После этого Босх снова пролистал рапорты в поисках допроса Джонни Фокса, но его в папке не оказалось. Он вернулся к РХ — рапорту хронологии событий, чтобы выяснить, имел ли место вообще допрос Фокса. РХ представлял собой перечень ссылок на другие рапорты, но на второй его странице Босху удалось-таки обнаружить запись, непосредственно касавшуюся Фокса. Там значилось: «03.11. 8.00–20.00. Наблюдение за кв. Фокса. Не объявлялся».
Других упоминаний о Фоксе ни в РХ, ни в списке находившихся в папке документов не оказалось. Однако, продолжая просматривать РХ, детектив обнаружил еще одну запись, показавшуюся ему любопытной: «05.11. 9.40. Звонил А. Конклин, договаривался о встрече».
Босх знал это имя. В 60-х Арно Конклин был окружным прокурором Лос-Анджелеса. Насколько Босх помнил, в 1961 году Конклин до окружного прокурора еще не дослужился, но уже и тогда должен был считаться одним из самых заметных чиновников прокурорского офиса. Босха удивил интерес, который Конклин проявил к делу об убийстве проститутки. Однако в папке не было документов, которые помогли бы ему прояснить этот вопрос: ни краткого отчета о результатах встречи детективов с Конклином, ни даже упоминания о том, состоялась ли эта встреча. Ничего.
Босх заметил ошибку в слове «договаривался» в записи о Конклине. Такая же ошибка и в том же самом слове была допущена в рапорте о допросе мисс Роман, составленном Эно. Из этого Босх заключил, что Конклин, договариваясь о встрече, звонил именно детективу Эно. Но что это могло значить, если вообще хоть что-то значило? Он открыл блокнот и на всякий случай написал вверху странички имя Арно Конклина.
Что же касается Фокса, то Босх не понимал, почему детективы Эно и Маккитрик не разыскали его и не допросили. Будучи сводником жертвы, он, по мнению Босха, с полным на то основанием мог считаться одним из главных подозреваемых. А если его все-таки нашли и допросили, то непонятно, почему в деле нет об этом никаких записей.
Босх откинулся на спинку стула и прикурил очередную сигарету. Его не оставляло тревожное чувство, что с этим делом что-то не так, вернее, все не так. Чем дольше он исследовал папку, тем глубже в его сознание проникала мысль, что в расследовании этого дела с самого начала были допущены грубые ошибки и просчеты.
Он вернулся к работе и вновь торопливо пролистал страницы малозначащих допросов и рапортов. Если разобраться, все это был негодный мусор, балласт, «наполнитель». Любой уважающий себя коп из убойного отдела может составить не одну дюжину подобных рапортов, если ему необходимо заполнить папку добротными на вид документами и создать видимость серьезного расследования. И похоже, детективы Эно и Маккитрик знали толк в такого рода вещах. С другой стороны, уважающий себя коп из отдела убийств с легкостью отличит «наполнитель» от действительно стоящего документа. Босху, во всяком случае, сделать это было нетрудно. По мере того как он убеждался, что лежавшее перед ним на столе пухлое дело состоит в основном из «наполнителя», неприятное сосущее ощущение в желудке становилось все сильнее.
Наконец он добрался до первого капитального отчета о ходе расследования, составленного Маккитриком через неделю после убийства.
Дело об убийстве Марджери Филлипс Лоув в настоящее время остается открытым. Подозреваемые не идентифицированы.
На данном этапе следствие придерживается версии, что жертва, занимавшаяся проституцией в Голливуде, была убита одним из своих клиентов.
Подозревавшийся поначалу в преступном деянии Джон Фокс всячески отрицал свою причастность к этому делу и к настоящему времени от подозрений освобожден ввиду несовпадения его отпечатков пальцев с отпечатками, обнаруженными следствием, а также по причине имеющегося у него алиби, каковое подтверждается показаниями свидетелей.
Как уже было сказано, другие подозреваемые следствием пока не установлены. Джон Фокс утверждает, что в пятницу 27.10 примерно в 21.00 жертва покинула свою квартиру в доходном доме на Эль-Рио и отправилась в неизвестном направлении с целью проституции. Фокс утверждает, что жертва договорилась о встрече с клиентом, но не посчитала нужным сообщить ему, с кем, где и когда она встречается. Фокс также утверждает, что жертва довольно часто самостоятельно подыскивала себе клиентов, не ставя его об этом в известность.
Нижнее белье на теле жертвы было разорвано. Замечено, однако, что чулки, которые также принадлежали жертве, характерных разрывов не имеют. Из этого следует, что жертва, возможно, сняла их сама и добровольно.
Опыт и интуиция позволяют следователям прийти к выводу, что жертва была вовлечена в гнусную и жестокую игру с фатальным исходом в не установленном следствием месте, после того как добровольно туда прибыла и даже, возможно, частично сняла с себя одежду. Потом тело жертвы было перевезено и помещено в мусорный бак в аллее между Вистой и Говером, где и было обнаружено на следующее утро.
Свидетельница Мередит Роман сегодня была допрошена повторно для внесения дополнений и поправок в данные ею ранее показания. Свидетельница сообщила детективу, что, по ее мнению, жертва отправилась на вечеринку в Хэнкок-парк в ночь, предшествовавшую обнаружению ее тела. Свидетельница не в состоянии сообщить точный адрес или имя человека, который организовал вечеринку в указанном выше квартале. Мисс Роман утверждает, что собиралась пойти на вечеринку вместе с жертвой, но накануне вечером подверглась нападению со стороны Джона Фокса во время вспыхнувшей между ними ссоры из-за денег. После этого она отказалась от вечеринки, считая, что синяк на лице придает ей непрезентабельный вид. (Фокс признал, что нанес мисс Роман несколько ударов, когда следствие предложило ему подтвердить этот факт по телефону. Мисс Роман, однако, никаких обвинений против упомянутого Фокса не выдвигает.)
В настоящее время расследование приостановлено, поскольку новые нити, которые могли бы привести к преступнику, следствием не обнаружены. Сейчас следствие пытается с помощью полиции нравов получить информацию об аналогичных инцидентах и/или выявить возможных подозреваемых.
Босх перечитал отчет и попытался подытожить, что же конкретно нарыл детектив Маккитрик по этому делу. Ясно было одно: вне зависимости от того, находился когда-либо в скоросшивателе рапорт о допросе Джонни Фокса или нет, детективы Эно и Маккитрик его все-таки допрашивали и подозрения с него сняли. Вопрос заключался в том, почему детективы не напечатали рапорт об этом допросе. Или же он все-таки был напечатан, но потом его из папки изъяли? Но коли так, то кто именно изъял и зачем?
Босх также задавался вопросом, почему ни в одном документе, кроме рапорта о хронологии событий, не упоминается Арно Конклин. «Возможно, — подумал Босх, — из скоросшивателя пропал не один только рапорт о допросе Джонни Фокса».
Босх поднялся с места, сходил за своим портфелем, который оставил на полу рядом с кухонной дверью, и вынул из него телефонную книжку. Поскольку номера архива ПУЛА у него не оказалось, он набрал коммутатор и попросил соединить его с архивом. На девятом гудке в трубке прорезался женский голос.
— Это миссис Бопре? Женева Бопре?
— Да.
— Здравствуйте, это Гарри Босх. Заходил к вам сегодня за папкой.
— Я вас помню. Вы из «Голливуда». Взяли одно очень старое дело.
— Совершенно верно. Скажите, абонентская карточка из этого дела все еще у вас на столе?
— Подождите. Я уже положила ее в ящик…
Минутой позже она вновь взяла трубку.
— Вот теперь она у меня в руках.
— Не могли бы вы мне сказать, кто еще интересовался этой папкой?
— Зачем это вам?
— В папке отсутствуют кое-какие страницы, миссис Бопре. Хотелось бы выяснить, кто мог их оттуда забрать.
— Между прочим, в последний раз эту папку брали вы.
— Правильно. Пять лет назад. Кто-нибудь еще брал ее до меня? К сожалению, я не обратил на это внимания, когда сегодня расписывался в карточке.
— Сейчас посмотрю, подождите… Вы меня слушаете? Если верить карточке, до вас это дело брали только один раз — в тысяча девятьсот семьдесят втором году. С тех пор столько воды утекло…
— И кто же тогда затребовал эту папку?
— Никак не разберу… Каракули какие-то… Кажется, этого парня звали Джек Маккилик.
— Может, Джейк Маккитрик?
— Очень может быть.
Босх не знал, что и думать. Оказывается, Маккитрик просматривал папку спустя десять лет после убийства. Что бы это значило? Очень странно. Он и сам не знал, чье имя ожидал услышать, позвонив в архив. Но уж точно не человека, бравшего папку двадцать лет назад.
— О'кей, миссис Бопре. Большое вам спасибо.
— Коли вы утверждаете, что из папки пропали страницы, я должна составить об этом рапорт и передать его мистеру Агилару.
— Сомневаюсь, что в этом есть необходимость, мадам. Возможно, я и ошибся. Вряд ли страницы могли пропасть, если эту папку после меня никто не брал.
— Сомневаюсь, что в этом есть необходимость, мадам. Возможно, я и ошибся. Вряд ли страницы могли пропасть, если эту папку после меня никто не брал.
Он еще раз поблагодарил женщину и повесил трубку, надеясь, что отпущенная под конец шутка заставит ее улыбнуться и забыть о некоторых странностях телефонного разговора. Продолжая размышлять над этим делом, он машинально открыл холодильник, окинул отсутствующим взглядом пустые полки, закрыл дверцу и вернулся к столу.
Последние страницы папки содержали заключительный рапорт по этому делу, датированный 3 ноября 1962 года. Стандартная процедура дознания требовала повторного рассмотрения нераскрытых дел об убийстве через год после завершения основного расследования. К подобной работе привлекались другие детективы, никак не связанные с нераскрытым делом. Им предлагалось сосредоточить внимание на «узких местах» — на том, что первая группа следователей могла просмотреть. Замысел был неплох, но в реальности подобная практика редко приносила плоды. Во-первых, детективам вовсе не улыбалось отыскивать и исправлять ошибки своих предшественников, а во-вторых, у них было полно собственных дел, требовавших неусыпного внимания. Когда их подключали к ДР — дополнительному расследованию, они обычно читали дело, делали несколько звонков свидетелям, а потом отправляли папку в архив.
В этом случае рапорт по ДР был составлен детективами Робертсом и Джорданом, которые пришли к тем же выводам, что и Эно с Маккитриком. На первых двух страницах своего рапорта Робертс и Джордан изложили в сжатом виде содержание собранных их предшественниками материалов, привели выдержки из показаний свидетелей, после чего заключили, что найти новые следы по этому делу не представляется возможным и «дальнейшей перспективы» оно не имеет. Вот и все, что можно сказать о дополнительном расследовании.
Босх вздохнул и закрыл папку. Он знал, что после заключения детективов Робертса и Джордана по этому делу оно было объявлено «дохлым» и отправилось на вечные времена в архив, где хранилось и собирало пыль, пока, согласно абонентской карточке, его не забрал оттуда по неизвестным причинам в 1972 году детектив Маккитрик. Босх открыл свой блокнот и под фамилией Конклина записал Джейка Маккитрика. Потом на этой же странице выписал фамилии людей, которых, как он считал, было бы полезно допросить. Если, конечно, они еще живы и их можно разыскать.
Босх откинулся на спинку стула и неожиданно осознал, что музыка смолкла, а он этого даже не заметил. Часы показывали четырнадцать тридцать. В запасе все еще оставалась бóльшая часть дня, но он не знал, как распорядиться этим временем.
Пройдя в спальню, Босх достал из шкафа обувную коробку, куда складывал свою корреспонденцию. Коробка была забита старыми письмами, открытками и пожелтевшими фотографиями, которые он по разным причинам хранил на протяжении многих лет. Некоторые из писем и фотографий датировались годами войны во Вьетнаме. В эту коробку он заглядывал редко, но помнил ее содержимое до малейших деталей и отлично знал, по какой причине решил сохранить ту или иную вещь.
Сверху лежали последние прибавления к этой своеобразной коллекции. Почтовая карточка из Венеции. От Сильвии. На открытке была напечатана репродукция картины, которую Сильвия видела во Дворце дожей. Это было полотно Иеронима Босха «Благословенные и проклятые». Изображенный на картине среди прочих персонажей ангел сопровождал одного из благословенных, летевшего по темному тоннелю к золотому куполу небес. Обе фигуры как бы воспаряли из царства тьмы к царству света. Последний привет от Сильвии. Он перевернул открытку и прочитал написанные на обороте слова.
Гарри!Полагаю, тебя заинтересует эта работа, подписанная твоим именем. Я видела ее во дворце. Она очень красивая. Между прочим, я просто влюбилась в Венецию! Думаю, могла бы остаться там навсегда!
С.«А вот меня ты никогда не любила», — подумал Босх, откладывая карточку в сторону и запуская пальцы в коробку. Как ни странно, но на сей раз эта мысль не вызвала у него печали. Продолжая перебирать содержимое коробки, он наконец обнаружил то, что искал.
Поездка в Санта-Монику заняла довольно много времени. Босху пришлось отправиться туда длинной дорогой: по Сто первой улице к Четыреста пятой, а потом возвращаться — и все потому, что Десятая ремонтировалась и должна была открыться только через неделю. Когда он подкатил к Сансет-парк, время перевалило за три часа. Дом, который он искал, находился на Пьер-стрит. Это было небольшое, но стильное деревянное бунгало, стоявшее на гребне холма. На лужайке перед высоким крыльцом росли алые бугенвиллеи. Босх сравнил выведенную краской на почтовом ящике надпись с адресом на конверте, хранившем в себе старую рождественскую открытку и лежавшем на сиденье для пассажира, припарковал машину на обочине и снова взглянул на адрес. Эта открытка была переслана ему пять лет назад заботами ПУЛА. Но он так на нее и не ответил. Все это время она покоилась в коробке из-под обуви — вплоть до сегодняшнего дня.
Выбираясь из машины, он почувствовал запах моря и решил, что из окон домика, которые выходят на запад, почти наверняка можно увидеть часть морского пейзажа. Здесь было по крайней мере на десять градусов прохладнее, нежели дома, и он достал из машины короткое спортивное пальто. Потом, на ходу одеваясь, направился к крыльцу.
Женщине, почти мгновенно открывшей ему дверь после того, как он разок в нее стукнул, было лет шестьдесят пять, и ее внешность полностью соответствовала возрасту. Она была худа, а темные волосы у корней казались обесцвеченными, так что заново покрасить голову ей бы не помешало. Губы покрывал толстый слой красной помады. Она была в белой шелковой блузке с узором из синих морских коньков и темно-синих хлопчатобумажных брюках. Увидев гостя, она заулыбалась, и Босх ее узнал. Она же видела в нем совершенно незнакомого человека. И неудивительно — в последний раз они встречались тридцать пять лет назад. Как бы то ни было, он одарил ее ответной улыбкой.
— Мередит Роман?
Улыбка исчезла так же быстро, как появилась.
— Меня зовут по-другому, — сухо произнесла она. — Похоже, вы ошиблись домом.
Она шагнула вперед, чтобы закрыть дверь, но Босх придержал створку и не позволил ей это сделать. Он старался не напугать ее, но это ему не удалось, и в глазах ее полыхнула паника.
— Меня зовут Гарри Босх, — быстро сказал он.
Она замерла, словно обратившись в соляной столп, и всмотрелась в его лицо. Он заметил, как паника в ее глазах уступает место узнаванию и нахлынувшим, как слезы, воспоминаниям. Через секунду она заулыбалась снова:
— Гарри? Малютка Гарри?
Он согласно кивнул.
— Иди сюда, дорогуша. — Она заключила его в объятия и горячо зашептала на ухо: — Я так рада видеть тебя после всех этих лет… Да позволь же наконец тебя рассмотреть!
Она отстранилась и окинула его взглядом с головы до ног. Глаза у нее были живыми и искренними. Босх испытал теплое чувство, смешанное с печалью. Не надо было так долго тянуть. Ему давно уже следовало к ней приехать — и по другой, нежели сегодня, причине.
— Заходи же, Гарри, заходи.
Босх вошел в хорошо обставленную гостиную. Полы здесь были из красного дуба, а гладко оштукатуренные стены поражали белизной. Белоснежная мебель из ротанга прекрасно гармонировала со стенами. Комната была радостной и светлой, но Босх знал, что его визит несет с собой печаль и мрак.
— Значит, ты больше не Мередит?
— Да, Гарри, меня давно уже так не зовут.
— Как же прикажешь тебя называть?
— Нынче меня зовут Кэтрин. Кэтрин Регистер. Почти что «регистр», но муж не любил, когда я проглатывала второе «е». Считал, что его надо произносить более явственно. Он, знаешь ли, был у меня такой умный…
— Был?
— Присядь, Гарри, и поплачь со мной. Да, был. Отошел в лучший мир пять лет назад в День благодарения.
Босх присел на диванчик, а женщина опустилась на стул у стеклянного кофейного столика.
— Мне очень жаль. Прости…
— Все нормально. Ты же не знал… Кроме того, ты вообще никогда не видел моего мужа. Между тем за время совместной жизни с этим человеком я стала птицей совсем другого полета. Принести тебе что-нибудь? Кофе или, быть может, кое-что покрепче?
Он вдруг подумал, что женщина послала ему рождественскую открытку вскоре после смерти мужа, и снова испытал чувство вины — за то, что ей не ответил.
— Гарри?
— Нет, спасибо, мне ничего не надо… Скажи, ты хочешь, чтобы я называл тебя новым именем?
Ситуация показалась ей забавной, и она расхохоталась. Через мгновение Босх к ней присоединился.
— Ты, черт возьми, можешь звать меня как вздумается. — Она снова залилась девичьим, слегка визгливым смехом, который он так хорошо помнил. — Ужасно рада тебя видеть. Ты стал такой, такой…