Псевдоволк стоял неподвижно, напряженно глядя в ту сторону, где мутсобаки пытались добраться до вкусной добычи. Осторожно пройдя примерно половину оставшегося расстояния до мутанта, солдат услышал дружный собачий лай, длинную автоматную очередь и взрыв гранаты. Сомнений не оставалось – псевдоволк приказал стае атаковать без оглядки на потери. И это означало, что долго бандиты не продержатся. Сколько бы патронов у них там не было запасено.
Мысленно перекрестившись, – плевать теперь на конспирацию! – Ерохин бросился на вожака стаи, но тот успел отскочить в сторону. Замешкайся тварь хоть на мгновение, и солдат непременно размозжил бы ей череп, а так он оказался перед лицом смертельной угрозы лишь с железным прутом в руках.
Быстро развернувшись, Ерохин выставил перед собой прут, блокировав бросок мутанта, целившегося человеку в горло, однако не устоял на ногах и растянулся на земле, больно ударившись спиной обо что-то твердое. В одно мгновение тварь оказалась рядом, всем своим телом навалившись на грудь солдата, и все, что Ерохин успел сделать – схватить зверя за складку кожи на шее и держать, сколько хватало сил, подальше от себя. Из раскрытой пасти псевдоволка свисала тягучая нитка желтой слюны, а вонь была такая, что даже глаза заслезились. Ерохин попытался ударить мутанта прутом, однако хитрая бестия, глухо зарычав, подставила свой лоб и удар, получившийся и так слабым, не принес никаких результатов. Мало того, солдат не смог удержать свое единственное оружие и прут вылетел из руки, плюхнувшись в траву совсем рядом.
Псевдоволк, не оставляя попыток добраться до горла Ерохина, утробно зарычал.
Ерохин сдерживал мутанта левой рукой, а правой шарил по траве, пытаясь нащупать прут. Тварь будто почувствовала, что задумал человек, и усилила натиск. Ее глаза налились кровью, а изо рта пошла пена. Когда сил совсем не осталось и Ерохин был готов сдаться, пальцы нащупали заветную железяку. Подтянув прут к себе, солдат крепко схватил его и что было сил ткнул в слабое место мутанта под передней лапой, и сразу же отпустил складку кожи. Мутант резко дернулся вперед и вниз, железка с противным скрипом вошла в мышцы, и дальше, к позвоночнику, разрывая артерии, разрушая нервные узлы. Псевдоволк конвульсивно дернулся и почти сразу же замер, придавив собой человека.
Ерохин свалил в сторону с себя бесчувственное тело монстра и тяжело поднялся. Мышцы нещадно болели, голова налилась свинцом, а во рту чувствовался солоноватый привкус. С хрустом размяв шею, солдат посмотрел в направлении вагончика: мутанты, еще несколько минут назад бывшие единой стаей, разбегались кто куда. Две особи пересекли периметр Аномальной Полянки и попали в гравитационную ловушку; еще одна сгорела в «пламени», в которое чуть не попали сами пленники. Васильев, все еще нервно сжимая автомат, вошел в вагончик, а Егорка медленно съехал по его стенке и опустился на землю, держась за ногу. Версоцкий и Шуруп осторожно двигались в направлении выхода с АПки. Судя по всему, целые и невредимые.
Ерохин стоял, озираясь по сторонам, и сам себе не верил. Ведь он смог уничтожить псевдоволка практически голыми руками.
«А, собственно говоря, зачем? – ни с того ни с сего подумал солдат. – Какой в этом смысл? Что мне сделал мутант, который просто хотел поесть и накормить стаю? А вот люди… Бандиты, предатели и ученый-размазня. Вот с кем нужно было разобраться, а не с бедным животным! Вдруг он еще жив?»
Превозмогая нахлынувшее головокружение, Ерохин, ковыляя, подошел к мутанту и присел рядом. Положил ладонь на шею, пытаясь нащупать пульс. Безрезультатно – пес умер. Содрогаясь от ужаса, солдат посмотрел в глаза монстра и замер: вместо налитых кровью зрачков он увидел собственное отражение в безжизненных белках.
Солдат медленно поднялся и вдруг, как-то особенно отчетливо, понял, что необходимо делать дальше. За смерть невиновного мутанта следовало платить по счетам. И немедленно! Он потащил железку из тела зверя. Подумал как следует, рассчитал угол и усилие. Примерился.
Уперев штырь в землю, Ерохин навалился на него всем телом, пытаясь пронзить себе грудную клетку. Боль от вошедшего в грудину штыря показалась даже приятной, что-то теплое потекло вниз, устремившись к животу. Сжимая от напряжения зубы, Ерохин, помутневшим взором, смотрел на мертвого псевдопса, а из глаз его текли слезы.
Короткая автоматная очередь прогремела, как гром среди ясного неба. Ерохин, крупно вздрагивая всем телом, завалился на бок, зажав руками рану на груди. Перед глазами все плыло. Собрав остаток сил, Ерохин приподнял голову и увидел Васильева, с автоматом наперевес. Бандит стоял рядом с псевдоволком, голова которого превратилась в кашу. Земля рядом с трупом пса была забрызгана кровью.
«Он его убил! Убил псевдоволка!» – подумал солдат и тут же сморщился, как от зубной боли. Васильев присел на корточки рядом с Ерохиным и, щелкнув пальцами перед его лицом, начал что-то говорить, но солдат никак не мог понять, что именно. Да и не хотелось.
Закрыв глаза, Ерохин потерял сознание, провалившись в дремучую пучину беспамятства. Туда, где больше не было никакого рядового Ерохина, а был лишь сталкер Связист, попытавшийся решить все свои проблемы разом службой в роте охраны бронепоезда. Но обмануть Зону еще никому не удавалось. Она бесцеремонно сдернула камуфляжную оболочку выдуманного человека и вгляделась в лицо старого знакомого. В лучистом свете ее беспощадных глаз рядовой Ерохин растворялся без следа, а вместо него под тяжелым взглядом Самой корчился ничем больше не прикрытый сталкер Связист.
22
Открыв глаза, Костя несколько минут просто смотрел в обшитый панелями потолок, ни о чем не думая и перебирая в памяти события прошедшей ночи. Не верилось, что все случившееся произошло с ним, да еще в течение одного дня. В узкие окна лился яркий дневной свет, и ночная атака странного мутанта казалась просто ярким страшным сном. И даже мысль о погибшем человеке из складского вагона не воспринималась как что-то случившееся по-настоящему.
Хлопнула дверь. Костя повернул голову и обнаружил, что полковник Кудыкин уже не только поднялся, но и успел одеться в чистую форму и даже побриться. Он сидел за своим столом и что-то записывал в большой журнал, а рядом с ним стоял солдат, в котором Костя опознал медика, оказывавшего накануне помощь раненым. Тихого разговора между полковником и солдатом Костя не слышал, но по выражению их лиц ему показалось, что новости для Кудыкина оказались не самыми утешительными.
– Ладно, пора подымать личный состав, – достаточно громко сказал Кудыкин. – Почти обед уже. Оповести дежурных в складском вагоне, у ремонтников и в вагоне охраны.
Медик молча откозырял и вышел из вагона, а из спальных отсеков, один за другим, начали появляться его обитатели. Костя кивнул Михе, помахал рукой Марине и радостно улыбнулся, когда увидел Наташку. Ему показалось, что со вчерашнего дня она стала еще красивее.
После завтрака овсяной кашей, которую в большом зеленом баке-термосе принесли из вагона охраны двое солдат, Кудыкин объявил о необходимости проведения ключевого совещания.
– Сегодня второй день, как мы оказались в Зоне, – сказал Кудыкин и прикрыл глаза.
Было хорошо видно, что ему тяжело дается каждое слово, а необходимость сидеть вызывает настоящие мучения, но полковник держался уверенно и, судя по взвешенным словам, продолжал трезво анализировать обстановку.
– Я принял доклады от наблюдателей и сам побывал снаружи. Ни малейших признаков того, что нас ищут, нет. Не знаю, что именно случилось, могу только предполагать. Но это факт, от которого не спрячешься. А это значит, – продолжал он, передохнув несколько секунд и вновь открывая глаза, – что наши вчерашние планы требуют переработки.
Собравшиеся начали переглядываться, но сказать что-либо пока никто не решался. Роман Андреевич продолжал отсиживаться в своем спальном отсеке, и Костя вдруг подумал, что большой чиновник давно уже никого не интересует. И если бы вдруг ночной кошмар добрался до столичного гостя, никто б наверняка даже особо и не загрустил.
– Что ты предлагаешь? – спросил губернатор. – Или просто констатируешь тот факт, что нас никто уже не найдет и пора обуваться в белые тапки?
– Я предлагаю забыть о том, что вот-вот должна подойти помощь, – сказал Кудыкин. – И в дальнейшем рассчитывать только на себя. Если кто не понял всю проблемность ситуации, объясняю: впереди полотно сильно разрушено. Работы там – дня на три, не меньше. Это значит, что мы застряли. А если бандиты догадаются посадить пару автоматчиков, которые будут обстреливать восстанавливаемый участок, – вообще засядем надолго. Пока конкретных предложений у меня нет. Но готов выслушать мнение каждого.
– У меня есть предложение, – неожиданно сказал Ломакин. – Пора сделать то, что еще может дать хоть какой-то шанс на спасение. А именно: необходимо сформировать отряд, который дойдет до Периметра и вызовет к нам подмогу.
– У меня есть предложение, – неожиданно сказал Ломакин. – Пора сделать то, что еще может дать хоть какой-то шанс на спасение. А именно: необходимо сформировать отряд, который дойдет до Периметра и вызовет к нам подмогу.
Наступила абсолютная тишина, в которой было слышно лишь хриплое дыхание полковника.
– Это какое-то безумие, – растерянно сказал губернатор. – Мы же в Зоне! Здесь нормальные люди не живут!
– Строго говоря, – возразил Ломакин, – люди в Зоне есть. И прекрасно живут здесь даже месяцами. Именно из-за этих, слишком жадных людей, мы оказались в нынешней ситуации.
– Но то сталкеры – отбросы общества, – сказал губернатор. – Они живут в этом дерьме годами, да и то, по слухам, гибнут довольно часто. Что уж говорить про нас? Да и зачем нужен отряд? Давайте отправим одного-двух добровольцев.
– У одного или двух добровольцев, – сказал Кудыкин, – шансов добраться до границы Зоны практически нет. Любое нападение мутантов станет для них последним. Не хватит огневой мощи. Кроме того, хоть мне и неприятно говорить об этом, не имея сталкерского опыта, они имеют массу шансов оказаться в аномалии. Несколько аномалий – и один-два добровольца закончатся. Крупному отряду с этим проще. Идея Феоктиста Борисовича однозначно требует пристального рассмотрения.
– Я бы даже сказал, – хмурясь добавил Ломакин, – что это вообще единственная реальная идея. Все остальные ходы я продумал еще ночью и вынужден констатировать, что они не дадут нам вообще ни малейшего шанса. Бронепоездом рисковать нельзя. Уж лучше рисковать отдельными людьми.
– То, что вы подразумеваете своими словами, – это просто страшно, – сказала Марина.
– Нет, Марина, это еще совсем не страшно, – слабо улыбнулся Кудыкин. – Вот когда со всех сторон к поезду ночью подойдет вооруженный отряд, вскроет двери и устроит резню – вот это будет страшно. Еще страшнее будет тем, кого возьмут в плен и будут потом с ними, так сказать, развлекаться. Я не первый год в Зоне и видел останки тех, кто попадал к бандитам в плен. Описать это невозможно, но поверьте: когда подонки хотят садистских удовольствий, фантазия у них работает отменно. И не думайте, что вас с Натальей убьют сразу. Даже не надейтесь. Перед тем как прострелить головы, вам дадут возможность помочь расслабиться парням в течение пары-тройки недель, пока они будут восстанавливать силы и чинить пути. Я доходчиво объясняю?
Марина побледнела и опустила голову. Наталья закрыла лицо руками и уткнулась в плечо Косте.
– Еще, может быть, оставят в живых Феоктиста Борисовича с его научной группой. Ученых по старой суеверной традиции обычно не трогают. Типа, это добыча Зоны и кто убивает ученого – тот крадет у Самой. А она не прощает, и все такое прочее. Да и полезны они будут какое-то время. Хотя, в итоге, выжить им все равно вряд ли удастся. Стрелять не станут – просто отправят в аномалию. Вы поймите, нормальный человек в бандиты не идет. Это асоциальные и, как правило, психопатические личности. Из всей нашей экспедиции может только Роману Андреевичу повезет, если его опознают, как большого начальника. Выкуп, все-таки, потенциальный. А остальным – ничего хорошего не светит.
– Может быть, договоримся, чтобы за всех выкуп дать? – нервно сказал губернатор. – Думаю, что правительство и финансовые круги…
– Даже не надейтесь, – оборвал его Кудыкин. – Одного человека легко прятать и контролировать. Если он дорого стоит – с ним будут возиться. А такую толпу никто менять не станет. Слишком опасно это для бандитов. Да и хлопот слишком много.
– Может быть, тогда всем уйти? – спросил губернатор. – И черт с ним, с бронепоездом.
– Всем не получится, – начал было объяснять Кудыкин, но его неожиданно прервал Ломакин:
– Я и мои люди никуда не пойдем! Вы хоть представляете, сколько сил вложено в создание вагона-лаборатории? Вы понимаете, насколько будет отброшена назад наука, если вагон просто уничтожат ради забавы? Я намерен остаться и защищать дело своей жизни до самого конца! А вы можете все уходить!
Несмотря на героическую речь и отчаянную жестикуляцию, выглядел Феоктист Борисович забавно.
– Раненые идти не смогут, – продолжил недосказанную мысль губернатор. – Вон, полковник и то, наверное, не сможет. А у нас есть и более «тяжелые».
– Не смогу, – согласился Кудыкин. – Но это и к лучшему. У меня есть, чем встретить нежданных гостей. И чем их больше разом придет со мной поздороваться, тем будет лучше. Что касается остальных раненых, им придется принять ситуацию, как есть. У меня нет для них иного предложения, кроме как положить под подушку по гранате. Роману Андреевичу предложу перейти в научный отсек для безопасности, а в остальных вагонах мы еще поквитаемся с ублюдками. Это, кстати, вполне вариант. Останутся только ученые и раненые.
– Нет, так не пойдет, – решительно сказал губернатор. – Раненых на верную смерть оставлять – не дело. Поэтому предлагаю.
Он внимательным взглядом обвел всех присутствующих, словно убеждаясь, что его слушают все.
– Отправим все-таки отряд, а не одного добровольца. Здесь полковник прав. Но бо2льшая часть людей останется на бронепоезде и даст бой ублюдкам, если те попытаются сунуться. Пока время есть – подготовимся как следует. Заминируем подходы. Определим сектора для стрельбы – здесь уж полковнику работа с его военной наукой. Превратим наш поезд в неприступную крепость! А десяток человек отберем исключительно на добровольной основе. Потому что непонятно даже, что будет опаснее: сидеть в осажденном бронепоезде или идти через Зону, каждую минуту рискуя жизнью.
– В таком случае, Роман Андреевич идет обязательно, – жестко сказала Марина. – Если все настолько сурово, то пускай это ничтожество в костюме шагает первым, собственной задницей прощупывая дорогу остальным.
В отсеке Романа Андреевича послышалась слабая возня.
Кудыкин схватился рукой за грудь и страшно захаркал, словно собрался немедленно выкашлять остатки легких.
– Друзья, – торопливо сказал Ломакин, – давайте все-таки переместимся на крышу вагона. Там и дышать всем будет проще, и гостя нашего высокого никто своими разговорами нервировать не станет.
Никто не стал возражать, тем более, что воздух в штабном вагоне казался уже даже не спертым, а просто удушающим. Костя тут же поднялся и помог встать Наталье. Следом задвигались и остальные. Губернатор и Ломакин взяли под руки Кудыкина и почти понесли на себе к лестнице.
Поднявшись на смотровую площадку, Костя первым делом отвел в сторону и устроил на удобном стуле со спинкой Наташку, которая все равно в разговоре участия не принимала и лишь смотрела на Костю испуганными глазами. Потом помог поднять по лестнице и усадить в принесенное людьми губернатора кресло полковника Кудыкина. И только после этого вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух и осмотрелся по сторонам.
Крыши почти всех вагонов оказались покрыты бурыми лужами и кусками внутренностей мутантов. Трупов почти нигде видно не было – судя по всему, их к утру просто сожрали. Зато кусков разгрызенных костей и больших клочьев шкур повсюду было разбросано просто в изобилии. И все это уже начало попахивать самым неприятным образом. По счастью, Наташка не реагировала на подобные мелочи и Костя со спокойной душой взялся настраивать камеру для съемки.
Вокруг царило почти обычное холодное утро. Если бы не замысловатые фигуры, которыми закручивался туман вдоль насыпи, можно было бы даже представить, что нет никакого бронепоезда и Зоны, а есть обычный осенний утренний лес, в который можно выйти на прогулку, чтобы набрать к обеду грибов. Но стоило Косте посмотреть вперед по ходу движения поезда, как от ощущения мирного утра не осталось и следа.
Если предыдущий разрыв путей походил на последствия бомбежки авиации, то здесь явно поработала корабельная артиллерия нескольких флотов. Во всяком случае с обзорной площадки начало уцелевших путей было едва заметным. И судя по той скорости восстановительных работ, что Костя видел накануне, даже при полном запасе шпал, дел у путейщиков было бы на неделю. Настроение сразу упало.
Когда все расселись небольшим кружком на стулья и лавки, губернатор без вступления сразу же сказал, видимо, отвечая на последнюю реплику Ломакина, произнесенную еще в штабном вагоне:
– Большой отряд – большие проблемы. Малая подвижность. И гарантированно разграбленный поезд. Вам, Феоктист Борисович, гарантий тоже, между прочим, никто не даст, что бандиты будут прямо вот чтить негласное правило «не убивать ученых». Выходить через Зону к ее границам должны только самые подвижные и готовые к лишениям люди. Посмотрите на меня. Куда я пойду? Мне и без всяких аномалий не одолеть такой маршрут. Поэтому я точно остаюсь. И если что, дорого отдам свою жизнь. Вместе с полковником.
– Мы действительно, – сказал, тяжело дыша, Кудыкин, – можем укрепиться в бронепоезде. И продержаться достаточно долго. Но нас возьмут осадой, если подмоги не будет. Поэтому, идею губернатора поддерживаю. Нужен отряд. Достаточно большой, чтобы, неся потери, добраться до границы. Но мобильный. И не слишком ослаб-ляющий нашу оборону. Сталкера бы нам сейчас сюда. Все намного упростилось бы.