Толпа, как завороженная, слушала эту удивительную речь, где, наверное, впервые соединились воедино христианство и коммунистическая идеология. И хотя многие даже не открывали Откровения Иоанна Богослова, понимали в словах Ленина все, чего нельзя было сказать о богослужениях в церкви, где за старославянскими сплетениями слов трудно было уловить доступный всем смысл. А Ленин, между тем, продолжал:
– Вся история страны, которую вы потеряли, а она, тем не менее, оказала огромное влияние на весь окружающий мир, сделав его добрее и человечнее, описана в книге, запечатанной семью печатями.
После того, как была снята первая, появился всадник на белом коне, имеющий лук, и вышел он как победоносный, и чтобы победить. Это сказано о Великой Октябрьской социалистической революции.
Когда пала вторая печать, вышел другой конь, рыжий, и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга. Это – о гражданской войне.
Открылась третья печать, и предстал всадник на вороном коне с мерою в руках, возродивший торговлю. Это – о НЭПе.
Четвертому всаднику имя было «смерть». Это – о сталинских репрессиях, которые продлились и тогда, когда была снята пятая печать, и были принесены в жертву души убиенных за слово Божье и за свидетельство, которое они имели. Именно в то время нашли смерть многие мои соратники, апостолы нового времени.
После того, как была снята шестая печать, произошло великое землетрясение. И солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь, и цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор. Это говорится о Второй мировой войне, причем особо сказано о сынах Израилевых, пострадавших от этой бойни, чему сегодня имя – Холокост.
Когда же была снята седьмая печать, началось послевоенное время с теми проблемами, с которыми столкнулось человечество. Каждую из них символизирует звук одной из семи труб, в которые трубят мои ангелы. Вы их прекрасно знаете.
Это отравление планеты вредными выбросами, о чем сказано: «третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела».
Это взрывы атомных бомб и продолжающиеся ядерные испытания, о чем пророчат слова: «большая гора, пылающая огнем, низверглась в море».
Это Чернобыльская катастрофа, вот что о ней говорится: «имя сей звезды «полынь», и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод».
Осталось еще три пророчества, и они могут вот-вот сбыться. По поводу размещения оружия в космосе сказано: «поражена была третья часть солнца и третья часть луны, и третья часть звезд». Эксперименты в области генной инженерии приведут к тому, станут явью слова: «из дыма вышла саранча на землю, и дана ей была власть, какую имеют земные скорпионы». И, наконец, планете грозит полное нарушение экологического равновесия, недаром говорится: «от этих трех язв, от огня, дыма и серы, выходящих изо рта их, умерла третья часть людей».
Надо ли ждать какого-то другого апокалипсиса. А теперь послушайте: «И седьмой Ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа его, и будет царствовать во веки веков». Время это пришло, Ангел уже вострубил! В следующий раз я научу вас, что нужно сделать, чтобы спастись. Не забывайте: я буду там, где Воскресение!
Он сел на крышу джипа, опустив ноги на лобовое стекло, за которым не было видно ни водителя, ни пассажиров. Мотор машины вдруг заурчал, кто-то невидимый переключил передачу, и автомобиль стал потихоньку пятиться задом, достаточно медленно, чтобы люди, стоявшие на его пути, смогли расступиться. Доехав до края толпы, джип развернулся и двинулся, уже передом, прямо по полю, постепенно увеличивая скорость. Ленин по-прежнему сидел на крыше и его тело, несмотря на тряску, даже не покачивалось. Вскоре автомобиль превратился в небольшую зеленую точку на фоне черной земли, а затем и вовсе исчез из виду.
– Слава тебе, Господи, – со слезами умиления произнес молодой человек, у которого только что каким-то божественным образом был угнан автомобиль. – Спасителю он нужнее!
Собравшиеся хотели было расспросить поподробнее о воскресении Ленина-Христа у его попутчиков, но никто почему-то не мог вспомнить, как они выглядели: все внимание было приковано к Ильичу. Люди еще долго не расходились, обсуждая услышанное, только телевизионщики, попытавшиеся было рвануть за джипом и застрявшие на своем микроавтобусе на первых двадцати метрах, выталкивали его из грязи, чтобы быстрее добраться до студии и показать зрителям сюжет о чудесном событии, происшедшем вблизи Воскресенской церкви.
5
Иван Михайлович Носов, лидер и идеолог российских антиглобалистов, был встревожен телефонным звонком, прозвучавшим в самом конце рабочего дня. Собеседник, представившийся Матвеем Павловичем, попросил аудиенции, утверждая, что встреча может стать исторической и для движения, возглавляемого Носовым, и для всего человечества. Он уклончиво отвечал на вопросы о том, кого представляет, однако дал понять, что силы за ним стоят немалые и их объединение с антиглобалистами станет для последних весьма полезным.
В конце концов, Иван Михайлович дал согласие на встречу, назначив ее на следующее утро, хотя опасался, что время будет потрачено впустую на какого-нибудь сумасшедшего, решившего спасти человечество.
В обществе не слишком-то жаловали и самих антиглобалистов: простые обыватели, насмотревшись телепередач, считали их обыкновенными хулиганами, устраивавшими свои оргии там, где появлялись лидеры ведущих государств. Впрочем, такое неведение объяснялось тем, что само движение антиглобалистов и за рубежом, и в России не отличалось однородностью: оно объединяло самые различные политические силы с общей платформой неприятия существующего мирового порядка. Вот почему в антиглобалисты вполне могли «записаться» коммунисты и фашисты, националисты и гомосексуалисты. Все это, конечно, тревожило Носова, и он хотел бы оградить движение от разного рода экстремистов и сумасшедших, поэтому так неохотно шел на новые контакты и считал, что и в уже имеющихся рядах пора бы провести «чистку».
Утром он уже сожалел о намеченной с незнакомцем встрече и нервно переворачивал лежавшие перед ним бумаги с тезисами будущего выступления, не в силах сосредоточиться. В назначенное время дверь отворилась, и в кабинете обозначились не один, а два гостя. Оба были вполне приличного вида, без каких-либо признаков безумия. Более того, невысокий человек в черной, из плащевой ткани, куртке и такого же цвета кепке показался ему поразительно знакомым. Его искрящиеся глаза словно сопровождали Ивана Михайловича с самого детства.
– Вы Матвей Павлович? – спросил Носов, обращаясь к этому человеку.
– Нет, я – Владимир Ильич.
Носова будто пронзило током, он все понял: последние события, прогремевшие на всю страну, и сегодняшний визит имели прямую связь. Гость, между тем, снял кепку, под которой оказалась густая шапка русых волнистых волос. Но это уже не могло сбить с толку: было понятно, что тот надел парик, чтобы не быть узнанным по дороге в штаб антиглобалистов.
– Надеюсь, вы догадались, кого я к вам привел? – мягким голосом поинтересовался второй человек – элегантный мужчина выше среднего роста с гладко зачесанными волосами.
В голове Носова теснились противоречивые мысли. С одной стороны, что-то кричало в нем: «Этого не может быть!», но с другой, – велик был соблазн воспользоваться ситуацией: «Сейчас именно такой лидер и нужен!»
– Конечно, – медленно произнес Носов, выдерживая паузу, чтобы определиться. – Я в курсе последних событий, но, честно говоря, не очень-то верю в это, как пишут, чудесное воскресение.
– А вам и не надо верить! – горячо промолвил Матвей Павлович. – По крайней мере, сейчас. Самое главное, что наши цели совпадают!
Иван Михайлович внимательно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Ленина и спросил его, как бы заранее извиняясь:
– Можно мне вас потрогать?
Ленин широко улыбнулся и великодушно сказал:
– Батенька, раз вы по-другому не можете поверить в мое существование, что ж, валяйте, трогайте!
Носов сначала робко прикоснулся к его правой руке, затем взял ладонь в свою руку и крепко сжал.
– Рад вас приветствовать, Владимир Ильич, кем бы вы не были! – произнес он с легкой патетикой.
– Не сомневайтесь, я – это я!
Наконец, Носов догадался предложить посетителям стулья. Он и гости сели за небольшой круглый стол, за которым в кабинете часто велись конфиденциальные переговоры.
– Итак, давайте определимся, в чем мы сходимся, – предложил Матвей Павлович. – Мы читали материалы ваших конференций, статьи идеологов движения и считаем, что вы идете в правильном направлении. Современный мир с кучкой транснациональных корпораций, ограбивших природные ресурсы планеты, а людей превративших в бездумных и бездушных потребителей всякой чепухи, катится в бездну. И нам нравится, что вы хотите остановить падение. Но вашему движению недостает харизматического вождя и пророка. Именно он смог бы освятить дело, которым вы занимаетесь.
– Батенька, раз вы по-другому не можете поверить в мое существование, что ж, валяйте, трогайте!
Носов сначала робко прикоснулся к его правой руке, затем взял ладонь в свою руку и крепко сжал.
– Рад вас приветствовать, Владимир Ильич, кем бы вы не были! – произнес он с легкой патетикой.
– Не сомневайтесь, я – это я!
Наконец, Носов догадался предложить посетителям стулья. Он и гости сели за небольшой круглый стол, за которым в кабинете часто велись конфиденциальные переговоры.
– Итак, давайте определимся, в чем мы сходимся, – предложил Матвей Павлович. – Мы читали материалы ваших конференций, статьи идеологов движения и считаем, что вы идете в правильном направлении. Современный мир с кучкой транснациональных корпораций, ограбивших природные ресурсы планеты, а людей превративших в бездумных и бездушных потребителей всякой чепухи, катится в бездну. И нам нравится, что вы хотите остановить падение. Но вашему движению недостает харизматического вождя и пророка. Именно он смог бы освятить дело, которым вы занимаетесь.
– Вы совершенно правы, – согласился Иван Михайлович. – Но поможет ли нам в этом Ленин, хоть бы даже он и восстал из мертвых? Ведь отношение и к революции, и к гражданской войне, да и к самому построению социализма и коммунизма у людей неоднозначное. Но сомнения возрастают многократно, когда вы делаете его христианским Спасителем. Чего стоит знаменитый ленинский материализм – как его совместить с Богом? Или взять послереволюционные гонения на церковь! Да и в конце концов, неудача с созданием то ли рая, то ли нового Иерусалима в отдельно взятой стране – как ее объяснить?
Ленин снова улыбнулся и по-отечески сказал:
– Иван Михайлович, а какое самое главное определение вы дали бы Богу?
Носов ответил не сразу – этот вопрос он никогда себе не задавал, поэтому ответ пытался нащупать интуитивно.
– Наверное, всемогущий, – наконец, произнес он.
– А теперь подумайте над тем, что скажу вам я, – предложил Владимир Ильич. – Бог – вездесущий! Он везде, в том числе и в материи, которая тоже является Господом. Вы помните мою фразу: электрон так же неисчерпаем, как и атом?
– Хорошо помню, она была, кажется, в работе «Материализм и эмпириокритицизм», – отозвался глава антиглобалистов.
– А в чем, по-вашему, смысл?
– Это свидетельство бесконечности материи, – отчеканил Носов. – Что и подтвердили исследования физиков.
– А можно ли им верить? – продолжил Владимир Ильич. – Действительно ли существуют все открытые ими элементарные частицы? Не кажется ли вам, что с учеными просто-напросто кто-то играет? Ведь сначала все эти мельчайшие кирпичики мироздания появляются только в теории. Ну, хочется физику, чтобы был какой-нибудь пи-мезон! И Бог награждает его, давая возможность обнаружить конкретную частицу уже экспериментально и заявить всему миру о ее существовании. Именно по воле божьей законы физики не остаются незыблемыми, а постепенно трансформируются, чтобы человечество можно было вести по пути познания истины. И, заметьте, очень многие физики это уже понимают, и большинство их верит в Бога. Так что все философские споры бессмысленны. Материализм нам понадобился для того, чтобы остановить всяческие попытки опасного богоискательства, о чем я недвусмысленно писал в своих философских трудах. Представьте себе, что группа детей играет в прятки, а водящему надо найти спрятавшегося Бога. Что они делают, если уподобить их нашим философам? Находят первого попавшегося и объявляют, что он и есть Господь. Так не лучше ли, пока люди не найдут подлинную дорогу к Богу, вообще заявить, что его нет и перестать искать там, где его нет?!
– Хорошо, – согласился Носов, – в ваших словах что-то есть. Но зачем нужны были репрессии против православной церкви?
– А вы посмотрите, как далеко она отошла от Бога! – воскликнул Ленин. – Ее служители поступили точно так же, как иудейские первосвященники, не признавшие Мессию. И когда мы начали строить общество, основанное на христианских началах, они встали на сторону наших противников – тех, кто, узурпировав власть, держал простой народ в бедности, подвергая его унижениям. И разве не они первыми приветствовали возврат России к той алчности, которая сейчас разъедает души людей?!
– Надеюсь, вы с этим согласны? – обратился к Носову Матвей Павлович.
– Да, мы тоже так думаем, – тихо отозвался Иван Михайлович. – Но сможете ли вы объяснить, почему опыт построения бесклассового справедливого общества оказался неудачным?
– Конечно, – сказал Ленин, – но нам потребуется обратиться к Откровению Иоанна Богослова. – Надеюсь, вы читали его?
– Несколько раз, – ответил Носов, – но не скажу, что все понял.
– Просто у вас не было ключа, как, впрочем, у всех других, в том числе и церковнослужителей, – объяснил Ленин. – Все становится ясным, когда описываемые в Апокалипсисе события накладывать на то, что произошло в России во время и после Октябрьской революции. Если помните, там, например, говорится о жене: она облечена в солнце, под ногами ее луна и на главе ее венец из двенадцати звезд. Вам это ни о чем не говорит?
– Если честно, то нет, – признался Носов.
– А вы подумайте, – предложил Ленин, – а я дам подсказку: сколько республик было в составе Советского Союза до Великой отечественной войны?
– Одиннадцать, – почти машинально произнес Иван Михайлович. – Пятнадцать минус Молдавия и прибалтийские страны.
– Нет, батенька, – возразил Владимир Ильич. – Вы забываете о том, что существовала еще Карело-Финская ССР. Так что получается ровно двенадцать! К тому же, как вы знаете, в герб СССР органично входило солнце. Так что жена – и есть Советский Союз. Но теперь давайте посмотрим, а что же случилось дальше? Жену начал преследовать дракон, олицетворяющий алчность, власть денег, стремление к наживе. Имя его – дьявол. И недаром говорится, что одна из его голов была смертельно ранена, замечу, именно Октябрьской революцией. Второй зверь, который действует с ним заодно, – так называемое общество потребления, обольщающее людей. А теперь отвечу на ваш вопрос: почему не удалось создать рай на земле или, другими словами, построить коммунизм? В Откровении сказано: «Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо число это человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть». Как вы знаете, многие пытались разгадать сию тайну, приписывая трем шестеркам мистический смысл. А, между тем, никакой тайны здесь нет. Ведь речь идет именно о числе, или количестве, а не наборе цифр. Попробуйте вычислить две трети от тысячи. Вы получите сплошные шестерки – вот вам и число шестьсот шестьдесят шесть! Таким образом, можно говорить о том, что две трети живущих людей подвержены влиянию дьявола. И так было во все времена. Можно ли рассчитывать на то, что эти люди будут стремиться к созданию справедливого общества, основанного на равенстве и самоотречении от разного рода излишеств?
– Думаю, что нет, – ответил Носов. – Но если вся ваша затея не имела перспективы, стоило ли ее начинать?
– Люди должны были увидеть, что справедливый мир возможен, – твердо сказал Ленин. – И понять, на чьей они стороне? Именно сейчас им надо окончательно определиться. Ведь не случайно я вложил в уста еще одному предсказателю – Нострадамусу такое пророчество: в начале третьего тысячелетия, в период безвременья возникнет ужасная чума, которая поглотит две трети человечества.
– Шестьсот шестьдесят шесть? – спросил Носов.
– Именно так, – подтвердил Ленин.
– Вы думаете, мы вам в этом поможем? – недоверчиво поинтересовался Иван Михайлович.
– Ну что вы, как говорится, богу – богово, а кесарю – кесарево, – улыбнувшись, заметил Владимир Ильич. – Матвей Павлович в начале нашей встречи сказал, что у нас с вами – общие цели. Какие же? Вам, так же, как и мне, ненавистно общество потребления, которое уводит человечество от духовных ценностей в мир ненасытного удовлетворения сиюминутных, ничего не значащих желаний. Так давайте его вместе разрушать! Я знаю, что вы готовите многолюдный митинг. Предлагаю провести его 7 ноября на площади Революции, что будет довольно-таки символично. Кстати, вы знаете, что до Великого Октября она называлась Воскресенской?
– Слышал, – отозвался Носов.
До сих пор молчавший Матвей Павлович, наконец, вступил в разговор, видимо, полагая, что Ленину не стоит размениваться на такие мелочи, как детали будущей акции.
– Для нас очень важно, чтобы очередная встреча Спасителя с народом произошла именно здесь, – сказал он. – Мы многого от вас не просим. Только – дать слово Владимиру Ильичу после того, как ваши ораторы выскажут все, что они запланировали. Вы согласны?
Носов еще раз оценил преимущества, которые движение получит от союза со столь необычным лидером, и ответил:
– Я-то согласен. Но, как вы понимаете, мне надо посоветоваться с товарищами. Я должен их убедить в том, что нам это необходимо.