— Нет. Сначала я тоже так думал. Но дело не в этом.
— А в чем же?
— Понимаете, у меня такое впечатление, что, когда человек оказывается в коме, у него появляется… Как бы это сказать… Появляется выбор: уйти или вернуться. И до сих пор все решали уйти.
Меркассьер наморщил лоб.
— В таком случае можете ли вы их вернуть силой? Например, более мощными электроразрядами? Когда нужно было спасать президента, мы ни перед чем не остановились. Вставили электроды прямо в сердце!
Я задумался. Мы говорили с ним как два уважающих друг друга ученых. Я обдумал свои слова.
— Не все так просто. Это проблема хронометрии. Мы должны точно знать, когда человек ушел достаточно далеко, но еще не поздно его вернуть. Люсиндеру повезло, его, должно быть, вытащили в последнюю секунду. Чистая случайность.
Министр пытался выглядеть компетентным даже в той области, где ничего не понимал.
— Возможно. Тогда попробуйте изменить напряжение, уменьшить количество наркотика, снизить дозу хлорида калия. Может быть, все-таки оживлять их пораньше?
Мы все это уже перепробовали, но я кивал, словно он только что открыл мне великую тайну. В то же время я не хотел вводить его в заблуждение и добавил:
— Они должны сами захотеть вернуться, пока у них есть такая возможность. Я много думал об этом. Мы понятия не имеем, почему они выбирают смерть. Что им сулят на том свете? Узнать бы, что за морковка манит их, и тогда мы могли бы предложить им что-нибудь получше!
— Ваши танатонавты напоминают мне мореплавателей XVI столетия, которые предпочли остаться на райских островах Тихого океана среди прекрасных женщин и ароматных фруктов, вместо того чтобы пуститься в полное опасностей плавание обратно на родину, в Европу!
Действительно, то, что происходило у нас, во многом напоминало историю мятежа на корабле «Баунти». Наши танатонавты были такими же невольниками, как и моряки той эпохи, и так же отчаянно стремились обрести свободу в новых землях.
— Как удержать их от желания умереть? — задумчиво спросил Меркассьер. — Что заставляет людей бороться со смертью, что помогает больным победить болезнь?
— Стремление к счастью, — вздохнул я.
— Да, но что делает их счастливыми? Как повлиять на ваших людей, когда они встают перед выбором: уйти или вернуться? Ведь у них самые разные причины поступать так или иначе!
Когда я работал в больнице, то заметил, что, если пациент неожиданно выздоравливал, дело, как правило, было в том, что он очень этого хотел. Использовал для этого всю свою силу воли. Некоторые люди просто отказываются умирать. В статье о результатах исследования, проведенного среди китайцев, живущих в Лос-Анджелесе, я прочитал, что показатель смертности падал практически до нуля в день, когда они праздновали свой Новый год. Старики и умирающие словно давали себе установку, что должны дожить до праздника и порадоваться. На следующий день число смертей возвращалось на обычный уровень.
Возможности человеческой психики безграничны. Я сам развлекался тем, что приучал себя просыпаться в восемь утра без будильника. И у меня получалось. Я знал, что в закоулках моего мозга скопилось огромное количество информации и нужно только научиться открывать «ящички» в голове, чтобы получить к ней доступ. Наверное, есть много исследователей, увлеченно работающих над проблемой самопрограммирования нервной системы.
Так почему бы не возвращаться из комы, используя одну только силу воли?
К сожалению, в тот день танатонавт решил не возвращаться. Увидев, как он бьется в агонии, четверо его товарищей немедленно отказались от участия в эксперименте. Мы решили больше не рассчитывать на дух соревнования среди танатонавтов. Теперь наши пионеры-первопроходцы будут стартовать поодиночке. Но может быть, уже слишком поздно? Даже здесь, в тюрьме, нам все труднее находить добровольцев.
59. Тибетская мифология
Согласно верованиям жителей Тибета, в буддистском пантеоне есть девять групп демонов:
1. Гнод-сбйин: храмовая стража. Насылают великие эпидемии.
2. Бдуд: демоны высших сфер. Могут принимать облик рыб, птиц, трав и камней. Их повелитель обитает в черном девятиэтажном замке.
3. Срин-по: великаны-людоеды.
4. Клу: адские божества в обличье змей.
5. Бцан: боги, живущие в небесах, лесах, горах и ледниках.
6. Лха: добрые небесные божества белого цвета. Сидят на плечах у каждого человека.
7. Дму: злые демоны.
8. Дре: посланцы смерти, нередко насылающие смертельные болезни. Все зло, от которого страдают люди, совершается по воле демонов Дре.
9. Ган-дре: злые божества.
Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»60. Феликс Кербоз
Если говорить начистоту, то Феликс Кербоз был из тех, с кем никто не захотел бы связываться. Хотя у него были, конечно, и смягчающие обстоятельства.
Во-первых, в семье он был нежеланным ребенком. Когда журнал защиты интересов потребителей «Тестируем для вас» обнаружил, что презервативы, которыми пользовался его отец, были надежны только на 96 %, Феликс понял, что появился на свет благодаря четырем процентам брака. Его отец тоже так считал. Тридцать пять лет назад папаша вышел из дома за сигаретами и не вернулся, что свидетельствовало о том, что он воспринял рождение Феликса как личное оскорбление.
Его мать Сюзетт пыталась сделать аборт, но Феликс, хоть и был тогда эмбрионом, уже вцепился в жизнь, как блоха в собаку. Неоднократные попытки совершить аборт на дому привели лишь к тому, что лицо еще не родившегося младенца оказалось обезображено.
Затем мать дважды пыталась утопить Феликса. Однажды она мыла ему голову и попыталась утопить в ванне, но не рассчитала и слишком рано вытащила его из воды. В другой раз Сюзетт столкнула едва научившегося ходить ребенка в реку. Однако Феликс уже привык выпутываться из трудных ситуаций. Он чуть не угодил под винты сухогруза, но отделался шрамом на щеке и добрался до берега, цепляясь за зонтик, которым мать колотила его по голове.
Все детство Феликс Кербоз спрашивал себя, почему все так его ненавидят. Потому что он уродлив? Или завидуют, что у него такая клевая мама?
Феликс долго сдерживался, но, когда Сюзетт умерла, ему снесло крышу. Он понял, что потерял единственного человека, которого любил. Теперь у него осталась только ненависть.
Сначала он кромсал ножом шины ни в чем не повинных автомобилей. Но облегчения не получил. Затем связался с бандитами и начал потрошить богатеньких сынков. У этих счастливчиков, кроме денег, были еще и живые мамаши! Трое пытались сопротивляться, и он убил их. Так он стал исполнителем самой грязной работы в банде. Но когда его дружки, повзрослев, стали интересоваться противоположным полом, Феликс отказался участвовать в изнасилованиях. Его возбуждало только одно: свалиться какому-нибудь буржую как снег на голову и засадить перо в бок. Так он мстил за любимую мать, которая всю жизнь надрывалась, чтобы поставить его на ноги.
В двадцать пять лет, представ перед судом присяжных, он не смог донести до них, какое наслаждение вонзить длинный и острый нож в мягкий живот ближнего. Увлечение Феликса холодным оружием не нашло у судей понимания. По требованию прокурора его осудили на двести восемьдесят четыре года, оставив возможность сократить срок заключения до двухсот пятидесяти шести лет при условии образцового поведения. Защитник объяснил Феликсу, что это равносильно пожизненному заключению, «если только врачи не найдут способа увеличить среднюю продолжительность жизни, которая сейчас составляет девяносто лет».
Для того чтобы чувствовать себя счастливым, работы с утра до ночи на фабрике, где делали половые щетки из свиной щетины, было маловато. Феликс решил, что выйдет из тюрьмы законным образом. Он идеально вел себя, и ему оставалось сидеть всего двести пятьдесят шесть лет. Как же еще уменьшить срок заключения?
Начальник тюрьмы был человеком на редкость предприимчивым. В наши дни продается и покупается все. Таково современное общество. Если Кербоз хочет, то может купить себе путь на свободу.
— Откуда ж у меня деньги? — заволновался Феликс.
— Кто говорит о деньгах? Здоровье — вот твой капитал!
И началась адская бухгалтерия.
Чтобы скостить срок, Феликс стал испытывать на себе лекарства, выявляя их побочные эффекты, прежде чем эти препараты будут разрешены к употреблению.
С тех пор как под давлением «зеленых» эксперименты на животных были запрещены, приходилось испытывать новые препараты на заключенных.
Феликс зачел себе три года, испытав сердечный дефибриллятор, наградивший его аритмией и бессонницей. Раствор для полоскания зубов со слишком высокой концентрацией фтора испортил ему печень (пять лет зачета). После едкого мыла слезла кожа с суставов (три года). Сверхактивный аспирин вызвал язву желудка (два года). На редкость крепкий лосьон уничтожил половину волос на голове (четыре года). Феликс Кербоз так к этому привык, что даже удивлялся, если некоторые препараты оказывались безвредными!
Феликс зачел себе три года, испытав сердечный дефибриллятор, наградивший его аритмией и бессонницей. Раствор для полоскания зубов со слишком высокой концентрацией фтора испортил ему печень (пять лет зачета). После едкого мыла слезла кожа с суставов (три года). Сверхактивный аспирин вызвал язву желудка (два года). На редкость крепкий лосьон уничтожил половину волос на голове (четыре года). Феликс Кербоз так к этому привык, что даже удивлялся, если некоторые препараты оказывались безвредными!
Когда в тюрьме случился мятеж, он с кулаками встал на сторону охраны (два года зачета). Он сдал администрации торговцев наркотиками, которые безжалостной рукой правили заключенными (три года зачета ценой ненависти со стороны тех, кто страдал от ломки).
— Феликс, ты чего это все время на полусогнутых?
— Отвали. Че хочу, то и делаю. Задумка одна есть. Я отсюда выйду, понял?
— Ну-ну. Жри дальше свою химию, и тебя вынесут вперед ногами.
Каждую субботу Феликс сдавал кровь (неделя зачета за четверть литра). По четвергам выкуривал десять пачек папирос без фильтра по заказу министерства здравоохранения, изучавшего вредные свойства табака (день зачета за пачку). По понедельникам и вторникам проходил испытания в сурдокамере. В белой, совершенно изолированной от внешнего шума комнате он проводил целый день без движения, еды и питья. Вечером приходили люди в белых халатах и выясняли, в какой момент испытуемый потерял сознание.
Так, ценой все новых страданий, Феликсу удалось сократить срок до ста сорока восьми лет. У него осталась только одна работающая почка. Какой-то противовоспалительный препарат сделал его глухим на левое ухо. Он постоянно щурился из-за контактных линз, таких мягких и липких, что их оказалось невозможно снять. Но он не терял надежды и верил, что однажды выйдет на свободу.
Когда начальник тюрьмы рассказал ему о проекте «Парадиз», сулившем двадцать восемь лет зачета, Феликсу даже в голову не пришло потребовать более полной информации. Никто и никогда не делал ему раньше такого замечательного подарка.
Разумеется, в тюрьме ходили слухи, что уже около сотни заключенных сгинули в подвале, где ставили эксперименты, но Феликсу было наплевать. После всего, что ему пришлось испытать, Феликс был уверен в своей счастливой звезде. Другим просто не повезло, вот и все! На нет и суда нет, а за двадцать восемь лет зачета потребуется попотеть, уж будьте покойны!
Он поудобнее устроился в кресле, поерзал, привыкая к электродам, и плотнее подоткнул термоодеяло.
— Готов?
— К вашим услугам, — ответил Кербоз.
— Готов.
— Готова!
Ни молитвы, ни скрещенных пальцев. Феликсу было достаточно куска жевательного табака за щекой. Он ни черта не смыслит в этой научной фигне, и ему вообще на все наплевать. Лучше думать о награде, которая ждет впереди. Двадцать восемь лет зачета!
Как ему и было велено, он стал медленно считать:
— Шесть… пять… четыре… три… два… один… пуск.
И невозмутимо нажал на выключатель.
61. Мифология индейцев Чиппева
Индейцы племени чиппева, которые живут в штате Висконсин рядом с озером Верхнее, считают, что после смерти жизнь продолжается точно так же, как и раньше. Это один и тот же повторяющийся фильм, без цели, морали или смысла.
Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»62. Полицейское досье
Рапорт в компетентные органы
В настоящее время Рауль Разорбак вместе с группой ученых проводит эксперименты со смертью. Число жертв уже превысило сто человек. Требуется ли немедленное вмешательство?
Ответ компетентных органов
Нет. Пока нет.
63. Новая попытка
Мы с Раулем и Амандиной использовали привычную, отработанную методику посткоматозного пробуждения. Но я уже сомневался в том, что у нас что-то получится. Один только Рауль внимательно смотрел на тело танатонавта и повторял как заклинание: «Проснись, прошу тебя, проснись».
Мы делали все, что полагается, безнадежно просматривая электрокардиограммы и энцефалограммы.
— Проснись, проснись! — заклинал Рауль.
Громкий вопль вывел меня из ступора.
— Палец! Он пошевелил пальцем! — закричал Рауль. — Отойдите от него! Он шевелится!
Я не хотел поддаваться иллюзиям, но все-таки отступил назад.
Внезапно пискнул электрокардиограф. Один раз. Потом еще один и еще, и наконец уверенно зазвучало: пин, пин, пин. Опять шевельнулся один палец. А за ним и другие.
Тело, сидевшее в кресле, пошевелило пальцами. Дернулось плечо, вся рука ожила. Только бы он остался в здравом уме! Впрочем, теперь я всегда держал в кармане халата небольшую резиновую дубинку.
Задрожали ресницы. Глаза приоткрылись. Рот исказился в гримасе, которая постепенно превратилась в улыбку. Пин, пин, пин — мозг и сердце вошли в нормальный ритм.
Наш подопытный не был похож ни на «овощ», ни на психа.
Он здоров и телом, и духом. Танатонавт вернулся на танатодром в целости и сохранности!
— Ур-а-а-а-а! Получилось! Получилось! — вопил Рауль.
Ангар сотрясался от радостных криков. Мы втроем обнимались как ненормальные.
Разумеется, первым опомнился Рауль.
— Ну? Как это было? — требовательно спросил он, склонившись над Феликсом.
Мы замерли, жадно ловя первое слово нашего необыкновенного путешественника. Каким бы ни было это слово, оно войдет в учебники истории, ведь оно будет произнесено тем, кто первым вернулся из страны мертвых.
Воцарилась тишина. Мы так ждали этого момента. До сих пор сплошные неудачи, а этот маньяк с походкой питекантропа все тянул и тянул с ответом, которого весь мир ждал целую вечность.
Феликс открыл рот. Вот, вот сейчас скажет. Нет, опять закрыл. Вторая попытка. Он прищурился и с трудом, хриплым голосом произнес:
— А-а… бл…дь.
Мы в изумлении уставились на него. Он потер лоб.
— Ну, бл…дь, во дают!
Он удивленно смотрел на нас, словно не понимал, откуда вдруг такое внимание к его особе.
— Ну что, дали мне двадцать восемь лет зачету?
Мы чуть не набросились на нашего пациента с объятиями и поздравлениями, но вовремя вспомнили, что ему надо прийти в себя. Рауль, однако, упорствовал:
— Как это было?
Феликс потер запястья и заморгал.
— Да как вам сказать… Ну, вылез я, значит, из кожи. Поначалу-то я чуть не наложил. Стал ну прямо как птичка. Блин! Летаю, значит, над собой… Ну! Поднялся вверх, а там все эти… мертвяки свежие, тоже летают. И такие рожи, главное! Мы полетали немного, а потом, смотрю, попали в круг, а он, блин, весь светится. Я такой по ящику видел, тигры через них прыгают.
Он перевел дыхание. Мы жадно ловили каждое его слово. Польщенный таким вниманием, он продолжал:
— Ваще, не поверишь! Ну как от карманного фонарика. Неоновый круг такой, а внутри свет, и этот свет типа говорит со мной. Иди, говорит, сюда. Ну, я и пошел. Бац! — и попал в огненный круг, как тигр в цирке. И пошел на фонарик…
Рауль не смог удержаться:
— На свет в центре, в огненном круге?
— Во-во. Как в мишень полетел. Не знаю, я говорил, у меня это все прямо в башке звучало. Он мне — давай, короче, еще ближе. Типа все будет хорошо.
— И вы туда пошли? — не выдержала Амандина.
— Ну да. И я там вижу, это типа как воронка, а в ней всякие штуковины вертятся.
— Какие штуковины?
— Да разные, какие! Звезды там, пар, струи какие-то странные вертятся в этой воронке. А она здоровая такая, хоть тыщу домов туда запихай.
Рауль ударил кулаком по ладони.
— Континент Мертвых! — воскликнул он. — Он видел Континент Мертвых!
— Продолжайте, прошу вас, — взмолился я.
— Ну вот, я туда ближе, еще ближе, а потом чую — еще малость, и я уже не вернусь. Ну-у, думаю, и на фига я тогда срок скашивал! А свет твердит у меня прямо в башке, что типа это все неважно, что на земле одна суета… Эх! И здоров же он говорить! И тут я чувствую, будто попал в пещеру Али-Бабы, а там полно сокровищ, только не золото-серебро, а всякие приятные ощущения. Хорошо так, тепло, сладко, мягко. Как маму нашел. Это самое… водички бы стаканчик, а? Во рту пересохло.
Амандина принесла воды. Кербоз залпом выпил воду и продолжил:
— Я ничего не мог поделать, только вперед идти. Блин! Но там вижу, вроде как стенка прозрачная. Не кирпичная, а мягкая, как ж…па. Я так и подумал: я в прозрачной ж…пе. Не, блин, думаю, так дело не пойдет. Если я за эту стенку сунусь, то назад уже не вернусь и прости-прощай мои двадцать восемь лет зачету. Тут я по тормозам.
Значит, я был прав, и они все там вставали перед выбором. Этот парень нашел причину вернуться. Я бы не вернулся.