А в столкновении с другим богом её-то и не хватило.
Неназываемый страшен, и его надо сдерживать. Но нельзя было забывать о Спасителе. Они, вернее он, Хедин, Познавший Тьму, не имел на это права, раз уж Ракот только и знал, что играться в образе черноволосого и голубоглазого воителя.
Заклятье! Всё дело в нём. Правильно подобрать слова, компоненты, направления, учесть множество сил, великих и малых, действующих в Упорядоченном. Как к любому замку можно подобрать ключ, так и против любого врага можно найти действенное заклинание, не сомневался Хедин.
Заклятье. Так просто – и так сложно. Ум, вот что требовалось, чтобы победить. Ум, хладнокровие, здравый расчёт. На кажущуюся непостижимой тайну не бросаются с бешеным рёвом, размахивая клинком.
…А Ракот лезет на рожон, забыв обо всём. Разве так можно?
Вот и сейчас. Ну что за наивность, что за ребячество?! Спаситель, приходится признать, велик, могущественен и непонятен. На непонятное не кидаются с клинком наголо. Его атакуют сперва в тиши кабинета, тщательно продумав соответствующий план. Или, раз уж пришлось до срока сойтись на поле боя, – каскадами заклинаний, всей мощью хитроумной магии Упорядоченного. Иначе они проиграют.
Непонятно, что задумал Ракот. Скорее всего – ничего. К сожалению. Взъярился, глаза заткало красным – и он ринулся в бой, забывая обо всём. Сейчас Спаситель его отбросит, и…
– Осторожно, брат! – вороном каркнул Хедин. – Закон…
Он хотел напомнить забывшемуся брату о Равновесии. Но – не успел.
Ракот стянул в тончайшую нить всю силу, что текла сквозь Эвиал, или же огибала его – там, где ещё сохранилась чёрная броня некогда закрытого мира. Тоньше волоса, тоньше наимельчайшей тварной частицы – его оружие ударило неотразимо, навылет пронзив грудь Спасителя и обращая в облака золотого пепла развернувшуюся тропу у того за спиной.
За всех, обманутых, растративших жизни на молитвы и послушание. За всех, кто мог стать героем, созидателем, воином или капитаном, открывателем новых земель, кто дерзнул бросить вызов косному бытию – и не стал, разменявшись на обещание «награды в посмертии», «воздаяния за порогом бытия». Ничего там нет, за этим порогом. Серая пустота, мелькали яростные мысли. Пустота, и её не заполнишь чужой верой, даже самой искренней и истовой.
И я ударяю, я атакую, забыв о законах и Весах. Ответ – на мне. Я приму то, чему суждено обрушиться, но не смиренно, а буду драться вплоть до ногтей и зубов. Драться, перестав быть богом, магом, оставаясь лишь человеком; до тех пор, пока не лопнут перенапрягшиеся мышцы и не выгорят глаза.
Драться, так же, как дерётся сейчас статный воин в чёрных доспехах с вычеканенным на груди царственным змеем, коронованным василиском. Напирая плечом, он с усилием продирается сквозь плотную пелену серого тумана, холодного, словно яд самой смерти. Ракот не знает этого воина, никогда его не видел – но чувствует текущую по жилам того силу, выжигающую изнутри; осталось совсем недолго, и уже от него, Владыки Тьмы, во многом зависит, упадёт воин ничком в стылом море злой мглы – или пробьётся к нему, Ракоту – подобно тому, как пробивались некогда те, кому он протягивал руку.
Названый брат Ракота словно раздваивается, он-второй замирает на вершине холма, поднявшегося над волнами серого моря – сквозь муть, пригнувшись и выставив плечо, пробивается воин со знаком василиска.
И в тот самый момент, когда он-первый ринулся на Спасителя, дав волю бушующей ненависти и испепеляющей жажде жизни, он-второй там, на холме, просто протянул руку бредущему сквозь мглу воину. Не дотянулся – но человек вскинул голову, слово почувствовав что-то. Поникшие было плечи распрямились, он налёг на незримую преграду, шаги сделались твёрже, шире и увереннее.
Ракот улыбнулся.
Ты придёшь ко мне. И тогда мы поговорим. Никогда, с самого мига освобождения, когда брат Хедин сокрушил мою темницу, я не испытывал ничего подобного.
Не знаю, кто ты, боюсь поверить – но, если мы переживём этот бой…
Как странно – даже будучи Новым Богом, я не мог оказаться разом в двух разных местах. До этого момента.
…Момента, когда я наконец-то вцеплюсь в глотку этой сволочи, оставляющей после себя исполинские кладбища, разумеется, ради исключительно лишь «спасения заблудших»!..
…От удара Владыки Тьмы в ужасе взвыли ветра, море под ними расступилось, оголяя чёрно-коричневое дно, ещё стоявшие скалы Утонувшего Краба затряслись, обрушиваясь грудами праха. Серые облака сдуло в единый миг, по небесной голубизне расплывалась злобного вида тёмная клякса.
Спаситель остановился. Пошатнулся, схватившись за «пробитую навылет грудь». Закашлялся.
– Оставь его! Он мой! – проревел Ракот, обращаясь к Хедину. – Это поединок!
…Что он делает, брат мой, что он делает?! Я побеждаю, не знаю, как, но побеждаю, беру верх, Спаситель уже дрогнул!..
Познавший Тьму не удостоил брата ответом.
Коричневокрылый сокол налетел, пронесясь над самой головой странника в алом, за выставленными когтями тянулся длинный шлейф искр, плоть Эвиала рвалась и расходилась, открывая жуткий провал – темнота, холод и ветер, засасывающий всё в ненасытную утробу.
Спаситель пошатнулся. Золотая тропа исчезла, лишь под его стоптанными сандалиями остался крошечный огрызок, однако вот и он рассыпался тонкой, мигом исчезнувшей в провале пылью.
Фигура в алом плаще зависла в воздухе – ткань трещала, срываясь с худых плеч, чёрная щель в теле Эвиала распахивалась всё шире, и теперь уже предостерегающе крикнул Ракот, оставаясь невоплощённым – его названый брат не хотел рисковать повторными ударами, но нанесённая миру рана раскрывается, и уже рушатся дальние хребты на соседних островах, море в слепой ярости бросается на берега, оживают огненосные горы, извергая потоки лавы. Теряются жизни, как и всегда случается при таких катаклизмах.
Первыми гибли корабли, застигнутые исполинскими волнами, заливало приморские деревушки и портовые города, неблагоразумно возведённые поселения возле древних вулканов стремительно пустели, а дома разваливались и вспыхивали, сжатые в испепеляющих объятиях наплывающей лавы.
Спаситель медленно, словно въявь преодолевая напор ураганного ветра, выпрямился, опираясь прямо на воздух. Ни в каких «лестницах» и «тропах» Он, конечно же, не нуждался – или нуждался в иной ипостаси.
Алый плащ намок и лип к телу – из вроде как пробитой насквозь груди пролилась кровь. Да, оружие Новых Богов получило власть над Ним – вот только хватит ли его мощи, чтобы довершить начатое?
В руках Спасителя серебряным блеском засияла перечёркнутая стрела. Он высоко вскинул её, и небо содрогнулось.
Низкий, непередаваемо грозный зов прокатился по Эвиалу, зов без единого понятного живым слова. Губы Спасителя оставались плотно сжаты – но зов достиг слуха всех без исключения обитателей мира, неважно, разумных или нет, смертных или бессмертных.
Коричневый сокол яростно заклекотал, намереваясь вновь броситься на врага, – щель затягивалась, плоть Эвиала вновь становилась единым целым.
– Нет, брат, нет!
На сей раз Ракот успел.
«Он поднимает мёртвых», – услыхали названые братья равнодушный голос Читающего.
– И собирает живых, – едва вымолвил Владыка Тьмы.
Под ними кипело море – отовсюду, когда б ни погибли здесь корабли, к Спасителю по воде, аки посуху, шествовали первые вереницы мертвецов. Не скелетами или зомби – нет, такими, какими были перед самой гибелью. Но глаза – пусты, сердца не бьются и нет дыхания. А там, где они поднялись на поверхность моря, вода начинала кипеть, вспучиваясь множеством пузырей и извергая облака пара.
Начинался великий марш мёртвых, во всех подробностях описанный в священном предании. Эвиал обошёлся без предсказанного мора, но в конце дороги оказывалось всё равно то же самое.
* * *Битва на Утонувшем Крабе разгоралась с новой силой. Салладорец теснил противников, мятежный маг упрямо и настойчиво пробивался к опрокинутой пирамиде – а Фесс, Клара и остальные по-прежнему бездействовали. Некромант почувствовал, как Эвенгар прибег к силе Аркинского Ключа, отбросив врага, но не уничтожив. А потом начало раскрываться небо, появился Спаситель – и, казалось, теперь уж вовсе не до драки, когда вокруг рушатся скалы, а морские волны вот-вот перехлестнут через кольцо окраинных пирамид на границе самой бездны.
Но даже среди всеобщего хаоса и разрушения шаги Салладорца отдавались по всему обречённому острову; Фесс ощущал угрюмую и упорную ненависть Эвенгара, направленную на него и только на него. Остальные Тёмного мага не интересовали, только он, некромант Неясыть. Ещё немного – и великий чародей окажется совсем рядом. А судя по тому, как он отбивался от поистине грозных противников, бой этот не сулил Фессу ничего хорошего.
Вдобавок оживала сама бездна. Опрокинутая пирамида, несмотря на дым и драконье пламя, охватившее верхние ярусы, не собиралась сдаваться. Её обитатели явно не читали Священного Писания, отнюдь не падали ниц и не молили в последний миг Спасителя о прощении. Вместо этого они вновь избрали своей целью отряд Клары – только на сей раз рядом с ней не оказалось никого, кто подставил бы плечо, поддержав её отпорный щит…
Вдобавок оживала сама бездна. Опрокинутая пирамида, несмотря на дым и драконье пламя, охватившее верхние ярусы, не собиралась сдаваться. Её обитатели явно не читали Священного Писания, отнюдь не падали ниц и не молили в последний миг Спасителя о прощении. Вместо этого они вновь избрали своей целью отряд Клары – только на сей раз рядом с ней не оказалось никого, кто подставил бы плечо, поддержав её отпорный щит…
Совсем рядом взорвался первый огнешар, и двое орков рухнули вниз, объятые пламенем – молча, как и положено воинам.
Что делать? Вниз? Наверх? Снизу, всё усиливаясь, бьют и бьют по отряду невидимые маги-стрелки; наверху – Салладорец, а ещё выше со Спасителем схватились такие силы, что смертным только и остаётся убираться подобру-поздорову с их дороги.
Куда уходить? А если внутрь? В казематы самой опрокинутой пирамиды, защититься хотя бы от убийственного ливня стихийной магии.
– Шевелись! – рявкнул Уртханг. – Покуда без ног не остались!
Внутрь. Нет, это не для него, подумал Фесс. Салладорец всё ближе, а он, Кэр Лаэда, явился сюда не для того, чтобы тягаться с Эвенгаром. Не он его главная цель.
Некромант коротко взглянул на Аэсоннэ, и драконица, поняв его без слов, кивнула.
«Да, папа. Увлечём его за нами, на такую глубину, где всё сделается своей противоположностью…»
– Смотрите, смотрите! – выкрикнула вдруг Эйтери. Маленькая чародейка народа гномов с ужасом смотрела на Безымянную и неупокоенную Рысь.
Ещё совсем недавно незрячие глаза Рыси открылись. Запрокинув голову, она смотрела вверх, туда, где неподвижно зависла фигура Спасителя в алом плаще. Оттолкнув стоявшую у неё на дороге гному, полуэльфийка решительно зашагала к соседней лестнице; нацеленный в неё огнешар поспешно и трусливо отвернул, взорвался, ударившись о стену, не дерзая причинить ей вред.
– Рысь! Нет! – Фесс сам не слышал своего голоса.
– Куда? – заорала из укрытия Клара, но некромант уже бросился наперерез мерно шагающему телу.
Кукла Спасителя. Ничего не понимающая и не видящая, кроме лишь Него.
Дальнейшее заняло лишь доли мгновения. Не сдержавшись, Фесс вцепился Рыси в плечо – и отдёрнулся.
Холод камня, монолит скалы.
– Не так, не так! – выкрикнула Безымянная, кинувшись следом.
Лесной голем с разбегу оттолкнулась от стены, бросилась на мерно шагающую и ничего вокруг себя не видящую Рысь, потащила её к краю бездны. Неупокоенная задёргалась, словно тряпичный болванчик на нитке, но Безымянной хватило лишь доли мгновения. Крепко сжимая сестру-близнеца в объятиях, она оттолкнулась от каменного парапета, на секунду зависла – и низринулась вниз.
Нет, не на следующий ярус и даже не на послеследующий. Опровергая все законы природы, две плотно сцепившихся фигурки падали прямо к сердцу бездны, словно указывая путь остальным.
Аэсоннэ возникла рядом, жемчужная шея выгнута – юная драконица готова к последнему полёту.
Что-то прорычал Чаргос, тёмно-бордовое чешуйчатое тело напряглось; Фесс ощутил себя верхом на Рыси, Аэсоннэ торжествующе взревела и отвесно бросилась вниз, уже в полёте ловко увернувшись от ветвистой молнии.
Следом за ними ринулись Чаргос, Флейвелл, Вайесс и остальные драконы. Все – за исключением Сфайрата.
Он, в облике Аветуса, так и остался подле Клары Хюммель.
А она, стоя возле узкой бойницы, вдруг ощутила, что руки её сами собой потащили из ножен Алмазный и Деревянный Мечи.
* * *Подмастерья Хедина и Хаген вместе с рыцарями Прекрасной Дамы старались не отставать от Салладорца – а тот ринулся в достойный титана прыжок по огромной дуге с одного края опрокинутой пирамиды на другой. Они видели, куда тот нацелился, – туда, где, спасаясь от смерча истребительных заклятий, зеленокожие орки поспешили укрыться в стенах самой пирамиды.
Снизу сразу по всем маршам двигались отряды зомби в ало-зелёном – Спаситель оказался не властен над ними, маги Утонувшего Краба и подвластной ему Империи Клешней не зря корпели над выведением новых мертвяков.
Ещё в воздухе Салладорец что-то прокричал, прибегая к древней, как мир, практике произносимых заклинаний, – заполнивший пирамиду дым на глазах уплотнился, превращаясь в огромную крышку, наглухо закупорившую бездонный провал.
Рыцари в белой броне, сомкнув ряды, устремились навстречу одному из ало-зелёных отрядов; шеренги сшиблись, и тела в шипастых доспехах из панцирей морских чуд горохом покатились вниз. Иные провалились сквозь твердеющую завесу Салладорца, иные – так на ней и оставались. Жаль, что преграда не останавливала летящие снизу огнешары и молнии, для посылавших их барьер, наверное, оставался прозрачным.
Отряд Ордена играючи разбросал преградивших им дорогу зомби и, не задерживаясь, скрылся под серой крышкой. Их она отчего-то не задержала.
Что они почувствовали там, к чему прорывались? Во всяком случае, помогать взятым в кольцо оркам они явно не собирались.
Однако Салладорца интересовали явно не они. Невероятным прыжком мятежный маг очутился прямо напротив Клары Хюммель; чародейка бестрепетно шагнула ему навстречу.
Алмазный и Деревянный Мечи прочно и надёжно лежали в её руках, их острия со спокойной уверенностью смотрели прямо в грудь Эвенгару.
– Ты не пройдёшь, – на наречии Долины произнесла Клара, уверенная, что противник её поймёт.
Два клинка поднялись и скрестились, принимая позицию. От них исходила могучая, древняя сила, злая и кровожадная, заставлявшая туманиться рассудок. Однако первый же огнешар, пущенный в их сторону, разбился о невидимую преграду – Мечи признали новую хозяйку и, как могли, оберегали её.
Салладорец не ответил. Лицо его покрывали копоть и кровь, левое плечо и часть груди превратились в чудовищную опухоль, вздулись щека и шея, один глаз почти заплыл. Но зато второй полыхал таким пламенем, что Клара невольно пошатнулась.
Она почувствовала, как рядом с ней бесшумно появилась Ниакрис, одновременно – Тави и Райна; за правым плечом встала непокорная Шердрада.
– Ты не пройдёшь, – повторила Клара по-эбински, и на этот раз Салладорец не стал отмалчиваться.
…Серая удавка осталась бы незримой для всех, включая саму Клару, если б только не Мечи. Чародейка упала на одно колено в длинном выпаде, Алмазный Меч разрубил магическую петлю, набрасываемую на неё Эвенгаром, Деревянный ударил Тёмному магу в живот.
Прыгнула Ниакрис, на полсекунды отстала от неё Тави.
Салладорец уже не смеялся, его глаза бешено вращались в орбитах, руки мелькали так, что движения сливались. Раз – отлетела Тави, распростёршись на плитах, два – отброшена Ниакрис, три – зазвенел и согнулся наконечник копья Райны.
«Надеюсь, что Кэру хватит именно этих мгновений», – мимоходом подумала Клара, разом прикрывая друзей и бросаясь в новую атаку. Алмазный и Деревянный Мечи безмолвно взвыли, требуя крови.
И, словно откликаясь на их зов, высоко в небе над обречённым Эвиалом стали появляться новые фигуры. Шестеро. Вечно молодые и вечно прекрасные, несмотря ни на что.
* * *Ну, вот и дождался, Игнациус, – выдохнул мессир Архимаг.
Неожиданно навалилась усталость. Всепоглощающая, высасывающая всё. Захотелось закрыть глаза, прижаться к сотрясающейся земле и уснуть. Прямо тут, среди рвущих друг друга на части врагов.
Всё вышло, как ты и планировал. Всё – и даже больше. Видать, плохим прознатчиком оказался ваш Динтра, о всесильные владыки Упорядоченного. Не сумел, не разглядел всего замысла, небось докладывал только о частях, которые я решил сделать достоянием гласности. И все силы, большие и малые, сочли, что старик Игнациус действует в их интересах и им на пользу.
О да, разумеется. Всегда лучше, чтобы твои планы до поры до времени совпадали с интересами сильных мира сего.
Кряхтя, Архимаг перевернулся на спину. Небо затягивал дым, но старый чародей и так видел всё, что требовалось.
Шестеро новоприбывших. Он ждал их столько лет, что впору было сбиться со счёта. Забыть, вычеркнуть из памяти. Заняться повседневностью. Объявить, в конце концов, себя владыкой Долины, разогнать неженок и лежебок, железной рукой взнуздать Гильдию боевых магов, превратить её в ударный отряд Долины – и вперёд, от победы к победе, присоединяя к невиданной ранее магической империи всё новые и новые миры. Не страны, не континенты – именно миры. Открывать меж ними надёжные порталы, чтобы простые смертные тоже вкусили бы плоды – торговля, новые товары, новые земли, для лихих сердцем – новые приключения. И поверх всего он – вечный Император, Владыка Сущего.
Да, он достиг бы цели. Трон из черепов воздвигся бы выше облаков, Игнациусу воздавали бы божественные почести. За три тысячи лет Долины в большинстве миров прошли бы путь от полной дикости до цветущих, просвещённых деспотий (ибо только единоличная власть, полагал Игнациус, позволяет хоть чего-то добиться). Там забыли бы старых богов и поклонялись бы ему и только ему, подателю благ, дарящему и отнимающему.