– С кем это наш?
– Героев знать надо – помнишь, кораблик был, «Виктор Котельников»? Или – списали его, еще до тебя?
Это где и когда, в мою честь, корабль успели назвать? Да еще и списать после скольких-то лет службы? КОГДА? Ну, если это не шутки...
В кают-компании нас ждали (кстати, помещение это размером было, как на крейсере – в отличие от нашей К-22, где так называлось что-то размером с купе плацкартного вагона, куда еще запихнули стол). Старший майор ГБ – которого я видел еще в Полярном. И Командир – назвался, Лазарев Михаил Петрович, капитан первого ранга. Затем подошли еще двое – представились как старпом и командир БЧ-1. После взаимных представлений, разговор плавно пытался свернуть в наезженное. Мне охотно отвечали – про «атаку века» в норвежских фиордах, показали карты, схемы маневрирования. Интересные однако у них торпеды – чтоб вот так удачно попасть, с такой дистанции? Затем заговорили о прочем. Михаил Петрович признался, что он родом из Ленинграда. Причем оказалось, что он неплохо знал город, особенно Васильевский и Петроградку. Что мало вязалось с ролью «эмигранта»: в революцию ему было, лет восемнадцать?
Чем дольше, тем яснее мне становилось – мои собеседники (старший майор участия в беседе почти не принимал, лишь слушал) – не иностранцы, не эмигранты, а самые что ни на есть советские, хотя какие-то странные. Говорят, что дьявол, он в мелочах, так вот: слово «товарищ», которое господам офицерам обычно как серпом по одному месту, он произносил абсолютно естественно. Мне приходилось видеть «бывших» – хотя бы среди старых спецов, и преподавателей в училище – у них был просто, другой язык, разница была заметна. В то же время некоторые из слов Командира, вернее их значений, были мне просто непонятны.
Все ж интересно, не из Севастополя ли он? Только так – он мог командовать подлодкой, при этом будучи неизвестен ни на Балтике, ни на Севере. Черноморский флот – он больше других, «варился в своем соку».
И когда он стал говорить что-то абсолютно новый проект, постройку корабля в полной секретности – при этом, на лице старшего майора мелькнула скука, будто сам он в это не верил – а Видяев отвернулся, знал, точно знал правду! – я не выдержал..
Капитан 1 ранга Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Морской Волк» – час спустя.
Виктор Котельников показался мне похожим на Чкалова – из одноименного, еще довоенного фильма. Если он и удивился поначалу интерьеру на борту «Воронежа», то виду не подал – после взаимных представлений и приветствия, мы сразу перешли к делу. Как я и ожидал, его интересовали наши атаки немецких кораблей у берегов Норвегии – на чужом опыте учиться спокойнее, чем на собственных ошибках. Я велел Санычу принести журнал с описанием маневрирования, нашего и немцев. По большому счету, в тех эпизодах особой секретности не было – стреляли мы в пределах видимости, на дистанции большей чем обычно принято здесь, но все же не запредельной – если бы у нас были лучшие торпеды этих времен, вроде японских «длинных копий», и американские приборы управления стрельбой (благодаря которым их субмарины в ту войну с дальней дистанции стреляли лучше чем вблизи – исторический факт!), такая атака была бы вполне реальной; ну может шесть из шести целей мы не поразили бы, но одну-две полным залпом, абсолютно реально.
Затем он спрашивал что-то про Ленинград – где учился в тридцатых. К счастью, я мог поддерживать и этот разговор – поскольку достаточно знал от отца, правда не про тридцатые, а про первые послевоенные годы; однако же разница вряд ли была велика.
Видяев скромно держался в стороне, товарищ старший майор также предпочитал больше слушать. я видел, как на лице Котельникова периодически мелькает едва заметные недоумение, досада и даже недоверие. ... а затем он меня ошарашил:
– Товарищ капитан первого ранга, я не понимаю, зачем вы пытаетесь водить меня за нос. Ну вот ни за что не поверю – что вы, эмигранты! В то, что такую лодку у нас могли построить тайно – верю с трудом, у вас же все новое, как в романах Беляева, оборудование такое просто обязано обкатку проходить – на наших кораблях. А значит, что бы там не изобрели – должен быть и опрос нас, флотских, на предмет пожеланий в использовании, дополнений и улучшений. А экипаж откуда набрали – ведь чтобы управляться с таким кораблем, выучка и тренировка нужна, дай бог! Даже если и нашли где-то, опытных моряков – не может быть боеспособного корабля, без слаживания команды, в учебном выходе на полигон! То есть, ну никак не могло вас тут быть – без того, чтобы флотские не знали! У нас же не Балтфлот, а фактически флотилия – все знают всех, как в деревне! И что это вот, могло тайно выходить из Молотовска, через все Белое море, в океан, и чтобы никто не видел? А уж в команду такого корабля, обязательно отобрали бы лучших в нашем подплаве. Секретность? – так помню, как наших вот так же в Испанию отправляли: знакомое дело. Я ж на флоте, что у нас, что на Балтике – считай, всех командиров знаю: и чтоб у вас, из знакомых никого? Поневоле, верить начинаешь – что в команде говорят: будто вы с Марса прилетели, или из будущего провалились, как у Уэллса. Может, так оно и есть?
Как старший майор при этом взглянул на Видяева – это камни можно было сверлить! Федор Алексеевич лишь руками развел – вы что, я ничего!
– А если и так? – вдруг говорю я, и уже Кириллову – Александр Михайлович! Седьмого февраля сорок третьего – понятно? Грех – такого человека, для нашего флота, не сохранить.
Кириллов подумал – и кивнул. Но дальше – решительно взял инициативу в свои руки..
Да, авторы романов про попаданцев – вот никогда не считайте предков, дурее себя! Кто там говорил про футур-шок? Историей техники – поинтересуйтесь!
Ведь если вдуматься, 1940 год от 1920, отличался больше, чем к примеру, 2010 от 1990го! Авиация, от «альбатросов», по сути этажерок, до «мессершмиттов» и Яков – в сравнении с F-15, F-16, Миг-29, Су-27, стоящих в строю с конца восьмидесятых? Танки, от неуклюжих ромбовидных коробок до Т-34 – и поставьте рядом Т-72 и Т-90 ? Даже автомобили, ЗиС-101 и «Эмка» отличаются от «антилоп гну» начала века – все ж больше, чем «Лексус» от «копейки». Армейские радиостанции первой мировой, едва вмещающиеся в пароконную повозку – и знаменитый «Северок» два кило веса, почти транзистор по нашей мерке, образца как раз сорок второго.
Можно сколько угодно говорить про «отсталость» и «неэффективность» социализма. Но вот интересно – с чего это, как исчез СССР, так сразу во всем мире затормозился научно-технический прогресс; кроме электроники, все сводилось к мелким улучшениям. Что принципиально нового появилось в мире, после 1990 – сотовые телефоны и энергосберегающие лампочки?
А ведь мечтали когда-то – «еще бродили экспедиции в болотах Венеры, пробивались ракеты сквозь бушующую атмосферу Юпитера, и не была составлена карта Сатурна – а к звездам уже шли корабли, чтобы поднять алый флаг единого коммунистического человечества на неведомых планетах. Начало двадцать первого – легендарное и восхитительное время». Мечты – шестидесятых!
И журналы, «Техника молодежи» – собираемые еще моим отцом, с пятидесятых. Оптимизм, радость жизни, вера в лучшее завтра, в торжество науки – как все это все уменьшалось, сходило на нет, уже к восьмидесятым. Но тогда, в начале – верили безудержно, в торжество науки вообще, и советской в частности. «Нам нет преград, на море и на суше, нам не страшны ни льды ни облака» – это ведь было в умах, в это верили, этого ожидали! И – романы Беляева, умершего от голода в оккупированном фашистами Пушкине, в январе сорок второго – написанные в тридцатые. Был у него, кстати, и какой-то – про «телеуправляемую» войну: как сто человек, нажимая на кнопки, управляют тысячами самолетов и танков – такие теории, про «кнопочные» фабрики, города, армии, были тогда чертовски популярны. Так что Котельников не сильно удивился – увидев наш центральный пост: именно так это было – в том романе.
Ну, построило НКВД, самую крупную подлодку в мире, лодку-гигант. Эскизные объекты подводных дредноутов в двадцать тысяч тонн – составлялись еще в конце первой мировой. А в Молотовске когда закладывали перед войной линкоры проекта 23, то один из них (кажется, «Советскую Белоруссию») перезаложили якобы из-за брака – а если, на самом деле, вместо линкора достроили подлодку размером почти с линкор?
Так что «Воронеж» вплыл в реальность предков – как айсберг в гренландское море: с плеском и шумом, но без особого удивления. Ну, подлодка, большая, внешне необычная – и что? По ведомству госбезопасности – так есть дивизии НКВД, почему не быть лодке?
Слухи конечно ходили. И «щукари», успевшие пообщаться с экипажем «Воронежа», а также видевшие подъем его флага, чесали языками – конечно, под большим секретом, и только лучшим корешам. Беды в этом большой не было: представляю шпионское донесение «пьяный матрос в пивной хвастал что к нам на помощь прибыли потомки, из будущего» – ответом, в большой вероятностью, будет втык агенту с требованием пересылать проверенную и достоверную информацию, а не пьяный бред. Ну а байки – они и есть байки, во все времена. Помните, у Твардовского:
Но вот что мы категорически предусмотреть не могли – ни я, человек в этом времени новый, ни Кириллов, Пусть и опытный – но сухопутный. «Молодые» флоты – Северный и Тихоокеанский – сформированные всего-то в начале тридцатых, и десяти лет не будет – брали и кадры, и корабли, с Балтфлота, который и сам в то время был стиснут – до размеров Ленинграда и Кронштадта. А командир подводной лодки – профессия весьма специфическая, и все они в те годы обязательно знали друг друга, или хотя бы слышали такую фамилию – вращаясь в одной и той же среде, в одних и тех же местах; черноморцы еще могли стоять особняком – но и то, там тоже имелось достаточно знакомых. Короче, командиры-подводники в те годы были, наподобие офицеров Императорского флота – все знали всех, или как минимум, были наслышаны. И совершенно немыслимо, чтобы таким кораблем как «Волк» командовал человек, никому не известный и никого не знающий, из подводного братства. Путь до командира лодки долог – незаметно его не пройдешь. В то же время на спеца из «бывших» я явно не подхожу, по возрасту. А доверять новый и секретный корабль, лицу без опыта и выучки – это полный маразм; идиотов в НКВД все ж не водилось.
Так что если, вспомнить слухи и попробовать отнестись к ним серьезно.. Что выйдет – в сухом остатке?
– Вы понимаете, Виктор Николаевич, что эти сведения – особой государственной важности? И составляют – строжайшую государственную тайну?
– А вы на что намекаете, товарищ старший майор? Что я с этими сведениями, к немцам побегу?
– Да нет, Виктор Николаевич – но вот скажете вы, какому-нибудь лучшему другу, без всякого умысла, тот еще кому-то, под большим секретом.. И в итоге будет – как у Пушкина, помните – «сказала лишь попадье, потому что корова ее по степи ходила – и назавтра все вокруг говорили о..». Кстати, вы понимаете, что теперь ни в коем случае не должны будете попасть к немцам в плен живым? Так что простите – но подписку я с вас возьму, по всей форме. И не надо мне говорить, как Федор Алексеевич – что нет у подводников плена! Только у меня, аж двое их командиров сидят – этот, Брода, и еще радио с ТЩ-62, сдалась U-251 со всем экипажем, сейчас сюда ее на буксире волокут.
– А вы нас – с фашистами, не равняйте!
– Все мы люди-человеки, Виктор Николаевич. Броде этот вон, уже на десять листов показаний наплел, все что знает и о чем не знает – а ведь к нему, пока еще, никаких мер воздействия не применяли. Вы представить можете – что будет, если про эту тайну узнают? И кстати, неизвестно еще, кто хуже – фрицы, или наши заклятые союзнички. Михаил Петрович – раз уж Виктор Николаевич уже в посвященных, явочным порядком, фильм ему покажите, который мне показывали позавчера. Что за мир ждет нас – после победы.
Несу ноутбук. Нахожу нужную иконку, включаю.
Май сорок пятого. Знамя над Рейхстагом. Наши солдаты, радостные, у Бранденбургских ворот. В эшелоны – домой. Сожженные города и села, поля в запустении, разрушенные заводы, плотины, шахты. Но вся страна – как большая стройка, встает из руин.
И – американская «суперкрепость» над городом. Вспышка, ядерный гриб – оплавленные камни, выжженная земля. На куске стены – тени от испарившихся людей.
– Это что же, с нашими было? – спрашивает Котельников – они сволочи что, сразу нам войну?
– Нет. Это Япония, города Хиросима и Нагасаки, август сорок пятого. Всего три месяца – после нашей победы. В тех городах не было военных объектов – наши «союзники» просто хотели показать любому, и нам, что будет с теми, кто посмеет с ними спорить.
Авианосцы у берегов Кореи – или Вьетнама? Десятки, сотни самолетов – кладут наземь «бомбовый ковер», сплошное море огня и дыма. Стреляют по берегу линкоры, подходят десантные суда – выбрасывают из трюмов танки, тысячи солдат. Корабли в море, очень много кораблей – под звездно-полосатым матрасом.
Всплывает подводная лодка. Открывается люк наверху непропорционально большой рубки, вылетает ракета, с дымом и пламенем. Камера наезжает – и становится виден флаг на лодке – наш флаг. Еще лодки – уже другие, непривычно округлых очертаний – атомные. Пробив рубкой лед, такая лодка всплывает на Северном Полюсе – и поднимает там, опять же наш флаг. Уже наши корабли – на учениях. Скользят по волнам БПК «шестьдесят первые», с «Киева» взлетают Яки-вертикалки. Снова подводные лодки – наши атомарины.
– Вот так и будет – говорю – только завершится эта война, как «союзники» наши теперешние будут готовить новую – против нас. И будут устанавливать по всему миру свой порядок – бомбардировками, обстрелами и десантами. Будут вторгаться в страны, дружественные нам – и вести себя так, что эсэсовцы позавидуют. В мире будет – как у вас, в конце тридцатых – Испания, Китай: проба сил перед большой войной. А у нас будет только два настоящих, верных союзника: наша армия и наш флот. Флот даже важнее – наши противники в этот раз, державы морские. Таков будет – тот мир, откуда мы.
– А кто же там были – вы?
– Тем же, кто здесь и сейчас – отвечаю – командир подводного крейсера, истребителя авиаударных эскадр. Очень жаль, что не командир ПЛАРБа – так у нас назывались подводные линкоры. Одним залпом сметало целую страну – эта война бы завершилась в один день, оставив вместо Германии пепел и пустыню. Впрочем, побежденные немцы после были нашими лучшими союзниками в Европе. Но это будет – лишь после того, как мы Берлин возьмем и главарей повесим.
– Так будет – подтвердил Кириллов – теперь понятно, почему не только фрицы, но и союзники знать ничего не должны, вообще никто? Ну и что теперь с вами делать – орлы подводные? Вы понимаете, что волею случая, узнали то, что на флоте, пока даже адмиралам знать не положено? В свое время – узнают.
Котельников с Видяевым – лишь слаженно кивают.
– Авансом вам дано – продолжает старший майор – за то что вы, одни из лучших подводников флота, я надеюсь, станете такими же командирами таких вот кораблей, как этот, лет через десять. Фрицев в общем, разобьем и так – а вот с заокеанскими «заклятыми друзьями», без флота, не выйдет. И такие как вы – будете Родине очень нужны. С вами, Федор Алексеевич, мы уже разобрались – а с вами, Виктор Николаевич.. Михаил Петрович, просветите!
– В нашей истории вы погибли седьмого февраля сорок третьего, у Гаммерферста – говорю я – К-22 подорвалась на минном поле, выставленном там, в семи милях от берега. Саныч – информацию найди, подробно. Главное – координаты!
Сан Саныч быстро щелкает мышкой, находит, открывает нужный файл. Котельников впивается взглядом в экран.
– А в этой? – спросил он после, слегка ошалело. Как впрочем, и подобает человеку – услышавшему дату своей смерти.