Подготовка. Здесь, как нигде более, проявляется единодушие администрации и коллектива – гулять так гулять. Друг на друга не надеются, в итоге спиртное и закуска заготавливаются из расчета три летальные дозы на единицу персонала. Это не считая сэкономленного за год спирта (святая обязанность заведующей аптеки и старших медсестер каждого отделения).
Довольно щекотливый вопрос – выборы Деда Мороза и Снегурочки. Дело в том, что можно, конечно, пригласить актеров, но есть некоторые нюансы. Актеры в нашей атмосфере либо теряются и стараются не ляпнуть чего лишнего (доказывай потом, что это сценический образ, а не бредовая продукция), либо их с перепуга несет почище, чем Остапа, и тут уже психиатрам приходится сдерживаться и убеждать себя, что с госпитализацией, мол, всегда успеем. Так что самый надежный вариант – свои же сотрудники.
Не знаю, как насчет социалистического соревнования или некогда чуждой нам капиталистической конкуренции, но негласный конкурс накрытых столов между отделениями всегда был, есть и будет. Бутерброды, салаты, домашние заготовки – все красивое и умопомрачительно вкусное. Если бы на огонек заскочил кто из министерства – все, на слабом призраке вероятности повышения зарплаты в отдаленном светлом будущем можно было бы ставить крест. Ну не могут люди с такой маленькой зарплатой накрывать такие шикарные столы. Ша! Могут. Наши – могут. Они лучше потом себе в чем-нибудь откажут, но стол должен быть такой, чтобы перед людьми стыдно не было!
Пока в актовом зале накрываются столы и настраивается аппаратура, по отделениям идет прогрев турбин: не являться же на банкет вовсе насухую! По коридорам плывет коньячно-табачно-цитрусовый запах, слышен приглушенный прикрытой дверью (от запоздалых посетителей поликлиники, дабы не смущать) звон бокалов. И вот последний пациент покинул амбулаторную службу, двери заперты, празднику дана отмашка.
Чуть не забыл: каждое отделение заранее готовит номер художественной самодеятельности. Буду милосерден к коллегам и не стану раскрывать подробности этих умопомрачительных полетов творческой фантазии, но Станиславский бы точно суициднул. Несколько утешает, что к моменту начала конкурса уровень художественной критичности сильно уступает уровню алкоголя в крови, так что обходится без глубоких психотравм.
Гуляют основательно и от души. Отплясывают до пробоин в паркете и убитых каблуков. Демократия полнейшая. Главного врача за год столько не приглашают на танец, сколько за этот вечер. В особом почете фотографы (из своих, конечно же) – кто еще сможет восполнить пробелы выпавших из памяти по вине алкоголя событий! Праздник продолжается до последнего стоящего на ногах плюс два часа на поболтать за жизнь. Под утро доблестный экипаж барбухайки в несколько заходов развозит народ по домам – под мигалку и баян старшего врача спецбригады. Еще один Новый год, о котором с улыбкой вспоминается еще долго-долго…
...Лечить или не лечить?
Как говорил нам, тогда еще зеленым студентам, один преподаватель в институте, каждый доктор проходит в развитии своего врачебного мировоззрения несколько ступеней. Первая: больны все! Здоровых не бывает! Всех лечить! Вторая: организм пациента мудрее врача! Дайте природе сделать свою работу! Большинство болезней (если это не травма и не опасное для жизни состояние) можно не лечить! И третья: так все же лечить или не лечить? Ловлю себя на мысли, что безнадежно завис на третьей ступени.
Есть пациент. Назовем его Андрей Николаевич. Наблюдается уже третий десяток лет, из них лет пятнадцать на инвалидности. Видимся мы с ним в поликлинике примерно раз в два месяца: пришел, рассказал про домашние дела и заботы, ушел домой. Бывало, приходилось госпитализировать – казалось ему, что антенны радиоретрансляторов и вышки компаний сотовой связи прицельно по нему лупят. Пытался, соответственно, обороняться – от писем во все инстанции и изготовления средств индивидуальной противоволновой защиты до ведения партизанской войны, с перекусыванием кабелей и развешиванием на излучателях старых ковриков с помойки. Он еще возмущался – мол, в молодости на РЛС[88] служил, мне там этого излучения с лихвой досталось, так еще и здесь покоя нет! А уж уговорить его пройти флюорографию было практически невыполнимой задачей – на доктора смотрели так скорбно, словно тот не в рентгенкабинет писал направление, а на физиопроцедуры в газовую камеру.
Как-то раз он пришел на прием с куском алюминия, выточенного в виде отрезка гитарного грифа, с ладами и струнами. Смущенно улыбаясь, заверил, что это вовсе не волновой отражатель, а тренажер игры на гитаре его собственного изготовления. Воодушевленный тем, что его не перебивают и внимательно слушают, Андрей Николаевич рассказал, что он, имея высшее музыкальное образование, подрабатывает репетиторством – на пенсию инвалида хорошо только ноги протягивать или руку с шапкой на паперти, но оба варианта его категорически не устраивают по разным причинам. Он показал таблицу аккордов, объяснил, что с помощью этого тренажера можно не только научиться правильной постановке пальцев, но и тому, как перебирать струны при игре. Спросил, имеет ли смысл патентовать изобретение. Я ответил, что патентовать можно и нужно.
А недавно Андрей Николаевич пришел ко мне на очередной прием. Я заметил, что одеваться он стал не в пример аккуратнее, за что не преминул его похвалить. Оказалось, он сумел не только запатентовать свое изобретение, но и получить довольно лестные отзывы о нем – кажется, в Санкт-Петербурге, куда он специально ездил для демонстрации возможностей тренажера. Помимо денег, вырученных от продажи патента, у него значительно расширилась аудитория учеников в родном городе. А стабильный заработок позволил ему наконец сделать предложение руки и сердца одинокой женщине, к которой он давно испытывал симпатию и которую не пугало, что Андрей Николаевич психически болен. Ей по опыту прошлых лет очень даже было с кем сравнить, и это сравнение оказалось совсем не в пользу тех, бывших, условно психически здоровых.
Что же касается радиоволн – их он чувствовать не перестал. Просто решил для себя, что раз уж его эти волны за столько лет не убили, то с чего бы им в дальнейшем вести себя как-то иначе. Опять же – а вдруг они его даже укрепят? Да и в любом случае, не стоят они душевных терзаний и ответных боевых действий. Правда, сотовым Андрей Николаевич пользуется редко и только через гарнитуру.
А лечение… Да бог с ним, с лечением. За те полтора десятка лет, которые я его наблюдаю, лечение понадобилось ему от силы раза три-четыре, и от того, принимал он лекарства постоянно или бережно хранил их в аптечке, частота обострений не зависела никак. Поэтому мы с ним так и решили: до тех пор, пока не появится насущная необходимость, – никаких лекарств. И так уже несколько лет.
...Дама червей
Эту историю поведал мне коллега Денис Анатольевич, и произошла она в канун Нового года. Кто-то уже начинал готовить организм к встрече праздника, кому-то срочно требовалось воссоздать соответствующую волшебно-психоделическую атмосферу, невзирая на правовые и физиологические последствия, – словом, доблестному экипажу барбухайки было не скучно ни разу.
Геннадий (пусть его зовут так) предпочитал баловаться порошками – куча интересных ощущений, последствий не в пример меньше, чем от водки, да и чье-то общество для такого занятия не очень-то нужно. И это к лучшему, поскольку количество дебилов среди собутыльников, по его мнению, равнялось численности компании минус Гена. Правда, с Леной, своей подругой, он разругался в пух и прах. Ну, тут уж ничего не поделаешь, и если человек в упор не видит разницы между порошками и, скажем, такой тяжелой артиллерией, как герыч или дезоморфин, то нечего и расстраиваться – сама дура.
Закинувшись, Геннадий устроился поудобнее, пригасил свет и включил музыку – негромко, фоном, чтобы возникло нужное настроение. Появление Лены все испортило. Нет, саму девушку он был видеть очень рад и даже приготовился объясниться и попросить прощения за скандал недельной давности, но слова застряли в горле. Подруга была мертва. Причем, судя по внешнему виду, уже не первый день. Раскачиваясь и подволакивая ноги, она добрела до дивана, присела рядом и предложила помириться.
Отказать Геннадий не посмел, но в душе у него появилось нехорошее предчувствие, и, когда Лена предложила закрепить перемирие непринужденным перетрахом, он не выдержал и попытался сбежать. Как назло, ноги заплелись, и забег получился не столь впечатляющим по скоростным результатам, хотя наверняка смотрелся очень экзотично: свой же личный рекорд по передвижению на четвереньках парню вряд ли когда светит побить.
Гоняться за ним по всей квартире подруга не стала, она просто оторвала себе голову и послала за ним вдогонку, отчего скачки вышли на принципиально новый скоростной виток. Во всяком случае, Геннадию показалось, что в паре мест он смог срезать угол прямо по вертикальным поверхностям. Голова не отставала. Она летела следом, то клацая зубами, то пытаясь пристыдить, то просто повторяя на одной пронзительной ноте: «Хочухочухочухочу!!!» – что никак не способствовало обретению душевного покоя. На предложение «ну хотя бы сделать минет» Геннадий рванулся так, что почти преодолел силу гравитации и стену до самого потолка, но немного не хватило ускорения. Ленина голова, правда, тоже выдохлась. Повисев над поверженным бойфрендом, она плюнула в него клубком червей и исчезла. Раз – и словно выключили изображение. Квартира на месте, мебель, что была покрепче, – тоже, а Лены нет. Лены нет! Ура!
Правда, радоваться было рано. Черви-то никуда не исчезли. Напротив, они быстренько внедрились под кожу и начали осваивать новую территорию. Взвыв, Гена бросился к телефону и набрал «03». Диспетчер, подробно расспросив про червей, хмыкнула и обнадежила, что помощь придет.
Прибыв на место, спецбригада увидела живую иллюстрацию к выражению «убиться тапком». Точнее, сразу двумя. Пациент буквально отбивал на себе чечетку домашней обувью, уже войдя в некое подобие боевого транса и подвывая на одной ноте. Санитарам он обрадовался как родным, все рассказал без утайки и в барбухайку бежал чуть ли не вприпрыжку, периодически что-то с себя стряхивая или пытаясь прихлопнуть.
В приемном покое Геннадий сидел как на иголках, торопливо отвечая на расспросы женщины в белом халате, которая назвалась дежурным врачом. Как назло, она расспрашивала его очень подробно и обстоятельно, словно не обращая внимания на мучения, которые причиняли ему ползающие под кожей маленькие гаденыши. Когда один из самых шустрых решил выползти из девайса, на который покушалась покойная подруга, Гена не выдержал, спустил штаны и с воплем: «Червяк!!!» – попытался извлечь нахала. На что доктор заявила, что нечего тут своего червяка демонстрировать и пытаться осложнить делирий травматической ампутацией мужского достоинства, быстренько дописала направление, и пациента отвели в отделение. Скоро он должен поправиться, вот только Лену, решившую принести Гене гостинец, лечащий врач пока к нему не пускает. Мало ли что.
...Жуки-вампиры и кролики, или О послепраздничном
Увеличение количества делириозных пациентов после Нового года вполне закономерно. Как бы долго ни длились праздники, они все же заканчиваются. А далее наступает производственная необходимость. Или финансовая несостоятельность. Или печеночная недостаточность. Словом, перед внутренним взором, словно транспарант на китайском роддоме, висит лозунг: «ХВАТИТ!!!» А поскольку с принятием волевых решений в нашей стране принято тянуть, как с укладкой асфальта – вплоть до приближения ливневого фронта, – неудивительно, что обрыв запоя происходит очень, очень резко. И доставляет доблестной спецбригаде немало интересных переживаний. Особенно запомнились два вызова.
Первый был переадресован в скорую из СЭС, куда позвонил мужчина и пожаловался на насекомых в квартире. «Тараканы?» – поинтересовались на станции. Нет, хуже. Жуки. Какие, нафиг, жуки? Жуки-вампиры. Набрасываются, гаденыши, припадают к венам и сосут кровь. Может, клопы? Ну, что вы, клопы – они мелкие, а эти вон какие, с пятирублевую монетку. Давишь их, давишь, а они опять откуда-то лезут. Наверное, где-то поблизости гнездо.
На всякий случай сотрудники СЭС все же съездили на вызов, полюбовались, как самозабвенно мужик сбивает с себя что-то щелчком пальцев и с остервенением давит то же самое что-то каблуком надетого по случаю ботинка. Посочувствовали, вызвали спецбригаду – мол, от жуков-вампиров дуст только у них, да и потеря крови от укусов может оказаться опасной.
К приезду спецбригады мужик был согласен не только на дуст, но и на напалм, лишь бы радикально и надежно. Всю дорогу до психдиспансера он меланхолично собирал паразитов-кровососов, периодически прося санитаров поджать ноги – «а то уползет, а вам потом ловить его по салону». Последних жуков он додавливал уже в процессе оформления истории болезни, мстительно им улыбаясь.
Второй вызов поступил от жены пациента, которая пожаловалась, что устала вторые сутки наблюдать за тем, как тот мечется по квартире с топором. «Нет, на меня он не бросается, просто просит не мешать и сильно ругается, если я пытаюсь куда-то отлучиться, заявляя, что сейчас всех ему тут распугаю. Кого? Я тоже спрашивала, но он оскорбился и сказал, что нечего прикидываться и что я сама их должна видеть. Так что вы приезжайте скорее, а то мебель очень жалко».
Перефразируя народную самурайскую мудрость, сумасшедший пациент с топором подобен сумасшедшему пациенту без топора. Только с топором. Поэтому гвардейский экипаж барбухайки готовился к худшему. Ко всеобщему удивлению, в квартире было тихо. Повсюду валялись щепки и обломки мебели. Линолеум прочерчивали боевые шрамы, на косяках виднелись глубокие зарубки.
Больной вышел из дальней комнаты, держа в одной руке топор, а в другой – довольно объемистый мешок. Настроение у него было лучезарное.
– Здравствуйте. Вы кто?
– Доктора.
– Жена, что ли, приболела? Ай-ай, как же я не углядел…
– Вы сможете проводить жену до приемного покоя?
– Ну конечно, что за вопрос! Света, я же тебе говорил – при твоем иммунитете вообще нельзя пить, а ты все стараешься, чтобы мне меньше досталось! Кстати, это вам. Я тут немного кроликов нарубил. Всю квартиру заполонили, прямо какая-то напасть.
С этими словами он протянул санитару мешок с каким-то тряпьем и обломками то ли шкафа, то ли стола, а сам пошел одеваться, по дороге тюкнув топором по изрядно порубленному подоконнику.
– И откуда успел взяться?..
– Хорошо, что на дворе не год дракона, – пробормотал санитар, разглядывая содержимое мешка.
...Верность важна везде!
Эта история произошла несколько лет назад в одном довольно большом городе. Развивалась она по всем законам детективного жанра, была захватывающей, таинственной и полной страстей. По ее мотивам вполне можно было бы написать роман, но, в силу личностных и профессиональных особенностей причастных к ней персонажей, получилась пара томов уголовного дела, несколько страниц с результатами судебно-психиатрической экспертизы и длинная история болезни.
Началось все с ограбления салона модной одежды. Как-то ночью произошел не санкционированный его владельцами и совершенно неравноценный, с его точки зрения, обмен: орудие пролетариата (одно) и стеклянные осколки (много-много) вместо пяти манекенов (одетых). Все произошло так быстро, что наряду вневедомственной охраны, прибывшему на место, оставалось только констатировать, матюкаться и звонить коллегам-криминалистам.
В ходе следствия выяснилось, что кража одежды вместе с манекеном за последние несколько месяцев стала уже тенденцией, просто до этого обходилось без разбитых витрин, да и размах был не тот. Краденые вещи нигде не всплывали, не перепродавались, никто в обновках не попадался – словом, преступник оказался тем еще кю и облегчать жизнь следственному отделу не торопился. Однако возможности полиции не стоит недооценивать, и спустя некоторое время злоумышленник все же попался на чем бы вы думали? Правильно, бегать с манекеном в руках можно, но недалеко и небыстро.
Игорь (назовем его так) в кражах признался довольно быстро. А вот объяснить их причину долго отказывался, смущаясь и мучительно краснея. Применив методы убеждения, принуждения и личного обаяния, следователи все же добились своего: парень привел их в снятый им гараж и продемонстрировал все украденные манекены. После чего следствие запросило экспертной помощи у психиатров.