Таксист высадил их напротив дверей ресторана, но дождь лил с такой силой, что они промокли, пока добежали до двери.
– Я думала, что Австралия – страна вечного солнца, – пожаловалась Френсис.
– Не в это время года. У них сезоны противоположны нашим. Скоро будет зима.
– Тогда пусть они наслаждаются ее прелестями без меня. Дорогой, я должна привести в порядок волосы. Где я тебя найду?
– В баре. Я закажу самый экзотический австралийский коктейль, какой только у них есть.
– Я не пью пива. Вернусь через минуту.
Хэнк постоял у входа в бар, оглядывая зал ресторана.
Заметил Узи, когда тот поднялся из-за столика у дальней стены.
Охотник за нацистами направился к нему, протягивая руку.
– Добро пожаловать в Австралию, Хэнк. Рад видеть вас здесь. – Они обменялись рукопожатием.
– Я бы хотел разделить вашу радость. Но в любом случае я здесь и готов двигаться дальше. Где наш объект?
– За столом у крайнего окна, видите? С обширной лысиной в обрамлении венчика седых волос. Стол на четверых, но два места пустуют. Я позаботился о том, чтобы к нему и его жене никого не подсаживали.
– Хорошо. Письмо прибыло?
– Только-только. Курьер принес его этим утром. Узи достал из кармана белый конверт, протянул Хэнку, который тут же его вскрыл. Внутри лежал один листок. Хэнк развернул его, прочитал письмо, кивнул.
– Думаю, проблем не будет. – Он убрал письмо в карман. – Начинаю действовать.
– Я подожду в баре, посмотрю, как все пройдет.
– Как по маслу. Ему ничего не останется, как сказать: «Да».
– Почему вы так уверены? У нас есть определенные сомнения. Я даже подготовил альтернативный план, на случай...
– Узи, пожалуйста. Приберегите ваш альтернативный план для будущих времен. Я говорил с Нью-Йоркцами, а с некоторыми даже работал. Не волнуйтесь. Дело в шляпе. Вам остается только сидеть и восхищаться моей виртуозностью.
– Надеюсь, что вы окажетесь правы, Хэнк. Действительно это ваша игра, и вы знаете, как довести ее до требуемого результата.
Узи вернулся за свой столик, а Хэнк поспешил к стойке и заказал два экстрасухих мартини, на американский манер. Бармен позволил ему самолично добавить традиционные капли вермута. Едва полные стаканы заняли свое место на стойке, как появилась Френсис. Пригубив свой, одобрительно кивнула.
– Беру назад все, что я сказала о пиве.
– Это взятка за хорошее поведение, – ответил Хэнк. – Нам предстоит встреча с одной семейной парой, и у тебя, несомненно, округлятся глаза от того, что ты услышишь, но, умоляю тебя, не раскрывай рта. Я тебе все объясню в самое ближайшее время. И послушай, дорогая. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Я невероятно рад, что ты со мной, здесь и сейчас. Я давно хотел тебе кое-что сказать. По всему выходит, что время пришло.
– Звучит зловеще.
– Отнюдь. Ты увидишь.
И Хэнк повел ее через ресторан к столику, за которым сидел лысый полный мужчина в светло-синем спортивного покроя пиджаке и женщина, седые волосы которой отливали синевой, в тон пиджаку ее мужа. Она маленькими глотками пила вино.
– Ресторан переполнен. – В голосе Хэнка слышались извиняющиеся нотки. – Вы не будете возражать, если мы сядем за ваш столик?
– Будьте любезны, – пробасил мужчина с явным нью-йоркским акцентом. – Всегда готов помочь соотечественнику. Всю последнюю неделю мы ели с лайми.
Френсис нахмурилась и уже хотела что-то резко ответить... но передумала. Хэнк одобрительно подмигнул ей, потом отодвинул стул, чтобы она могла сесть.
– Моя жена – лайми, – улыбнулся он.
– Вот здорово. Они – прекрасные люди, правда, красотой им до нее далеко. – Тут улыбнулась и Френсис, лесть легко находит тропку к сердцу женщины, и грациозно села. Хэнк занял место рядом и сразу приступил к делу.
– Меня зовут Хэнк Гринстайн, это моя жена, Френсис. А вы – мистер и миссис Вундербаум.
– У нас есть общие друзья в пошиве shmotok или как? – спросил Вундербаум.
– К сожалению, нет. Вас мне показали. Вы только что прибыли в Сидней на лайнере «Ка-Е-Вторая»?
– Сегодня у нас экскурсионный тур по городу, – ответила миссис Вундербаум. – Все включено в стоимость круиза, включая ленч в этом ресторане. Они, правда, не сказали, что все время будет идти дождь.
– О дождях в рекламных буклетах пишут редко, – покивал Хэнк. – Путешествием вы довольны?
– Да, все очень мило...
– Еда – govno, – буркнул Вундербаум.
– Но зато какие большие порции, – одернула его жена. – Доктор сказал – круиз, вот ты и получил круиз.
– Я собираюсь взять нового доктора, который скажет – Майами. По крайней мере, если оттуда я звоню по делам, в Нью-Йорке тот же час.
– У меня есть причина задать вам один вопрос. Он покажется вам странным, но, пожалуйста, хорошенько подумайте, прежде чем ответить. Не согласитесь ли вы отказаться от круиза, разумеется, с возмещением всех затрат и вернуться в Штаты? Конечно же, первым классом.
– Что-то случилось с моим бизнесом, а от меня все скрывают! – вскричал Вундербаум. – Я это знал.
Стоит уехать на неделю, так эти idioty порушат весь бизнес. Уплыть в кругосветный круиз и остаться без бизнеса...
– Пожалуйста, не волнуйтесь, – прервал его Хэнк. – Моя просьба никак не связана с вашим бизнесом. Речь идет совсем о другом. Просто я и моя жена хотели бы воспользоваться вашей каютой на оставшуюся часть круиза.
От Хэнка, конечно, не укрылись отвисшая челюсть Френсис и ее округлившиеся глаза, однако он не позволил себе встретиться с ней взглядом. Вундербаум подозрительно прищурился.
– Что это вы затеяли? В чем, собственно, дело?
– Вы лично знакомы с мистером Дейвидом Рабино?
– Как можно заниматься пошивом одежды и не знать его? Мы вместе выступаем в поддержку Израиля.
– Вы знаете его подпись?
– Мою он знает лучше. Я передал ему немало чеков.
– Я серьезно. Вы узнаете его подпись и почерк?
– Узнаю? Я могу ее подделать. Дэв и я много лет работали рука об руку, пока он полностью не переключился на сбор средств для Израиля.
Хэнк достал из кармана конверт, вынул из него письмо, передал Вундербауму. Тот развернул листок, положил на стол, достал из нагрудного кармана очки, водрузил их на кончик носа. Читал медленно, в один момент пробормотал: «Chort», – и вскинул глаза на Хэнка. Дочитал письмо, вернул.
– Между прочим, подпись Рабино очень легко подделать.
– Возможно. И я не хочу, чтобы вы принимали решение исключительно на основе этого письма. У вас есть номер его телефона? Он ждет вашего звонка.
– Разумеется, я знаю номер его телефона. Но, мистер, в Австралии время отстает от Нью-Йорка на двадцать один час. Там – раннее воскресное, утро и, возможно, он еще сладко спит.
– Он сказал, что вы можете позвонить ему в любое время дня и ночи. Дело очень важное.
– Я позвоню ему прямо сейчас. – Вундербаум тяжело поднялся.
– Еда, она остынет, – крикнула вслед жена.
– Скажи им, пусть поставят в печку. Как и на корабле, хуже она не станет.
– Не следовало вам обращаться к нему с такими просьбами, – печально сказала она Хэнку, оторвав взгляд от удаляющейся спины мужа.
– Я действительно очень сожалею, – ответил тот. – Поверьте мне, если бы был другой вариант, я бы им обязательно воспользовался. Но его нет.
– Но почему? Что происходит?
– Я уверен, ваш муж все вам расскажет.
– Если он не такой, как мой муж, – вмешалась Френсис, более не в силах молчать. – Гора Рошмор говорит мне больше, чем он.
– Ничего! – Миссис Вундербаум наклонилась, успокаивающе похлопала ее по руке. – Они все одинаковые. Постоянно тревожатся из-за бизнеса и не говорят, почему, поэтому ты тоже начинаешь тревожиться, а какой от этого прок? Да никакого. Так уж устроен этот мир.
Появление официанта пришлось очень кстати. Хэнк с головой ушел в изучение меню. Они сделали заказ, после чего женщины всласть поговорили о вероломстве мужчин, найдя полное взаимопонимание. Хэнк облегченно вздохнул, когда Вундербаум наконец вернулся, отодвинул стул, плюхнулся на него.
– Молодой человек, вы своего добились.
– Но... почему? – взвыла его жена.
– Я скажу тебе позже.
– Я так и знала. – Она смиренно кивнула. – Позже – значит, никогда. Ты же сказал, мы объедем весь свет, у нас будет кругосветное путешествие. Хорошенькое получилось путешествие. Если ты не жаловался на качество еды, то звонил по телефону в Нью-Йорк. Может, нам действительно лучше вернуться домой, ты хотя бы избавишься от изжоги.
– Мистер Гринстайн, – неожиданно Вундербаум одарил Хэнка счастливой улыбкой, – я думаю, что вы спасли меня от неминуемой смерти от несварения желудка, возможно, вы даже спасли мой бизнес, поскольку я знаю, что вытворяют менеджеры, как только я поворачиваюсь к ним спиной. Давайте выпьем вина.
Вот тут и завязался оживленный разговор. Вундербаум знал фирму Гринстайна, даже пользовался ее услугами и несколько раз встречался с отцом Хэнка. Когда все съели, а вино осталось только в бокалах, Вундербаум озабоченно посмотрел на часы.
– Пошли, mama, нам пора паковаться.
– Для вас снят номер в отеле «Уэнтуорт», – сказал Хэнк. – Вы можете провести в нем несколько дней, если хотите, или сразу вернуться в Штаты. И я очень признателен вам за понимание и помощь. Просто не знаю, что бы мы без вас делали.
– Всегда к вашим услугам. Насладитесь круизом за нас. Только будьте осторожны со стейком и блюдами из печени. Они вас доконают.
Френсис с теплой улыбкой попрощалась с Вундербаумами, проводила их взглядом, помахала рукой, когда у двери они обернулись. Потом выпила вина, забарабанила наманикюренными пальчиками по столу и очень уж сладко улыбнулась Хэнку.
– А теперь, говорливый сукин ты сын, тебе придется рассказать мне все, именно все, от начала и до конца. Что тут происходит и почему нас занесло сюда. Это же надо, «Ка-Е-Вторая»!
– А может, я расскажу, когда мы поднимемся на борт? У нас есть только пара часов, чтобы собрать вещи...
– Нет! Говори. Что было в письме?
– Вот. – Он смиренно протянул листок. – Прочитай сама.
Она прочитала с все возрастающим изумлением, прочитала второй раз, прежде чем вернуть письмо.
– Получается, что я многого о тебе не знаю.
– Извини. Но не сердись на меня за то, что я ничего не говорил тебе раньше. Когда мы впервые с тобой встретились, об этом, разумеется, не могло быть и речи. А когда мы решили пожениться, поезд уже ушел. Я же не мог запинаясь выпалить: «Дорогая, так уж вышло, что твой будущий муж не только адвокат, но и агент полулегальных еврейских организаций». Возможно, тебе бы это не понравилось. Может, ты не собиралась замуж за человека...
– Плохо ты обо мне думаешь, если можешь в это поверить.
– Я очень хорошо о тебе думаю, в этом и беда. Я так сильно люблю тебя, что сама мысль о том, что я могу тебя потерять, повергает меня в ужас. Может, я боялся рассказать тебе об этой стороне моей жизни. Может, оно и к лучшему, что все открылось до того, как мы действительно поженились. Теперь у тебя есть возможность передумать.
И такая печаль отразилась на его лице, что у Френсис просто растаяло сердце.
– Никогда мне не доводилось встречать более глупого человека. Теперь я еще больше хочу выйти за тебя замуж. Возможно, капитан корабля сможет зарегистрировать наш брак. Так романтично. Они это еще...
– Дорогая! Послушай меня. И подумай, прежде чем ответить. Вполне возможно, что твоя семья не считает, что я – подходящая для тебя пара.
– Я выхожу за тебя замуж, а не моя семья. Мой отец – старый тори, настроенный и против евреев, и против американцев, но он переменится в одночасье, как только увидит своего первого внука.
– Ты – удивительная женщина, самая честная на свете! Но эта миссия чревата опасностью...
– На лайнере «Ка-Е-Вторая»? Во время роскошного круиза? Чушь!
– На борту могут оказаться очень необычные пассажиры. Бандиты, убийцы.
– Там также будут очень крепкие английские матросы и старшины или как там они называются, если я знаю наш «Кунард». Они не допустят никаких инцидентов. У тебя будет пистолет? Что ты будешь делать?
– Ничего авантюрного и героического. Приглядывать за этими людьми, чтобы выяснить, кто они и что замышляют. Если начнется какая-то заварушка, я останусь в стороне. Надеюсь на это.
– Я тоже надеюсь, но не думаю, что нам надо волноваться по этому поводу. Если я правильно помню историю того маленького рейда в Энтеббе, израильтяне знают, как позаботиться о себе. А теперь оплачивай счет, и мы отправляемся в круиз.
Глава 9
Как обычно, Леандро Диас испытывал к Мехико сложные чувства, возможно, потому, что долго жил в Лондоне. Лондон – прекрасный город, если у тебя есть деньги, возможно, лучший в мире, но как раз с деньгами у парагвайских политических эмигрантов было туго. Да еще эта английская погода, просто беда для тех, кто родился в тропиках. В Мехико его многое устраивало: и климат, и знакомая еда, и удовольствие говорить на испанском.
К недостаткам относился смог. И толпы. За последние семнадцать лет население Мехико удвоилось, и город буквально задыхался от такого количества людей. И Диас никак не мог привыкнуть к окружающей его невероятной бедности. Нищие осаждали его со всех сторон. Оборванные, грязные дети тянули к нему свои ладошки. Диас старался их игнорировать. Он бы не пришел на эту трущобную улицу, если бы не указания голоса в телефонной трубке. По многим причинам встречу приходилось обставлять с предельной осторожностью. Диас протолкался сквозь толпу и наконец увидел нужное ему здание. Выглядело оно в полном соответствии с описанием.
В середине длинного ряда лавчонок, выкрашенных в самые разные цвета, от розового до зеленого, стояла Pulqueria La Providencia[5]. Даже на расстоянии до него доносился резкий запах pulque[6]. Перебродивший сок агавы, сладкий и липкий, да еще со столь неприятным запахом, что Диас всегда удивлялся, как его можно пить. Но стоил он гроши, содержал алкоголь и в смеси с ананасовым соком становился очень даже ничего.
Диас распахнул сетчатую дверь, предназначавшуюся, по его разумению, исключительно для того, чтобы не выпускать на улицу мириады мух. Единственный посетитель крепко спал, положив голову на руки. Бармен мыл стаканы в эмалированной раковине. С трехдневной щетиной на щеках, «фонарем» под глазом, он холодно наблюдал за приближающимся Диасом.
– Добрый день, – поздоровался тот. Мужчина отреагировал едва заметным кивком. – Меня попросили прийти сюда. Вы должны мне что-то сказать.
– Ты кто?
– Леандро Диас.
– Тогда с тебя двадцать песо.
Диас знал, что платить не нужно, что это форменный грабеж, но решил, что проще согласиться, чем спорить. Слишком много он потратил усилий, чтобы устроить эту встречу. Протянул деньги, которые тут же исчезли в руке бармена. Он мотнул головой в сторону двери.
– Повернешь налево. Пройдешь три квартала, снова повернешь. Увидишь ресторан Parador[7].
– Через три квартала мне поворачивать направо или налево?
Бармен буркнул что-то невразумительное. Свои двадцать песо он уже отработал. Найти ресторан – не проблема.
Шагая, Диас отмечал, что район становится богаче. Трущобы исчезли, уступив место фабричным зданиям.
Потом появилась улица с маленькими, ухоженными магазинчиками. И ресторан он нашел без труда: над дверью ярко сияло двухметровое неоновое сомбреро, накрывающее название. Он вошел в зал, на несколько мгновений ослеп, попав с солнечного света в полумрак. Время обеда еще не наступило, поэтому только пара американских старичков-туристов сидела за столиком у окна. К нему поспешил официант с меню в руке.
– Добрый день, сэр. – И протянул Диасу меню. Тот покачал головой.
– Я должен встретиться здесь с одним человеком. Вам ничего не передавали?
– Нет, ничего.
– Он, возможно, задерживается. Принесите мне пиво, «Монтесуму».
Диас расположился за столиком у дальней стены, откуда он мог видеть входную дверь. Ему не оставалось ничего другого, как ждать. Хосеп значился в списке разыскиваемых преступников. Полиция нескольких стран, а в особенности ЦРУ с удовольствием заплатили бы большие деньги, лишь бы выйти на него. И сложный путь, которым Диас добирался до ресторана, понадобился для того, чтобы убедиться, что он пришел один. Диас нисколько не сомневался, что за ним следят, но его это нисколько не волновало. Ему требовалась новая встреча с Хосепом. Они виделись лишь однажды, мельком, многие годы назад, так что Хосеп знал, какую организацию он представляет и чем они занимаются. Однако у него не было уверенности, что за прошедшее время Диас не стал полицейским осведомителем. Отсюда и принятые меры предосторожности. Диас потягивал ледяное пиво, а потом подпрыгнул от неожиданности: рядом с ним кто-то сел.
– Черный ход. Поэтому мы встречаемся здесь, – пояснил мужчина. – Что тебе нужно, Диас?
– Повидаться с тобой, чтобы поговорить об одном важном для нас обоих деле. Ты же получил мое...
Он замолчал, потому что к столику подошел официант. Хосеп тоже заказал пиво. Он изменился с тех пор, как Диас видел его последний раз. Заметно похудел, нос стал более крючковатым, кожа обтянула выступающие скулы. И он уже не носил знакомую повязку на правом глазу: слишком уж известная примета. Ее заменил искусственный глаз. Они сидели молча, пока официант не принес пиво и не оставил их одних.
– Ты сохранил организацию, с которой мы можем работать? – спросил Диас. Хосеп кивнул.
– Мы по-прежнему в деле. Нас не так много, как до резни в 1974-м, но тупамаросы будут сражаться, пока последний из нас не ляжет в землю.
И они сражались, напомнил себе Диас. Уругвайские тупамаросы считались самой сильной городской партизанской группой. Главным их оружием являлся террор. Государство сумело сокрушить их, но лишь после нескольких лет упорной борьбы. И хотя в Уругвае движение уже не существовало, его остатки действовали в изгнании, точно так же, как организация Диаса. В этом они ничем не отличались друг от друга: и первых, и вторых военные диктатуры вышвырнули на чужбину. В остальном у них не было ничего общего. Диас выступал за мирное освобождение страны демократическими средствами. «Тупамаро» ставило во главу угла насильственную революцию. Их связывали ссылка... и ненависть.