— Эти группы называли «шабашками», — вмешалась Оля. — Правда?
— Да, так, не теряя юмора, прозвали сами себя эти подневольные разработчики.
— И вы рассчитываете, что я могу стать таким подневольным разработчиком?
— Уважаемый Альсино. Я прошу вас подумать, прежде чем отказаться, — с горячим убеждением произнес Кочетков. — Я вырвал вас из рук сомнительных ученых во имя вашей свободы. Скажите слово, и я остановлю машину у первого же перелеска, предоставив вам возможность начать все сначала, идти в незнакомый народ и убеждать людей о грозящей всем опасности.
Я глубоко задумался, чувствуя, как испытующе смотрит на меня Оля, и видя, что Кочетков замкнулся в себе. На шоссе мелькали встречные машины.
Мне было бесконечно горько расстаться с Олей, но я должен был пересилить себя, ради этого проходил я подготовку в добровольном каменном заточении. И снова я заперт в клетке, в «клетке собственного Долга».
И я попросил Кочеткова остановить машину.
Я не мог смотреть на Олю, ощущая боль от ее умоляющего взгляда.
Машины остались на шоссе.
Входя в лес, я оглянулся. Но и без этого я телепатически ощущал, что Оля навзрыд плачет.
Я и сам горевал, проявляя непростительную для посланца параллельных миров слабость.
Не оглядываясь, старался я скорее скрыться в лесу. По затухающему ощущению я понял, что Оля удаляется в тронувшейся с места машине.
Мне хотелось вернуться, кричать им вслед, что я понял значение услуги, которую мне хотели оказать здешние люди ради выполнения моей Миссии, но я не сделал этого и углублялся все дальше и дальше в лес.
И знакомое ощущение первых мгновений пребывания в иномире вновь охватило меня.
Я старался оправдать себя. «Разум и только разум должен всегда преобладать над чувствами, выбирая верный путь!» — твердил я себе. Но внутренний голос возражал: «А не ведет ли чувство прямо к выводу, к которому разум пробивается по извилистой тропе тяжеловесной логики, не всегда безупречной?»
Я сам не знал, куда иду, стараясь, пока не овладею собой, не выходить к населенным местам в поисках новых друзей и единомышленников. Оправдан ли мой отказ от уже приобретенных?… И это терзало меня…
Стало темнеть. Неужели уже вечер? Поистине непостижима переменчивая скорость течения времени!
В изнеможении опустился я на мягкую траву маленькой полянки и заснул мертвецким сном, как принято говорить в иномире, кажется, он становится в какой-то степени и моим…
Проснулся я перед рассветом.
И, казалось, повторяется недавнее утро моего появления в иномире.
Вновь всматривался я в живительные для нас деревья. Садился у их корней и размышлял. Кого я встречу, кого смогу убедить? Не приведет ли это меня снова к тем же руководящим кругам? Я не мог связаться с нашим миром, получить совет. Это не было предусмотрено и оказалось глубокой ошибкой…
И снова чужемирный запах, так поразивший меня вначале, охватил все мое существо, пьяня и вселяя бодрость, готовность к действию.
Я встал и побрел, так и не решив, как мне все же поступать.
Пришлось сесть на поваленное дерево, как будто даже знакомое…
И муравейник оказался рядом.
Конечно, это было нелепое допущение. Не мог я сделать полный круг во времени и пространстве, чтобы выйти снова в то же место и начать все сначала!
Но ведь Кочетков и предложил мне «начать сначала»…
Рука моя свесилась к земле, и проворные букашки забрались на нее. И я ощутил укус.
Он как бы снова предостерегал меня от укусов судьбы, ждущих меня здесь.
Я не стряхнул насекомых, а сорванной былинкой осторожно помог им спуститься в траву.
Потом, словно получив ответ на все терзания, встал и решительно пошел.
И нисколько не удивился, выйдя к полянке, на противоположной стороне которой росли пять тоненьких березок как бы из одного корня, напоминая чью-то предостерегающе поднятую ладонь.
Я уже знал, чего должен остерегаться.
И опять я увидел, как в то утро, девушку. Она не собирала цветы, их не было видно в траве.
Но незабудки были, если не на земле, то в ее глазах.
Широко открыв их в радостной улыбке, она бежала мне навстречу:
— Я знала, знала, что вы сюда придете! — кричала она. Я молчал, силясь скрыть собственную радость.
— А бабушка, мама, Лена и даже папа, все так будут рады! — продолжала щебетать Оля. — А Кочеткову мы позвоним с папиного телефона сразу же, как вы того пожелаете. Правда-правда!
— Пойдемте к Светлушке, — сам не зная почему, предложил я.
Оля обрадовалась:
— Ой как замечательно! Помните, какая там вкусная вода?
— При одной мысли о ней пить хочется, — признался я.
И мы вышли из леса на поле, где за его выпуклостью угадывались крыши домов (двускатные, не как у нас!).
Потом спускались по земляным ступенькам, укрепленным дощечками.
Мостик через речушку, вытекающую из одних кустов и пропадающую в других. И сруб, милый моему сердцу сруб, из которого когда-то возили в бочках воду за десятки верст.
Как повезло мне, что Биоцентр оказался на той же дороге, что и дача Гречевых!
И, словно выполняя ритуал, я набирал после Оли пригоршнями воду и с наслаждением пил ее, холодную, бодрящую…
— Вы увидите, как вас встретят на нашей даче, увидите! Бабушка грозит разнести в прах Биоинститут, узнав все о вас…
И мы вышли опять на то же поле у колеи местной дороги. Ощущение простора радостным чувством охватило меня. Впрочем, может быть, потому, что рядом была Оля?
Нам навстречу горделиво шагала конечно же Лена!…
При виде нас она заспешила, издали крикнув:
— Вас ждут! Опаздываю на электричку! — И помахала рукой.
Я удивился и попытался проникнуть в ее мысли, пока она не удалилась совсем. И угадал чувство стыда, охватившего все ее существо. Не могла она забыть залитую лунным светом веранду, где я проводил первую ночь среди гостеприимных людей. Но как она выступала в подземном зале, вопреки самой себе! Нет! Не стыдиться ей надо своих поступков, а познать глубже себя.
— Вот она такая, — произнесла Оля.
Я вопросительно взглянул на нее. Может быть, и она читает мои мысли.
— Но кто нас ждет и почему? — спросила она меня. — Вы же все знаете!
— Вы же сказали: бабушка, мама, папа…
— Я говорила, что вам будут рады, но ждала вас только я. Правда-правда!
Мы подошли к калитке сада и увидели стоящую «Волгу», очевидно, Сергей Егорович не уехал еще на службу.
По усыпанной солнечными блестками дорожке с зажженной сигаретой в зубах шла седая, прямая, статная бабушка Евлалия Николаевна.
— Милости просим, — обратилась она ко мне, как к старому знакомому, и негромко с озорной ноткой в голосе добавила. — Парашют-то теперь как следует спрятал?
Я понял, что она подтрунивает не столько надо мной, сколько над собой.
Я улыбнулся.
И тут же окаменел от изумления.
С веранды, где провел я первую ночь среди людей, спускался к нам в сад… Кочетков.
Он приветливо улыбался. В мысли его мне никогда не удавалось проникнуть.
— Юра! Ой-ля-ля! Я же вам еще не успела позвонить. Как это вы сюда примчались? Ясновидящий, что ли?
— Не ясновидящий, а вычисливший поведение Альсино, — уже без улыбки заявил Кочетков.
Он был теперь не в военной форме, а в легком спортивном костюме, подчеркивающем его атлетическое сложение.
Ошеломленная было Оля, услышав такое, возмутилась:
— Как это вычислили? Что он вам, арифметическая задачка?
— Не арифметическая, но логическая, — спокойно ответил Кочетков.
Встретясь со мной взглядом, он продолжал:
— Вы простите нас, Альсино. Вы сами виноваты в том, что так глубоко в наше сознание заронили ощущение опасности, которой следует избежать в глобальном масштабе. Мы рассуждали, что, где бы вы ни вышли к людям, нужно непременно отыскать вас, что бы прежде всего помочь вашему делу, которое становится нашим.
— Нет, Юра, вы не увиливайте! — наседала Оля, чего от нее, казалось, нельзя было ожидать. — Как это вычислили? Цифрами обозначили руки, ноги, голову?
— Да нет! На обыкновенном компьютере с помощью простейшего алгоритма. Надеюсь, Альсино сразу поймет меня. Он сошел в десяти километрах от тех мест, где впервые появился у нас. Скорее всего, он первое время постарался бы идти лесом. И двигался бы, тоже скорее всего, по направлению к городу, поскольку свои великие идеи должен был передать наибольшему числу людей. Вот основные условия его поведения.
Оля слушала внимательно, но с недоверием, даже с неодобрением.
— Компьютеру предстояло решить наиболее вероятное продолжение его действий. И вот мы здесь, — закончил Кочетков.
— Мне пришлось затратить много больше времени, чем вашей думающей машине, потому что вы не поставили перед нею осложняющих задачу условий.
Оля слушала внимательно, но с недоверием, даже с неодобрением.
— Компьютеру предстояло решить наиболее вероятное продолжение его действий. И вот мы здесь, — закончил Кочетков.
— Мне пришлось затратить много больше времени, чем вашей думающей машине, потому что вы не поставили перед нею осложняющих задачу условий.
— Каких, Альсино? Каких? — не терпелось Оле.
— Возможности передачи вашему иномиру наших знаний, которые могут быть использованы во вред.
— Вы правы, — согласился Кочетков. — Но нам достаточно было и тех условий, о которых я сказал, что бы оказаться здесь. Ведь основная ваша задача нам была известна и должна была в вашем сознании подавить все сомнения. Вы уж нас извините. Время не ждет.
Оля была удручена, едва не плакала. Слишком холодными и расчетливыми показались ей рассуждения Кочеткова. И она выпалила:
— А я ничего не вычисляла! Я просто знала, что Альсино придет на нашу с ним полянку, не сможет не прийти. Я знала это без всяких логических цепей и компьютерных проигрываний. Правда-правда!
— Милая Оля, — сказал я. — Кажется, здесь все правы. Каждый по-своему. Очевидно, к вашему интуитивному выводу можно было прийти и логическим путем с помощью компьютера, вам просто не нужного. Но майору без этого не обойтись, он не обладает вашими особенностями. В этом ваше преимущество и над ним, да и надо мной, потратившем столько времени на размышления.
— Правда? — обрадовалась Оля.
— Я ведь ничего другого, кроме правды, сказать не могу.
— Конечно! — спохватилась Оля. — Я просто сама не знаю, что говорю.
— Могу вас заверить, что вы говорите истину, — утешил я ее.
— Поэтому я и рискнул. Конечно, доля риска здесь была, — продолжал спокойным тоном Кочетков. — Я привез сюда возможных ваших помощников, которых в первую очередь интересуют ваши глобальные предостережения, а ваши технические знания — лишь поскольку они дадут возможность добавить к вашим предостережениям реальные аргументы очевидцев вашего мира.
С веранды один за другим спускались элегантно одетые люди, а перед ними, сгибая спину, суетился Сергей Егорыч, перетаскивая в сад плетеные кресла.
— Ишь, команду какую с собою привез! — сквозь зубы, не вынимая сигареты, заметила бабушка Евлалия Николаевна.
— Если не ошибаюсь, — сказал Кочетков, — вы упомянули при первой встрече, что ваши речеведы, как вы их назвали, обучили вас двум наречиям, принятым в нашем мире. Надеюсь, второй язык был тот, на котором я обращаюсь к вам? — по-английски закончил Кочетков.
— Йес, сэр. Ай спик инглиш, — отозвался я на языке, который пока не употреблял здесь.
Оля широкими глазами смотрела на Кочеткова. Почему-то его иностранная речь удивила ее.
Ксения Петровна, вышедшая на веранду и издали улыбающаяся мне, передавала мужу плетеные кресла, чтобы их хватило на всех собеседников, которых стал представлять мне Кочетков.
— Сэр Чарльз Стенли. Английский лорд и убежденный защитник Природы.
— Да поможет нам Бог, — произнес высокий холеный человек с длинным, гладко выбритым лицом. Он крепко пожал мою руку, к чему я уже привык.
— А это его видный американский коллега, объединившийся в заботе о сохранении нашей Природы, мистер Джордж Форд, который всегда просит не путать его с однофамильцами автомобилестроителями и былым президентом. Он авиастроитель, создавший не одну удивительную летающую машину.
— Я не магнат и не политик, а обыкновенный американский толстяк. Умею дружить со всеми. — Широкое лицо конструктора улыбалось.
— Прошу вас, господа, усаживайтесь в кресла поудобнее, — суетился рядом Сергей Егорыч.
Мистер Форд хлопнул меня по спине и, предлагая сесть рядом, сказал:
— Я вижу нашу цель в том, чтобы убедить всех, что сохранить наш мир выгодно, не менее выгодно, чем летать в современных самолетах вместо того, чтобы плыть в бурю на паруснике. И здесь мы целиком полагаемся на вас, Альсино. Давайте нам выгоду. О'кей?
— И еще один наш друг физик с далеких японских островов Иецуке Мартусима. Знакомьтесь. — Кочетков подвел невысокого человека в очках, прячущих задумчивый взгляд.
— Представляется знаменательным, — на хорошем английском языке сказал японец, — что спасение нашего мира связано с обнулением масс, что особенно интересует меня как теоретика. Готов посвятить себя этой увлекательной проблеме.
— Мы все, Иецуке, ею увлечемся, — заверил американец. — И сможем показать, что новая энергетика безопаснее и выгоднее старой, губящей наш мир. Но чтобы в это поверили все, надо кому-то увидеть эту новую энергетику своими глазами в параллельном мире.
— Бог един для всех миров, — заметил набожный лорд. — И он, надеюсь, позволит нам увидеть еще одно его творение, чтобы спасти такое же параллельное.
— Все начинается с нуля, — глубокомысленно заявил японец.
Я понял, что имею дело с эрудированными и заинтересованными людьми, которые могли и не повстречаться мне в подмосковном лесу.
— Вот столько нас поместилось в одной моей машине, — заметил Кочетков. — Помощников у нас будет много больше. — Он сказал «не у вас», то есть — не у меня, а «у нас». И это прозвучало многозначительно.
— Я уже сообщил нашим коллегам, — продолжал Кочетков, — что мы получаем хорошую производственную базу на одном из самолетостроительных заводов, где, обладая высокой технологической культурой, переходят на мирную продукцию.
— О'кей, Юра! — отозвался по-русски американец, затягиваясь сигарой, которую я видел впервые. Это свернутые в трубку листья растения, источающие при горении дурманящий дым. — Уверен, ваши парни выдадут нам новую штуку не хуже таких самолетов, какие поражают знатоков на авиационных салонах в Орли и других местах, Миг-29 и такой супергигант, как ваш «Руслан». — И, взглянув на меня, он подмигнул.
Я был ошеломлен и потоком впечатлений, и знакомством с новыми людьми, с которыми предстояло иметь дело. Показалось, что меня подхватило вихрем и понесло куда-то…
Я посмотрел на Олю. Она не все поняла по-английски, но все почувствовала не хуже меня, читающего мысли.
— Я буду приходить к вам каждый день. Мы будем учиться… — шепнула она мне.
А ее бабушка Евлалия Николаевна подмигнула мне, как это только что сделал американец, и выпустила клуб дыма.
Но независимо от ее сигареты или сигары облако дыма словно окутало меня. Предстояло действовать и даже что-то создавать. На мгновение тревога охватила меня. На что я иду? Как это будет расценено в нашем мире? Но я постарался рассеять туман сомнений. Я же приобрету союзников, которые воочию увидят, как можно строить жизнь в мире, с помощью какой энергетики!
— Все будет о'кей, — как бы отвечая моим мыслям, заключил Кочетков.
Глава 7 РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА
Для меня начались рабочие дни: я учил и учился. Преподавал почтенным профессорам и академикам, обучался у вчерашней школьницы. И не было минут счастливее, когда я одолевал под ее неумелым руководством русскую письменность, становился грамотным и, наконец, стал прочитывать, нет! — проглатывать с присущей для меня скоростью восприятия книги, которые она мне приносила. И узнавал всю широту и глубину культуры, к которой приобщался. И чем больше через нее я познавал иной мир в критический период его развития, тем значительнее представлялась мне моя Миссия спасения параллельных миров.
В цехах авиационного завода умелые рабочие, поражавшие своей сметкой (как здесь говорили, «смекалкой»), изготовляли диковинные для них детали, не подозревая об их назначении.
В большом ангаре, где обычно собирались первые экземпляры прославленных потом летательных машин, начали возникать контуры нашего «проникающего аппарата», который способен будет обнулять массы.
Я был увлечен работой, хотя в своем мире никогда не был занят чем-либо подобным. Приходилось на ходу решать множество задач, разгадать которые без помощи моих новых помощников мне никогда бы не удалось.
И дело двигалось вперед.
Вперед? А что меня ждет впереди?
Однажды Оля принесла мне очередную кипу книг, необычайно взволнованная, радостная.
— Альсино, милый! У меня для вас… вернее, для нас, сюрприз!
Ее счастливая возбужденность передалась и мне. А она щебетала:
— Лена достала для нас билеты в Большой театр. Мы завтра поедем с вами на балет «Ромео и Джульетта». Я уже договорилась с Юрой Кочетковым. Он принесет утром для вас свой выходной костюм. Он подойдет вам. Вы с Юрой одного роста и сложения. Все будет здорово! Правда-правда! Не идти же вам в театр в комбинезоне «бабушкиного парашютиста». — И она засмеялась. — И еще… вы только пообещайте сделать это для меня! Ладно? Я достала вам парик с локона ми до плеч. Вы будете выглядеть сказочно. Я ослепну, глядя на вас! Принц, или не знаю еще кто… скажем, просто современный модник! Вы наденете? Правда- правда?