказывалось работать, и баста. Кофе-чай Родион гостю не предложил, утреннюю почту для шефа курьер приносит только в девять. Эх, была не была! Карина схватила со стола пачку вчерашних газет, которые ей вечером вернул Марьянов, и, предварительно постучав, шагнула в кабинет с лицом столь же беспечным, с каким миллионеры загорают на палубе своей яхты, закатав до колен штаны от Гуччи. Она успела услышать фразу, сказанную блеющим голосом:
— Поверьте, моего интереса тут нет, все исключительно ради…
При ее появлении Панюшкин замолчал и клацнул челюстью так отчетливо, словно кто-то нажал у него на макушке выключатель.
— Извините, Родион Алексеевич, почта.
Карина ловко метнула газеты на самый краешек огромного стола, чтобы Марьянов сразу не распознал подлог, и быстро вышла. Ее маневр удался — Родион даже не взглянул на секретаршу, а дверь ей удалось оставить чуть-чуть приоткрытой. Это была крошечная щелка, тоненькая, как мышиный хвост. Но ее хватало, чтобы слышать все, что творится в кабинете. Карина, наполненная до краев сладким ужасом содеянного, припала к ней чутким ухом и теперь ловила каждое слово.
— Родион Алексеевич, говорю же вам, я действую в интересах Лены. Ей сейчас очень плохо, ее надо спасать.
— От чего спасать? — резко спросил Марьянов. — И вообще — кто вы такой?
— Я же вам визитку свою дал, — занервничал посетитель. — Панюшкин Юрий Сер…
— Да идите вы в баню со своей визиткой! Я спрашиваю, какое отношение вы имеете к Лене? Вы ее брат? Сват? Родной тятенька?
— Не кипятитесь, пожалуйста, не надо. Я сейчас все объясню, — занервничал посетитель. — У Лены в молодости был парень, а я — его лучший друг. С парнем она рассталась, а со мной продолжает дружить до сих пор. Вы же ее знаете, она очень контактная и добрая.
— Действительно, добрая, — скептически заметил Марьянов, словно дружба с этим типом была высшим проявлением доброты.
— Вам же не безразлична ее судьба, правда? — продолжал гундеть Панюшкин. — У Лены личные проблемы. Я не знаю какие, но точно — личные. Знаете, она ведь пыталась наложить на себя руки. Ее чудом спасли…
Марьянов в ответ двинул стулом, и Карина подскочила от неожиданности. Потом затравленно оглянулась — вдруг вот прямо сейчас ее застукают? Однако все было тихо, никто в приемную не вошел. А по доброй воле она не собиралась прекращать подслушивать.
— Сейчас я разрыдаюсь, — донесся до нее голос босса, который, судя по всему, поднялся со своего места.
Вероятно, он навис над своим посетителем, потому что тот испуганно пискнул:
— Но это правда! И я пришел за помощью именно к вам, потому что вы ее любили!
— Да вам-то откуда знать?
— Так Лена сказала, — затараторил Панюшкин и даже хрюкнул от избытка чувств. — Сама! Лично мне призналась. И еще призналась, — голос его стал похож на мышиный писк, — что любит вас по-прежнему.
— Во как, — с непередаваемой иронией пробормотал Марьянов. — Выходит, вы ее наперсник, да? Вроде лучшей подружки.
Панюшкин снова зафырчал. Прямо как еж, которого Карина на теткиной даче поймала возле кошачьего блюдца с молоком.
— Знаете, Родион Алексеевич, — набрался храбрости Панюшкин, — мне не доставляет большой радости сидеть тут у вас и что-то доказывать. Думайте, что хотите. Я действую исключительно в интересах Лены. Я убежден, что только человек, который любил ее всерьез, способен сейчас ей помочь, оттащить от края бездны. Думай я иначе, никогда бы к вам не пришел. Я юрист, очень занятой человек. Но когда узнал, что с Леной беда, решил разыскать вас. Предупреждаю — она ничего про это не знает. Это целиком моя инициатива.
— Смотри, какой инициативный, — процедил Марьянов.
После чего раздался стук и странный шум. Панюшкин вскрикнул, как вспугнутый селезень, и Карина закрыла рот ладонью. Она дышала так бурно, что ее запросто могли услышать в кабинете.
— Пустите меня! — захрипел незваный гость, судя по всему, отчаянно отбиваясь. Возможно, его схватили за шиворот, пережав голосовые связки.
— А ну, говори, что с Леной! — приказал Марьянов. Этот его тон Карина отлично знала. Когда его по-настоящему выводили из себя, шеф бледнел и был способен на самое отчаянное безрассудство. — Беда, говоришь? Так прекрати блеять и объясни толком, что за беда.
— Ее предал жених, — выдавил из себя Панюшкин. — Бросил прямо перед свадьбой. Она травиться хотела! Господи, отдайте мой галстук!
— Берите, на что он мне? — проворчал Марьянов. Судя по всему, ему удалось немного успокоиться.
— Я должен идти, — зачастил Панюшкин. — Все сказал, что хотел, и совесть моя чиста.
— Оставьте мне номер ее мобильного, — потребовал Марянов тем самым тоном, каким самодержцы отправляют подданных на виселицу.
— Конечно. Разумеется. Я сейчас на листочке напишу…
Послышалось шуршание, возня, потом шаги — мелкие и торопливые. Судя по всему, Панюшкин спасался бегством. Бежал он в панике, даже не попрощавшись. Вероятно, Марьянов напугал его до дрожи.
Карина отпрыгнула от двери, на цыпочках добежала до своего рабочего стола и шмыгнула в кресло. Буквально через секунду появился Панюшкин — на его щеках горели красные пятна. Прежде чем покинуть приемную, он остановился, снова хрустнул пальцами, а потом, повернувшись к Карине, которая демонстративно уткнулась в компьютер, проблеял:
— Дверь в кабинете вашего начальника плохо закрывается. Обратите на это внимание.
Карина молча проглотила шпильку. Она была ошеломлена и в этот момент думала совершенно о другом. Несгибаемый, волевой, жизнерадостный, уверенный в себе Марьянов — и несчастная любовь. Такого она себе представить не могла. А вдруг его сердце разбито навсегда? Значит, Маша Зарецкая не права и большая, настоящая любовь у Родиона не сейчас, а в прошлом? Тогда понятно, почему у него проблемы с женой, ведь старая любовь, как известно, не ржавеет. Все так говорят.
Карина прикусила губу. Представить Родиона Марьянова безутешным и страдающим она никак не могла. У шефа еще ни разу не было грустных глаз. Когда она второй раз за полчаса пришла к нему с газетами, теперь уже сегодняшними, он даже не обратил на это внимания, лишь рассеянно кивнул головой.
Интересно, что это за Лена? Наверняка какая-нибудь модель или актриса. Может быть, она действительно стоит того, чтобы так переживать? Однако долго размышлять об этом Карине не пришлось. Рабочий день постепенно набирал обороты, началась обычная текучка и рутина, приемная наполнилась людьми, и эмоции незаметно отодвинулись на второй план. «Я подумаю об этом вечером», — решила она совершенно в духе Скарлетт О'Хара. Однако вечером ей пришлось думать совершенно о других, гораздо более серьезных проблемах.
* * *Этот день вошел в историю ее жизни как день подслушанных разговоров. Правда, второй разговор она услышала совершенно случайно.
Ближе к вечеру ее вызвал Марьянов, который собирался на деловой ужин с рекламщиками из американского сетевого агентства. Он хотел дать инструкции относительно деталей по двум новым проектам и объяснить, какие исправления надо внести в презентацию для сети спа-салонов. Карина пришла к шефу, как всегда, с блокнотом для записей.
А еще она на всякий случай притащила с собой свой мобильный телефон, включила его на запись и положила таким образом, что от глаз шефа его полностью скрывал здоровенный настольный прибор с календарем, подставками для ручек, часами, калькулятором и визитницей. Поднаторевшая в маленьких офисных хитростях, она проделывала это регулярно, просто для подстраховки — вдруг все же упустишь какую-нибудь мелочь. Однако делала она это тайком от Марьянова — генеральный директор такие штучки не одобрял.
Где-то минут через двадцать, когда Марьянов уже заканчивал инструктаж, в очередной раз зазвонил его мобильный. Он ответил и сразу обратился к Карине:
— У меня приватный разговор. Продолжим чуть позже.
Сообразительная Карина тут же поднялась и, пробормотав: «Да, Родион Алексеевич, конечно, я подожду у себя», — быстренько подхватила свой блокнот для записей и вышла в приемную. И уже там сообразила, что забыла в кабинете включенную на запись трубку.
«Только бы он его не заметил, только бы телефон не зазвонил!» — взмолилась Карина, которой совершенно не хотелось выглядеть дурочкой, которая не в состоянии запомнить и правильно записать то, что ей говорят. Мольба была услышана — Марьянов так ничего и не заподозрил. Минут через пять он позвал ее обратно, и инструктаж был благополучно завершен.
Разумеется, записался и тот самый приватный разговор, из-за которого Карина была изгнана из кабинета. Если бы не Панюшкин, не несчастная любовь, она не стала бы его слушать. Но не теперь, когда сердечные тайны шефа могли быть разгаданы!
Разговор был очень странным, если не сказать — настораживающим. Уже дома, поужинав и расстелив постель, Карина в десятый, наверное, раз нажала на кнопку воспроизведения записи.
«Привет еще раз! Сейчас уже один. В общем, есть одна проблема… Нет, хотел с тобой посоветоваться. Да помню я про твой в отпуск. Сегодня? Поздравляю. Куда, кстати, летишь? Турция? Ха, банально, зато надежно. С Мариной? Понятно. Ну, конечно, надо же отдохнуть друг от друга, очень тебя понимаю… Лучше не спрашивай. Это не жизнь, хочется утопиться. Или наоборот — кое-кого утопить. Как Герасим Му-му… Она добьется! Да, вот еще что. Помнишь наш последний разговор? Да, именно. Так вот, я хочу разобраться с проблемой до конца. Ты меня понимаешь? До конца! Любым способом. И готов на крайние меры, только бы о ней никогда не слышать. Ни-ко-гда! Но сам я подставляться не могу. Поможешь? Да, и концы в воду. Нет, я уже все обдумал и принял решение. А я решений не меняю, ты знаешь. Главное — выйти сухим из воды. А? Да, прости за каламбур, тема-то актуальная. Нет, я совершенно серьезен. Вот ты и посоветуй, подскажи, чтобы я дров не наломал, ты же специалист. Времени совсем немного. Что? Спасибо, дружище! Хорошего отдыха. Я буду очень и очень ждать твоего звонка».
Кто звонил Марьянову, оставалось неизвестным, но, судя по интонациям и манере общения, это был близкий друг или давний деловой партнер. Карина встала из-за стола, закурила и подошла к открытому окну. В небе висело лунное яйцо в тонкой, почти прозрачной скорлупе. Сна не было ни в одном глазу. Теперь она точно знала, что у Марьянова существует серьезная проблема. Поэтому, наверное, он и стал таким странным. Ну, и что дает это случайно полученное знание? Только головную боль.
«Хорошо, — вздохнула Карина, — попробуем рассудить логически. Как можно истолковать фразы 'разобраться до конца' , 'любым способом' и 'концы в воду' ? Учитывая контекст, одним-единственным образом. Картина рисуется мрачная. Кстати, о контексте. Из него следует, что некто очень сильно мешает Марьянову. Настолько, что он 'готов на крайние меры' . А крайние меры — это что?»
Карине, невзирая на духоту, вдруг стало зябко. Неужели Марьянов на такое способен? Она представила себе его лицо, его улыбку и застонала. Нет, не может быть! Хм. Он-то не способен, зато, кажется, способен этот его собеседник. Ведь Родион просит его помощи, ждет его возвращения, чтобы «не наломать дров».
Шел третий час ночи, утром предстоял ранний подъем — надо было срочно доделать эту злосчастную презентацию, а Карина снова и снова прокручивала запись, пытаясь выжать из услышанного хоть каплю дополнительной информации. Что там они еще в начале обсуждали? Турция, некая Марина, от которой надо отдохнуть. Что там дальше? «Очень тебя понимаю», «это не жизнь», «она добьется». Стоп! Логика разговора повела Родиона от неизвестной Марины, видимо, жены или подруги его собеседника, к собственной жене. Логично? Логично. То есть получается, что проблема, о которой он не хочет больше слышать, — это Нона? Значит, ей уготована участь бедной тургеневской собачки?
Карина снова потянулась за сигаретой — перед ее мысленным взором предстала мрачная картина вероятного преступления. Господи, почему бы просто не развестись?! Какие шекспировские страсти… А может быть, Нона ему развод не дает, а Родион привык добиваться своего? Она уже имела возможность наблюдать, как он идет к цели — жестко, напролом.
«Что же теперь делать? — с тоской думала Карина. — Бежать в милицию? Признаться Родиону в том, что она все знает, и умолять, чтобы он не делал глупостей? Но где гарантии, что я все правильно поняла? В милиции меня наверняка поднимут на смех. Подслушанный разговор! Непонятно с кем, непонятно о чем. А Марьянов, наверное, вообще не захочет обсуждать эту тему. Обвинит в том, что я за ним шпионю, чтобы шантажировать. И уволит».
Значит, остается одно — держать руку на пульсе. Не допустить убийства! Внимательно и крайне осторожно наблюдать за развитием ситуации. Говоря проще — следить за своим шефом, Родионом Марьяновым.
Это решение родилось вместе с нежным розовым утром. Пока Карина терла глаза, солнце выбралось из-за горизонта и брызнуло во все стороны.
* * *Марьянов не мог выбросить из головы разговор с Панюшкиным. Сверяясь с его бумажкой, он сразу же набрал номер Лены, но она оказалась вне зоны доступа. Не думать о ней и ее проблемах было просто невозможно. Теперь он вряд ли успокоится. Хоть бы отвлечься на какое-то время. Пока Лена не ответит.
Выходя из офиса, Родион подумал о своем новом хобби и решил, что надо ехать в клуб «Великий сыщик». Отличная возможность хоть как-то отвлечься. После посвящения он побывал в клубе лишь дважды, но успел набраться там весьма сильных впечатлений. Прав оказался Суконцев — здесь можно было не только поучаствовать в интеллектуальных сражениях, но и прекрасно расслабиться, просто наблюдая за бескомпромиссными схватками опытных соперников, придумывающих и раскрывающих головоломные, хитроумные, коварные и загадочные преступления.
Возле входа в здание, где расположился клуб, стояло множество автомобилей. Марьянов едва отыскал место для парковки. Толкнув дверь с темным стеклом, он попал в полумрак большого фойе. Пройдя традиционный и весьма забавный обряд идентификации — символическое сканирование сетчатки глаза, процедуру дактилоскопии и антропологических измерений по системе Бартильона, Родион отправился в зал Сосредоточения — в «Великом сыщике» было несколько залов, и каждый имел собственное имя. Здесь несколько человек из числа постоянных посетителей, расположившись за столиками, курили сигары или трубки, предаваясь размышлениям. Заметив вошедшего, они молча — кивком, улыбкой или поднятием руки — приветствовали его. Марьянов отвесил клубным завсегдатаям общий молчаливый полупоклон, устроился в кресле и тоже закурил сигару. Посидев в успокаивающей тишине с полчасика, он встал и направился в зал Интеллектуальных поединков.
Судя по количеству народа, разместившегося вокруг величественного овального стола, покрытого бежевым сукном, здесь происходило нечто интересное. Присев на свободный стул, Марьянов стал с интересом наблюдать за классическим клубным сражением интеллектов.
Шла презентация нового детективного сюжета. Автор — плотного сложения мужчина лет сорока, лысый, с непроницаемым лицом игрока в покер — бесстрастно излагал факты:
— Начало двадцатого века. Летом тысяча девятьсот десятого года, в начале июля, в своем имении под Санкт-Петербургом убит известный промышленник Виссарион Григорьевич Беляев. Сорока пяти лет, происхождением из дворян Московской губернии. Убийство произошло в субботу вечером. Виссарион Григорьевич, его жена Софья Владимировна, их сын Сергей, студент Казанского университета, приехавший к родителям на каникулы, и двоюродная сестра жены Маша, гостившая в это время у Беляевых, пили чай в беседке, которая была специально выстроена недалеко от господского дома, в старом яблоневом саду.
Прекрасный вечер, неспешная застольная беседа. Беляев подшучивает над сестрами-сладкоежками, заказавшими во французской кондитерской пирожные. Засмущавшаяся Софья Владимировна протягивает мужу свою тарелочку с пирожным и предлагает попробовать это чудо французской кулинарии, перед которым просто невозможно устоять. Виссарион Григорьевич, который очень заботился о своем здоровье и следил за фигурой, чтобы не обидеть жену, откусил маленький кусочек и проглотил. Внезапно он откинулся на спинку стула, схватил себя руками за горло, захрипел, упал на пол. Начинаются судороги, лицо промышленника синеет. Все испуганно бросаются к нему, но сделать уже ничего нельзя — Беляев мертв. Приехавший врач дает предварительный диагноз — смерть от отравления. Дальнейшее исследование подтверждает — мужчина был отравлен. Яд содержался в миндальном пирожном, которое он взял из рук жены. Коробку с пирожными принес из кондитерской посыльный. Пирожных было четыре штуки. Отравленным оказалось только одно. Под подозрением у полиции оказались…
Оппонент автора сюжета, коротко стриженный молодой человек с длинным носом и в очках, похожий на студента Гарварда, сосредоточенно слушал. Смотрел он, однако, не на рассказчика, а куда-то вверх, в потолок. Иногда молодой человек делал записи в лежащем перед ним блокноте. Так же поступали и некоторые из присутствующих.
Родион успел почти к самому началу действа, так что мог без напряжения следить за ходом обсуждения, или расследования, как принято было говорить в клубе. Он молча наслаждался происходящим, считая для себя преждевременным вмешиваться в процесс, строя предположения или высказывая гипотезы. Не то чтобы он стеснялся или боялся показаться смешным. Просто ему хотелось более четко уяснить себе принципы, положенные в основу этой увлекательной игры. Он уже понял — от хорошего игрока здесь требуется абсолютная сосредоточенность на предмете, который исследуешь, предельная внимательность к любым, самым незначительным фактам и фактикам, а также полная, почти слепая вера в себя, в свои возможности.