Бабушка так и не оправилась после инсульта. Последние годы жизни она очень болела. Симе пришлось перевестись на заочное отделение и устроиться офис-менеджером в небольшое архитектурное бюро. Офис-менеджер – это только звучит красиво, а на самом деле под таким благозвучным названием скрывалась должность «подай-принеси».
Сима была уборщицей, курьером и секретарем в одном лице. Работа оказалась неинтересной и малооплачиваемой, но выбирать не приходилось. Денег катастрофически не хватало, и Сима стала шить одежду на заказ. Этому в свое время ее научила бабушка, всю жизнь проработавшая закройщицей в швейном ателье. «Знания за плечами не носить», – любила повторять бабушка. Вот знания и пригодились.
А Инка пошла по стопам отца. Сейчас она училась на пятом курсе журфака и параллельно подрабатывала в «Хозяине жизни».
Сима с сожалением посмотрела на остатки тортика. Достаточно, она и так съела три куска.
– Шоколадоманка, – Инка проследила за ее взглядом. – Следующий раз принесу торт в два раза больше.
– А что за мероприятие у тебя намечается? – Сима обрадовалась, что разговор перешел в нейтральное русло.
– Скажешь тоже, мероприятие! У меня намечается романтический ужин, который, надеюсь, перейдет в романтическую ночь.
– Ну и с кем на этот раз? – спросила Сима с ноткой иронии.
У Инки каждый месяц случался «романтический ужин», но, как правило, до «романтической ночи» дело так и не доходило. Кавалер оказывался либо занудой, либо моральным уродом. А чаще всего совмещал в себе все вышеперечисленные качества. С романтическими свиданиями Инне Шелест не везло, но она до сих пор с оптимизмом смотрела в будущее.
– Я тебе все расскажу послезавтра. Боюсь сглазить. Он потрясающий! В тысячу раз лучше других!
– Ты меня заинтриговала. Ну хоть намекни!
– Он бизнесмен. Я буду его интервьюировать, – Инна мечтательно вздохнула.
– Интервьюировать? Это сейчас так называется?
– Ой, я тебя умоляю! Давай без нравоучений. Мне хватает родителей. Так, где мои духи? – Инка сгребла со стола золотистую коробочку. – Все, я полетела. Подробности послезавтра. – Она сорвалась с места.
Сима посмотрела на захлопнувшуюся дверь. В этом вся Инка – порывистая, рисковая. Не то что она – серая мышка, или скорее серая кошка…
4
«Господин Северин, рады сообщить, что Вы стали победителем в Игре месяца. Сумма в 30 тысяч долларов перечислена на ваш личный счет. Благодарим за участие».
Илья еще раз перечитал текст электронного послания и выключил компьютер. Теперь Вовка с него не слезет – придется проставляться.
– Что-то тебе подозрительно везет, – заявил Вован. – И в любви тебе везет, и в Игре тебе везет. По-моему, тут что-то нечисто.
Они сидели в маленьком французском ресторанчике – праздновали победу Ильи.
– Ума не приложу, как тебе удалось распродать эту чертову редиску, если даже я, со своим обаянием и харизмой, не справился!
– Да уж, странно, что ты, со своей харизмой, не смог завлечь клиентов? – Илья сделал вид, что удивился.
– Попрошу без иронии! – Вован сделал вид, что оскорбился.
Вообще-то, «харизма» у Владимира Яковлевича Данченко была еще та. Острый ум и блестящее образование поразительным образом сочетались с внешностью главаря бандитской группировки. Плотный, коренастый, почти прямоугольный, с крупной шишковатой головой, низким лбом и массивной нижней челюстью… Картину не могли исправить ни элегантные очочки в золотой оправе, ни сшитые на заказ костюмы, ни дорогой парфюм. Даже когда он мило улыбался, официанты, крупье, секретарши и прочие впадали в ступор и далеко не сразу соображали, что от них хочет этот страшный тип с хищным оскалом и тяжелым взглядом. Вообще-то, Вован был добрейшим человеком, просто знали об этом немногие.
– Давай колись, как тебе удалось продать всю редиску. – Вован сверлил друга своим самым грозным взглядом. – Ну, признайся, что смухлевал. Обещаю никому об этом не рассказывать.
– Ты действительно считаешь, что есть способ обмануть наблюдателей со всей их шпионской аппаратурой? – Илья поднял свой бокал, посмотрел на просвет. – Хорошее вино.
– Хорошее вино – это текила, – глубокомысленно заметил Вован. – Так ты правда не мухлевал?
– Простое везение. Я думал, что никогда не распродам эту редиску. От меня даже бродячие собаки шарахались, а потом я встретил девушку…
– Я встретил дэвушку, полумесяцем бровь… Это уже интересно. – Вован опрокинул в себя бокал вина.
Илья неодобрительно посмотрел на друга. Как можно пить залпом такое вино!
– Что же было дальше? – Вован не обратил никакого внимания на его многозначительный взгляд.
– А дальше я ее так достал, что она отдала последнюю сотню, лишь бы поскорее избавиться от моего общества.
– Последнюю сотню? – В голосе друга слышалось сомнение. – А тебя, ирода, совесть не замучила? Отобрать у бэдной дэвушки последние дэнги! – Друг неодобрительно поцокал языком.
– Представляешь, замучила.
– И что?
– Я пошел за ней.
Вован удивленно присвистнул.
– Это круто! Впервые не дэвушка пошла за тобой, а ты пошел за дэвушкой. Видимо, это была какая-то совершенно особенная дэвушка.
– Ничего особенного, – отмахнулся Илья.
– Тогда что тобой двигало?
– Я же уже объяснил – муки совести.
– И как? Успокоил свою совесть?
– Не то слово! Я даже отработал отнятые нечестным путем деньги.
– Это как?
– Спас дэвушку от бандытов.
– Серьезно?
– Совершенно серьезно, – Илья усмехнулся. – Мало того, я еще проводил прекрасную даму домой, и она, в знак благодарности, пригласила меня на ужин.
От удивления Вован перестал жевать.
– Ты хочешь сказать, что есть еще такие, которые из чистого альтруизма готовы накормить ужином бомжа?!
– Я у нее еще и душ принял, – скромно присовокупил Илья.
– Ну, полный улет! Она что, законченная дура?
– Почему дура? – возмутился Илья. – Очень даже умненькая.
Он подозвал официанта:
– Еще вина, пожалуйста.
– А мне текилы, – добавил Вован.
– Текилы нет. – Официант вытянулся по струнке.
– Нет текилы! Это большое упущение! – Вован нахмурился. – Ну и что, что у вас французский ресторан?! В любом уважающем себя заведении должна быть текила.
– Владимир, не надо так волноваться. Держите себя в руках. – Илья жестом отпустил бледного от пережитого стресса официанта. – И чего ты к парню прицепился? – обратился он к другу.
– Да так просто, – Вован довольно улыбнулся, – харизму проверял. Ты мне лучше объясни вот какую вещь: ладно, тебя совесть замучила, а что двигало ею?
– Кем? – спросил Илья рассеянно.
– Да дэвушкой умненькой. Если она такая умненькая, чего ж она тогда с бомжем связалась?
– Может, он ей понравился?
– Кто «он»?
– Бомж. То есть я. – Илья поднял свой бокал.
– Не ве-рю! – сказал Вован убежденно.
– Во что ты не веришь? – Северин пригубил вино.
– Не верю, что женщине может понравиться опустившийся, вонючий мужик. Она сама, часом, не того, не бомж?
– Она нормальная! – Илью начал раздражать этот разговор. – Она нормальная, и я ей понравился.
– Насколько сильно? – не унимался друг.
– Настолько, что она села со мной за один стол.
– Эка невидаль! Вот если бы она легла с тобой в одну постель…
– И легла бы, если бы я захотел. – Илья сердито покосился на друга.
– Да ну?
– Точно.
– Спорим?
– Спорим!
– Вот и чудненько! – Вован потер руки. – Спорим по-крупному?
– Десять тысяч.
– Ого! Круто! Значит, так, ты должен уложить ее в постель в срок… ну, скажем, в трехмесячный срок. Идет?
– Идет.
– При этом для нее ты должен оставаться бомжем, – поспешно уточнил друг.
– А доказательства? – спросил Илья.
– Какие доказательства?
– Доказательства, что я с ней переспал.
– Да, это проблема… – Вован поскреб подбородок. – На слово я тебе не поверю, и не надейся. Но ты обязательно придумаешь, как познакомить свою дэвушку с лучшим другом, а там я уже сам разберусь, что к чему. По рукам?
– По рукам.
– Эх, за такое пари не грех и выпить! – Вован поднял бокал. – «За полное погружение»!
– Готовь денежки! – Вопреки собственным правилам, Илья выпил вино залпом.
Илья проснулся от телефонного звонка. Голова раскалывалась.
– Алло! – рявкнул он в трубку.
– Хватит спать, соня! – послышался бодрый голос Вована.
– Пошел к черту!
После французского ресторана они, по настоянию Данченко, посетили еще чуть ли не десяток злачных мест. Начавшийся так пристойно вечер закончился самой заурядной попойкой.
– Помираешь? – поинтересовался друг.
– А ты как думаешь? Чего надо?
– Да вот, про пари решил напомнить.
– Про какое пари?
– Ну, ты даешь! Забыл уже про проект «Полное погружение»?
Илья замотал башкой. От встряски шум в ней только усилился, а вот мыслей никак не прибавилось. Кажется, было какое-то дурацкое пари…
– Помираешь? – поинтересовался друг.
– А ты как думаешь? Чего надо?
– Да вот, про пари решил напомнить.
– Про какое пари?
– Ну, ты даешь! Забыл уже про проект «Полное погружение»?
Илья замотал башкой. От встряски шум в ней только усилился, а вот мыслей никак не прибавилось. Кажется, было какое-то дурацкое пари…
– Так наш договор в силе?
– В силе. Только дай мне выспаться, ирод! – взмолился Илья. – У меня еще интервью сегодня.
– Какое издание решил осчастливить?
– «Хозяин жизни».
– О! Высоко летаем! А меня вот не зовут. Составишь протекцию?
– Составлю, если ты положишь трубку. Немедленно!
– Слушаюсь! – В трубке послышались короткие гудки.
Илья отшвырнул телефон и рухнул в постель.
5
В дверь настойчиво позвонили.
Ну кого еще принесло в такую рань?! Что за невезение! В кои-то веки она решила выспаться, и нате вам – гости!
Сима выползла из-под одеяла, накинула халат и прошлепала к двери.
– Кто там?
– Открывайте, ФСБ! – послышался бодрый голос.
– Угу, я уже трепещу! – Сима распахнула дверь.
На пороге стоял долговязый парень. В руках он держал огромную коробку конфет.
– Заходи, ФСБ, – Сима посторонилась.
Парень ввалился в прихожую, сунул ей в руки коробку.
– На.
– Давай. – Она забрала конфеты.
Парень неспешно сбросил кроссовки, пригладил взъерошенные русые волосы и жалобно посмотрел на Симу:
– Дашь похавать чего-нибудь?
– Яичница устроит?
– Устроит, – милостиво согласился гость, – только она должна быть очень большой. А мясо есть?
– Есть колбаса «Докторская».
– Тогда мне яичницу с колбаской, будь так любезна. Конфеты можешь оставить себе.
– Да что ты говоришь?! И как это я сама не догадалась?! Иди мой руки.
– Ну, что у тебя стряслось, Вадик? – Сима сидела за столом, подперев кулаком щеку, и наблюдала, как сводный брат расправляется с ее недельным запасом яиц и колбасы.
– С мамулей нашей поругался, – с набитым ртом пробубнил тот. – Не сошелся характером с ее новым хахалем. Слушай, можно я у тебя до завтра перекантуюсь?
– А что изменится завтра? – поинтересовалась Сима.
– Завтра я к кому-нибудь другому переберусь, – отмахнулся Вадик.
– И долго ты так кочевать собираешься?
– Надеюсь, что недолго. Может, маман одумается и начнет меня искать.
Сима вздохнула. Ей бы очень не хотелось, чтобы «маман» стала искать своего блудного сына в ее квартире, но отказать любимому братцу она не могла…
Вадик ворвался в ее жизнь как сквозняк, легко и бесцеремонно. На следующий день после памятного разговора с мамой в дверь позвонили.
– Привет, сеструха!
– Привет!
Она с любопытством рассматривала стоящего на пороге молодого человека. Кожаные штаны, кожаная куртка, ботинки на «тракторной» подошве и черный мотоциклетный шлем под мышкой.
– Я Вадик. – Парень широко улыбнулся, на заросших редкой щетиной щеках появились ямочки.
– Проходи, Вадик, – Сима посторонилась.
Эти застенчивые ямочки на щеках как-то плохо сочетались с общим агрессивно-независимым видом. Брат еще раз улыбнулся и вошел в квартиру.
Они не виделись несколько лет. Сима запомнила его долговязым, нескладным подростком с колючим взглядом и пресыщенным выражением на прыщавом лице. Такое выражение почему-то бывает именно в подростковом возрасте. Тогда они не произвели друг на друга никакого впечатления. Бабушка уже тяжело болела, и Симе не было дела до подростковых комплексов сводного братца – своих забот хватало. А Вадика мало интересовала какая-то двадцатилетняя старуха.
На сей раз все оказалось по-другому. Не было колючих взглядов и саркастических усмешек. Был довольно симпатичный молодой человек с открытым лицом и ямочками на небритых щеках.
– А ты изменилась, – сказал тогда Вадик. – Тебе говорили, что у тебя кошачьи глаза?
Сима утвердительно кивнула. Всю свою сознательную жизнь она слышала подобные высказывания. Обычно люди приходили в легкое замешательство, когда впервые заглядывали ей в глаза. Особо суеверные даже осеняли себя крестом.
Она привыкла. Она привыкла даже к тому, что с детства почти всех интересовала ее национальность. И к насмешкам, и к расистским высказываниям тоже привыкла.
Ну родилась она такой желтоглазой уродиной! И что с того?
– Очень эффектно! Просто улет! Мне бы такие глазищи! – Вадик снял косуху и пристроил ее в углу. – Вешать не рекомендуется, слишком тяжелая, – объяснил он.
– Чай будешь? – Сима улыбнулась. Братец ей, определенно, нравился.
– Мне бы пожрать чего-нибудь. – Вадик быстро осваивался. – И… можно я у тебя сегодня переночую, по-родственному? – Он жалобно посмотрел на растерявшуюся Симу. – Да ты не волнуйся. Я на кухне на полу могу устроиться. Или вот прямо здесь, на коврике.
Сима улыбнулась:
– Пошли поедим, а потом решим, где тебя пристроить.
– Так ты меня что, оставляешь? – недоверчиво спросил Вадик. – То есть ты не из вежливости?..
– Нет, я так, по простоте душевной, – усмехнулась Сима. – Шлем можешь на полку положить.
– Ну, сеструха! Не ожидал! Думал, что ты такая же, как мамочка, а ты человек! Чувствуется, что тебя не коснулось ее тлетворное влияние.
– А тебя коснулось?
– Не то слово! Накрыло с головой! А что у нас сегодня на обед?
– На обед пельмени.
Уплетая за обе щеки пельмени, Вадик рассказывал про свою жизнь:
– С маман последнее время просто беда! Каждый месяц – новый мужик. И заметь, с каждым разом все моложе. Скоро, чего доброго, на моих друзей переключится. Но что характерно, сама ведет распутный образ жизни, альфонсов всяких прикармливает, а я должен быть пай-мальчиком. Никаких байков. Никакого пива. Никаких баб. Никаких ночных тусовок. Учиться, учиться и еще раз учиться! Я ей пытался по-нормальному объяснить, что я уже самостоятельный чувак. А она, вместо того чтобы принять как данность мои скромные потребности, сразу же кислород перекрывает. А куда мне без бабла? Травку не купить, бензина не купить, девок в ресторан не сводить… Несправедливо получается. Вот я из дома и утек. В воспитательных целях, так сказать. Пусть ее совесть помучает.
– А сам зарабатывать не пробовал? – ехидно поинтересовалась Сима.
– Сам? Да ты че?! Я же еще маленький!
– Да? А по-моему, кто-то говорил про самостоятельного чувака?
Вадик не услышал сарказма в ее голосе. Или сделал вид, что не услышал.
– Я у тебя несколько дней поживу? – сказал он полуутвердительно.
Сима пожала плечами:
– Оставайся.
Балбес и эгоист, но не злой и очень обаятельный.
И к тому же он ее брат, ее семья…
С того самого дня Вадик стал частым гостем в ее квартире. Иногда, как сегодня, он приезжал к ней после ссоры с матерью. Но чаще ему требовалось место для интимных свиданий.
«Симуля! Ну, войди в мое положение! Она девушка моей мечты! Не на скамеечке же нам встречаться?! Два часа, Симуля! Всего два часа! Я умоляю! От тебя сейчас зависит моя дальнейшая жизнь! Ну, будь человеком! С меня килограмм шоколадных конфет!»
Такого рода просьбы Симе очень не нравились. Ей не хотелось уходить из дома и два часа слоняться по улице. Тем более что после очередного романтического свидания приходилось делать генеральную уборку. Почему-то ни одна из девиц, которых приводил Вадик, не считала нужным убрать за собой постель, ополоснуть бокалы и вытереть лужи воды на полу в ванной. Наверное, эти приземленные занятия могли разрушить ауру чувственности и романтизма. Сима о чувственности имела весьма размытое представление. Зато о чистоте и порядке знала достаточно. Видимо, поэтому и придавала излишнее значение таким мелочам, как переполненная окурками пепельница. Пепельница выводила ее из душевного равновесия. Однажды Сима не выдержала и устроила Вадику настоящий разнос. После этого брат старался оставлять квартиру в более или менее приличном состоянии. Во всяком случае, пепельница теперь всегда была вымыта, а диван застелен.
Узнав, что сегодня ей нужно предоставлять кров только одному Вадику, Сима вздохнула с облегчением. На этой неделе ей хватило нежданных гостей.
Вадик задержался на все выходные. Он хандрил, маялся бездельем и доставал ее рассуждениями о смысле жизни. К вечеру воскресенья братец решил, что маман уже достаточно наказана, и включил наконец свой телефон. Мобильный тут же зазвонил.
Вадик неспешно поднес трубку к уху, минут пять просто молча слушал, а потом с неохотой сказал: «Хорошо, скоро буду».
– Все, маман раскаялась, – весело сообщил он. – И, кажется, собирается купить мне тачку! Ладно, сеструха! Некогда мне тут прохлаждаться, я полетел!
Он чмокнул Симу в щеку и испарился.
Сима устало опустилась на табурет. Вадик неплохой парень, но общаться с ним два дня подряд очень утомительно. У нее скопилось много заказов, но за выходные она так и не смогла подойти к швейной машинке. Придется наверстывать этой ночью. Опять начальник будет придираться, что у нее тени под глазами. Клиентов, видите ли, раздражает, когда его сотрудники плохо выглядят. Можно подумать, кто-то из клиентов обращает внимание на уборщиц!