— Ну, кажись, все.
— Можно ли еще кое о чем спросить?
— Отчего ж нельзя?
— А хоронили там когда-нибудь ЛЮДЕЙ?
Рука у Джада непроизвольно дернулась, две бутылки упали со стола, одна разбилась.
— Господи, помилуй! Нет! Да и кто б решился? О таком, Луис, даже говорить не след.
— Я из чистого любопытства, — выдавил из себя Луис.
— Кое о чем даже любопытствовать грех! — заключил Джад, и впервые перед Луисом предстал очень-очень старый, просто дряхлый человек, одной ногой стоящий в могиле.
А уж дома к этому впечатлению у Луиса добавилось еще одно: вид у Джада был такой, будто он говорил неправду.
27
Лишь у гаражной двери Луис сообразил, что пьян. Ночь выдалась звездная, вовсю светила луна. Теней, правда, нет, но видно, как днем. В гараже, однако, тьма кромешная. Где-то совсем рядом выключатель, но в темноте не найти. Луис пробирался медленно, на ощупь, осторожно переставляя ноги. Голова кружилась. Сейчас на что-нибудь наткнется, обо что-нибудь запнется, упадет, чего доброго. Тут и дочкин красный тренажер, и сынишкина машина-крокодил на колесиках.
А где же кот? Дома, что ли, весь вечер сидел?
Все-таки Луис сбился с курса и наткнулся на стену, занозив вдобавок ладонь. «Черт!» — вырвалось у него скорее со страху, нежели от боли. Он совсем потерялся: не то что выключателя, двери-то в кухню не найти! Как в совсем незнакомом месте.
Он пошел вдоль стены, ладонь саднило. ТАК ВОТ КАКОВО СЛЕПОМУ, подумал он, и сразу вспомнился слепой певец Стиви Уандер, они с Рейчел ходили на его концерт. Когда ж это было? Лет шесть назад? Да, уж шесть лет промелькнуло. Невероятно! В ту пору Рейчел Элли носила… На концерте двое парней подвели Стиви Уандера к синтезатору, помогая перешагивать через змеящиеся по сцене провода. А потом, когда Стиви принялся танцевать с одной из хористок, та бережно повела его на свободное место, чтоб не споткнулся. Танцевал он отменно, Луис до сих пор помнит. Лишь бы рядом была рука, которая выведет.
ГДЕ Ж ТА РУКА, ЧТО ВЫВЕДЕТ НА КУХНЮ МЕНЯ? — подумал он и даже поежился: ведь случись и впрямь рука, он бы завопил от страха. Он остановился, стараясь унять бешено стучащее сердце. Ну, хватит, ХВАТИТ, НУ, УСПОКОЙСЯ…
ГДЕ ЭТОТ ЧЕРТОВ КОТ?
Тут снова на что-то наткнулся, оказалось — на свою большую семейную машину. Сильно ударился ногой, даже слезы выступили. Он потер больное место, стоя, как цапля, поджав ногу. Зато сразу определил, в каком углу гаража находится. К тому же мало-помалу он стал различать предметы во тьме. Слава Богу! Да, он вспомнил: кот остался в доме, он, Луис, даже прикасаться к нему не хотел, противно было брать на руки…
И в этот момент что-то теплое, мягкое, пушистое потерлось о его ногу, точно теплой водой обдало, и кошачий хвост змеей обвил голень… Луис закричал громко, во весь голос.
28
— Папа! — громко, во весь голос позвала Элли. И понеслась к нему прямо от самолета, обегая идущих пассажиров, как слаломист — флажки. Перед ней с улыбкой расступались. Луису даже стало неловко за дочь, но и он не удержал широкой, бестолковой улыбки.
А вон и Рейчел, у нее на руках Гейдж. Когда Элли крикнула и бросилась навстречу отцу, малыш тоже завопил: «Па-а-а!» и стал вырываться. Рейчел улыбнулась (устала, отметил Луис), поставила его на ноги, и он припустил вслед за сестрой, бойко перебирая ножонками: «Па-а-а! Па-а-а!»
Луис приметил на сынишке новый свитер — небось дед постарался. Но тут налетела Элли и обезьянкой вскарабкалась на грудь.
— Папуленька, здравствуй! — И чмокнула его в щеку.
— Здравствуй, кисонька! — Луису пришлось нагнуться, чтобы подхватить и Гейджа. Крепко обнял детей. — Как я рад, что вы дома!
Подошла Рейчел. На одном плече висела дорожная сумка и маленькая дамская сумочка, на другом — мешочек с пеленками и ползунками Гейджа. На мешке красовалась надпись: СКОРО Я БУДУ БОЛЬШИМ. Скорее в утешение родителям, нежели для самого малыша. Рейчел походила на фотографа после долгой, изнурительной командировки.
Луис просунул голову меж детьми и поцеловал жену в губы.
— Здрасьте, доктор! — улыбнулась она.
— Потрясающе выглядишь!
— Чего-чего, а потрясений хватило. До Бостона долетели без забот. Пересели — все чин чином. Самолет взлетел, Гейдж взглянул в иллюминатор: «К’асиво! К’асиво!» И как его затошнит. Я бегом с ним в туалет.
— Господи, что за напасть!
— Помыла, переодела. Вряд ли что с кишечником или желудком, просто в самолете укачало.
— Поехали скорее домой. Сегодня на обед у нас мясо под перечным соусом.
— Ура! Ура! — прямо в ухо отцу радостно закричала Элли.
В другое ухо так же громко гукал Гейдж.
— Поехали! Забирайте вещи и бегом отсюда.
— Пап, а как там Чер? — спросила Элли, как только Луис опустил ее на землю. Он ждал этого вопроса, но откуда у дочки озабоченность в голосе? Откуда суровая складка между бровей? Луис нахмурился, взглянул на Рейчел.
— В воскресенье она ночью вдруг как закричит! Плохой сон приснился, — спокойно пояснила та.
— Мне приснилось, что Чера машина переехала, — вставила дочка.
— Просто индюшатины на ночь не надо было есть, так я думаю, — продолжала Рейчел. — Даже живот заболел. Успокой ее, Луис, и поедем-ка домой. Меня уж мутит от аэропортов. Лет на пять вперед налеталась.
— Не волнуйся, доченька. Чер жив-здоров.
ЖИВ-ЗДОРОВ! ЛЕЖИТ ВЕСЬ ДЕНЬ-ДЕНЬСКОЙ ДА СМОТРИТ НА МЕНЯ МУТНЫМИ ГЛАЗАМИ, И ВЗГЛЯД ТАКОЙ, БУДТО ЕМУ ВЕСЬ КОШАЧИЙ УМ ВЫШИБЛО. ЖИВЕЕ НЕКУДА! ТОЛЬКО Я ЕГО ЩЕТКОЙ ВСЯКИЙ РАЗ НА НОЧЬ ИЗ КОМНАТЫ ВЫГОНЯЮ — ДОТРАГИВАТЬСЯ ПРОТИВНО. НИЧЕГО, УХОДИТ. А НА ДНЯХ МЫШЬ ПРИТАЩИЛ, ТОЧНЕЕ, ОБЪЕДКИ. ВСЕ НУТРО ВЫЕЛ — ЧЕМ НЕ ЗАВТРАК? КСТАТИ, О ЗАВТРАКЕ. СЕГОДНЯ Я ТАК И НЕ…
— Да, жив-здоров, — повторил он.
— Правда? — Суровая складка исчезла. — Вот хорошо! Когда я сон видела, уверена была, что Чер умер.
— Неужто? — Луис заставил себя улыбнуться. — Какая ерунда только не приснится! Верно?
— Еунда! — эхом отозвался Гейдж, он вошел в пору попугайского повторительства, Луис помнил такое время у дочки. — Е-у-у-нда! — И сын крепко дернул отца за волосы.
— Пойдемте же, — поторопил родных Луис, и все направились получать багаж.
Уже на стоянке машин Гейдж вдруг залопотал, захлебываясь:
— К’асиво! К’асиво!
На этот раз его вытошнило на новые брюки Луиса. Очевидно, своим «К’асиво!» он пытался предупредить, что сейчас его стошнит и лучше держаться подальше.
Потом выяснилось, что виной всему — вирус.
Когда проехали миль семнадцать, Гейджа забил озноб, потом сморила какая-то болезненная дремота. Заведя машину в гараж, Луис увидел краем глаза Чера, тот крался вдоль стены, не сводя мутного, неосмысленного взгляда с машины. Вот он скрылся в сумеречных тенях, и чуть не сразу же Луис заметил еще одну выпотрошенную мышь, рядом со сложенными горкой автомобильными покрышками на лето. Мышь уже чуть припорошило снегом, кровь запеклась и потемнела. Луис сделал вид, что споткнулся, и нарочно свалил наземь, прямо на дохлую мышь, верхнюю покрышку.
— Ух ты!
— Как медведь неуклюжий! — добродушно рассмеялась Элли.
— Ну и ладно, пусть медведь! — весело подхватил Луис, хотя ему больше хотелось крикнуть: «К’асиво! К’асиво!» и оставить на земле все съеденное вчера. Ему вспомнилось, что до своего страшного «воскрешения» Чер лишь однажды съел мышь. Конечно, случалось ему и раньше ловить их, играть, доводя бедняг до смерти. Правда, всякий раз либо Рейчел, либо Элли успевали вовремя вмешаться. Обычно после кастрации коты очень редко выказывают интерес к мышам, во всяком случае, когда сыты.
— О чем замечтался? Может, все-таки поможешь мне с ребенком? — донесся до него голос Рейчел. — Доктор Крид, спуститесь на землю. Вы еще нужны здесь!
Жена, видно, устала и сердилась.
— Прости, родная.
Он принял из ее рук Гейджа, озноб сменился у малыша жаром.
Итак, за обеденным столом отведать Луисов кулинарный изыск собралось лишь трое. Гейджа положили в гостиной на диване. Был он вял, глазенки лихорадочно блестели. Он равнодушно смотрел мультфильм по телевизору, потягивая теплый куриный бульон из бутылочки с соской.
После обеда Элли подошла к двери в гараж и позвала Чера. Рейчел принялась разбирать чемоданы, а Луис — мыть посуду. Он надеялся, что Чер не объявится, ан нет! Тут как тут. Бесшумно, словно крадучись, неторопливо подошел и вдруг возник прямо перед девочкой. Словно выжидал, затаясь, рядом. ЗАТАЯСЬ! Слово это сразу пришло Луису на ум.
— Здравствуй, Чер! — обрадовалась Элли. — Чер, милый!
Подняла кота, прижала к груди. Луис следил за ней краем глаза, нашаривал в раковине грязные ножи и вилки. Вот радостная улыбка на лице дочери сменилась недоумением. Кот спокойно сидел у нее на руках, прижав уши, не сводя с хозяйки взгляда.
Через некоторое — очень долгое, как показалось Луису, — время она выпустила кота на пол, и тот важно, даже не оглянувшись, удалился в столовую. МЫШИНЫЙ ПАЛАЧ, вдруг ни с того ни с сего подумалось Луису. ГОСПОДИ, ЧТО Ж МЫ ВСЕ-ТАКИ СДЕЛАЛИ В ТУ НОЧЬ?
Но тщетно он старался припомнить, воспоминания казались далекими, их уже подернула дымка забвения, как и воспоминания о Викторе Паскоу, о его страшной смерти на полу приемного отделения в лазарете. Помнились ему только завывание ветра за домом, а дальше — черная кромка леса. И больше ничего.
— Пап, а, пап? — тихо и горестно проговорила Элли.
— Что, милая?
— От Чера плохо пахнет.
— Неужели? — изобразил беспечность Луис.
— Да, пахнет! Никогда так плохо не пахло! Какашками!
— Ну, может, в грязи где повалялся, мало ли, — успокоил Луис. — Выветрится этот запах, не бойся.
— Очень надеюсь, — вдруг чопорно, как старая светская дама, сказала Элли и удалилась.
Луис вымыл последнюю вилку, закрыл кран. Постоял у раковины, глядя в ночное небо за окном, слушая, как убегает, булькая, мыльная вода. Напоследок в трубе чмокнуло, хлюпнуло. И сразу пронзительно завыл ветер, северный, холодный. Луиса охватил нелепый беспричинный страх. Он нападает вдруг, когда туча застит солнце или раздается мерный, неизвестно откуда, звук.
— Тридцать девять и три? — ахнула Рейчел. — Ты не ошибся, Луис?
— Нет, это типично для вирусных заболеваний. — Луис старался не поддаваться раздражению, сквозившему в голосе жены. Ей сегодня нелегко пришлось: с двумя детьми чуть не через всю страну летела. Время к полуночи, а хлопот еще полон рот. Элли крепко спит у себя в комнате. А Гейдж в полудреме-полуобмороке лежит на их с Рейчел кровати. Час назад Луис дал ему аспирин. — К утру температура спадет.
— Может, антибиотики попробовать?
— Если б у него простуда была — другое дело. А вирус к антибиотикам не восприимчив, — терпеливо растолковал он жене. — От них только понос и рвота усилятся. Значит, организм будет еще больше обезвожен.
— А ты уверен, что это вирус?
— Если тебе моего мнения мало, убедись сама, милости прошу!
— Не кричи на меня! — Рейчел и сама сорвалась на крик.
— А я и не кричу! — ответил Луис в том же духе.
— Нет, кричишь! — Губы у Рейчел задрожали, она закрыла лицо руками.
Луис заметил темные круги под глазами жены, набрякшие веки, и ему сделалось стыдно за себя.
— Прости. — Он присел подле Рейчел. — сам не знаю, какая муха меня укусила. Прости, пожалуйста.
— Не согрешишь — не покаешься, — слабо улыбнулась Рейчел. — Не ты ли мне это говорил? Дорога, конечно, тяжелая, да и я боялась страшно, что ты будешь рвать и метать, увидев обновки Гейджа. Ладно, теперь уж скажу, пока ты передо мной виноват.
— Из-за чего ж я должен был рвать и метать?
Она снова чуть улыбнулась.
— Мама с папой купили ему десяток костюмчиков. И один он сегодня обновил.
— Да уж заметил, — бросил Луис.
— Я тоже заметила, что ты заметил. — И она скорчила рожицу. Луис рассмеялся, хотя ему было не до смеха. — А еще они купили шесть платьиц для Элли.
— Шесть платьиц! — чуть не взвыл Луис. Вдруг накатили злоба и обида комком в горле — не продохнуть. — Зачем, Рейчел?! Зачем?! Зачем ты позволила? Мы, что, сами не в состоянии… что, мы — нищие побирушки?.. — Он осекся. Комок в горле мешал говорить. Ему представилось, как он бредет по лесу с мертвым дочкиным котом, как перекладывает тяжелую ношу из руки в руку, а в это самое время Ирвин Гольдман, чтоб ему пусто было, покупает его, Луиса, дочку, ее любовь и расположение. Размахивает своей самой жирной на свете чековой книжкой, строчит самым золотым на свете вечным пером. Едва-едва Луис удержался, не крикнул: ТВОЙ ОТЕЦ КУПИЛ ЭЛЛИ ШЕСТЬ ПЛАТЬЕВ, А Я ВОСКРЕСИЛ ЕЕ КОТА. ТАК КТО ЖЕ ИЗ НАС ЕЕ ЛЮБИТ? Нет, конечно, он никогда ничего подобного не скажет. НИКОГДА.
Рейчел погладила его по щеке.
— Луис, пойми, папа с мамой вдвоем подарки покупали, понимаешь, вдвоем! Они ведь любят внуков, скучают по ним. Видимся-то мы редко. А мои уже старенькие. Папу ты и не узнаешь.
— Я его в любом виде узнаю, — проворчал Луис.
— Ну не сердись, дорогой. Относись к ним добрее. Тебя не убудет.
Он смерил жену долгим взглядом.
— Представь себе, убудет! — наконец изрек он. — Убудет, хотя я и не оправдываюсь!
Не успела Рейчел ответить, как из комнаты Элли раздался крик:
— Пап! Мам! Скорее!
Рейчел вскочила было на ноги, но Луис остановил ее:
— Оставайся с Гейджем. Я сам!
Он догадывался, в чем дело. Черт возьми, он ведь выставил же кота на ночь! Элли легла спать, а он выследил кота на кухне — тот обнюхивал свою миску — и выставил за дверь. Не хватало только, чтобы Чер спал в постели дочки. Мало ли, зараза какая, да и сам в детстве насмотрелся всякого в похоронном бюро дядюшки Карла. Нет, не след коту валяться в дочкиной постели.
БЕДНЯЖКА ПОЙМЕТ РАНО ИЛИ ПОЗДНО, ЧТИ ЧЕР ИЗМЕНИЛСЯ, ОН БЫЛ ЛУЧШЕ.
Луис прекрасно помнил, что выгнал кота на улицу, однако, когда вбежал в спальню дочери, Элли сидела в постели, толком еще не проснувшись, а Чер… возлежал на одеяле в ногах, распластавшись, словно летучая мышь в полете. Глаза широко раскрыты и тускло поблескивают.
— Папа, убери! — почти простонала Элли. — От него ужасно пахнет!
— Тише, доченька, спи спокойно. — Луис сам удивился своему ровному голосу. На память пришло утро после лунатической прогулки, днем позже смерти Виктора Паскоу. Тогда он заперся в лазаретном туалете: взглянуть в зеркало и удостовериться, что и сам похож на привидение. Но, однако, никаких разительных перемен в своей внешности не обнаружил. Сколько ж страшных тайн сокрыто в заурядных с виду прохожих!
НИКАКИХ ТАЙН! СЕЙЧАС РЕЧЬ О КОТЕ!
Да, Элли права. Воняло от кота прескверно. Луис вытащил его из комнаты, отнес вниз, стараясь не вдыхать носом. По правде говоря, бывают и хуже запахи, дерьма, например; месяц назад объезжала округу ассенизационная команда, и, глядя, как чавкает прожорливый насос, Джад заметил: «Да уж, прямо скажем, «Шанель № 5» лучше пахнет!» Или запах разлагающегося мяса при гангрене; доктор Брейсерман в медицинском колледже называл такие раны «тухлятиной». Даже запах химического преобразователя в машине «Скорой помощи» противнее.
Но и от кота разило страшно. И как он только в дом попал? Ведь Луис вечером выгнал его шваброй за дверь, пока дети с Рейчел были наверху. И вот сейчас, впервые за неделю после «воскрешения» Чера, Луису пришлось взять его на руки: тяжелое, теплое тело не шелохнулось. ГДЕ ТЫ НАШЕЛ ЛАЗЕЙКУ, СУКИН СЫН?
Ему вспомнился недавний сон: Паскоу молча прошествовал из кухни в гараж. Может, и лазейки никакой не нужно. Может, и кот, как привидение, сквозь стену прошел.
— Нечего церемониться, — прошептал Луис. Ему вдруг подумалось, что кот сейчас начнет царапаться и сопротивляться. Но тот не пошевелился. От него так и веяло смрадным теплом. Кот посмотрел на Луиса и, казалось, прочитал его мысли.
Луис распахнул дверь в гараж, безжалостно сбросил на пол кота.
— Пшел! Иди мышей лови!
Чер плюхнулся наземь, поджав задние лапы, перевернулся, злобно зыркнул на Луиса. Поднялся и, словно пьяный, пошатываясь, скрылся из вида.
ГОСПОДИ, ДЖАД, взмолился Луис, И ЗАЧЕМ ТЫ МНЕ ВСЕ РАССКАЗАЛ?
Луис подошел к кухонной раковине, тщательно вымыл руки по локоть, словно готовился к операции.
МОЧИ НЕТ УДЕРЖАТЬСЯ… ТЯНЕТ ТУДА… УБЕЖДАЕШЬ СЕБЯ, ПРИДУМЫВАЕШЬ ПРИЧИНУ — БЛАГОРОДНУЮ, КОНЕЧНО… КЛАДБИЩЕ КАК МАГНИТОМ ПРИТЯГИВАЕТ…
Нет, Джада винить не в чем. Сам пошел, никто не принуждал. Джада винить не в чем.
Выключил воду, вытер руки и замер, вперив взгляд в темное ночное окно над раковиной.
ЗНАЧИТ, И МЕНЯ КЛАДБИЩЕ БУДЕТ ПРИТЯГИВАТЬ? КАК МАГНИТОМ? НЕТ, ТОЛЬКО ЕСЛИ Я САМ ЗАХОЧУ.
Он повесил полотенце на крюк и пошел наверх.
Рейчел лежала в постели, до подбородка закутавшись в простыню, рядом, тщательно завернутый в одеяло, спал Гейдж. Она виновато взглянула на Луиса.
— Милый, пусть он побудет со мной, мне так спокойнее. У него жар. Ты не обижаешься?