Мирра ничего не ответила.
– У вас будет больше места в постели, когда уеду я, а потом и Мирра, – заметила Анабелла, пытаясь отвлечь беседу от скользкой темы.
Агги обуревает любопытство, потому что парни уже начинают вертеться возле нее. Ей нравилось их внимание, но Анабелла не хотела, чтобы Агнес теряла свою чистоту, как, она подозревала, случилось с Миррой. Придется поговорить с Агнес перед отъездом.
– Думаю, сестры, нам пора спать, – проговорила она. – Фергюссоны сказали, что нужно отправляться в путь, как только рассветет. Путешествие предстоит долгое и утомительное.
– Да, – согласилась Мирра, сообразив, что, вероятно, выказала куда больше знаний об интимных отношениях с Йеном Мелвиллом, чем следовало бы. Агги вполне способна проболтаться. – Я буду скучать по тебе, Анабелла, – сказала она.
– Я тоже, – поддержала Сорча.
Агнес заплакала.
Тихо смеясь, Анабелла привлекла младшую сестренку в теплые объятия и погладила по щеке.
– Не забудь, что ты приезжаешь ко мне следующим летом, Агги, – напомнила она. – А теперь спи, дитя мое.
Она замурлыкала старую колыбельную, которую пела с тех пор, как Агнес слишком выросла, чтобы помещаться в колыбельку, и стала спать вместе с сестрами.
Агнес обмякла в ее руках, и вскоре все четыре сестры крепко спали.
Глава 3
Первый день октября выдался холодным и серым. Анабелла встала еще до рассвета. Она не спала так хорошо, как следовало бы, потому что сильно нервничала, не зная, что ждет впереди. Остальные сестры тихо похрапывали, зарывшись в пуховые одеяла.
Налив немного воды в оловянный тазик, она быстро умылась. Вода была ледяной и изгнала остатки сна.
Она достала свою одежду накануне вечером и положила на сундук в изножье кровати. Она умела ездить верхом по-мужски и последовала совету Джин одеться потеплее. Заправила сорочку в шерстяные штаны, натянула толстые шерстяные носки, а поверх – поношенные кожаные сапожки. Надела нижний жилет из легкой шерсти, подбитый овечьей шкурой, потом полотняную рубаху и куртку из оленьей кожи с рукавами, отороченными шерстью ягненка. Если не пойдет дождь, плащ ей не понадобится.
Одевшись, Анабелла медленно огляделась. Это ее спальня. Другой у нее никогда не было. Всю жизнь она спала здесь, в Рэт-Тауэр. Простая комната скромных размеров, в которой помещались большая кровать и четыре маленьких деревянных сундучка, в которых лежали вещи сестер. Сундук Анабеллы уже лежал на повозке.
Она не смогла сдержать тихий стон и пожалела, что ее новый дом будет находиться не так близко к старому.
По крайней мере ее сестры останутся рядом с родителями.
Она хотела разбудить сестер, но передумала. Еще слишком рано, и Мирра будет жаловаться. Сорча начнет сонно хихикать, поскольку ее труднее всего разбудить. Вряд ли она вообще вспомнит, что прощалась с сестрой. А малышка Агги будет плакать, она такое нежное создание и самая младшая в семье. Давно поняла, что плачем можно добиться наибольшего внимания.
Анабелла с улыбкой смотрела на них. Они были так чертовски прекрасны!
– Прощайте, дорогие, – тихо прошептала она и, выйдя из комнаты, спустилась вниз, прокравшись сначала через спальню брата, потом через спальню родителей.
Бледный свет стал проникать сквозь окна зала. Слуги уже принесли на высокий стол корки караваев, наполненные овсяной кашей, и поставили перед Фергюссонами, Робом, лэрдом и его женой. За раскладными столами сидели солдаты и ели свежеиспеченный хлеб с сыром и холодным мясом, оставшимся после вчерашнего праздника. Она поприветствовала остальных и тоже села. Присутствующие молчали, изредка перебрасываясь парой слов.
Анабелла зачерпнула ложку овсянки, заметив, что кухарка добавила туда кусочки сушеных яблок.
«Нужно это запомнить», – подумала она, наливая сливки в горячую кашу. Зная, что день будет долгим, она постаралась воздать должное необычайно обильной еде, потому что завтраки в Рэте никогда не были такими роскошными, как сегодня. Подавали еще и яйца-пашот в густых сливках и укропе вместе с кусочками бекона. Анабелла с аппетитом ела, добавив к завтраку масло, сыр и кружку сидра. Жевала поспешно, не сводя глаз с Фергюссонов. Она не станет причиной проволочек. Но Фергюссоны тоже ели энергично.
После завтрака Анабелла и Джин пошли удовлетворить свои нужды перед отъездом. Потом новобрачная вышла в маленький двор, огляделась, и на несколько мгновений ее охватила паника. Ей вдруг не захотелось покидать Рэт. Она скорее умрет незамужней девственницей, чем оставит свой дом и уедет в чужой. Что она знает о жизни в замке?
Но увидев, как мать пытается сдержать слезы, Анабелла взяла себя в руки. Она сделала блестящую партию, особенно для дочери незначительного приграничного лэрда. Особенно учитывая ее скромную внешность. Какой неблагодарной она будет, если откажется от своей удачи!
Она бросилась в объятия матери. Они расцеловались.
– Ну, ма, – мягко пожурила она родительницу. – Не будь похожей на бедную Агги, которая плачет по любому поводу. Я уезжаю к мужу, как и полагается жене.
– Знаю, знаю, – пробормотала леди Энн. – Теперь ты графиня Дун. Я горда и счастлива за тебя. Жаль только, что ты не живешь ближе, дочь моя.
Отец взял ее за плечи, расцеловал в обе щеки и молча кивнул. Анабелла удивилась, поскольку никогда не видела, чтобы Роберт Бэрд полез за словом в карман. Роб обнял ее и прошептал, что если его помощь когда-нибудь понадобится, пусть пришлет гонца с маленьким колечком, которое он надел ей на мизинец правой руки. Анабелла сморгнула выступившие на глаза слезы и кивнула.
На этом прощание закончилось. Джин поспешно подвела новобрачную к белой кобыле, прежде чем семья снова их задержит.
– Это первый подарок от графа.
– Как ее зовут? – спросила Анабелла, легко вскакивая на лошадь.
– Граф сказал, что это вы должны дать ей кличку, – ответила Джин.
– Тогда я назову ее Сноу. Она белая как снег.
Повернувшись, она подняла руку в знак прощания. Какой-то инстинкт заставил ее поднять глаза к вершине башни. На крыше стояли три прелестных сестры. Он льнули друг к другу и махали на прощание. Анабелла ясно различала горестное личико Агнес. Улыбнувшись, она махнула в ответ.
– Вы готовы, миледи? – спросил Мэтью.
– Готова, – кивнула Анабелла, вновь повернувшись, и пришпорила лошадь.
Большой отряд во главе с двумя волынщиками покинул Рэт. За ними ехали повозки с приданым и вещами невесты. Солнце уже поднималось над восточными холмами, почти не проглядывая через сгустившиеся тучи. Такая погода держалась все дни путешествия. Однако им повезло не попасть под дождь.
Они скакали от рассвета до заката, ненадолго останавливаясь в полдень, чтобы дать отдых лошадям. Каждый вечер для женщин возводили небольшой шатер. Еда была холодной, потому что костер привлек бы ночных разбойников, а Фергюссоны предпочитали избегать стычек. Окружающая местность еще носила скорбные следы недавних приграничных войн с Англией, хотя чем дальше путники углублялись на запад, тем меньше этих следов оставалось. Земля по большей части была заброшенной и унылой. Погода была холодной, но вполне сносной.
Наконец в день путешествия, который, по словам Мэтью, должен был стать последним, на безоблачном небе засияло теплое солнце. В воздухе стоял свежий и сильный запах, происхождения которого Анабелла не знала. Лошади побежали живее. Когда она спросила о запахе, Мэтью пояснил, что так пахнет море.
– Никогда не видела моря. Это как озеро? Оно большое?
– Бесконечное, – ответил Мэтью.
– Прекрасное и опасное, – добавила Джин.
– Мы далеко от Дуна? – спросила невеста.
Мэтью огляделся.
– Примерно два часа.
– Да, – согласилась Джин. – Мы скоро остановимся, чтобы Анабелла смогла переодеться в подвенечное платье. На Сноу нужно надеть дамское седло. Графиня должна приветствовать мужа, как подобает леди.
– На холме, не доезжая дороги на замок, есть роща. Это даст мне время послать в Дун гонца, чтобы Ангус узнал о нашем прибытии. А леди тем временем переоденется.
Они достигли условленного места. Вперед вырвался всадник и галопом поскакал по дороге. Солдаты воспользовались возможностью облегчиться и дать отдых лошадям. Мэтью забрал Сноу, чтобы сменить седло на дамское, более подходившее к торжественному случаю. Джин увела Анабеллу глубоко в рощу. Они остались одни. Анабеллу расстраивало, что лучшее платье пропахнет лошадиным потом.
– Не так долго вы будете его носить, – заверила Джин, – а потом я все проветрю.
– После такого долгого пути мне понадобится ванна. От меня несет конским и моим же потом. Жаль, что нельзя встретиться с графом после того, как приму ванну и вымою волосы, чтобы они были свежими и чистыми, – вздохнула невеста, когда Джин стащила с нее сапожки. – Какое прекрасное впечатление я произведу на твоего бедного брата. Мало того, что некрасива, да еще и запах от меня…
Она в отчаянии покачала головой, встала и сняла штаны.
Джин невольно рассмеялась над нарисованной Анабеллой картиной.
– Знаю, вы в трудном положении, миледи, но мой брат Ангус не трус. И не глуп. Он все поймет и, поверьте, вселит в вас уверенность в себе.
– Джин, я не какая-то злосчастная девчонка, воодушевленная собственной значимостью. Судя по обстоятельствам твоего рождения, мы теперь родственницы. Зови меня Анабеллой. Я не привыкла быть «миледи». Это слишком официальное обращение.
– Спасибо, – кивнула Джин. – Наедине мы будем называть друг друга по имени, но на людях вы будете пользоваться уважением, подобающим графине Дун, жене моего брата. Только «миледи».
Джин быстро полюбила молодую женщину. В ней не было ни капли притворства или чванства. Если ее брат так же мудр, каким Джин всегда его считала, отсутствие физической красоты в Анабелле не расстроит его, как только он поближе ее узнает.
Надев юбку, Анабелла уселась на маленький складной табурет, который захватила с собой. Джин расчесала ее длинные темные волосы и свернула элегантным узлом, очень идущим овальному личику Анабеллы, после чего помогла госпоже надеть вышитый лиф и зашнуровала его. Напоследок она прикрепила к волосам девушки маленький светло-серый бархатный берет с узким заостренным орлиным пером, заколотым бляхой клана Бэрдов с орлиной головой в центре.
– Откуда это взялось? – удивилась Анабелла.
– Ваша ма дала мне его перед отъездом. Она велела надеть берет, когда будете въезжать в Дун, и просила никогда не забывать, откуда вы родом. Он просто очаровательный.
Джин отступила.
– Итак, Анабелла, вы готовы?
– Полагаю, что так, – кивнула та, натягивая перчатки для верховой езды.
Женщины вместе вышли из рощи, где ждала Сноу, заседланная новым элегантным дамским седлом. Мэтью помог Анабелле сесть и успокоил кобылу. Молодая женщина перекинула ногу через луку, расправила юбки и взяла у него поводья.
– Ради всего святого, уговори ее улыбнуться, – прошептал Мэтью сестре. – Она такая серьезная маленькая кошечка.
– Она нервничает, – прошептала в ответ Джин. – Скоро ей предстоит впервые увидеть мужа, а он для нее совершенно чужой человек.
Мужчины! Они могут быть такими бесчувственными. Но только не Ангус. Обаяние Ангуса и способность понимать женщин – вот его сильные качества, как вскоре предстоит узнать Анабелле. Долго ей нервничать не придется!
Ведомый волынщиками отряд поднялся на последний в пути холм и ненадолго остановился, чтобы новобрачная могла впервые увидеть Дун во всей его красе. Замок, ибо это действительно был замок, стоял внизу, на каменистой возвышенности почти у самого моря. Анабелла приоткрыла рот от изумления, но тут же сжала губы, чтобы не выглядеть дурочкой. Замок представлял собой темно-серое каменное строение, прямоугольное, с четырьмя высокими круглыми башнями по углам, каждая с черепичной остроконечной крышей. Стены, соединявшие части замка, были выстроены с целью обороны, хотя Анабелла не могла представить, кто способен напасть на Дун. Попасть в замок можно было только через подъемный мост. Солнце отражалось в темно-синих водах моря, плескавшихся за замком и вокруг. Белые пенистые верхушки разбивались о берег. Все это было так прекрасно, и повсюду царила магическая атмосфера.
– Дун, – тихо пояснил Мэтью.
– Знаю, с первого взгляда он выглядит впечатляюще, – заметила Джин, увидев выражение лица Анабеллы. – Но обещаю, что внутри будет очень уютно. Вы будете здесь счастливы.
Они спустились с холма по дороге, ведущей в замок, под веселый марш, который играли волынщики. Из замка по мосту выехал отряд всадников. Двое скачущих впереди, несли яркие цветные флаги. Мэтью ухмыльнулся, а Джин рассмеялась. Солдаты, сопровождавшие невесту, разразились приветственными криками.
Отряд вел высокий всадник на огромном сером скакуне в яблоках. Анабелла сразу поняла, что это и есть Ангус Фергюссон. Его отряд остановился, и, подъехав ближе, Анабелла впервые увидела его лицо. Ей не солгали. Она едва не заплакала. Он, вне всякого сомнения, – самый красивый мужчина из всех, на кого когда-либо падал ее взор. Она почувствовала свою некрасивость еще острее, чем раньше. Этот красавец не должен был жениться на ней. Его женой могла стать роскошная женщина, чья внешность под стать внешности графа.
У него было словно высеченное скульптором лицо, с высокими скулами и длинным прямым носом. Подбородок квадратный, но очертания мягкие. В центре подбородка крошечная ямочка. Рот большой, но губы достаточно полные. Она еще не видела, какого цвета у него глаза. Но волосы и брови были такими же темными, как у нее. Боже милосердный, только представить, как раззавидовалась бы Мирра.
Ангус Фергюссон натянул поводья жеребца, спешился и подошел к Анабелле. Она не могла смотреть на него из страха заплакать. Увидев один раз, она уже хотела его, но рассмотрев Анабеллу, он непременно отошлет ее назад.
Она тихо охнула, когда он поднял ее с седла. Длинный палец скользнул под ее подбородок и поднял голову. Темно-зеленые глаза встретили испуганный взгляд серых глаз девушки.
– Добро пожаловать в Дун, мадам, – произнес граф низким голосом.
Она не понимала, каким образом обрела дар речи, но все же услышала свой ответ:
– Спасибо, милорд. Я рада быть здесь.
Он ответил мимолетной улыбкой и, повернувшись к обоим отрядам, объявил:
– Поезжайте домой. Мы с графиней немного пройдемся.
Его большая рука сжала ее маленькую ладонь.
– Пойдемте, мадам, – приказал он. – Мы поговорим. Узнаем друг друга лучше.
Всадники немедленно умчались, оставив новобрачных наедине. Они зашагали по дороге к замку.
– Мне сказали, что вам двадцать лет.
– Так и есть, – ответила она.
– Мне тридцать пять, и считают, что я привык делать все по-своему.
– Как большинство мужчин, начиная с двухлетнего возраста, – улыбнулась Анабелла.
Он громко рассмеялся.
– У вас острый язык, мадам.
«Да, она некрасива, – подумал Ангус, – но не уродлива, а это совсем неплохо».
И он уже находил ее интересной.
– Многие считают, что я слишком пряма и откровенна, – призналась Анабелла. С ним легко говорить, и это стало некоторым утешением.
– Вы любите другого? – требовательно спросил он.
– Нет! – воскликнула она с искренним негодованием. – В противном случае мой отец не устроил бы этот брак.
– У вашего отца было то, чего хотел я, – искренне пояснил граф. – А ему был нужен муж для старшей дочери. Для вашей семьи большая честь иметь в зятьях графа.
– Будь мое сердце занято другим, милорд, уверяю, окажись вы даже королем, мой отец не согласился бы на брак. Мои родители никогда не заставили бы меня идти к алтарю, если бы я этого не захотела.
– Вы были когда-нибудь влюблены, мадам? – спросил он, помолчав.
– Нет. Никто и никогда не привлекал моего внимания. Будь я приверженкой старой церкви, меня отдали бы в монастырь. Я всегда считала, что меня ждет участь тех женщин, которые остаются дома и ухаживают за престарелыми родителями. Из-за англичан, развязавших приграничные войны, было трудно общаться с другими семьями на восточной границе. Кроме того, многие молодые люди убиты.
– В этих западных районах было меньше стычек, – заметил граф. – У нас не так много того, что нужно англичанам.
– И все же говорят, что вы богаты. Каким образом человек делает богатство из ничего?
– Кроме того, Фергюссоны еще считаются колдунами, – усмехнулся он.
– Моя сестра так и сказала. И заверила, что ваше волшебство сделает меня красивой. Разве мы не должны подойти друг другу хотя бы внешне? – вызывающе бросила Анабелла.
Он остановился, но не отпустил ее руку. Только повернул Анабеллу лицом к себе.
– Вы не уродливы, – спокойно ответил он. – И мне не нужна красивая жена. Я хотел жену, которая уважала бы меня и была верной. Я был когда-то влюблен. И понял, что красивые женщины тщеславны, эгоистичны и вероломны. Мне такая жена ни к чему. Вы идеально мне подходите.
– Вас называют самым красивым мужчиной на границе, милорд. Однако ваша репутация безупречна. Никто не считает вас тщеславным или эгоистичным. Мои сестры прекрасны, но хотя могут быть глупенькими, а иногда и просто дурами, все же станут хорошими женами своим мужьям, потому что их растила порядочна, добрая мать. Что же до уважения и верности… такие дары не просто даются. Их заслуживают, и они должны идти от самого сердца.
– Вы будете мне хорошей женой, мадам? – спросил он.
– В соответствии с вашими резонами, милорд, буду, конечно. Поскольку я некрасива, – резко ответила она.
– Кости Господни! – выругался явно удивленный граф. – По-моему, я разочаровал вас.
– Нет, милорд, только удивили. Очевидно, вы не верите красивым девушкам. Я некрасива, но даже будь ослепительной красавицей, постаралась бы стать вам хорошей женой.