— Хозяин, лежи тихо! — умолял Каммамури, слышавший, как проклятое животное бешено мечется неподалеку на краю джунглей.
Охваченный бредом, Тремаль-Найк посмотрел на него полузакрытыми глазами и продолжал еще громче:
— Была ночь, очень темная ночь, я спустился с высоты и увидел перед собой мое видение. Но там была эта страшная Кали. Зачем тебе это божество? Значит, ты меня не любишь?.. Ты улыбаешься, но я трепещу. Ты знаешь, как тебя любит охотник на змей. Может, у меня есть соперник? Горе ему!.. Смотри негодяи приближаются… Они смеются, ухмыляются и грозят мне… прочь отсюда, прочь, убийцы, прочь, прочь!.. У них еще и арканы, они разматывают их… Подождите, я приду и отомщу, убийцы. Вот я!.. Каммамури! Каммамури! Меня душат!..
Он вдруг сел, выкатив глаза, с пеной у рта и, грозя маратху кулаком, закричал:
— Это ты хочешь задушить меня? Каммамури, дай мне пистолет, и я застрелю его.
— Хозяин, хозяин, — бормотал маратх.
— Ах, ты… не знаешь, кто я? Каммамури, меня душат!.. Помогите! Помо…
Маратх заглушил его крик, быстро закрыв ему рот рукой и опрокинув на землю. Раненый яростно отбивался, рыча, как дикий зверь.
— Помогите!.. — снова завопил он.
Со стороны деревьев послышалось мощное пыхтение. Дрожа от страха, Каммамури увидел треугольную морду носорога в просвете среди ветвей. Он понял, что погиб.
— Великий Шива! — воскликнул он, поспешно подбирая карабин.
Носорог посмотрел на него своими маленькими блестящими глазками, но больше с удивлением, чем с гневом. Казалось, он не понимает, зачем тут они.
Нельзя было терять ни минуты. Удивление могло быстро смениться злостью у этого свирепого колосса, легко впадающего в гнев. Не имея больше другого выхода, маратх вскинул карабин и выстрелил, целясь ему в глаз. Но пуля лишь расплющилась о лоб исполина, который, выставив свой рог, приготовился к нападению.
Гибель двух индийцев была почти неизбежной. Еще несколько минут — и их постигла бы участь тигра.
К счастью, Каммамури не потерял хладнокровия. Видя, что животное вот-вот нападет, он бросил карабин, ставший уже бесполезным, кинулся к Тремаль-Найку, быстро поднял его на руки, побежал к пруду и прыгнул туда, погрузившись по самые плечи.
Неудержимая ярость обуяла носорога. В четыре прыжка он преодолел расстояние до берега и тяжело плюхнулся в воду, подняв тучу грязи и пены. Испуганный Каммамури попытался бежать, но не мог. Его ноги увязли в иле, таком мягком, что никакими силами нельзя было вытащить их. Полузадушенный, бледный, дрожащий, бедняга издал пронзительный крик:
— На помощь! Погибаю!..
Услышав за собою глухое пыхтение, он повернулся и увидел, что и носорог отчаянно бьется в воде: увлекаемый своим огромным весом, он также увяз по самое брюхо и продолжал погружаться в топкое дно.
— На помощь!.. — повторил маратх, силясь держать хозяина над водой.
Далекий лай ответил на этот отчаянный зов. Каммамури радостно вздрогнул: знакомый лай, он тысячу раз уже его слышал. Безумная надежда воскресла в его душе.
— Пунти!.. — закричал он. — Пунти!
Огромный черный пес выскочил из густых зарослей бамбука и прыжками кинулся к пруду, яростно лая. Это был он, верный Пунти, который бросился к носорогу, пытаясь ухватить его за ухо.
Почти в то же мгновение послышался голос Агура.
— Держись, Каммамури! — кричал он. — Мы здесь!..
Бенгалец одним прыжком преодолел густую чащу и появился на берегу пруда. Быстро схватив ружье, он стал на колено и почти в упор выстрелил в носорога, целясь ему в левый глаз. Пораженный в мозг, тот взревел и завалился на бок, до половины исчезнув под водой.
— Не двигайся, Каммамури, — продолжал храбрый охотник. — Сейчас мы спасем тебя, но… Что с хозяином?.. Он ранен?..
— Молчи и поторопись, Агур, — просил маратх, все еще дрожа от пережитого волнения. — В джунглях рыщут враги.
Бенгалец быстро размотал веревку на поясе и бросил один конец Каммамури, который крепко ухватился за него.
— Держись, друг! — сказал Агур.
Он собрал все свои силы и начал тянуть. Каммамури почувствовал, как вырывается из вязкого ила и увлекается вслед за веревкой к берегу, на который он тут же поспешно взобрался.
— Что случилось? — сказал Агур, с беспокойством глядя на хозяина. — Он без сознания?
— Его ударили кинжалом, — ответил маратх.
— О боги!.. И кто же?
— Те самые, что убили Хурти.
— Когда?.. Как?..
— Потом расскажу. Поторопись! Сделай носилки и пойдем: нас преследуют.
Агур тут же принялся за дело. Достал нож, срезал шесть или семь веток, связал их прочной веревкой, и на эти грубые носилки навалил несколько охапок листьев. Маратх осторожно поднял хозяина, который еще не пришел в себя, и положил сверху.
— Пойдем, — приказал Каммамури. — У тебя есть лодка?
— Да, здесь на отмели, — ответил Агур.
— Твои пистолеты заряжены?
— Да.
— Тогда вперед, и смотри в оба.
— Нас ищут?
— Наверняка.
Они подняли носилки и пустились в путь следом за собакой, пробираясь по узкой тропинке, проложенной в джунглях. Через пятнадцать минут вышли к реке, на которой качалась их лодка. Но в тот момент, когда они садились в нее, Пунти залаял.
— Тихо, Пунти, — прикрикнул на него Каммамури, берясь за весла.
Но вместо того чтобы послушаться, пес поставил лапы на борт лодки и залаял с удвоенной силой. Шерсть поднялась у него на загривке, точно при виде врага.
Беглецы посмотрели на джунгли, но ничего не заметили там. Тем не менее Пунти, видимо, что-то учуял.
Они положили пистолеты на сиденья, схватили весла и выгребли на середину реки. Но не проплыли еще и сотни метров, как пес снова яростно залаял.
— Стойте! — вдруг услышали они резкий голос.
Каммамури обернулся, сжимая в правой руке пистолет. На берегу, в том месте, которое они только что покинули, стоял огромного роста индиец с арканом в правой руке и кинжалом в левой.
— Стойте! — повторил он.
В ответ Каммамури выстрелил. Индиец повернулся, взмахнув руками, и исчез в кустах.
— Греби, греби, Агур! — закричал маратх.
И лодка понеслась, как стрела, направляясь к плавучему кладбищу. А вслед ей громовый голос, полный угрозы, кричал с берега проклятого острова:
— Мы еще увидимся!..
Глава 9 МАНЧАДИ
Восток начинал светлеть, когда лодка достигла берега Черных джунглей.
Казалось, все здесь по-прежнему. Все так же стояла хижина среди бамбука, и так же сидели на крыше неподвижные марабу, а верная Дарма кружила вокруг, охраняя жилище и не отходя далеко.
— Все в порядке, — пробормотал Каммамури. — Негодяи не были в этих местах. Дарма! — окликнул он.
Тигрица остановилась, подняла голову и, взглянув на лодку своими зеленоватыми глазами, бросилась к берегу с радостным урчанием.
Каммамури и Агур высадились и отнесли хозяина в хижину, устроив его на удобной постели. Пес и тигрица остались снаружи сторожить.
— Осмотри рану, Агур, — попросил Каммамури.
Бенгалец снял повязку и внимательно посмотрел на грудь бедного Тремаль-Найка. Глубокая морщина обозначилась у него на лбу.
— Рана тяжелая, — сказал он. — Кинжал, видно, вошел по самую рукоятку.
— Он поправится?
— Надеюсь. Но как случилось, что его ударили кинжалом?
— Трудно сказать. Ты знаешь, что хозяин хотел увидеть эту девушку, которая являлась ему. Кажется, он знал, где она скрывается. Он велел мне возвращаться в хижину, а сам отправился к ней один. Через двадцать четыре часа я нашел его в джунглях лежащим в луже крови: его поразили кинжалом.
— Но кто?
— Те люди, что живут на острове и, видимо, стерегут ее.
— Ты видел их?
— Своими собственными глазами.
— Они люди или духи?
— Думаю, что люди. Они набросили мне на шею аркан, чтобы задушить, а я убил из них двоих или троих. Если бы это были духи, они бы не умерли.
— Это странно, — задумчиво прошептал Агур. — А что они там делают? Зачем душат людей, только за то, что те высадились на остров?
— Не знаю, Агур. Знаю только, что это страшные люди, и они почитают божество, которое требует человеческих жертв.
— Ты боишься, Каммамури?
— И есть чего.
— Ты думаешь, они появятся и здесь, в наших джунглях?
— Я опасаюсь этого, Агур. Помнишь, как тот человек кричал нам с берега: «Мы еще увидимся».
— Тем хуже для них. Тигрица разорвет каждого, кто к нам приблизится.
— Я знаю, но будем осторожны. Все это очень опасно.
— Оставь это мне, Каммамури. Ты думай о том, как вылечить хозяина, а ими займусь я.
Каммамури вернулся к постели раненого, чтобы сменить ему повязку с целебной травой, а Агур уселся на пороге хижины рядом с тигрицей и собакой.
День прошел без происшествий. Тремаль-Найка несколько раз охватывал приступ бреда, во время которого он без конца вспоминал Аду. Но вскоре он опять впал в забытье, и продолжалось оно до самого захода солнца. Оба индийца, хоть и сгорали от желания узнать что-нибудь о тех людях, которые напали на него, не решались расспрашивать, чтобы не ухудшить его состояние.
Тем временем ночь набросила свое темное покрывало на молчаливые джунгли. Агур первым отправился сторожить, и встал на пороге хижины, вооруженный до зубов. Пес улегся у его ног, время от времени поднимая голову и поглядывая на юг.
До полуночи никто не появился ни на реке, ни в джунглях. Однако пес несколько раз вскакивал и принюхивался, выказывая очевидное беспокойство. Наверное, он чуял что-то необычное: незнакомого человека или какое-нибудь дикое животное, которое бродило поблизости.
Агур уже собирался разбудить Каммамури, чтобы тот сменил его, когда Пунти неожиданно залаял.
— О! — воскликнул удивленный индиец. — Что с тобой?
Заливаясь лаем, пес повернулся к реке, явно указывая, что там что-то происходит. Одновременно, с глухим рычанием, на пороге хижины появилась тигрица.
— Каммамури! — позвал Агур, хватая оружие.
Маратх, спавший очень чутко, сразу вскочил и выбежал к нему.
— Что происходит? — спросил он.
— Наши звери что-то учуяли и забеспокоились.
— Ты слышал какой-нибудь шум?
— Абсолютно ничего.
— Успокой собаку и послушаем.
Сначала в глубокой ночной тишине не раздавалось ни звука. Но вдруг со стороны реки послышался слабый крик:
— Помогите! На помощь!..
Пес принялся яростно лаять.
— Помогите! — звал тот же голос.
— Каммамури! — вскричал Агур. — Там человек, там кто-то тонет.
— Определенно.
— Мы не можем дать ему утонуть.
— Но мы не знаем, кто это.
— Не важно: бежим на берег.
— Хорошо. Но приготовь оружие и будь предельно осторожен. Дарма! Ты останешься здесь и растерзаешь всякого, кто бы ни появился.
Тигрица определенно поняла это, потому что подобралась, с пламенеющими глазами, и глухо зарычала. А индийцы устремились к реке, вслед за Пунти, который продолжал яростно лаять на бегу.
Достигнув берега, они принялись вглядываться в черную, как смола, поверхность воды, местами мерцавшую в лунном свете.
— Ничего не видишь? — спросил Каммамури у Агура, который наклонился над потоком.
— Мне кажется, там что-то плывет.
— Может, человек?
— Я бы сказал, что ствол дерева.
— Эй! — закричал Каммамури. — Кто здесь зовет?
— Спасите меня! — ответил слабый голос.
— Это утопающий, — сказал маратх.
— Эй, вы можете добраться до берега? — окликнул Агур.
Стон был ему ответом. Этот несчастный находился посередине реки, его несло течением, и с минуты на минуту он мог утонуть. Индийцы прыгнули в лодку и быстро направились к нему.
Очень скоро они убедились, что черный предмет, который плыл по реке, был и в самом деле стволом дерева, за который ухватился человек. В несколько мгновений они догнали его и протянули руки утопающему, который ухватился за них с отчаянной силой.
— Спасите меня! О боги, спасите меня! — бормотал он, валясь на дно лодки.
Оба индийца наклонились над ним и оглядели с любопытством. По виду это был бенгалец, роста ниже среднего, худой, но с развитыми мускулами, обладавший, по-видимому, недюжинной силой. Лицо его было исцарапано, а мокрая одежда, плотно прилипшая к телу, запачкана кровью.
— Ты ранен? — спросил его Каммамури.
Человек посмотрел на него взглядом, в котором сверкали странные отблески.
— Думаю, да, — пробормотал он.
— У тебя одежда в крови. Дай я посмотрю.
— Нет, нет, не надо, — поспешно сказал тот, прижав руки к груди, как будто боялся, что ее обнажат. — Я ударился головой о ствол дерева, и из носа пошла кровь.
— Откуда ты плыл?
— Из Калькутты.
— Как тебя зовут?
— Манчади.
— Но как ты оказался здесь?
Бенгалец задрожал всем телом, стуча зубами.
— А кто живет в этих местах? — спросил он со страхом.
— Тремаль-Найк, охотник на змей, — отвечал Каммамури.
Манчади снова задрожал.
— Жестокий человек, — пробормотал он.
— Ты с ума сошел, — сказал Агур.
— Сошел с ума!.. Знал бы ты, как его люди охотились за мной, словно я тигр!
— Его люди охотились за тобой? Но мы — его товарищи.
Бенгалец выпрямился, глядя на них со страхом.
— Вы!.. Вы!.. — повторил он. — Я погиб!
Он перегнулся через борт лодки с явным намерением прыгнуть в реку, но Каммамури схватил его поперек тела и усадил насильно.
— Вы хотите убить меня! — захныкал Манчади.
— Да, если ты нам все не расскажешь. Что ты делаешь здесь?
— Я бедный индиец и живу охотой. Капитан сипаев обещал мне сто рупий за шкуру тигра, и я приплыл, надеясь добыть ее здесь.
— Продолжай.
— Вчера вечером я причалил на том берегу Мангала и углубился в джунгли. А часа через два на меня напали какие-то люди и хотели задушить своими арканами…
— Арканами, ты сказал? — вскричали оба индийца.
— Да, — подтвердил тот.
— Ты видел этих людей? — спросил Агур.
— Да, как вижу вас.
— А что было у них на груде?
— Мне показалось, я видел татуировку.
— Это были те, с Раймангала, — сказал Каммамури. — Продолжай.
— Я выхватил кинжал, — продолжал Манчади, все еще дрожа от страха, — и перерезал веревку. Я долго бежал, они гнались за мной. Наконец я добрался до берега и кинулся в реку, вниз головой.
— Остальное мы знаем, — сказал маратх. — Значит, ты охотник?
— Да, и хороший.
— Хочешь остаться с нами?
Странная молния блеснула в глазах бенгальца.
— Большего я и не прошу, — торопливо согласился он. -Я один на свете.
— Хорошо, мы тебя принимаем. Поживешь пока в нашей хижине, а там видно будет.
Они вновь погрузили весла в воду и отвели лодку в тихую заводь. Едва высадились на берег, как Пунти с яростным лаем бросился к бенгальцу, скаля зубы.
— Тихо, Пунти, — сказал Каммамури, удерживая его. -Это свой.
Пес, хотя и послушался, продолжал угрожающе рычать.
— Этот зверь не очень любезен, — сказал Манчади, силясь улыбнуться.
— Не бойся; он станет твоим другом, — сказал маратх.
Привязав лодку, они направились к хижине, перед которой лежала тигрица. И странная вещь, она тоже принялась ворчать совсем не дружелюбно, глядя на новоприбывшего.
— Ой! — вскричал тот испуганно. — Тигр!
— Он ручной. Оставайся здесь, а я пойду к хозяину.
— К хозяину? Он разве здесь? — удивленно спросил бенгалец.
— Конечно.
— Так он жив!..
— О! — удивленно воскликнул маратх. — Почему ты это спрашиваешь?
Бенгалец вздрогнул и казался сконфуженным.
— Откуда ты знаешь, что он был ранен? — переспросил Каммамури.
— Разве ты сам не сказал мне об этом?
— Я!..
— Мне кажется.
— Не помню что-то.
— Но я ведь не мог это услышать ни от кого, кроме тебя и твоего товарища.
— Должно быть так.
Каммамури и Агур вошли в хижину. Тремаль-Найк крепко спал и, наверное, видел сны — какие-то отрывистые слова то и дело срывались с его губ.
— Не стоит будить его, — прошептал Каммамури, оборачиваясь к Агуру.
— Мы представим его завтра, — сказал тот. — Как тебе показался этот Манчади?
— У него вид порядочного человека, и я надеюсь, он будет нам полезен.
— Я тоже так думаю.
— Оставим его сторожить до завтра.
Агур взял миску оставшейся от ужина рисовой похлебки и пошел к Манчади, который набросился на еду с волчьей жадностью. Наказав ему быть внимательным и поднять тревогу при малейшей опасности, он вернулся в хижину, на всякий случай крепко заперев изнутри дверь.
Едва он исчез, как Манчади вскочил с необыкновенной живостью. Глаза его горели, на губах играла сатанинская улыбка.
— Так, так! — воскликнул он, ухмыляясь.
Он подошел к хижине и приложил ухо к двери, внимательно прислушиваясь. Постоял так четверть часа, потом бесшумно отошел в сторону и кинулся бежать с быстротой молнии.
Пробежав с полмили, он остановился и издал громкий свист. Тотчас на юге сверкнул огонек и словно взорвался короткой вспышкой. Еще два раза прозвучал его свист — и снова в джунглях воцарилось таинственное молчание.
Глава 10 ДУШИТЕЛЬ
Прошло двадцать дней. Благодаря крепкому организму и неусыпным заботам своих товарищей Тремаль-Найк быстро поправлялся. Рана почти закрылась, и он мог уже вставать.
Но по мере того как к нему возвращались силы, он становился все более мрачным и беспокойным. Его часто можно было застать с лицом, спрятанным в ладони и с влажными щеками, как будто он плакал. Разговаривал он редко и не признавался никому в душевной тоске, которая мучила его; а иногда на него нападали точно приступы безумия, во время которых он раздирал себе грудь ногтями и срывал повязки с раны, крича: «Ада!.. Ада!.. Где ты?.. «
Тщетно Каммамури и Агур пытались вызвать его на разговор — он молчал, и для них так и осталось глубокой тайной, кто же была та женщина, которая носила это имя, не покидавшее его ни во сне, ни наяву, сделавшаяся его мукой, его кошмаром.
Бенгалец Манчади редко разговаривал с ним, и даже, казалось, избегал раненого, как будто стеснялся или боялся его. Он не входил в его комнату, если только не видел, что Тремаль-Найк спит, а если тот просыпался в этот момент, старался побыстрее выйти. Он больше любил бродить в джунглях в поисках дичи, собирать дрова или носить воду. И странная вещь: всякий раз, как он слышал, что хозяин зовет Аду, он начинал невольно дрожать, и его лицо сильно бледнело. По мере того как Тремаль-Найк выздоравливал, тот, казалось, все больше мрачнел и как будто впадал в уныние. Словно ему было неприятно, что хозяин поправляется. Почему? Никто не мог бы сказать этого.