— Свободен! — воскликнул он, стараясь скрыть свое удивление и радость.
— Как видишь, — сказал Тремаль-Найк.
— А Нагор?
— Остался снаружи.
— Давай голову.
— Какую голову?
— Капитана Макферсона.
— Нас победили, Коульи.
Коульи попятился назад.
— Победили! Нас победили! Что ты хочешь сказать? — спросил он.
— Я хочу сказать, что капитан Макферсон еще жив.
— Жив!..
— Я не мог убить его.
— Говори!
— Он покинул бенгали, пока я сидел взаперти.
— И куда он поехал?
— В Калькутту.
— Зачем?
Тремаль-Найк не ответил.
— Говори!
— Капитан готовится напасть на тугов. Он знает о вашем убежище на Раймангале.
Коульи посмотрел на него с ужасом.
— Да ты с ума сошел! — воскликнул он.
— Нет, я не сумасшедший.
— Но кто предал нас?
— Я.
— Ты?!..
И душитель бросился на Тремаль-Найка с кинжалом в руке. Охотник на змей схватил его руку и так сжал запястье, что кости хрустнули.
— Не безумствуй, Коульи, — сказал он с плохо сдерживаемой яростью. — Сначала послушай!
— Говори, проклятый, говори! — завопил тот. — Почему ты предал нас? Ты разве забыл, что твоя Ада в наших руках? Ты не знаешь, что ее ждет костер?
— Знаю, — с гневом сказал Тремаль-Найк.
— Так что же?
— Я предал вас невольно. Меня опоили йоумой.
— Йоумой?
— Да.
— И ты все рассказал?
— Кто устоит против йоумы?
— Расскажи, что случилось.
Тремаль-Найк в нескольких словах передал все, что произошло в бенгали.
— Ты много сделал, — сказал Коульи, выслушав его. — Но твоя миссия еще не закончена.
— Знаю, — вздохнул Тремаль-Найк.
— Почему ты вздыхаешь?
— Почему?.. И ты еще спрашиваешь?.. Я не создан для того чтобы тайком убивать людей. Это ужасно, то, что я должен совершить, это чудовищно!..
Коульи пожал плечами.
— Ты не знаешь, что такое ненависть, — сказал он.
— Знаю! — вскричал Тремаль-Найк, не сумев сдержать свой порыв. — Если бы ты знал, как я ненавижу вас!
— Берегись, Тремаль-Найк!.. Твоя невеста в наших руках.
Несчастный склонил голову на грудь и скрипнул зубами.
— Вернемся к капитану, — сказал душитель.
— Хорошо! Что я должен делать?
— Прежде всего, нужно помешать ему напасть на Раймангал. Если он доберется до нашего убежища, твоя Ада погибла.
— Это приговор, который вы выносите мне, — сказал Тремаль-Найк, страдая. — Вы безжалостны, словно тигры.
— Это не только твой приговор. Горе нам всем, если этот человек высадится на Раймангале.
— Что я должен делать?
Коульи не ответил. Он обхватил голову руками и напряженно думал.
— Есть, — вдруг сказал он.
— Что, есть способ этому помешать?
— Думаю, да.
— И что ты придумал?
— Капитан, скорее всего, отправится на Раймангал по воде, — задумчиво проговорил Коульи.
— Наверное, — подтвердил Тремаль-Найк.
— В Калькутте и форте Вильям есть наши приверженцы, есть они и на военных кораблях англичан.
— И что с того?
— Ты отправишься в форт Вильям и с помощью наших приверженцев сядешь на его корабль.
— Я?
— Ты боишься?
— Причем здесь страх? Ты что же, думаешь, что капитан не узнает меня?
Улыбка показалась на губах Коульи.
— Индиец может стать малайем или бирманцем.
— Пожалуй, да. И когда мне отправляться?
— Немедленно, или будет уже слишком поздно.
— А свободна дорога, которая ведет к реке?
— Сипаи, которые осаждали нас, уже выбиты из леса.
Коульи приложил пальцы к губам и негромко свистнул. Появился туг.
— Отбери шестерых самых решительных и храбрых, и пусть они готовятся к отъезду. Шлюпка все еще на берегу?
— Да, — ответил туг.
— Иди.
Коульи снял с пальца золотое кольцо, странной формы, с маленьким щитом, на котором была вырезана все та же таинственная змея, и протянул его Тремаль-Найку.
— Достаточно будет показать его одному из наших, — сказал он — и все туги Калькутты будут в твоем распоряжении.
Тремаль-Найк молча надел кольцо на палец правой руке.
— Ты хочешь еще что-нибудь мне сказать? — спросил он.
— Да! Мы будем крепко стеречь твою Аду.
— И что дальше?
— А то, что если ты нас предашь, мы бросим ее в огонь.
Тремаль-Найк выпрямился и гневно взглянул на него.
— Прощай! — резко бросил он и вышел.
Он подошел к Дарме, которая волновалась и била себя по бокам хвостом, как бы понимая, что хозяин опять покидает ее.
— Бедная ты моя, — сказал он грустным голосом. — Но не бойся, мы еще увидимся. Нагор позаботится о тебе.
Шестеро тугов ждали его, стоя невдалеке.
Он еще раз потрепал Дарму за густой загривок и, вздохнув, направился к ним.
— Ведите меня к шлюпке, — приказал он.
И держа ружья под мышкой, чтобы воспользоваться ими при первом же признаке опасности, растянувшись цепочкой, они двинулись в лес.
В два часа ночи они добрались до берега реки, где в укромной заводи в гуще бамбука была спрятана лодка.
Весла были на месте; имелась даже мачта с косым парусом. Оставалось только занять места.
— Никого не видно? — спросил Тремаль-Найк.
— Никого, — ответили туги.
— Тогда в лодку!
Все семеро прыгнули в лодку и оттолкнули ее от берега.
Глава 10 ФРЕГАТ
Хугли, чьи воды считаются священными у жителей верхней Индии, — одна из самых важных рек Индостана.
Ее длина не превышает двухсот лиг, но масса воды значительна и пополняется за счет многочисленных больших и малых притоков.
На ней всегда царит оживленная деятельность, как на всех больших реках Востока. Пароходы, барки, пинассы, всякого рода парусники и бригантины, не говоря уже о простых лодках, встречаются повсюду, бороздят ее во всех направлениях.
Пользуясь приливом, очень сильным в этих местах, суда, приплывшие со всех концов света, поднимаются вверх по ней до Калькутты, Сандернагора или Хугли — трех самых важных городов, расположенных по ее берегам.
Но в тот момент, когда шлюпка Тремаль-Найка оторвалась от берега, лишь несколько лодок виднелось на поверхности реки и все они двигались вверх по течению. Смешаться, затеряться среди них не представляло большого труда.
— Живее! — приказал Тремаль-Найк. — Нужно добраться до форта прежде чем экспедиция тронется в путь. Опоздание будет стоить вам Раймангала.
— Не беспокойся, — отвечал самый старший, казавшийся начальником этих тугов. — Придем как раз вовремя.
— На каким расстоянии мы от форта?
— Меньше десяти лиг.
Туги, крепкие парни, закаленные в тяжелой работе и с детства привыкшие к веслам, устроившись на банках, слаженно орудовали веслами, и вскоре шлюпка полетела по воде, как стрела.
Ночь была очень яркая, лунная, воздух, освеженный вечерним бризом, приятно холодил лицо и грудь.
Оба берега видны были с лодки, как днем, и представляли собой красивое зрелище. Чудесные леса со стройными рядами кокосовых пальм сменялись прекрасно возделанными плантациями индиго, обширные заросли бамбука, расступаясь, освобождали пространство для уютных поселков и деревень.
Не было здесь недостатка и в изящных бенгали с пирамидальными крышами, на которых дремали черные аисты, попадались и целые дворцы, роскошные пагоды, сказочно красивые при свете луны.
Прошло уже с полчаса, как шлюпка покинула свою тихую заводь, когда с правого берега послышался крик:
— Эй вы… Стойте!..
При этом резком окрике, неожиданно прозвучавшем в ночи, Тремаль-Найк встал и внимательно огляделся.
— Смотри туда, — сказал один из гребцов, указывая пальцем на берег. — Мы проходим мимо бенгали капитана Макферсона.
— Нас заметили?
— Должно быть. Они что-то подозревают и следят за всеми лодками, которые поднимаются вверх по реке. Ты разве не видишь людей на террасе?
Тремаль-Найк посмотрел на бенгали. На террасе, которая нависала над самой рекой, стояла группа людей. Лунный свет играл на дулах их ружей.
— Эй!.. Остановитесь! — повторил тот же голос.
— Быстрее вперед! — приказал Тремаль-Найк. — Еще минута — и они бросятся в погоню.
Шлюпка, которая замедлила было ход, снова начала набирать скорость. Оглушительный залп прогремел в ее сторону с террасы.
— Это они! — закричал кто-то там. — Огонь, ребята!
Хлопнули еще три или четыре ружейных выстрела. Туги, хотя и успели отплыть достаточно далеко, услышали, как пули свистят над их головами.
— Ах разбойники! — воскликнул Тремаль-Найк, хватая карабин.
— Берегись! — закричал один туг. — Они собираются пуститься в погоню.
— Я постараюсь удержать их. Направьте шлюпку к паруснику, что спускается по реке. Он плывет из Калькутты и сможет нам что-нибудь сообщить об экспедиции.
— Смотри, Тремаль-Найк! — завопил один из гребцов.
Тот обернулся к бенгали и увидел лодку с пятью или шестью сипаями и полудюжиной гребцов, отчалившую от берега.
Тот обернулся к бенгали и увидел лодку с пятью или шестью сипаями и полудюжиной гребцов, отчалившую от берега.
— Гребите! — приказал он, поднимая карабин.
Их шлюпка неслась со все возрастающей скоростью, тем не менее лодка, управляемая, по-видимому, более опытной рукой, быстро нагоняла.
На носу ее было несколько мешков с песком, за которыми с карабинами в руках прятались сипаи.
— Остановись!.. — загремел голос.
— Гребите, ребята, гребите! — скомандовал Тремаль-Найк.
Один сипай выглянул из-за моего укрытия. Этого было достаточно: Тремаль-Найк прицелился и выстрелил. Сипай вскрикнул, взмахнул руками и свалился на дно лодки.
— Готов! — закричал Тремаль-Найк, хватая второй карабин.
Ответом ему был общий залп. Пули впились в борта шлюпки, взбрызнули воду за кормой.
Еще один сипай показался из-за укрытия, и упал, как и первый.
Такая исключительная меткость обескуражила сипаев: отстав, они направили лодку к противоположному берегу.
— Будь осторожен, Тремаль-Найк, — сказал один из тугов. — На том берегу английские бенгали.
— Которые снабдят их и людьми, и лодками, — добавил другой.
— Мы не дадим им на это времени. Правьте к паруснику.
Судно, которое спускалось вниз по реке, было в полумиле от них.
Это был один из тех парусников, которые строятся в Бомбее, где кораблестроение с давних времен было доведено до высшего совершенства. Носовая часть судна была чисто индийской — довольно стройная и заостренная, украшенная божествами и головами слонов. Три его мачты гнулись под свежим утренним бризом.
В пятнадцать минут шлюпка сблизилась с ним и пристала к правому борту. Капитан судна наклонился над фальшбортом, чтобы узнать, чего они хотят.
— Откуда идете? — спросил Тремаль-Найк.
— Из Белого города, — отвечал морской волк.
— Давно вы проходили перед фортом Вильям?
— Пять часов назад.
— Видели военные корабли?
— Да, фрегат «Корнуэлл».
— Уже снаряженный?
— Нет, на него садились солдаты.
— Наверняка они собираются на Раймангал, — сказал кто-то из тугов.
— А вы не знаете, куда он идет? — спросил Тремаль-Найк.
— Не знаю, — отвечал капитан.
— Машина уже работала?
— Да.
— Спасибо, капитан.
И шлюпка отчалила от парусника.
— Вы слышали? — спросил Тремаль-Найк.
— Да, — ответили туги, склонясь над веслами.
— Нужно добраться раньше, чем фрегат выйдет в плавание, или все погибло. Гребите! Гребите!..
В этот миг один из тугов издал торжествующий возглас.
— Слышите? — вскричал он.
Все прислушались, затаив дыхание. Со стороны моря послышался слабый гул, как будто приближалась какая-то буря.
— Прилив! — закричали туги.
Течение Хугли внезапно остановилось. С юга показалась пенистая волна, которая приближалась со скоростью пущенной в галоп лошади.
С глухим ревом она накатила на шлюпку, приподняла ее и понесла дальше, к Калькутте, увлекая с собой и все суда, и массу сора, травы, стволов и веток деревьев.
— К правому берегу! — скомандовал главарь тугов. — Через час мы будем у форта.
Шлюпка повернула к правому берегу, где прилив ощущался сильнее, чем у левого, и снова помчалась, лавируя по фарватеру, помогая приливу веслами.
Занималась заря. Звезды, еще недавно блиставшие на темном небе, понемногу бледнели, исчезали, а берега в чистом утреннем воздухе проступали все виднее и отчетливее.
По мере того как шлюпка приближалась к Калькутте, берега величественной реки теряли свой дикий вид. Девственные леса, населенные диким зверьем и змеями, непроходимые заросли бамбука понемногу исчезали, уступая место плодородным полям и плантациям хлопка. Тщательно ухоженные сады и парки окружали все чаще встречавшиеся богатые особняки. Деревни были населеннее и оживленнее, у пристаней стояло много судов.
— Приближаемся к Калькутте, — сказал один из гребцов, всматриваясь в берега.
Тремаль-Найк, уже несколько часов пребывавший в лихорадочном нетерпении, порывисто вскочил и устремил взгляд на север.
— Где она?.. — спросил он. — Ты ее видишь?
— Нет еще, но скоро увидим.
— Гребите!..
Шлюпка ускорила ход. Туги, не менее нетерпеливые, чем он, упирались изо всех сил, сгибая весла мощными гребками и шумно дыша. Никто не разговаривал, чтобы не сбиться с ритма.
В восемь часов в верхнем течении реки раздался пушечный выстрел.
— Что такое? — с тревогой спросил Тремаль-Найк.
— Мы поблизости от Киддепура. Какой-то военный корабль отправляется в плавание и салютует.
— Давайте! Давайте!.. Мы должны прийти вовремя!..
Река начинала необычайно оживляться. Барки, бриги, китайские джонки, изящные клиппера и бригантины, а также дымящие своими трубами пароходы во множестве поднимались и спускались вниз по течению. Сидевший у руля Тремаль-Найк должен был пустить в ход всю свою ловкость, чтобы не столкнуться с кем-нибудь в этой массе судов и лодок, которая так возросла, что иногда занимала всю реку.
В десять шлюпка прошла перед Киддепуром, большим поселком, расположенном на левом берегу реки, а чуть позже оказалась в виду Калькутты, королевы Бенгалии, столицы всех английских владений в Индии, с ее внушительным рядом дворцов и пагод, с ее куполами и причудливыми колокольнями, с ее улицами и площадями, под защитой форта Вильям — самой большой и мощной крепости на полуострове.
Тремаль-Найк вскочил и широко раскрытыми глазами смотрел на эту разворачивающуюся перед ним изумительную панораму большого столичного города.
— Какой блеск!.. — прошептал он. — Никогда б не подумал, что так близко от страны тигров и змей может возвышаться такой огромный город.
Он повернулся к одному из тугов, самому пожилому, и спросил:
— Ты знаешь город?
— Да, — отвечал индиец.
— Ты знаешь, какова моя миссия?
— Коульи мне сказал: убить капитана, чтобы он не напал на Раймангал.
— Где мне найти его?
— Мы это узнаем, я надеюсь.
— Он еще не отправился?
— Мы не видели ни одного военного корабля, спускающегося по Гангу, — ответил старик. — Значит, экспедиция еще не отправилась.
— Не знаешь, есть ли у капитана свой дом в Калькутте?
— Есть, недалеко от форта Вильям.
— Ты найдешь его?
— Да, конечно.
— Интересно, там ли он сейчас?
— Мы это скоро узнаем.
— От кого?
— От одного из наших. Это боцман на борту «Девоншира».
— Что это за «Девоншир»? — спросил Тремаль-Найк.
— Вон, взгляни на ту канонерку у форта Вильям.
Тремаль-Найк посмотрел в указанном направлении и увидел в пятидесяти ярдах от массивных стен крепости небольшое паровое судно с довольно низким корпусом и такой небольшой осадкой, что оно легко могло подниматься даже по притокам Ганга. На нем была только одна мачта, расположенная ближе к носу, а на корме, на круглой платформе, стояло тяжелое артиллерийское орудие.
— Ваш человек служит на этом судне? — спросил Тремаль-Найк.
— Я тебе сказал: это боцман Хидар.
— Пошли к нему.
— Спокойно. Здесь нужна осторожность.
— Нас тут не знают.
— И все-таки не стоит так спешить.
— Делай, как знаешь, — сказал Тремаль-Найк.
Туг оставил на минуту весло и, встав на скамейку, внимательно оглядел палубу канонерки.
На палубе виднелись несколько матросов, занятых приборкой, и среди них седоватый боцман, который, стоя на корме, болтал с юнгой.
— Это он, — сказал душитель, повернувшись к Тремаль-Найку.
— Кто он?
— Хидар.
— Он тебя видел?
— Подожди минуту.
Он приложил ладони ко рту, образовав нечто вроде рупора, и издал пронзительный звук, который скорее мог исходить из медной трубы, чем из человеческого рта.
Боцман тут же повернулся к реке и наклонился над фальшбортом. Шлюпка в этот момент проходила под самым бортом канонерки.
Взгляд боцмана встретился со взглядом старого туга, но он тут же перевел его дальше, притворившись, что разглядывает парусник, шедший вниз по течению.
— Скоро Хидар будет на берегу, — сказал старик. — Он меня понял.
— Где мы встретимся с ним?
— В одной харчевне, которую содержит наш человек.
Шлюпка двинулась дальше, держась вблизи берега, и направилась к пристани.
По берегам реки, особенно на больших каменных лестницах, спускающихся к воде, толпились мужчины, женщины и дети, чтобы совершить свои омовения в священных водах Ганга.
В любое время года индиец не забывает о религиозном омовении; оно стало для него ежедневной необходимостью. Во всех городах, которые расположены на берегах священной реки, толпы жителей каждое утро заполняют эти лестницы, и, едва взойдет солнце, погружаются в воду.
Мужчины и женщины, богатые и бедные, старики и дети, раздеваются на ступеньках, на открытом воздухе, на глазах у всех, не обращая внимания на взгляды любопытных, и совершают омовения, обратив лицо к солнцу, как предписывает культ.