Темнотища в закрытом вакуум-створе — глаз выколи. По словам Аверьяна, экзоты видят в темноте. Он ничего не видел. Ни зги… Он все время взвешивал свое внутреннее состояние на весах ощущений, пытаясь уловить в себе хоть какие-нибудь признаки экзотических изменений. Их не было. Никаких. Абсолютно. Даже пресловутого ядовито-железистого привкуса на языке не было и в помине. Но теперь он по крайней мере знал, в чем дело. Копаев ведь говорил, что прикосновением к действующему экрану экзоты способны освобождаться от «чужеродного заряда» На какое-то время. Именно это позволяло им запросто проходить медосмотры спецкарантина. Так-то вот, эксперт… Как и предсказывал Аганн, самое занятное ждет тебя впереди.
— КА-девять. Контакт. Открыть гермолюк.
В темноте вспыхнули бортовые огни «Казаранга».
— Свет, — добавил Андрей.
Щурясь от избытка иллюминации, он осмотрел участок стены, где недавно блистали зеркальные кляксы. Никаких следов. Будто бы этой блистающей мерзости никогда здесь и не было. В кабине драккара он пробрался вперед к пилот-ложементу, закрепил фотоблинкстер и, пристегнувшись к сиденью, с помощью пневмораздвижки отрегулировал габариты спинки по габаритам своего скафандра. Соединил разъем электрокоммуникаций. Пошевелился, проверяя свободу движений рук и ступней. Покачал рукоятки управления, опробовал, как дышат под пальцами диффузоры и гашетки, подал команду закрыть гермолюк. Необыкновенно ясно представилось вдруг, что в ложементе второго пилота кто-то сидит. Он преодолел в себе искушение немедленно оглянуться (второй ложемент был чуть правее и сзади), но потянул из спинки полужесткий штатив зеркала. В зеркальном овале отразилась задняя половина кабины. Ложемент второго пилота был, разумеется, пуст. «Нервы шалят», — угрюмо подумал Андрей, сдвигая на рукоятках контактные ползунки в положение «предстартовая позиция». Кабина преобразилась: полупрозрачная оболочка будто растаяла перед глазами, обнажив убогий интерьер вакуум-створа, и точно так же возникли широкие «проталины» экранных окон, открыв для обзора участки помятой палубы.
Катер автоматически подал сигнал на сервомоторы вакуум-створа — щит уполз в потолок, распахнулась звездно-черная пропасть. Андрей окинул взглядом созвездие Девы, вздохнул с облегчением. Шелест вздоха заставил дрогнуть крылья зеленого мотылька индикатора звукозаписи, — на драккарах голос пилота фиксируется. Бывают десанты, когда уцелевшая бронированная кассета с несколькими фразами пилота — единственный ключ к разгадке обстоятельств катастрофы десантного катера.
— Информсистема функционирует нормально, — сказал Андрей. — Выхожу на позицию старта.
Катер встряхнуло. Телескопические штанги захвата, медленно удлиняясь, вывели машину за пределы вакуум-створа. Андрей оглядел чернеющую под ногами ночную сторону Япета и удивился глухой тишине в шлемофоне: стрекотания не было слышно. И вообще ничего не было слышно. Такого идеального радиобезмолвия он за всю свою летную практику еще не встречал. Занятные радиометаморфозы у этого планетоида…
— Позиция старта. Ничего не слышу, полное радиомолчание. Судя по индикаторам, система связи в порядке.
Три щелчка в шлемофоне (сигнал минутной готовности) замигали секундные марки времени. Андрей отстрелил кабель дистанционного контроля, привычно окинул взглядом всю картину индикации, выхватывая главное.
Смутной тенью скользнула какая-то нехорошая мысль. Он не успел за ней проследить, щелчок в шлемофоне и вспыхнувший транспарант «Захват чист» мгновенно переключили его внимание на другое. Снежное облако выхлопа стартовой катапульты, нарастающий крен. Слева по борту — черная стена планетоида над головой — бортовые огни «Анарды». Реверс-моторами он «подработал» ориентацию «Казаранга» и дал тормозной импульс для схода с орбиты. Перегрузка вдавила тело в амортизаторы ложемента. Пульсирующие носовые огни танкера немедленно отодвинулись куда-то в звездную высь и начали отставать — катер, уменьшив скорость, обогнал «Анарду» в плоскости орбиты (кажущийся парадокс, перед которым здравый смысл человека, малознакомого с динамикой орбитальных полетов, обычно пасует).
— Первый тормозной импульс отработан нормально. Определился на траектории сближения, даю второй.
В шлемофоне тихо звенело. Очень тихо — где-то на пределе слышимости. Слабенький звук (лучше сказать, призрак звука) вяз в мягкой, как вата, тишине, и Андрей пожалел, что не наполнил кабину воздухом. По крайней мере, свист флаинг-моторов был бы слышен отчетливо. Теперь уже поздно, от перепада температур, чего доброго, запотеет стекло гермошлема. «„Снегирь“ есть „Снегирь“, — думал он, — экспериментировать не стоит».
Он не разбил экран, не сделал попытки уничтожить свой «черный след». И впредь не намерен поступать иначе. Правда, совершенно неясно, как он будет жить в шкуре монстра-экзота (и будет ли?), но прятаться от людей, лгать, изворачиваться на медосмотрах не станет, это уж точно. Скрытая от людских глаз таинственно-жуткая жизнь Аганна и других «оберонцев»-экзотов — это определенно не для него. «Но ведь, в сущности, кроме шока от появления „черного следа“, ничего экзотически-странного ты еще не почувствовал, — надоедливой мухой зудел внутренний голос. — Тебе еще неизвестно, как это будет, и сейчас ты чувствуешь, думаешь и решаешь как человек. А где гарантия, что сиюминутная твоя решимость не развеется в прах, когда с головой окунешься в незнакомый пока тебе мир ощущений, желаний и настроений экзота?..» Ну уж нет, пропади оно пропадом! Он даст разрезать себя на куски, лишь бы люди сумели понять, в чем тут дело, и успели обезопасить свой мир от «мягкозеркальной» напасти. Блистающие оскалы монстров человечеству не к лицу.
— Внимание функционеров МУКБОПа, — проговорил Андрей, искоса глядя на оживленно затрепетавшие крылья нндикаторного мотылька звукозаписи. — Важное сообщение. Мой контакт с «мягкими зеркалами» в вакуум-створе не был безрезультатным — я обнаружил у себя способность оставлять на экране черные отпечатки ладони. Каких-либо иных экзотических изменений в своем организме пока не нашел. Конец.
Андрей определился по высоте, выключил флаинг-моторы и развернул катер носом по курсу. До поверхности планетоида было не меньше двенадцати километров. Из-за горизонта ударил первый солнечный луч; в пламенном ободке ореола взошел над Япетом и стал взбираться по вертикали маленький иссиня-черный кругляк «затемненного» Солнца (жесткий свет его диска был «съеден» полляроидным фильтром буквально вчистую). Потом среди звезд на бархатно-черное небо взошел при полном параде и сам владыка этого края Сатурн — с начищенной до жемчужного блеска шпагой Кольца, гладкий, как дыня.
Теряя высоту, драккар инерциальным ходом перевалил изрезанную частоколом теней пограничную зону темноты и света и потянул над озаренной солнцем, обезображенной неровностями рельефа и оспинами кратеров пустыней. Детали рельефа навевали уныние. Краски были однообразные, тусклые и тоже навевали уныние; изредка проплывали внизу участки, скупо подбеленные жиденькими сугробами замороженных газов. Воображение подсказывало, что тут творилось в те времена, когда буйствовали сейсмические судороги недр и метеоритная бомбардировка. «А что тут будет твориться, когда начнет буйствовать гурм!..» — подумал Андрей, увидев на горизонте светлую полосу. И чуть не вздрогнул от неожиданности: в ушах прозвучал хриплый кашель. Или что-то похожее на кашель. Странный звук странно качнулся на волне дрожащего эха и замер. Потом повторился. Андрей с подозрением посмотрел на светлую полосу, вернее, холм заметно подросшего на горизонте Пятна. Подумал: «Радиофокусы Пудинга. Электроразряды? А может, и у меня начинается?» Ему стало не по себе. Ядовито-железистого привкуса на языке он по-прежнему не ощущал. Впрочем, «привкус» Аганн мог просто выдумать. Чтобы, скажем, уйти от расспросов.
— Иду инерциальным ходом, высота — восемьсот. Первый радиозвук совпал с моментом выхода верхней кромки Пятна в зону луча прямой видимости. Ясно вижу дугу юго-восточного фронта Пятна, готов к маневру сближения и посадки. Включаю систему видеозаписи. Высота — шестьсот девяносто. Выполняю маневр.
По дну корытообразной и словно очень неровно заасфальтированной долины жуком пробежала черная тень драккара…
Вцепившись геккорингами и крючьями ступоходов в лед, «Казаранг» стоял перед стеной тумана. Бок исполинского диска начинался на высоте более трех километров и падал бугристо-складчатым обрывом. Андрей, оцепенев в ложементе, водил глазами, обозревая доступную взгляду часть немыслимо колоссальной горы тумана. До него не сразу дошло, почему это облакоподобное Нечто кажется монолитным, неестественно плотным. Вдруг понял — естественные облака и туманы клубятся. Клубятся, ползут, расширяются, тают, они изменчивы и подвижны. Гора туманов — олицетворение статики.
Шлемофон периодически напоминал о себе эхокашлями. Андрей снизил громкость звука и решил прощупать туманный массив лучами локаторов. Экраны пусты, отраженного сигнала не было — как будто гора действительно целиком состояла из одного тумана. И не было ни малейшего намека на то, что лучи доставили ей хоть какое-нибудь беспокойство, даже параметры эхокашлей не изменились. «Кашлять она хотела на меня и мои локаторы», — подумал Андрей и включил шагающий механизм «Казаранга».
По причине очень малого тяготения на Япете катер мог продвигаться вперед пешим ходом только в режиме малого шага (на жаргоне десантников «скорость осла»). Плавно покачиваясь, точно это происходило в воде, машина мерно перебирал ступоходами, вонзая в податливый ледорит крючья фиксаторов И как ни мала была «скорость осла», машина достигла подножия оползневого склона быстрее, чем Андрею того хотелось. Он чувствовал, что психологически еще не созрел для «контактной разведки гурм-феномена», и осадил своего конька-горбунка на краю кратерной ямы, за которой уже начинались владения «мраморных» облаков. Инстинкт подсказывал: обстановка сложная, торопиться не надо. А что надо? Ведь не стоять же на месте!.. На это инстинкт ответить не мог.
Подстраховывая взлетную стабилизацию «Казаранга» реверс-моторами, он дал импульс вертикальной тяги и, уклонившись от карниза (огромного вблизи, как фланговое крыло грозовой тучи), поднял машину над верхней кромкой Пятна. Взглянул на безмерно широкую «крышу» диска, присвистнул. «Крыша», которая с орбиты выглядела плоской, слегка бугристой равниной, явно обнаруживала теперь склонность к вспучиванию. Похоже, это необозримое скопище белесого тумана трансформировало свою геометрию от формы диска к форме выпуклой линзы.
Осторожничая, Андрей прошел высоко над Пятном. Сначала по хорде. Затем резко снизился и повернул к центральной группе холмов, которые были заметно выше периферийных и занимали на макушке мениска линзы сравнительно небольшую площадь — этак порядка дюжины квадратных километров. «Разведка это или нет?! — подумал он, отгоняя воспоминание о советах Аганна и Марта Фролова не приближаться к центру Пятна, и лишь теперь мимоходом отметил, что эхокашли умолкли. — Советчики!. Ни тот, ни другой никогда не имели дела с Пятном. А доведись самому Фролову быть сейчас в этой кабине? Наверняка сиганул бы в туман очертя голову. Есть в нем что-то такое… присущее сильным натурам»
«Казаранг» завис над крайним холмом центральной группы. Ничего не случилось. Чуть в стороне Андрей приметил темно-серую полосу шириной в метр. Она отчетливо выделялась на однообразно-белёсом фоне туманной массы и была слишком длинной, чтобы не обратить на себя внимание. Он присмотрелся. Поразително напоминает след эленарт на мягком снегу. Глубокая такая борозда, взрыхленная траками гусеницы движителя. Занятная иллюзия… Он подогнал катер поближе и вновь присвистнул от удивления: «гусеничный след» оказался плохо затянутой щелью разлома в туманообразном теле Пятна.
— Беру след, — сказал Андрей, разворачивая машину. — Полоса разлома ведет меня меридиональным направлением.
Это было не совсем точно. Вернее, совсем не точно. Борозда, извиваясь как тропинка в лесу, пересекая тени холмов и постепенно отклоняясь к северо-западу, вела по дуге, огибающей центральный участок. Потом она отклонилась к западу, а дальше к юго-западу… Похоже, вела по кругу. Андрей прикинул: разлом, охватывая всю аномально всхолмленную макушку мениска линзы, по-видимому, оконтуривал глубинный очаг силовой деятельности горы тумана.
Все прикидки разом вылетели у него из головы, когда он увидел еще одну борозду. С километр старый и новый «гусеничные следы» шли параллельно, затем неожиданно переплелись между собой и вдруг разбежались по обе стороны от встречного холма. Андрей растерялся. Круто взмыв над холмами, посмотрел с высоты. Борозд было много. Извиваясь среди холмов, они образовали на центральном участке малозаметный кружевной рисунок из волнообразно деформированных, местами переплетающихся окружностей. Довольно сложная система концентрических разломов. Впрочем, концентрических ли?.. Он внимательно пристмотрелся и понял: нет здесь никаких окружностей. Это была одна-единственная борозда, небрежно скрученная на макушке Пятна в многовитковую спираль. Словно бы кто-то огромный, держа нетвердой рукой садовый шланг под напором, долго водил струей вкруговую. В центре — черная точка между холмами… Напоминает глаз урагана. Миниатюрный такой глазок. Дырка в тумане. Так вот от какой печки начала свою шальную пляску со спиральным кружением трещина разлома!..
Андрей снизил катер к верхушкам холмов и, все еще осторожничая, готовый в любой миг взмыть кверху, медленно пересек первый виток борозды. Сердце сжала необъяснимая тревога, возникло предчувствие опасности. Однако на маневр драккара гипотетически опасная местность никак не реагировала. С высот «глазок урагана» выглядел просто скважиной в теле Пятна, узким — чуть шире борозды — колодцем. Андрею скважина почему-то не нравилась, хотя он и мог объяснить себе, в чем тут дело. На подходе к «дыре» он сбросил скорость практически до нуля, собираясь применить свой старый курсантский трюк — зависание с дифферентом на нос, — другого способа заглянуть в «колодец» не было. Едва нос катера опустился, полыхнула зеленая молния и страшный удар опрокинул машину.
Ослепленный вспышкой, он подавил в себе рефлективный позыв рвануть драккар на форсаже куда-нибудь наугад; ощущая падение машины с вращением, открыл счет секундам (как при нокдауне) и вслепую стал подавать реверс-моторами короткие импульсы стабилизации, пока не почувствовал, что вращение прекратилось. Перед глазами плыли цветные пятна-фантомы, он ничего не видел, не мог даже представить себе, в каком положении валится вниз машина (боком? носом? кормой?), и этот мучительный отсчет секунд был для него единственной возможностью хоть как-то оценивать в состоянии невесомости метраж убывающей высоты. Он хорошо теперь понимал: позволить драккару коснуться тумана вблизи от устья предательской скважины — значит сыграть с безносой в чет-нечет. Фантомная завеса поредела вовремя — стена тумана с бороздой и черным «колодцем» уже закрывала все справа и сверху, он рывком развернул катер носом к Солнцу и дал форсаж. Резкая перегрузка вернула ему самочувствие хозяина полетной ситуации.
Подвесив драккар высоко над краем анормально всхолмленной зоны, он лишь теперь заметил, что левый нижний экран погас. Экран… Легко отделался. Именно сюда, в левую скулу днища, ударил из скважины луч. Или молния? Кто знает… А катерок показал себя молодцом. В нокдауне побывал — и ничего. Могло быть хуже. Главное, моторы в порядке. Все основные системы, кажется, в норме… Включив воздуходувку гермошлема, чтобы высушить покрытое испариной лицо, он поискал черную точку между холмами. Все там было на своих местах, без изменений: холм, борозда, «колодец». Пусть заглядывают туда автоматы Фролова. Пусть заглядывает сам Фролов, если советы Аганна придутся ему не по вкусу. Аганн, видимо, знает, о чем говорит: «Не проходи над центром Пятна…» Откуда знает, другой вопрос, но ведь факт: откуда-то знает… «Теперь наша очередь знать», — подумал Андрей и вслух доложил результат разведки макушечного участка белесого чудища. Доклад закончил предположениями:
— Думаю, сердцевина Пятна представляет собой вертикально ориентированный цилиндр с четырехкилометровым диаметром основания, пронизанный осевой скважиной и трещиной спирально развитого разлома. Собственно, это геометрия рулона. В своей периферийной зоне рулон туманообразной массы, должно быть, сильно изрезан взаимными пересечениями витков разлома. Подобно тому как изрезан или, вернее, расслоен на лепестки бутон розы. Ударный выброс из скважины… условно я называю это лучом, имеет, мне кажется, ту же природу, что и луч, угодивший в «Анарду». По крайней мере, и здесь, и на танкере это сопровождалось ярко-зеленой вспышкой. Однако ударные свойства здешнего выброса по мощности на два-три порядка выше. Левая скула днища драккара, очевидно, покрыта теперь слоем зеркальной субстанции. О результатах осмотра днища доложу при посадке.
Он развернул катер на юго-восток и вдруг увидел внизу одинокую борозду. Эта борозда была иного типа. Такое впечатление, будто она вырвалась на простор из сумасшедшего хоровода витков запутанной спирали и без оглядки помчалась к южному краю Пятна — идеально прямая, словно ее провели по линейке.
Он посадил катер на ледорит и стал разглядывать темную расщелину — почти ущелье в облакоподобном массиве оползневого склона. Прочертив «крышу» Пятна южным радиусом, борозда беспрепятственно сошла на обрыв (оплывающего карниза в том месте не было) и, постепенно расширяясь, строго по вертикали стекла вниз трещиной в стене тумана, а в самом низу превратилась чуть ли не в ущелье…