— Чудная, и бессловесность ее — ценное свойство, каким я, увы, не обладаю. А репортеру уши нужнее, чем язык. Надеюсь, ваш «бессловесный в горах» все же мог понимать вас?
— Мне стало бы его жалко, если бы он понял. Я такое ему наговорила!
— Вы могли бы это повторить?
— Даже Бемсу не решилась бы.
— А если бы встретились с подобным тому вновь?
— Появилась такая возможность. Сеня, расскажи.
И Сеня свободно по-английски рассказал американцу, что Общество криптозоологии, базирующееся в Петергофе под Ленинградом, снаряжает по первому снегу, на котором видны будут следы гоминоида, экспедицию для его «отлова». Танела боится, как бы не причинили ему вреда. И решила непременно отправиться с этой экспедицией.
У Тома загорелись глаза.
— Это весьма выгодный бизнес! — заявил он. — Я телеграфирую об этом шефу-редактору в Лос-Анджелес. Пусть пришлет мне моего Билла с видеокамерой. Надеюсь, нас примут в экспедицию?
— Я не знаю, — признался Сеня. — Танела добилась, а я, конечно, вместе с нею. Не отпускать же ее одну!
— Так и мы с вами. Сейчас мисс Танела расскажет о своем приключении, а я, с ее позволения, включу магнитофон.
— Право, не знаю. Я страшно испугалась, но еще больше разозлилась. Может быть, это и спасло меня.
— Пожалуйста, во всех ничтожных подробностях. Журналист поставил на стол перед Танелой маленькую коробочку, сказав:
— Это, конечно, крупнее обычного подслушивающего устройства. Но качество записи лучше.
Танела стала рассказывать, а мужчины не спускали с нее внимательных глаз.
Галя вошла с подносом, на котором стояла заветная бутылка коньяка и лежал нарезанный ломтиками лимон.
Но этого не потребовалось. Оказывается, Том из боязни запоя не пил, в чем простодушно признался. А Сеня был не в счет.
Участники предстоящей экспедиции собрались в Петергофе, в русском переводе «Петродворце», на Библиотечной улице в доме № 2, где приютилось Общество криптозоологии.
Танела познакомилась с вернувшимися с Памира бородатым зоологом Алексеем Федоровичем Болотовым и его спутниками: киргизским охотником Чингизом Казаевым и бывшим пограничником Алешей Крюковым. Им не удалось захватить йетти в горах, о чем они подробно рассказали не только Танеле и Сене, но и американским журналистам, примкнувшим к экспедиции, Тому Гри и Биллу Стрему, срочно прилетевшему из Калифорнии.
Начальник готовящейся экспедиции криптозоолог Владимир Алексеевич Сафронов задерживался в Ленинграде, в университете, и непоседливая Танела предложила американцам посмотреть петергофские фонтаны. Те с охотой согласились.
Первый снег, который был так нужен экспедиции для обнаружения следов «человека пещерного», уже выпал на севере Ленинградской области. А здесь туристский сезон еще не кончился. И Танела могла показать фонтаны, хоть и не во всем блеске (некоторые уже начали ремонтировать), но наряженные в кринолины дамы из прошлого в сопровождении кавалеров в париках и камзолах еще разгуливали по аллеям. Билл, за годы превратившийся из атлета в толстяка, усердно снимал их видеокамерой.
Танела лукаво затащила своих гостей под «грибок», и вдруг по всей его окружности полилась сверху вода, прозрачной стеной отрезав находящихся под «грибком» от аллеи парка.
Том хмурился, а Билл хохотал. Танела с визгом проскочила сквозь водяную стену, и американцы пробежали вслед за нею под струей воды, стряхивая потом ее со своих костюмов.
Сеня наблюдал эту картину со стороны, не поддавшись озорству Танелы.
К вечеру вернулись на Библиотечную улицу, где произошло знакомство с криптозоологом Сафроновым.
Владимир Алексеевич с явным неудовольствием узнал, что с ними отправятся еще и два американских репортера.
Солидно и веско разъяснил он своим спутникам высокие цели экспедиции, заявив, что ради большего они не должны останавливаться перед малыми потерями. Поэтому они берут с собой опытного охотника. Любой ценой надо добыть доказательство существования снежного человека, чтобы спасти весь этот вид, вытесняемый из экологических ниш цивилизацией. Требуется экземпляр этого животного, живого или дохлого, его шкура, скелет, череп…
Тут Танела не выдержала и вмешалась:
— Не напоминает ли это те черепа, которые раскапывают то и дело из захоронений, преступно вскрытых тоже ради «высоких» целей?
— Я просил бы обойтись без неуместных аналогий! — вскипел Сафронов.
Закончив наставления, начальник экспедиции попросил Танелу задержаться.
— Я думаю, что ваше кавказское приключение, — начал он, когда они остались одни, — не дает вам право судить о том, что было и что будет.
— К вашему сведению, я — бабушка. Но за свои устремления прозвана будушкой. Кажется, у вас тоже есть внуки, и вас вполне можно прозвать бедушкой.
Сафронов сдержался».
— Чтобы не оказаться нам всем бедушками, надо видеть, куда тянут нашу страну, под видом «демократии», авантюристы, пляшущие под чужую дудку, стремясь возродить капитализм и гоняясь за черепами «невинных жертв» правосудия.
натым зовут. За речкой давеча пугал он их, когда рыбой промышляли.
Он подозвал разбитного мальчугана лет двенадцати с озорным лицом, разукрашенным, как боевой краской, веснушками.
— Панкратий, а ну, подь сюда! Проводишь людей к Афоне вашему. Берешься?
— А не испужаются? — осведомился парнишка.
— Вишь, ружье у них. И охотник, видать, завзятый, хоть не наших кровей.
— Я могу, — согласился Панкратий. — Только лодку пригоню, чтобы на тот берег сигануть.
Пока мальчик бегал за лодкой, Сафронов сказал Чингизу:
— Не исключено, что то медведь. Жакан у тебя найдется? Да и не только на медведя, — многозначительно закончил он.
Танела слышала это напутствие. Киргиз-охотник ответил:
— Зачем жакан? Сетка есть. Барса брал.
Танела все же на всякий случай подменила сумку охотника с патронами на свою, с виду почти такую же.
На другом берегу мальчишка выскочил первым, прошлепал босыми ногами по воде и стал по-пластунски подкрадываться к ближним зарослям.
Он скрылся в них. Все, затаив дыхание, продолжали сидеть в лодке.
Через некоторое время парнишка появился и пополз к берегу. Он выразительно приложил палец к губам, потом ладонь к щеке, наклонив голову, молча показывая, что нашел своего Афоню и тот спит.
— Спячка пошел, — заметил Чингиз, выбираясь на берег и вытаскивая свою сеть.
Танела выскочила за ним следом, а он протянул ей что-то.
— Патроны не все взяла, — сказал он. — У меня остался. — И он протянул ей два патрона.
Правда, в одном из них она узнала собственную губную помаду, которая была в ее походной сумке, подмененной на охотничью Чингиза.
Танела покраснела. Переглянулась с улыбающимся киргизом, обняла и поцеловала его.
Сафронов деятельно распоряжался охотой. За сетку взялись вчетвером: Сафронов с Болотовым и охотник с пограничником. Казалось, повторяется их «памирский эпизод». Билл снимал видеокамерой из лодки. Том запечатлевал происходящее, вынув блокнот. Все это будет рассказано в самой многотиражной газете, чуждой политики.
Болотов шепнул идущей рядом Танеле:
— Тогда мы его только мельком видели, издали. Но друг мой, художник, Вин Виныч, портрет примата написал. Для музея, заставив меня позировать. Или в самом деле похож? Вам-то как никому другому виднее. Но сутулиться я перестал.
— Нет, не похож, — мотнула головой Танела. Болотов был явно доволен ее словами.
— То за примата, то за попа принимают, — пожаловался он. — А я слово дал, что бороду не сбрею, пока «его» не отловим.
И отлов примата начался.
«Памирцы» использовали свой опыт. Решили сетку не забрасывать вслепую, как в прошлый раз, а накрыть ею «зверя», когда обнаружат его.
Билл задержался в лодке, перезаряжая видеокамеру новой кассетой. Отстав от углубившихся в чащу «охотников», он побежал за ними. И снова, как в Калифорнийском лесу, споткнулся и упал, но если тогда мужественно продолжал съемку, то теперь, к несчастью, он ничего не успел запечатлеть на ленту. И только по рассказу Тома, все наблюдавшего, узнал, что «охотники» зашли за группу низкорослой растительности и там в яме, «берлоге», как они это назвали, сидело уснувшее мохнатое существо.
Когда Танела увидела его, она ахнула. Он был совершенно такой, как в их палатке на Кавказе, сидел в той же позе, уткнув лохматую голову в высоко поднятые колени. Неужели это опять «он», за тысячи километров?!
Но когда «он» поднялся, она поняла, что это другое существо, натянувшее сетку головой, ставшей вровень с кроной соседнего дерева. А лохматая шерсть вверху была с белой отметиной. «Меченый», — как потом скажет Чингиз.
И еще она отлично помнила, что у того «похитителя» уши были человеческие, разве что побольше, а у этого они были заостренными кверху, напоминая ей Бемса, но у того они были подрезаны еще в щенячьем возрасте. А вот у волков…
И еще она отлично помнила, что у того «похитителя» уши были человеческие, разве что побольше, а у этого они были заостренными кверху, напоминая ей Бемса, но у того они были подрезаны еще в щенячьем возрасте. А вот у волков…
Сеткой прижимали лесное чудовище четверо дюжих мужчин.
И тут произошло нечто необъяснимое.
Собственно. Танела однажды уже видела это, только ей никто не поверил. А теперь видели все, кроме Билла, так и не сумевшего снять это «необыкновенное явление».
Охотники тупо смотрели на накрытую сеткой яму, где только что находилось, казалось, уже пойманное чудовище.
— Сквозь земля ушел, — сказал Чингиз.
— Это невероятно! — воскликнул Том. — Я этого не видел.
— А куда ж ему еще уйти? — спросил Алеша. — Ясно, сквозь землю. Вроде бы провалился.
— Провал! Провал экспедиции! — воскликнул в отчаянии Сафронов. — Что-то мы сделали не так. Я же говорил…
А что он говорил, он и сам бы не вспомнил. Танела была в восторге.
Стоящий рядом с нею, чтобы оберегать ее, Сеня-очкарик сказал:
— Я могу внести ясность.
— Ясность? Во что? — поинтересовался Болотов.
— Во все то, что мы ищем и что вы в Памире искали, а мы на Кавказе.
— Что тут можно придумать? Что?! — с горечью воскликнул Сафронов.
— Я предлагаю привлечь вековые народные наблюдения. И позволю себе процитировать запомнившиеся мне места из книги Сергея Максимова, изучавшего русский народный эпос.
— У Сени компьютерная память, — сказала Танела Тому.
Подошел, хромая, обескураженный толстый Билл, пока ничего не понимавший в том, что произошло.
Сеня цитировал наизусть, а Том переводил Биллу. Все мрачно слушали.
— «Нечистая, неведомая и крестная сила», то есть от которой только крестным знамением можно избавиться. А дальше еще интереснее: «Идет лесом и ростом равняется с самыми высокими деревьями». У страха-то глаза велики! И еще: «Носится с необычайной быстротой». Ну, кое-кто из нас видел это своими глазами. «Востроголовый, как все черти» — это соответствует нашим наблюдениям, в особенности Танелиным. «У него все навыворот и наизнанку». Здесь, очевидно, имеется в виду далеко выступающая пяточная кость на следе, создающая впечатление, что «он» идет задом наперед. И, наконец, самое главное для нас сейчас: «…указано лешим пропадать или замирать… проваливаться сквозь землю, чтобы появиться на ней вновь…»
— Как вы изволили процитировать? Кому указано проваливаться сквозь землю? — сердито спросил Сафронов.
— Лешим, лешим. Именно к этому выводу я и пришел.
— Мы не за призраками гонялись! Призраки следов не оставляют! — протестовал Сафронов. — Как и любая другая чертовщина!
— А какие есть основания утверждать, что леший призрак? Вовсе нет! Прочитайте Даля. Он говорит о нем, как о вполне реальном существе. Очевидно, оно лишь появляется, но отнюдь не обитает, в самых разных местах: и на Гималаях, и на Кавказе, даже в Ленинградской области… И мы зовем его то снежным человеком, то «человеком пещерным», йетти или приматом, гоминоидом…
— Откуда же «он» появился, нигде не обитая, по вашим словам? — продолжал спорить Сафронов.
— То, что «он» лишь появляется, а не обитает, ясно из того, что «он» еще никогда не умирал в нашем мире.
— Что ж, «он» из другого мира, что ли?
— Скорее всего, так. Притом из параллельного мира, расположенного в другом измерении. И эти «первобытные существа» обладают утраченным нами вместе с приобретением цивилизации свойством проникать из одного мира в другой, преодолевая разделяющее их измерение, подобно тому, как мы для воображаемых двухмерных существ, обитающих на плоскости, непостижимо легко можем переходить с одной плоскости на другую, параллельную. Только эти параллельные плоскости соседних миров трехмерны.
— Мы здесь не для того, уважаемый эрудит, чтобы леших, водяных или домовых в народном фольклоре изучать, а чтобы вернуться, отловив редкое животное.
— Я позволю вставлять одно слово, — вступил Том. Сафронов сердито посмотрел на него.
— Мне кажется уместным дополнить мистера Коганчука ссылкой на западные мифы, которые давали пищу воображению поэтов. Например, лесной бог Пан. Разве не похож этот античный персонаж на русского лешего? И не означает ли это, что он появлялся там тысячи лет назад?
— Меня интересуют не литературные реминисценции, а задание Общества криптозоологов добыть экземпляр редкого животного, даже если он проникает к нам из другого измерения — это не помеха. Нужно просто изменить приемы охоты. Чингиз, почему не стрелял, когда «он» уходил?
Киргиз замотал головой:
— Сетка не помогал. Жакан не помогать. Сафронов сел на поваленное дерево. Болотов подошел к нему:
— Что вы намерены предпринять?
Танела прислушалась, уверенная, что начальник хочет убить примата. Сеня успокаивал ее:
— Я убежден, что это леший. И он достаточно разумен, чтобы не попасться нам. И кроме того, он гуманнее нас…
— Это верно, — согласилась Танела.
— Может быть, и верно, но не изобретательнее нас. Где не помогает сеть, поможет цепь, — непонятно отозвался начальник.
И Сафронов неожиданно объявил о завершении экспедиции, к немалой радости замученных американцев, которые решили скорее добраться до какого-нибудь центра, откуда можно будет вернуться домой цивилизованным способом.
Том утешал удрученного Билла:
— Не огорчайся. Все будет «окки-докки»! Я назову свою статью «Русский леший в калифорнийском лесу», а ты смонтируешь старую ленту с заснятым началом облавы. Былой интерес к нашей «Лесной леди», оказавшейся «Русским лешим», возрастет. Будет толк, уверяю тебя.
— О'кей! — согласился Билл и повеселел.
Глава 6 ПРИМАТ НА ЦЕПИ
Танела знала, что весной Сафронов решил организовать повторную экспедицию для поимки выходящего из спячки примата. Вместе с Сеней еще в марте они приехали в Петергоф и явились на Библиотечную улицу, 2 в «Общество криптозоологии».
Владимир Алексеевич встретил их более чем холодно.
— Видите ли, — начал он, когда речь зашла о новой экспедиции, — не мне вам говорить о «достижениях» и о плачевном положении дел в стране демократов!
— Почему «достижениях» демократов? — возмутилась Танела.
— Я не склонен вступать в дискуссию, — решительно заявил Сафронов. — Я лишь хочу объяснить: ассигнования на науку в соответствии с общими веяниями сокращены. И, поскольку наши искания в условиях рынка прибыли не сулят и ни один банк не станет нас субсидировать, то ресурсы наши в этом году убавились. И я вынужден обойтись на этот раз без повара.
— То есть меня вы не берете с собой? — запальчиво спросила Танела.
— Товарищ Коганчук принес немалую пользу криптозоологии, связав научное определение примата с народными представлениями о лешем. Но у вас, Татьяна Сергеевна, перед наукой нет заслуг, я имею в виду активных, а не пассивных, когда вы были в роли похищенной.
— Вы просто «охотник за черепами», и замышляете убить примата ради его шкуры и черепа, и боитесь, что я вам помешаю.
Танела резко повернулась и вышла, не желая больше разговаривать с таким бездушным «служителем науки». На улице она столкнулась с Чингизом.
— Ну вот, ты, Чингиз, счастливее, пойдешь в лес, а я нет. Сетку свою взял, ружье как? Кто у тебя патроны будет воровать?
— Ружье нет. Сетка запас есть. Капкан будет, много капкан.
— Ах вот как? Подошел Алеша:
— Так придумал Владимир Алексеевич. На Кировском заводе ему помогли. Путиловцы изобрели и за зиму сделали капканы без стальных челюстей, а с защелкивающимися браслетами. Пригодилось бы на границе! От браслетов идет цепь, надежно закрепленная на несдвигаемых камнях, деревьях, как бы «на якоре».
— Цепь? — удивленно и вместе с тем возмущенно повторила Танела.
Вышел Сеня-очкарик. Поздоровался с Чингизом и Алешей.
— Вместе пойдем? — спросил его Алеша.
— Нет, я отказался, — ответил Сеня. — Раз Танелу не берут, и я не пойду.
— Жаль, — сказал Алеша. — Болотов тоже жалеть будет.
— Болотов пожалеет, — подтвердил Чингиз. — Танела пожалеет.
— Надо поговорить, — сказал Сеня Танеле. — Пойдем к фонтанам.
— Они не работают, — грустно отозвалась Танела.
— Тем лучше, гуляющих нет.
И они отправились в парк перед петровским дворцом. Здесь все казалось унылым: и пустые аллеи без «дам из прошлого», и оголенные трубы фонтанов в зеленоватых бассейнах, и не убранная из них прошлогодняя листва, и пустые скамейки.
Одну из них облюбовали себе.
— У меня есть план, — сказал Сеня. — Я уверен в успехе Сафронова. Несомненно, им удастся поймать примата, ибо они оснащены новой техникой.