– Да, Тёма, исключать женщин из жизни значит исключить из жизни определенный комфорт, – философски изрек Леха тем же днем, хотя пуговицы в районе пупка на той же самой рубашке у него так и не появилось…
Артем выбрался из постели, нарочно не стал заправлять ее, даже одеяло оставил комком. Пошел сразу в душ, побрился, почистил зубы, зашел на кухню. Странно, есть совсем не хотелось. За то время, что прожил без Натальи, омлет и глазунья осточертели. До той «стекляшки», что разыскал в спальном районе Леха, было далековато. В той, что напротив отдела, ему было невкусно. Повздыхав, Артем поставил чайник на огонь. Насыпал столовую ложку растворимого кофе в огромную чашку, сахара побольше. Достал упаковку с шоколадным печеньем, надорвал край. Дождался, пока чайник вскипит, залил в чашку доверху, помешал, встал у окна. В одной руке чашка с растворимым кофе. В другой – печенье. Принялся завтракать, почти не чувствуя вкуса.
Почему? Что это с ним? Что все вдруг стало пресным? Скучает по Наталье или просто по женщине?
Он подумал минуту и решил, что абы какую женщину он не хочет. А вот Наталья…
Зачем она ушла, ну! Чего вдруг? Ну задержался он с Лехой, просто домой не хотелось. У мужиков так бывает. Почему она сразу за чемоданы схватилась? И смотрела, уходя, на него так, что у него до сих пор на душе скверно. И завалявшаяся в сейфе бархатная коробочка с неподаренным кольцом без конца попадается на глаза. Будто нарочно, чтобы его позлить!
Мобильник на столе завозился и пискнул приятным звуком. Артем покосился. Ничего себе! Сообщение пришло от Тины – его бывшей девушки. Он почувствовал себя довольно странно. Удивился? Обрадовался? Перепугался? А чего? Того, что она может попроситься обратно? Хотел ли он этого?
Точно нет! Бешеный ритм жизни, который она задавала, был сносен до поры до времени. Потом он от него устал. Снова садиться на карусель, которую раскручивала Тинка, он не хочет. Не выдержит.
«Перезвони», – написала его бывшая девушка.
В этом она была вся! Интрига! Главное, внести интригу! Если писала, могла бы и подробности огласить. Чего конкретно нужно? Чего хочет? Послать ее?
И перезвонил.
– Чего тебе? – спросил Артем, не почувствовав никакого волнения после ее приветствия.
– Слышала, ты с девушкой со своей разбежался? – спросила Тина. – Правда, нет?
– Тебе-то что?
Артем швырнул в сторону пачку с печеньем. Дерьмо, а не печенье! У Натальи простые гренки были слаще.
– А может, я вернуться хочу. – Она хрипло рассмеялась, так она обычно смеялась после секса. – Примешь?
– Нет. – Артем поразился, насколько твердым был его голос. – У тебя все?
– Злишься? – удивленно хмыкнула Тина. – Если злишься, значит, переживаешь. А чего не удержал? Почему позволил ей уйти? Узнаю тебя, Григорьев! Опять не мог разобраться, нужна ли она тебе!
И Тина рассмеялась своим отвратительным лающим смехом, который он прежде находил замечательным. И не столько смех ее был отвратителен, сколько то, что она была права.
Он не смог разобраться, нужна ли ему Наталья! Не смог! И позволил ей уйти, считая, что зона комфорта, которую обеспечивала ему она, может случиться и с любой другой.
А другой-то почему-то и не хотелось теперь, вот так…
– Значит, нужна, – заключила Тина со вздохом. – Значит, ты теперь злишься, потому что проморгал ту единственную, которая была способна терпеть твой отвратительный характер и…
– Чем это мой характер отвратителен? – вдруг заинтересовался он.
– Ты… Ты такой равнодушный, Григорьев! Ты вот рядом, и тебя будто нет! И все будто в тебе замечательно, а выносить тебя невозможно! Ты уравновешен, хорош в постели, воспитан, но, блин, ты такой равнодушный, что тебя просто удавить временами хочется!
– Чего же не удавила? – спросил он угрюмо.
– Теперь жалею, представляешь?
Она снова хохотнула утробно. И он подумал: а не занимается ли она сексом, одновременно говоря с ним? Она могла! Тинка – она такая!
– Если бы я с тобой тогда расправилась, не пострадала бы невинная любящая тебя душа.
– Это ты о ком?
Он машинально глянул на часы. У Тинки оставалось еще ровно полминуты на треп. Иначе он опоздает на работу.
– Я о твоей Наташе. Жалко ее!
– Ишь ты, какая заботливая! Чего это ты ее жалеешь? Она, может, уже обрела с кем-нибудь свое счастье. Почти неделя прошла и…
– Не обрела, дурак! – резко оборвала его Тинка. – В травму ее к нам привезли тем же вечером, когда она от тебя ушла. Под машину попала. То ли нарочно, то ли случайно. В коме была до сегодняшнего утра. Что очнулась – чудо…
– Не-ет… Ты снова прикалываешься, Тина! Такими вещами не шутят!
Он зачем-то сгреб со стола надорванную пачку с безвкусным печеньем и принялся ее мять в руках, морщась от отвратительного хруста упаковки и того, что в ней.
– А я и не шучу. – Она вздохнула. – Я же понимаю, что такими вещами не шутят! Твоя Наташа тем же вечером попала к нам. Странно, но, кроме черепно-мозговой травмы, ничего не было. Да и с мозгами вроде бы все в норме, светили доктора, видели. А она в коме! Будто жить не хотела. Тут ее отец…
Отец! Точно! Он позвонил на следующий день и сильно орал на Артема. И называл его мерзавцем и подонком. Артем его слушал вполуха. И вздохнул с облегчением, когда тот заткнулся и отключил телефон. А оно вон почему…
– С ней сейчас… Все в порядке?
Чертовы крошки от чертова шоколадного печенья застряли, кажется, в горле и все там начисто покарябали. Будто в кровь покарябали! Он точно чувствовал вкус собственной крови, точно! Или это он губу прикусил? Потому что она вдруг затряслась.
– Тина! Чего молчишь?! С ней сейчас все в порядке?!
– Не ори, скотина, – вполне миролюбиво оборвала его бывшая девушка. – В сознании она, в сознании. Никакой амнезии, депрессия только. И голова болит. Ну и душа, наверное, тоже. Видеть никого не хочет. Родителей прогнала через пару минут. Сто процентов тебя видеть хочет.
– Угадала! – фыркнул Артем и тронул нижнюю губу пальцем – точно прикусил. – Она меня теперь ненавидит наверняка и…
– Господи, Григорьев, как тебе удается какие-то преступления раскрывать?! Ума не приложу! Ты такой тупо-о-ой!
Тина снова хрипло рассмеялась и шикнула на кого-то. Точно трахается, пока говорит с ним! Она может. Она такая.
– В общем, так… – вздохнула Тина судорожно.
Артем отчетливо услышал хлопок ладони по голому телу. Вот скоты!
– Ты сейчас делаешь то, о чем я подумал? – не сдержал он свое любопытство.
– Не твое дело! – снова хриплый смех. – Берешь сейчас свою задницу в руки, Григорьев, и валишь сюда. Где я работаю, помнишь?
Травматологическое отделение, третий этаж. Палата номер девять. Да! И халат не забудь с бахилами. Иначе не пустят…
– А вдруг тебя не пустят?
Леха, сидевший рядом с ним в его машине, поежился. Глянул на друга скорбным осуждающим взглядом. И не поймешь – осуждает он его за то, что он не удержал Наталью, или не оправдывает его визита к ней сейчас. Но молчал, с советами не лез, уже за это спасибо.
– Пустят, – не особенно твердо произнес Артем, схватил пакет с белой одноразовой накидкой, бахилами, соком и фруктами и полез из машины. – Ты пока тут делами займись. Отчет сегодня полковнику по Ростовскому нужен. Помнишь?
– Помню! – сразу оживился Леха.
И кивнул себе за спину, где на заднем сиденье лежала тонкая картонная папка с бумагами. Он с ней из подъезда вышел, когда Артем за ним заехал.
– Там жесть, Тёма! Не зря я во всем этом какой-то подвох подозревал. Не зря! Такая круговерть! Ладно, иди. Да это… Поласковее там. А то она после твоего визита с третьего этажа еще сиганет.
– Да иди ты!
Артем оглядел больничный двор. Цветов стало больше с тех пор, как он тут Тину встречал после дежурства. Деревья стали большими. Персонал наряднее. Все в бирюзовых накрахмаленных костюмчиках. Асфальт обновили.
Он медлил. Он трусил. Что станет говорить девушке, которую не удержал и которая едва не погибла тем же вечером, он не представлял. Он глянул на окно машины. С того места, где он стоял, был виден Лехин подвижный локоть и бумаги, которые он раскладывал на коленках.
Ясно, друг ему в таком деликатном деле не помощник. Он полностью погрузился в дело. Оно захватило его. Он все еще надеялся разгадать тайну исчезновения Ростовского-старшего. Артем, честно, не верил, что это возможно.
Поправив воротник белой сорочки, которую он зачем-то надел сегодня утром, он медленно побрел ко входу в отделение. В фойе надел бахилы, накидку, посмотрел на пачку с яблочным соком. А она любит такой? Черт, прожил с ней почти полгода и так и не узнал, что именно она любит. Апельсины купил, киви, бананы. Хотя не помнил, чтобы Наталья при нем хоть раз чистила апельсин. Он вообще не помнил, как она и что ела. Что предпочитала на завтрак, ужин. Она все больше его кормила, чуть не с ложечки.
– Явился! – Тина встретила его у входа в отделение. Среднего роста, вертлявая, черненькая, с короткой стрижкой. Глаза смотрят насмешливо, если не с издевкой. Ничего, в принципе, не изменилось. Она и раньше так все время на него смотрела. – Ну, пошли!
И тут же повернулась к нему спиной и стремительно двинулась по коридору, на ходу рассматривая покупки в его пакете, который сразу вырвала из его рук. Он смотрел на ее вертлявую маленькую попку, слушал запреты, перечисляемые монотонным голосом, и удивлялся сам себе. Как он мог с ней встречаться? И долго встречаться! И переживать, когда она исчезла из его жизни! Ему ведь даже звук ее голоса неприятен. А Наталья…
Когда он увидел ее бледное лицо в подушках, безвольные руки вдоль тела с прищепками на пальцах от множества аппаратов, пищавших и моргающих, губы снова странно затряслись.
– Оставляю вас одних, – резким громким голосом оповестила Тина и продолжила стоять возле тумбочки, куда поставила его пакет.
– Оставляй, – кивнул он и глазами указал ей на дверь.
– Больную не волновать! – разозлилась сразу его бывшая девушка. – И недолго тут! Тебе ведь наверняка на твою дурацкую работу пора.
И ушла. А Наташа долго вопросительно смотрела ей вслед, а потом спросила:
– Это она? Та самая Кристина, которая выносила тебе мозг?
– Да. Она.
– Понятно, – пискнула Наталья слабым голосом и закрыла глаза.
Артем взял стул, поставил его вплотную к ее кровати, сел. Осторожно дотронулся до ее руки. Спросил:
– Как ты?
– Нормально. – Она не отняла руки и не открыла глаз. Но спросила: – Это она тебе сообщила о том, где я?
– Да.
– Понятно, – снова повторила она, сомкнула глаза плотнее и зачем-то сказала: – У нее роман с заведующим отделением. Ты знал?
– А зачем? Зачем мне это знать? – удивился Артем и уже увереннее схватился за ее ладошку.
Удивительно, но было приятно ощущать ее руку в своей. Сразу вспомнилось, как они спали вместе – он к ней спиной, а она прильнув к его лопаткам грудью. Они так всегда засыпали. Уже потом отодвигались во сне, расползались каждый на свою половину кровати. Но засыпали всегда именно так. И ему ведь нравилось! Накрывало ощущением покоя и уюта. И улыбка ее нравилась, с которой она всегда его встречала у порога и с которой провожала всегда. Заботливо снабжая бутербродами, которые он постоянно забывал в машине и вспоминал о них уже ближе к вечеру. Но они им с Лехой неизменно пригождались. Они ими то закусывали, то просто так съедали, сидя в машине. И Наталью вспоминали добрым словом.
Как же он мог так бездумно позволить себя всего этого лишить? Почему? Что было не так?
– Что было не так, Артем? – вдруг спросила его Наталья, распахнула глаза и глянула с обидой. – Я так старалась… Старалась быть хорошей. Что было не так?
Он пожал плечами и дотянулся губами к ее ладошке, поцеловал. Рука пахла больницей и ее духами. Он, оказывается, скучал по запаху ее духов. Вот что! Только сейчас понял. Может, по этой причине не стирал ее полотенце? Оно висело рядом с его на крючке в ванной. И позавчера, он точно помнил, он прижимал ее полотенце к лицу и вдыхал его запах. Потом разозлился на себя за эту слабость. И постарался забыть. А сейчас понял.
– Я очень… Очень любила тебя.
– Любила? – переспросил он с упавшим сердцем. – А сейчас? Не любишь?
– И сейчас люблю, – призналась она, и в ее глазах заблестели слезы. – Но все пошло плохо с самого начала. Ты не замечал меня почти! Ты… Я для тебя была просто удобной принадлежностью. А я так старалась. Так старалась быть безупречной, Артем!
– А не надо было, Наташ. – Он пододвинулся ближе, осторожно тронул широкую повязку на ее голове. – Болит?
– Немного. – Она жалко улыбнулась, попросила: – Поцелуй меня… Пожалуйста!
Они целовались долго, запретно, тяжело дыша. И он без конца шептал ей что-то нежное и хорошее, отчего она улыбалась и плакала.
– Не надо быть безупречной, милая, – просил он ее, осторожно щупая ее тело под тонким больничным одеялом. – Надо быть собой. Ты вернешься? Наташ, ты вернешься ко мне?..
– Да, – обещала она и снова плакала.
– Ну чего ты ревешь, дурочка? Все же хорошо. – Он давно сполз со стула, встав коленками на пол и нависнув над ней и даже не замечал, что, возможно, ей тяжело и даже больно. – Все хорошо.
– Да… Я от счастья… Что снова с тобой…
А потом в палату ворвалась, как ненормальная, Тина. Разоралась и сразу разрушила все. Она это умела! И наобещала кары небесные за нарушение больничного режима. Выставила его из палаты в буквальном смысле, без конца подталкивая в спину, он едва успел крикнуть Наташе «пока». И вдруг пошла его с какой-то блажи провожать на первый этаж.
– Вижу по морде – доволен, – ехидно ухмыльнулась Тина.
– Не твое дело. Но за звонок спасибо.
– На здоровье!
Ему не хотелось с ней собачиться, тем более на глазах прогуливающихся больных и снующего туда-сюда медперсонала, поэтому он кивнул ей и пошел к своей машине, возле которой томился Леха. И выразительно стучал себя по левому запястью, намекая на безвозвратно упущенное время.
Артем ускорил шаг. И до машины ему оставалось метров пять, когда Тина догнала его. Схватила за руку, с силой дернула, разворачивая его на себя.
– А ты рано радуешься, капитан Григорьев, – раздула она ноздри, значит, злилась. – Не спросил, как она попала под колеса?
– Нет. А должен был?
Краем глаза Артем уловил, что Леха прислушивается, хотя старательно делает вид, что заинтересовался парнем на костылях.
– Должен! Еще как должен! – в бешенстве фыркнула Тина.
И он сразу понял, почему у них не сложилось. Она же всегда орала! Орала во время секса, до него, после него, во время отдыха и просто. Она не могла говорить спокойно. Орала, как ненормальная!
– Водитель машины, под которой оказалась твоя Наташа, утверждает, что она сама бросилась ему под колеса! – И она склонила головку к плечу, ожидая его реакции.
– А что он должен был еще сказать? Ему теперь отвечать, он и станет…
– А если она хотела покончить жизнь самоубийством? – перебила его Тина, хватая за руки. – Если склонность к суициду у нее в крови? Нужна тебе такая девка?! Если она истеричка? Скрытая, ненормальная, до поры до времени ведущая себя исключительно правильно и ровно! А, как тебе?!
Ему? Ему тут же сделалось тошно. Тина как всегда все обгадила. Она это умела!..
– Что это было, Тёма? – спросил Леха, с опасением оглядываясь на застывшую у заднего бампера Тину, когда друг сел в машину и повернул ключ в замке зажигания.
– Не знаю. – Артем кисло улыбнулся. – Дура!
– Нет, она не дура, друже. – Леха замотал головой. И тут же ткнул Артема локтем в бок. – Она ревнует!
– Да ладно!
Артем облегченно выдохнул. Он боялся, честно, что Леха сейчас начнет развивать тему возможной склонности Натальи к самоубийству. Он не хотел! Не хотел, чтобы Леха так думал, сам не хотел так думать.
– Она ревнует, Тёма! Поэтому и несет всякое дерьмо, пардон за выражение. – Леха достал из кармана штанов мобильник, помотал им в воздухе. – Пока ты там с Наташей лизался, я куда надо позвонил и узнал подробности того злополучного наезда.
– И что?! – сразу ощетинился Артем. – Мне плевать!
– Водила был в хлам, друже! И задел Наталью на пешеходном переходе. Суицид исключается, Тёма. Так что Тинка просто ревнует.
– У нее роман с заведующим отделением, – припомнил Артем. – Чего ей ревновать-то?
– А она ревнует не тебя к Наташе.
– А что? Как? Я не понял?
– Она ревнует твое к ней отношение! Наверняка застала вас во время пикантной сцены. Не просто же так неслась за тобой, как фурия. – Леха заржал, убирая мобильник обратно в карман штанов. – Можешь ты баб на уши поставить, Тёма! Не зря моя Маринка не разрешает мне с тобой дружить.
– О господи! – Артем весело фыркнул. – И в песочнице тоже играть не разрешает?
– И в ней! – веселился Леха. – Считает тебя сердцеедом и думает, что ты плохо на меня влияешь. Дура, да? – И тут же без переходов брякнул: – Сестру Дианы – Анастасию Сергеевну Мосину по подозрению в организации сбыта наркотических веществ закрывал Пронин Василий Николаевич.
Артем, честное слово, чуть в дерево не вмазался, выруливая с больничного двора.
– Пронин??? – чуть не взвизгнул он. – Этот… Эта…
– Правильно, друже. – Леха сморщился, будто кислоты хлебнул. – Это он! Наш всеми уважаемый ныне полковник Пронин Василий Николаевич – безупречный, неподкупный, ждущий генеральских погон.
– Нет, ну это вообще, Леха!!! Ну, так не бывает же! – разошелся Артем. – Сначала он расследует исчезновение Ростовского. Активно роет землю, закрывает всех подряд, плотно подбирается к Шелестову. А потом…