— Раздеться?
— Температура уже поднимается, от этого головокружение и слабость. А позже у тебя начнется такой жар, что ты попросту сомлеешь в своем наглухо застегнутом платье.
Отодвинув ее от ствола, он начал расстегивать пуговицы, но Присцилла отстранилась.
— Нет, это невозможно! Что же, мне так и сидеть средь бела дня полуголой в обществе постороннего мужчины?
— Если не ошибаюсь, ты снова нацепила на себя приспособление, глупее которого нет ничего на свете. Я об этом чертовом корсете! Ты должна избавиться от него. К тому же я не посторонний.
Присцилла хотела возразить, но из-за дурноты не могла вымолвить ни слова. Лоб ее покрылся испариной, а во рту пересохло.
— Хорошо, — наконец пролепетала она, — будь по-вашему. Корсет и нижние юбки я сниму, но платье — ни за что.
Брендон коснулся ее лба, горячего и влажного.
— Ладно, — мрачно согласился он, прекрасно зная, что вскоре ей будет все равно, одета она или голая.
Он расстегнул пуговицы, в спешке оторвав несколько, и начал стягивать платье с поникших плеч.
— Нет-нет, — встрепенулась Присцилла, — только ослабьте корсет, а остальное я сделаю сама. — Не в силах поднять руки, она все же попросила: — Отвернитесь!
— Иисусе!
— Не произносите всуе… — Присцилла умолкла, и Брендон быстро повернулся.
Голова ее упала на грудь.
— Разрази гром всех леди на свете!
Однако вопреки своим раздраженным словам ой Брендон встревожено прислушался к неровному дыханию и еще раз осторожно коснулся мокрого лба. Присцилла была в полуобмороке, вызванном воздействием яда.
Поскольку жар быстро усиливался, Брендон понимал, что нужно не мешкая раздеть Присциллу. Он бережно стянул платье, нижнюю юбку, расшитую алыми цветами (вид которой, несмотря на всю серьезность положения, вызвал у него улыбку), и корсет со стальными пластинами — самое ужасающее из всех подобных приспособлений. И для чего так пытать себя изо дня в день? К тому же Присцилла не нуждалась в корсете.
Раздраженный, Брендон отшвырнул проклятое приспособление в кусты, решив раздеть свою подопечную донага. Однако, потянув завязку панталон, он вдруг заколебался. Насколько он понимал, эта девушка скорее умрет, чем предстанет перед ним обнаженной.
Проклиная ее никому не нужную стыдливость, Брендон тем не менее оставил на Присцилле панталоны и сорочку. Без лишних тряпок она выглядела восхитительно: стройная, округлая, с тонкой талией и маленькой упругой грудью.
Все это Брендон разглядел сквозь полупрозрачную ткань… но не укрылась от него и смертельная бледность Присциллы, а это было куда важнее всего остального.
Глава 6
Стюарт Эган легко соскочил с великолепного гнедого жеребца и приблизился к широколицему и широкоплечему индейцу племени кайова, который что-то разглядывал, присев на корточки.
— Ну, и что скажешь? — нетерпеливо спросил он, обводя взглядом широкий участок голой земли, истоптанный конскими копытами.
— Команчи, — не сразу ответил Порывистый Ветер. — Десяток… может, дюжина. Движутся к северу. Возвращаются домой.
Некогда это был великий воин, гордость своего племени, но «огненная вода» белых сокрушила его. Почти невменяемый от непрерывного пьянства, голодный и презираемый соплеменниками, он скитался до тех пор, пока не оказался у границ «Тройного Р».
— Начнем с того, что им не следовало покидать земель своего племени, — заметил Стюарт. — Раз уж они поставили закорючки под мирным договором… каким бы липовым тот ни был. И потом, они нарушили границы «Тройного Р», прекрасно зная, чем это для них кончится.
Порывистый Ветер поднялся, резким движением отбросив за спину длинные черные волосы.
— Это известно всем команчам, но не все они знакомы со страхом. Многие из них не прекращают борьбу за свои земли. Они скорее умрут, чем смирятся с властью бледнолицых.
Его глубоко посаженные жестокие глаза сверкнули — в глубине души он восхищался мужеством своих соплеменников, хотя и поклялся в вечной верности бледнолицему. Человек, стоявший рядом с ним, поддержал его тогда, когда все остальные отвергли. Стюарт Эган… спаситель, хозяин, полубог.
— Они умрут, тут ты совершенно прав, — усмехнулся Стюарт. — Запомни, иначе и быть не может.
Индеец промолчал, но это ничуть не встревожило Эгана. Порывистый Ветер уже знал, что его хозяин держит слово, и непреложно верил в его могущество. В Порывистом Ветре еще не совсем умер великий воин, но что с того? Стюарт нюхом чуял верных людей. Он требовал беспрекословного послушания и умел добиться этого. Как и другие обитатели «Тройного Р», индеец был по-собачьи предан ему.
— А если они вдруг вздумают вернуться и совершить набег на «Тройное Р»? — встревожено спросил Нобл Эган, единственный сын Стюарта, присоединяясь к ним. — И даже если они пройдут мимо, по южной дороге к ранчо приближается Баркер Хеннесси. Мы не знаем, на каком судне он добирался до Корпус-Кристи, и можем только гадать, где находится сейчас.
— Команчи движутся к северу, — бесстрастно повторил индеец, для верности ткнув пальцем в том направлении.
— Вот и пусть направляются, меня это вполне устраивает, — отрезал Стюарт. — Мы не станем сейчас выставлять дозор, ибо каждый человек на счету. Перегнать скот для нас важнее всего.
— Но как же мисс Уиллз? — удивился Нобл.
Этот симпатичный юноша почти догнал ростом своего высокого отца. Он и вообще был копией Стюарта, те же песочного оттенка волосы, те же карие глаза и светлая кожа, не потемневшая даже от солнца. В свои восемнадцать Нобл выглядел как взрослый мужчина. Отца он боготворил.
— Мисс Уиллз, — повторил он, не дождавшись ответа, — может подвергнуться нападению команчей…
— Каким образом? Наш друг Порывистый Ветер утверждает, что они возвращаются домой. А что до мисс Уиллз, то Баркер Хеннесси позаботится о безопасности этой леди и ее компаньонки. Для того я и послал его. — Заметив, что сын все еще сомневается, Стюарт раздраженно добавил: — Поверь, если бы ей угрожала хоть малейшая опасность, я бы сам отправился навстречу.
Стюарт не лукавил, хотя время на ранчо не текло, а, казалось, летело на крыльях, и его всегда не хватало.
Однако втайне Стюарт полагал, что нелегкое путешествие до ранчо в обществе Хеннесси, не отличавшегося хорошими манерами, сослужит мисс Уиллз полезную службу. Если она решила обосноваться на пограничных землях, ей придется ко многому привыкнуть. Баркер доставит девчонку в целости и сохранности, но расшаркиваться перед ней не станет, поэтому, когда она доберется до «Тройного Р», он, Стюарт Эган, покажется ей истинным джентльменом, настоящим героем романа.
Да, Стюарт умел мастерски манипулировать людьми.
— Ладно, пора двигаться дальше, — обратился он к Порывистому Ветру. — Нужно еще посмотреть, что там к западу.
Индеец кивнул и гортанным возгласом подозвал лошадь. Его белый мустанг выглядел совсем диким рядом с вышколенным жеребцом Стюарта. Седла и упряжи он не признавал. Вскочив на него, Порывистый Ветер накрутил на руку прядь густой гривы и, стиснув колени, послал жеребца вперед.
Стюарт Эган не сразу последовал за ним, а оглядел раскаленный солнцем ландшафт. Все вокруг, все эти сорок тысяч акров земли некогда принадлежали старому мексиканцу Педро Домингесу и назывались «Рейна-дель-Роблес» — «Королева дубов». Земля была куплена даже не за бесценок, а почти даром после странной серии несчастных случаев, которые суеверный владелец расценил как вмешательство дьявола. Эган хорошо знал «дьявола», устроившего их. Он сократил название ранчо до «Тройного Р», но зато намеревался расширять владения, пока они не достигнут сотни тысяч акров, а пасущийся на них скот — пятидесяти тысяч голов. Эган поставил себе целью стать самым богатым землевладельцем во всем Техасе.
Если это он ни от кого не скрывал, то о своих политических амбициях предпочитал не распространяться. Чтобы приобрести настоящее влияние, ему не хватало жены — символа стабильности и добропорядочности, высоко ценимого в обществе. Кроме того, от жены он ждал сыновей. Ранчо такого размера требует не одного, а нескольких помощников, и потом, как ни хорош Нобл, случись что-то непредвиденное (а в такой дикой стране оно случается сплошь и рядом), Стюарт остался бы без наследника. Именно поэтому он так стремился создать семью. Старуха Мэдлин Уиллз не скупилась в письмах на похвалы племяннице, но Сдюарт, человек практичный, не придавал словам большого значения. Если девчонка даже на десятую долю так хороша, это его вполне устроит. Главное, что она получила воспитание, достойное настоящей леди.
— Мама, не надо! Мама, не надо! — повторяла она. — Мне страшно, мама!
— Все хорошо, Присцилла, все в полном порядке. Я с тобой.
— Все хорошо, Присцилла, все в полном порядке. Я с тобой.
В сотый раз Брендон обтер лицо девушки влажной тряпкой. Кожа ее даже в ночном сумраке имела зеленоватый оттенок и воспаленный вид; крупные капли пота покрывали лоб и увлажняли волосы у висков. Длинные темные ресницы судорожно трепетали.
Она металась в жару, и давно уже сдвинула одеяло до пояса. Насквозь мокрая сорочка прилипла к телу, поэтому груди казались обнаженными. Брендон натянул одеяло выше, прикрывая их.
Он понимал, что лишнее тепло Присцилле не на пользу, и с удовольствием избавил бы ее от проклятого одеяла, но каждый раз, когда она его сбрасывала, его взгляд невольно застывал на ее теле, и Брендон опасался, засмотревшись, прозевать кризис.
— Не надо, мама… — повторила Присцилла жалобным детским голоском и попыталась свернуться калачиком.
Она бредила уже не первый раз, но раньше Брендону не удавалось различить ничего в ее лихорадочном шепоте. Сейчас Брендон размышлял над ее словами. Девушку явно преследовали тягостные воспоминания детства, хотя она и утверждала, что напрочь забыла обо всем. И он впервые подумал, что воспоминания не всегда благословение, а порой — проклятие.
Бессознательно приняв бесстрастный вид, несмотря на отсутствие наблюдателей, он приподнял подол сорочки и проверил, не сбилась ли повязка, придерживающая компресс. Кожа на внутренней поверхности ноги казалась особенно белой и нежной по сравнению с воспаленным лицом, и это был хороший признак. Примочка помогла избежать нагноения.
Брендон понял: организм усиленно борется с ядом, но скоро наступит кризис. Поглядывая на Присциллу, Брендон поставил на угли котелок с супом. Если все кончится благополучно, она захочет есть. Потом он вернулся к девушке.
Задремавшего Брендона разбудил устремленный на него взгляд.
Из-под длинных темных ресниц Присцилла смотрела на него вполне осмысленно.
— Слава Богу! — воскликнул он с великим облегчением. — Теперь все будет в порядке.
Брендон распрямил спину, затекшую в неудобной позе, не удержавшись при этом от стона. Озадаченное выражение лица Присциллы вскоре сменилось оживленным.
— Мне гораздо лучше, — тихо сообщила она.
— Похоже, так. — Брендон улыбнулся.
Он плеснул в миску немного супа и покормил девушку с ложки. Даже приподняться на локте стоило ей большого усилия, и сразу после еды она уснула, на этот раз более спокойно и крепко. Видимо, Брендон все-таки прозевал кризис, но ничего страшного не случилось.
Он и сам прилег отдохнуть, не решаясь, однако, забыться сном. Чтобы не задремать, Брендон начал думать о своей подопечной, о том, как примут Присциллу на ранчо, как сложится там ее жизнь. Он не сомневался в честности намерений Эгана, но будет ли брак счастливым? «Это не твоего ума дело», — сказал себе Брендон.
Он выполнил свой долг, согласившись проводить Присциллу до ранчо. Сдав ее с рук на руки жениху, Брендон уберется восвояси. С той минуты ее защитником и покровителем станет Стюарт Эган, располагающий и людьми, и деньгами. Ни о чем таком Эган прямо не говорил, но ходили слухи, что у него большие планы. Возможно, с ним Присцилла рано или поздно окажется в Вашингтоне. А что еще нужно женщине, как не деньги, общество, известность?
Однако за все приходится платить. Присцилла станет собственностью Эгана, ей придется, как и всем остальным, подчиниться его правилам. Ну и что же? Ведь многим женщинам такое как раз и по душе. Да и сам Брендон, если бы вздумал когда-нибудь жениться, разве не считал бы себя полновластным хозяином в доме?
Удивившись столь странному направлению мыслей, он попытался перевести их в другое русло, но они упрямо возвращались к Эгану и Присцилле. Едва забрезжил рассвет, его подопечная проснулась, тем самым положив конец раздумьям Брендона.
— Доброе утро. — Голос ее звучал куда бодрее, чем прежде.
Она даже попыталась сесть, но Брендон заявил, что этого еще не следует делать.
— Я не слепой и вижу, что вам лучше, однако спешить незачем.
— Кажется, ночь прошла беспокойно, — проговорила девушка, зевнув и деликатно прикрыв рот ладонью.
— «Беспокойно» — мягко сказано. В иные минуты я всерьез опасался за вашу жизнь.
Только тут, окинув себя взглядом, Присцилла заметила, что одеяло сползло, и тут же натянула его до подбородка. У Брендона так и чесался язык отпустить какую-нибудь колкость, но он заставил себя промолчать.
— Место укуса все еще болит, но в остальном я чувствую себя хорошо. Надеюсь, я не доставила вам особых хлопот?
— Хлопоты, мисс Уиллз, это ваше призвание, — мрачно отозвался Брендон, недовольный ее легкомыслием. — Слава Богу, все обошлось, но могло быть иначе.
— Могло быть иначе, если бы не вы, — все так же оживленно продолжала она, упорно не замечая его недовольства. — Вы спасли мне жизнь.
— Очень возможно, но это не значит, что в следующий раз все кончится так же. Исход зависит от количества яда и множества других вещей. За время жизни в Техасе я навидался укушенных — и лошадей, и людей. Вы не подозреваете, что для многих смертелен даже укус ядовитой сороконожки. — Он сердито сдвинул брови. — Прошу запомнить, мисс Уиллз: с этой минуты вы должны соблюдать предельную осторожность, иначе, клянусь Богом, я и на шаг вас не отпущу, сколько бы вы ни распространялись насчет вашей пресловутой скромности.
— Я буду, буду осторожна, — поспешно пообещала она, но Брендон уловил в ее глазах отблеск удовольствия.
Действительно, его слова при всей их суровости выражали заботу, а о Присцилле никто еще так не заботился. Брендон выглядел усталым, под глазами залегли тени, как после бессонной ночи, а щеки заросли щетиной, которую обычно он сбривал рано поутру.
— Сегодняшний день тоже проведем здесь. Если завтра утром вы почувствуете, что в силах продолжать путь, тогда и двинемся дальше.
— Я уверена, что завтра поднимусь на ноги. А вам большое спасибо за все.
В ответ он только сильнее сдвинул брови. «Что это на него нашло?» — подумала она, когда Брендон отошел поворошить костер и подкинуть в него дров. Вернувшись, он предложил ей кофе, оказавшийся весьма кстати. Вскоре девушке стало гораздо лучше.
Однако, подчинившись настояниям проводника, она отдыхала весь день, ела понемногу и не покидала своего ложа. После полудня Присцилла оправилась настолько, что не желала больше бездействовать.
— Пора принять приличный вид, — заявила она. — Я не могу одеться после такой лихорадки. Мне надо сначала вымыться. Та речка, куда вы ходите поить животных, не слишком глубока?
— У подножия холма в нее впадает большой ручей. Если вам так уж приспичило, я готов отнести вас туда.
— Отнести, а потом удалиться, не так ли?
— Оставляю это на ваше усмотрение, мэм, — усмехнулся он. — Хотя, зная вас, могу поручиться, что при мне вы в воду не войдете даже в сорочке.
— Вы, как никогда, правы.
Платье находилось в пределах досягаемости, но остальные вещи кучкой лежали поодаль. Пока Брендон собирал чулки, нижнюю юбку и, наконец, чистые панталоны, найденные им в сундуке, Присцилла изнемогала от смущения. Перекинув все это через руку, Брендон подхватил девушку прямо в одеяле.
— Вам еще рано наступать на больную ногу, так что сидите смирно.
Присцилла уже вполне могла обойтись без посторонней помощи, но в объятиях Брендона чувствовала себя так восхитительно, что предпочла промолчать. До встречи с ним ее не обнимал ни один мужчина. Это оказалось приятно, даже слишком приятно, вопреки сложившимся обстоятельствам. Оставалось надеяться, что так же приятны будут ей и объятия Стюарта Эгана.
Брендон сдержал слово и, внимательно оглядевшись, позволил Присцилле совершать омовение в одиночестве.
Холодная и чистая вода неглубокого ручья словно давала целительную силу, избавлявшую от недомогания. Тщательно ополоснувшись и вымыв голову, девушка поискала глазами Брендона. Не заметив его поблизости, она обсохла на солнце, а потом оделась.
Вернее, начала одеваться, и все шло хорошо, пока очередь не дошла до корсета. Присцилла порылась в одежде, уверенная, что он где-то здесь. Однако, не обнаружив его, девушка смирилась — не поднимать же шум из-за такой интимной детали туалета. Несколько удивленная тем, что ей удалось застегнуть платье и без корсета, Присцилла поднялась на вершину холма.
Брендон растирал мулов, водя по их лоснящимся бокам куском мешковины. Животные между тем жевали зерно из своих торб.
— Простите, но дело в том, что я не нахожу… — начала Присцилла, приблизившись.
— Что это вам в голову взбрело, мисс Уиллз? — вскричал он, обернувшись. — Почему вы не позвали меня? Я же сказал: на ногу еще рано наступать.
— С ногой все в порядке. Немного неприятно, и только. Он смотрел на нее так, словно хотел взглядом обратить в камень.