Конечное, мы помним замечательное высказывание Черчилля, гласящее, что демократия ужасна, но это лучшая из возможных систем. Формулировка блестящая по своей афористичности и, как это часто бывает, совершенно непрозрачная. Один из возможных смыслов – апокалиптический, где демократии отводится роль тормоза в неумолимом регрессе человечества, и она важна уже потому, что замедляет скорость, с которой цивилизация несется к своей гибели. Идея симпатичная, особенно для создателей антиутопий, исчерпавших все возможности описания ужасов (вполне правдивых) тоталитаризма и осознавших, что и демократия вполне может порождать кошмары. Однако в этом случае демократии опять-таки придается характер некоего незыблемого, а значит, и универсального закона, который начинает действовать по достижении странами определенного уровня развития общественно – экономических отношений.
Для жителей России в этой формулировке Черчилля не все просто.
Когда мы говорим об отношении россиян к власти, позвольте задать вопрос: какая форма власти приемлема для верующего человека? Интересно, что никаких упоминаний о демократии в Писании вообще нет. Выясняется, что, когда человек верит в Бога, демократия для него – не самая естественная и предпочтительная форма правления. Тяжелый вывод, грустный. Но никуда от него не деться.
Формула демократии, подразумевающая «один человек – один голос», звучит для нас как полная глупость. Какой человек и какой голос? Неужели один голос алкоголика и бомжа столь же значим, как один голос Сократа? Но ведь на самом деле в мире никогда не было никакой демократии. Была форма выборов, напоминающая демократическую, но по своей природе власть всегда находилась в руках аристократов. Испокон веков к управлению государством старались подпускать лишь тех людей, кто был способен совладать с задачей. Существовали фильтры, гласные или негласные. Суть сводилась к тому, что механизм свободных выборов, попавший в руки невежд, становится страшной силой, абсолютно безбожной по своей природе. Не случайно именно демократическим путем пришел к власти такой страшный безбожник, как Гитлер.
Многие считают, что демократия – это и есть новый Бог. Это глупо. Демократия абсолютно непригодна для стран, население которых на самом деле является глубоко набожным. Поэтому если внимательно посмотреть по сторонам, придется задать себе страшные вопросы, на которые до сих пор нет ответа. Как так получилось, например, что Иран осознанно стал невероятно религиозной страной? Причем в тот момент, когда это произошло, шах находился, казалось бы, на вершине популярности, а Тегеран был светской столицей. И вдруг в одночасье все закончилось. Почему? В чем сила привлекательности экстремистской формы ислама, что люди богатые, состоятельные вдруг бросают все и уходят воевать? У нас же нет однозначной информации о грехах Усамы бен Ладена. Можно придумать все что угодно, но по большому счету нельзя его назвать ни алчным человеком, ни женолюбцем. Он фанатик. Религиозные фанатики страшно привлекательны для многих людей, верящих в то, что творят их кумиры, и искренне убежденных, что праведники могут творить ужасные дела. И невозможно объяснить арабскому миру, что демократия – это хорошо, потому что для них подобное устройство выглядит более чем странно.
То же самое относится и к россиянам. Отсюда и до сих пор присущая нам наивная вера в доброго барина. Для русского человека демократия вполне может быть системой несправедливой, жестокой и опасной. Страшно, когда при существующей структуре власти талантливые люди выпадают из обоймы. А это вполне возможно и при демократическом строе. Демократия всего лишь обеспечивает возможность людей голосовать и нужна лишь тогда, когда речь идет о защите собственности. Потому что на самом деле в демократической системе постулируется всего лишь равное право всех на собственность, на право владения каким-то ее количеством.
Любая другая форма правления подразумевает, что в конечном итоге ты вверяешь свою жизнь в руки правителя, но для человека верующего это естественно. Он и без того всегда вверяет свою жизнь в руки Всевышнего и дальше поступает так, как ведет его Господь, если он при этом праведен. Поэтому конфликт в сознании русского народа есть и будет всегда. Мы всего лишь следуем своей природной набожности, тому чувству справедливости, которое ближе к чувству божественности. Ведь не случайно появилась шутка, что, когда у нас царь демократ, то считается, что в стране демократия, а если царь тиран, то тирания. Но ни у кого не вызывает сомнений то, что верховный правитель, как бы ни передавалась власть, по своей сути является царем – неважно, наследным или ненаследным. Мало того, большинство россиян уверены в том, что действующий правитель вправе порекомендовать народу своего преемника – и это абсолютно естественно и нормально.
Интересно, что практически во всех религиозных источниках описывается одна и та же модель управления. Есть некий высший разум, озвучивающий доктрины, и есть его проводники. Дальше каждый проводник управляет энным количеством «подчиненных». Числа обычно невелики: 12, на следующем уровне – 70, и так далее. Фактически в России всегда существовала такая система, только названия менялись. И если современному политическому истеблишменту угодно играть в слова и называть себя парламентариями и президентами, то пусть играют, но по сути все остается без изменений. Раз за разом в том или ином виде выстраивалась своя номенклатура, свой, если не доминирующий в чистом виде, то уж точно всегда правящий класс. По сути, как мы уже говорили, в России всегда существовало два практически не смешиваемых общества – со своими самобытными уставами, верованиями, обрядовыми формами, эпосом, представлениями о добре и зле и даже экономическим укладом. В периоды социальных взрывов казалось, что с этим удастся покончить, но внутренняя российская матрица вновь четко воспроизводит привычную схему, пусть теперь это не князь и его дружина, а царь и бояре, или государь император и тонкий слой высшей аристократии, или партийные бонзы с политбюро, ну или, на худой конец, президент с администрацией. Всегда был верховный правитель и рядом с ним его советники – и, к счастью для страны, среди них обязательно присутствовали духовные лица.
Мы всегда будем верить в доброго царя, потому что царь есть наместник Бога на земле. В народном сознании закрепилось именно такое отношение к верховному правителю, будь то генеральный секретарь или президент Российской Федерации. И это вовсе не недостаток, не признак нецивилизованности. Наоборот – это, если угодно, признак глубинной, внутренней народной набожности, осознания избранности. И не надо спешить выплескивать ребенка вместе с водой. Вполне возможно сочетание форм, при котором талантливые люди оказываются востребованы и в стране царит справедливость, но верховная власть пользуется непререкаемым авторитетом. Особенность народного менталитета состоит в том, что русский человек не может жить в неуважении к правителю. И когда уважение к правителю исчезает – происходят страшные события. Именно это и погубило страну в 1917 и в 1991 году. Россия после 1985 года еще долго могла идти по китайскому пути, но жалкий вид Горбачева в Форосе был уже неприемлем для государственного мужа. Именно поэтому он мог заранее проститься с возможностью выиграть любые другие выборы – стоит вспомнить эту жалкую фигуру, спускающуюся по трапу, как сразу становится ясно: человек еще идет, но даже не понимает, что политически он уже труп.
Исходя из всего вышесказанного, мне отнюдь не кажется, что призывы в России к демократии, к отказу от собственного пути являются корректными и правильными. Хотелось бы напомнить всем тем, кто не верит в особенности развития, что и во Франции, и в Италии, и в Испании демократия имеет очень разные формы, несмотря на то что эти страны весьма близки по своему языку и культуре. И дело тут не в цивилизованности или нецивилизованности – во многом сходства и различия обусловлены религиозной традицией. Например, в Англии религиозная традиция достаточно фарисейская. И хотя после Генриха VIII, который из-за собственной похоти перекроил религиозную систему своей страны, решив сам управлять церковью, английские монархи являются, в том числе, и высшими религиозными авторитетами – насколько далек этот авторитет от действительного, при всем внешнем уважении к королеве! И насколько странно с точки зрения нашего человека выглядит, например, последний архиепископ Кентерберийский, запутавшийся в своих симпатиях и прославившийся рукоположением в епископы кандидата с нестандартной сексуальной ориентацией.
Повторюсь: для россиянина правитель всегда будет царем-батюшкой, и не дай Бог, если в какой-то момент он решит перестать им быть. Самое страшное, что может сделать российский правитель, – это не попасть в ожидания народа. Но величие России состоит именно в совпадении понимания предназначения народа, страны и политических деятелей.
Повторюсь: для россиянина правитель всегда будет царем-батюшкой, и не дай Бог, если в какой-то момент он решит перестать им быть. Самое страшное, что может сделать российский правитель, – это не попасть в ожидания народа. Но величие России состоит именно в совпадении понимания предназначения народа, страны и политических деятелей.
Мне кажется, что нужно вернуться к доктрине «Россия – Третий Рим». Ниже я подробно расскажу о том, что Россия – страна, которая не может жить без великого вызова. Хотелось бы, чтобы каждый российский правитель всегда помнил гениальный постулат управления, сформулированный императором Траяном: «Я хотел бы быть таким государем для своих подданных, каким хотел бы, чтобы был государь, если бы подданным был я». Мне кажется, это очень важно понимать, ценить и лелеять внутри себя каждому правителю, каждому человеку, который в России вступает в систему власти.
Роль государства вообще очень важна, и я собираюсь поговорить об этом подробнее. Хочу напомнить, что первая демократия возникла в силу того, что император Солон, будучи тираном, осознанно внедрял ее элементы в систему государственного управления. История показывает, что демократию, как ни странно, можно насаждать исключительно силовыми методами, жесткой рукой. Иначе в человеке возобладает темное начало, его природная испорченность.
При этом демократия сама по себе ни в коей мере не может являться элементом манипуляции, хотя демократические институты могут быть использованы в манипулятивных целях. Демократия не возникает просто так, ни с того ни с сего. Это всегда качественный скачок, который должен предваряться колоссальной работой. Нельзя ожидать, что сейчас вдруг кто-нибудь скажет: «Ну все, с сегодняшнего дня начинаем жить демократически», – и все сразу изменится. Перемены приходят только через реальные усилия людей. По большому счету, гигантскую работу сейчас делает Владислав Юрьевич Сурков, который железной рукой насаждает партийную культуру, хорошо понимая, что сами по себе никакие партии не вызреют, так же как они не вызревали и не вызревают нигде в мире. За социальным прогрессом всегда стоят направленные действия конкретных людей, которые должны были угадать движения масс и чаяния народа, – тогда эти партии начинали жить самостоятельно. Но как бы то ни было, первый, «инкубаторский» этап всегда проходил при наличии воли и жесткой руки.
В современности существует популярное заблуждение, которое гласит: надо перейти на такой уровень государственности, когда личности будут не столь важны, как институты. В конечном итоге именно институты должны играть главенствующую роль. Это очень любопытная мысль, особенно с учетом того, что она неверна. Потому что, как ни странно, во всей истории мировой государственности принципиально важную роль играли как раз не институты, а личности. Зачастую именно они создавали институты, меняли и видоизменяли их. Именно роль личности оказывалась определяющей, когда Римская республика уступила место Римской монархии. И дело не только в личности Августа, создавшего новые социальные институты, которые позволили потом императорам в течение 300 лет править Римом. Важно было и то, каким содержанием эти институты наполняли все остальные цезари, один за другим. Они могли быть жалкими вырожденцами и неудачниками, как Нерон, или блистательными правителями, как Траян. Но институты их не ограничивали. Более того, давно замечено, что институты имеют тенденцию к вырождению. Именно поэтому, как мудро замечали древние, монархия всегда перерастает в тиранию, демократия в охлократию, а аристократия – в олигархию.
Строго говоря, проблема вовсе не в институтах, а в самом смысле государственного устройства и цели его существования. Как ни странно, классовый ответ на вопрос «что такое государство?» – что это есть аппарат насилия, машина для угнетения одного класса другим, – столь же неверен, сколь и справедлив. То есть он не говорит ни о чем. Он во многом констатирует имеющиеся у нас факты о тех государственных аппаратах, которые существовали и существуют до сих пор, но отнюдь не объясняет ни их цели, ни формы. А главное, остается непонятно, в чем же есть подавление и есть ли оно вообще. А как быть, когда общество теряет антагонистический классовый характер? По-прежнему останется подавление? Но кого и кем?
Существующее определение, согласно которому волеизъявление народа осуществляется при демократии путем некой переуступки прав в обмен либо на обеспечение коллективной безопасности, либо на выполнение необходимых общественных функций, тоже достаточно условно. Потому что демократия демократии рознь. Интересно наблюдать, как стройная двухпартийная американская политическая модель при всей своей отработанности невольно буксует, сталкиваясь с тем, что раз за разом все тяжелее вытаскивать наверх ярких личностей, способных управлять государством. И хотя институты по-прежнему позволяют воспроизводить себя на каждых выборах, степень падения влияния Америки во всем мире очевидна. Столь же очевидно падение степени уважения к американской демократии, потому что на уважение влияет не наличие институтов, а деятельность конкретных людей.
Но какое же государственное устройство является идеальным? Если спросить об этом среднего китайца, он скажет, что идеалом является империя, и неважно, красный это император или не красный. Римлянин, почесав в затылке, наверное, тоже пришел бы к выводу, что это империя, при этом очевидно, что она не носит наследный характер. Император формально усыновлял будущего правителя, но этот юридический ход – не более чем акт назначения Владимиром Владимировичем Путиным своим преемником Дмитрия Анатольевича Медведева. Да и насколько современные президентские республики далеки от образа Римской империи? Пожалуй, римский сенат ближе к английской монархии, а президентские формы правления сродни власти цезарей. Так что время меняет наполнение терминов.
И тем не менее мы так и не получили ответа на главный вопрос: во имя чего? Все во имя человека, все на благо человека – и, как шутили в советское время, мы даже знаем имя этого человека. Однако вряд ли людей, стоящих на вершине власти, особенно в СССР, можно было упрекнуть в сребролюбии. Этим не отличались ни Ленин, ни Сталин, да и русские государи императоры могли быть слабыми, но не пытались наворовать, потому что у себя не наворуешь, а они все-таки ощущали себя хозяевами земли русской – как, кстати, и Ленин, и Сталин. Чего не скажешь уже о Хрущеве – он-то вечно чувствовал себя временщиком, осознавая несоответствие масштаба своей личности и занимаемого положения.
Цари, князья… В том или ином виде власть почему-то концентрируется в руках не только определенной группы людей, но и вполне конкретного человека. Почему? Может быть, потому, что есть законы общественного мышления, и, если при принятии коллективного решения количество участников обсуждения превысит определенное критическое число, ни о каких разумных выводах говорить нельзя, можно говорить только об упрощении? Магическое число 12, присутствующее в разных источниках, судя по всему, указывает на максимальное количество участников – по крайней мере, полноправных, – совещания, на котором можно принять взвешенное и верное решение. Но, опять же – во имя какой цели все это делается?
Есть определенные законы, и законы эти довольно странные. Скажем, правители Китая ощущали себя не просто государями Поднебесной, но и вершителями судеб мира. Вершителями судеб мира всегда считали и продолжают считать себя американские президенты. Можно было обвинять Буша в том, что он мнил себя мессией, но нельзя не отметить, что каждый американский президент предпочитал разговаривать с миром сверху вниз, вне зависимости от того, как смотрел на него в этот момент мир. И любопытно, что аналогичное всегда происходило и в России, – причем этот факт никак не был связан с уровнем военной мощи или даже экономического развития.
История крещения Руси нередко преподносится с каким-то фривольным акцентом. Выбор пути пытаются объяснить распущенностью князя Владимира Красное Солнышко – мол, для удовлетворения своей похоти он пошел на то, чтобы принять веру полюбившейся ему девицы, а заодно и всю страну обратил в христианство. В доказательство приводят фрагменты летописей, свидетельствующие и о любвеобильности правителя, и о том, что он якобы брал и дев, и жен от мужей, бывал за это бит и изгонялся из городов.
Не возьмусь обсуждать личную жизнь князя. Замечу только, что исходя из такого метода анализа немного останется на Земле достойных правителей. Ведь и царь Соломон был известен отнюдь не целомудренным поведением, однако же никто не позволяет себе поставить под сомнение его талант государственного деятеля.
Думаю, что мотивация Владимира в выборе духовного пути была совсем иной. Скорее, князь понимал, что принятие христианства кроме колоссальной духовной силы несет еще и немалые светские возможности – в частности, признание легитимности претензий на царский сан в глазах крупных и политически очень влиятельных соседей. Строго говоря, это был единственный путь к получению титула цезаря, титула верховного властителя, титула освященного. Это принципиально важный момент. Мало прибить щит на врата Царьграда, как это сделал Олег. Потому что Олег в конечном итоге подписал договор с Византией и ничего по большому счету не получил. Как он был князем, так и остался. Да, успешный воин, удачливый грабитель. Великий князь. Но не цезарь!