— Ну что, нас опять начнет водить, как тогда? — проворчал Малыш. — Вот уж меньше всего хотелось бы снова плутать по этим корням и корягам!
— Мы ему постараемся представиться, — откликнулся Фолко, вплотную подходя к зеленой стене зарослей и высоко поднимая руку с надетым на палец эльфийским перстнем. Мотылек в камне, казалось, начал быстрее взмахивать крылышками — или, может, это просто стало сильнее биться от волнения сердце хоббита? В бурях и тревогах последних лет ему было не до Старого Энта. Судьба бросала Фолко то к родному очагу, когда немалой кровью пришлось отражать натиск хеггов да орков на Хоббитанию, то в дальние восточные пределы — к Великому Орлангуру и владениям принца Форве. А вот Старый Энт все эти годы не покидал своего леса, но хоббит не сомневался, что если кто в пределах досягаемости и может им помочь, так это Древобород.
— Мэллон! — четко выговорил Фолко по-эльфийски. Он действовал по наитию, что порой бывает полезнее долгих и многомудрых рассуждений.
Элдарское слово, открывавшее Врата Мории. Кто знает, может, Фангорн и научил ему своих подданных, на тот редкий случай, что кто-то из Перворожденных все-таки заглянет сюда? — Элберет Гильтониэль! Пропустите нас, мы идем к Древобороду, хозяину Фангорнского Леса! Я ищу Фангорна!..
Проводите нас к нему!
Сторожевой Лес отличался от Фангорна тем, что здесь — особенно в первых рядах — стояло множество хуорнов. И сейчас Фолко чувствовал: на них взирает бесчисленное множество незримых глаз. Ощущая то же самое, гномы неловко задвигались, поднимая безоружные руки и всячески показывая, что топоров при них и в помине нет.
Ничего не изменилось. Все осталось как прежде. Не открылась чудесным образом тропа в глубь Сторожевого Леса, не явился путникам сам Древобород — просто направленные на хоббита и его товарищей взгляды куда-то разом исчезли. Фолко обернулся к друзьям:
— Пошли.
— Куда?! — завопил Малыш. Лезть в чащобу ему ужасно не хотелось.
— Пойдем старым путем, держась края гор. В конце концов доберемся до Древобородова дома, — ответил хоббит.
Малыш в сердцах сплюнул.
На сей раз дорога через Сторожевой Лес оказалась куда легче. Сплошные переплетения ветвей исчезли, деревья не смыкались, подобно бревнам в крепостном частоколе. Довольно скоро путники достигли края долины; оставив склоны гор по левую руку, осторожно двинулись в глубь леса. Ловчее всех прыгала через корни и коряги легконогая Эовин.
— Погодите! — вдруг замер Торин. — Не здесь ли мы уже побывали?
Круглая поляна с мягкой тонкой травой; серое тело скалы, пенный росчерк водопада; бурливый ручей, утекавший куда-то в чащу; каменный стол и каменные кувшины в скальной нише. Вот только травянистое ложе куда-то исчезло…
Дом Старого Энта был пуст.
— Ну что, не послушались? — напустился на друзей Строри. — Протаскались, ноги посбивали? И куда теперь — до Лориэна скакать прикажете?
Не удостоив его ответом, Торин пристально взглянул на хоббита.
— Искать Древоборода по всему Фангорну мы, конечно, не станем, — медленно сказал Фолко, размышляя вслух. — Но вот его кувшины… я б непременно в них заглянул!
— Ты что? — поразился Торин. — Наковальня на затылок свалилась?
— Нет… — Чуткие пальцы хоббита осторожно ощупывали замазанные глиной горловины. — Фангорн ушел отсюда… Я чувствую. Это место хранит память о нем, но сам он сюда не вернется.
— Да что ты такое несешь! — не выдержал Малыш. — Ты-то откуда это знать можешь?!
Фолко со вздохом опустился на теплую землю подле одного из кувшинов.
Запрокинув голову, он несколько мгновений смотрел куда-то вверх, словно к чему-то прислушиваясь, а затем покачал головой и обернулся к Малышу:
— Когда мы шли сюда — я имею в виду, шли десять лет назад, — это место было полно чародейства. Не такого, что порождает огненные смерчи или тому подобное, но чародейства тонкого, дивного и древнего, тайных теней, что отбрасывают духи под лучами Нездешних Солнц… Я видел холодные звезды, что возвещали появление Фангорна. Теперь ничего этого нет и в помине. Лес был тогда жив, он пытался не пропустить нас… А теперь… Здесь пусто, тихо и сонно. Трава и деревья вновь уснули. Чародейство покинуло эти места, и когда воротится назад — кто знает? Что-то изгнало Древоборода из этих мест… Нечто, заставившее его вернуться в глубины Фангорна. Хотел бы я знать, что именно!
Фолко произнес все это чуть нараспев, покачиваясь, точно в забытьи.
Быстро-быстро кружились перед мысленным взором тонкие лепестки синего цветка, спасенного от жадной земной пасти им, хоббитом, десять лет назад неподалеку от этих мест. Фолко даже не удивился возвращению и этого видения. Напротив, он, наверное, больше был бы озадачен, не случись так.
Просыпались от долгого сна те Силы, что, казалось бы, навек покинули этот мир после гибели Серой Гавани и Исхода эльфов…
Гномы озадаченно косились на друга, Эовин глядела на Фолко разинув рот.
— Эк ты, брат хоббит, вновь говорить-то стал, — покачал головой Торин.
— Ровно мы опять за Олмером гонимся…
— Вы гнались за Олмером? — задыхаясь, выпалила Эовин, однако Торин одним взглядом заставил девчонку умолкнуть.
— То-то и оно, что опять, — буркнул Малыш. — Плетете невесть что!
Притащили меня в эту чащу невесть зачем, Древоборода не нашли — так и будет он нас тут дожидаться; а теперь снова в видения да пророчества ударились! Ох, не кончится это добром, ох, не кончится!.. Ну, чего теперь-то стоим? — сварливо осведомился он напоследок. — Бери мешки да айда отсюда!
— Если бы Древобород навек покинул этот край, то едва ли он бросил здесь свои кувшины, да еще так тщательно запечатанные, — игнорируя Малыша, задумчиво уронил Торин.
— А может, не бросил, а специально оставил? — предположил Фолко, пристально глядя на каменный бок одного из сосудов. — Я вот этот, похоже, помню. Он мне из него питье наливал…
— Ты что, еще подрасти хочешь? — хохотнул Малыш. Ему было все ясно, а следовательно, и скучно, он переминался с ноги на ногу, яростно теребя бороду.
— Подрасти не подрасти, но… Торин! Может, с собой их возьмем? Чует мое сердце. Старому Энту они уже без надобности…
Хоббит внезапно умолк, замерев и пристально вглядываясь в камень на своем перстне. Казалось, он потерял дар речи от удивления.
— Бросил бы ты это дело, Фолко. — Торин тем временем покачал головой. — Не нравится мне эта выдумка. Питье энтов — штука не простая, да и прилично ли без хозяина по его запасам шарить?
Хоббит встряхнулся, приходя в себя.
— Это не запасы. — Он покачал головой. — Это оставлено как дар… тому, кто придет и воспользуется…
— Да откуда ты это знаешь, расплющи меня Хругнир! — завопил потерявший остатки терпения Маленький Гном.
Вместо ответа Фолко лишь поднял перстень. Гномы вгляделись — и ахнули.
Эовин невольно вскрикнула.
Алый мотылек исчез. Вместо него появилась крошечная движущаяся картина: ночь, звезды над лесом, темный, уходящий к самому небу склон и высокая фигура Старого Энта, аккуратными и медленными движениями ставящая один за другим запечатанные кувшины.
— Я знаю, что в оный день ты придешь сюда, непоседливый и торопливый хоббит, — чуть нараспев, совершенно несвойственным ему, обычным людским языком из камня на перстне произнес голос Фангорна. — И я знаю, что ты будешь искать. Видения! Того, что поможет тебе взглянуть далеко за окоем… Я оставляю тебе мое питье. Я составил его специально для тебя; Пусть твой путь будет более удачлив… Мои слова запомнят вода и камни, трава и ветви. И когда бы ты ни пришел сюда, дар эльфов поможет тебе меня услышать. Я предвижу: Мир наш еще ждут великие испытания, и судьба поведет тебя прямо в самое пламя.
Голос замолк. Пораженные, молчали и гномы и девушка.
— Я услышал этот голос, когда потянулся к кувшину, — медленно проговорил Фолко. — Не знаю, отчего меня сразу потянуло к энтскому питью… Руки сами вспомнили все, как будто это я его туда поставил…
— Да, — после некоторого молчания вздохнул Торин, — вот уж не ожидал! А почему же тогда Фангорн сам не встретил нас здесь?
Хоббит пожал плечами и молча потянулся к кувшину. И — о чудо! — едва руки коснулись каменного бока посуды, кувшин засветился точно так же, как и в ладонях Старого Энта, но только тревожным, багряным светом. По светящимся стенкам пробегали короткие темные молнии.
Фолко быстро, одним движением выбил глиняную пробку и наполнил чашу, что так и стояла здесь же, на столе, точно ожидая гостей.
— А нам? — немедленно возмутился Малыш.
— Едва ли оно подействует на вас так же, как на меня, — покачал головой Фолко, но питье друзьям, естественно, налил.
— А тебе нечего, — буркнул хоббит, устремляя на переминавшуюся с ноги на ногу Эовин нарочито суровый взгляд. — Кто знает, еще потравишься…
Фолко быстро, одним движением выбил глиняную пробку и наполнил чашу, что так и стояла здесь же, на столе, точно ожидая гостей.
— А нам? — немедленно возмутился Малыш.
— Едва ли оно подействует на вас так же, как на меня, — покачал головой Фолко, но питье друзьям, естественно, налил.
— А тебе нечего, — буркнул хоббит, устремляя на переминавшуюся с ноги на ногу Эовин нарочито суровый взгляд. — Кто знает, еще потравишься…
Людского питья тут не оставлено.
— Так вы, мастер Холбутла, значит, еще и колдовать умеете! — Эовин восхищенно взирала на Фолко, не обращая внимания на его насупленные брови.
— Будет чушь молоть! — прикрикнул хоббит. — Мы такое уже пили. А вот что с тобой случится, коли ты энтского питья отведаешь, один Эру знает!
Так что сиди смирно.
Эовин с видом послушной девочки скромно потупилась.
— Сдвинем чаши, — негромко произнес Торин. — И возблагодарим владыку Фангорна за его доброту.
Ароматное и терпкое питье, оно напоминало хоббиту хорошо выдержанное старое вино. Во многом напиток походил на тот, что Фолко попробовал в первую свою встречу с Древобородом, но немало оказалось и внове. Сладкий и горький, холодный и горячий — все вместе; голова от него кружилась так, что у хоббита подкосились ноги. В глазах вспыхнуло алое пламя — такого же цвета, что и светящийся кувшин. На краткий миг Фолко увидел все лесные глубины Фангорна, а в самом сердце великого леса — неспешно бредущую фигуру пятнадцатифутового исполина. Старый Энт внезапно замер, поднял глаза вверх — и его взгляд встретился со взором хоббита.
— Я рад, что мой дар нашел тебя, хуум-хом! — раздалось в ушах Фолко. — О чем ты хотел спросить меня? Торопись!
— Свет! Ты чувствуешь свет?! — выкрикнул Фолко, шестым чувством понимавший, что это сейчас — самое главное, главнее, чем нелепая война Эодрейда, главнее всего, даже оживших кольца и кинжала.
— Свет? Хуум-хом, да, да! Древний свет! Мне кажется, что отблески его были в глазах прозывавшегося Серой Мантией, Тинголом…
— Как ты сказал? Тингол?
— Тингол! — громыхнуло в ответ. — И та, что с ним… Эльфы звали ее Медиан.
— В их глазах? Этот свет? Древобород, мне надо увидеть тебя?
— Ничего не выйдет, любезный мой хоббит. Я уже в пути и не поверну назад. Это мой путь, и не спрашивай, куда он ведет! Мой дар поможет тебе найти меня и говорить! А теперь прощай!
Видение оборвалось. Оно длилось лишь несколько мгновений, и Фолко быстро пришел в себя.
Гномы в недоумении таращились на него.
— Здорово, конечно, но, по-моему, ничего особенного, — резюмировал тем временем Малыш.
— Я видел Древоборода, — отчеканил Фолко.
— Видел Древоборода? — удивились его товарищи.
Фолко в нескольких словах пересказал случившееся.
Гномы дружно потянулись чесать затылки. Глаза у Эовин стали точно чайные блюдца.
— Свет, Свет, Свет! — Хоббит сжал виски ладонями. — Что за Свет?
Отблеск которого Фангорн видел в глазах…
— Побывавших в Валиноре, — мрачно закончил Малыш. — По-моему, это все ерунда. От энтского питья и не такое привидится! Мню я, они… того… сами его перебрали.
Торин с сомнением пожал плечами.
— Ладно! Надо поворачивать назад. Бросить службу у Эодрейда мы ведь пока не хотим, не так ли?..
— Пожалуй, этот кувшин я прихвачу с собой. — Фолко озирался в поисках подходящей затычки.
— Да перелей ты его во флягу! — посоветовал Маленький Гном.
— Ну нет. — Фолко, пыхтя, вколачивал деревянный кругляш в горлышко. — Он, по-моему, важен не меньше, чем его содержимое.
— Тогда сам и тащи, — ухмыльнулся Малыш.
— Не беспокойся, колени не подогнутся, — шутливо огрызнулся Фолко.
Они начали собираться.
— Мастер Холбутла, а мастер Холбутла! — Эовин осторожно тронула хоббита за рукав. — А… вы не расскажете мне… про Валинор… страсть как хочется узнать!
Фолко поднял глаза на девушку. Щеки ее вновь пылали, но на сей раз не от стыда — она предвкушала, что сможет наконец заглянуть за край той бездны, в которую, оказывается, спускался и сам мастер Холбутла…
«Силы земные, как же она похожа на меня! — вдруг со смятением подумал хоббит. — На меня тогдашнего… перечитавшего вдоль и поперек все книги и готового отдать правую руку за правду о Валиноре и Валар. И так же, как Эовин, опрометью кинувшегося из родного дома вслед за Торином… по той дороге, что в конце концов привела сперва к Серой Гавани, а теперь и сюда…»
— Расскажу, Эовин, расскажу, — мягко проговорил Фолко. — Вот поплывем, тогда времени с преизбытком будет…
— Здорово! — Девушка захлопала в ладоши.
К Фарнаку они успели вовремя. Несмотря на соблазн, питье хоббит больше не пробовал. Он возобновил давно заброшенные было упражнения — сжимая мысль в тонкий и упругий клинок, черпать силу в перстне Форве или клинке Отрины, пытаясь заглянуть за окоемную черту. Однако, пока плыли по Исене, у него так ничего и не получилось. Малыш откровенно подтрунивал над другом и предлагал выставить дар Древоборода на прощание тану Фарнаку…
Старый кормчий покривился при виде Эовин — мол, с девкой на палубе беды не оберешься, — но от слова своего не отступил.
ИЮНЬ, 14, ТАРН, ПОРТОВАЯ СТОЯНКА МОРСКОГО НАРОДА В УСТЬЕ ИСЕНЫ
Война прокатилась и по исенским берегам. Арнорцы покинули Тарн, едва пришло известие о прорыве Олмера за Андуин; часть дружин Морского Народа вступила в союз с Вождем и участвовала в его походе на Север; однако они зря надеялись на благодарность победителей. Хегги мимоходом заняли устье Исены; несколько сотен эльдрингов, случившихся в Тарно, отразили два штурма, но в конце концов полегли все до единого. Хегги спалили склады и причалы, не зная, что делать с добычей, — Море они ненавидели и боялись.
Бросив пепелище, хегги ушли на север. Тарн достался ховрарам, однако и они не стали ничего здесь строить. Эльдринги не забывали обид, и потому король Эодрейд легко склонил их к союзу, пообещав восстановление Тарна. Дружина Фарнака была среди тех, кто в мае 1730-го ворвался в устье Исены; после победы король Эодрейд добился от ховраров уступки Тарна эльдрингам, — правда, без права строить укрепления. Последняя война обошла Тарн стороной, однако Морской Народ удовольствовался одними причалами и складами. Место служило простым перевалочным пунктом, где доставляемые по мелководной Песне на баржах товары перегружались на мореходные «драконы».
Правда, нынче для торговли настали плохие времена — ховрары ничего не покупали у роханцев, а Гондор обеднел… Тарн уменьшился едва ли не втрое против довоенных времен.
Сейчас у длинных пристаней стояло всего три корабля.
— Хедвиг, Ория и Фрам, — едва взглянув на стяги, определил Фарнак. — Говорить стоит только с Орией. Остальные мелочь, да вдобавок из худших. А у Ории — тысяча мечей. Сильнее его только Скиллудр, но тот сейчас далеко, в Умбаре. Может, вы его еще увидите…
— Если и увидим, звать не станем, — жестко ответил Торин.
Скиллудр после падения Серых Гаваней попытался вторгнуться в Арнор по Брендивину, однако вчерашние союзники-истерлинги дали ему отпор. В жестокой схватке Скиллудр прорвался до Сарн Форда, но там, встретившись с войсками Огона, повернул назад. После этого Ястреб, как называли Скиллудра, пронесся по всему побережью точно разрушительный ураган. Не вступая ни с кем в союзы и действуя только в одиночку, он опустошил берега Минхириата и Энедвэйта, обрушился на Белфалас и даже подступал к Дол-Амроту, но взять неприступную крепость, конечно же, не смог. Его дружина сильно выросла, он выводил в море целый флот — три десятка «драконов» — и командовал настоящей армией в шесть тысяч мечей, оставив далеко позади всех остальных танов, довольствовавшихся пятью-шестью сотнями воинов и двумя-тремя кораблями… Десять лет Скиллудр разорял прибрежные земли, воюя с Гондором и с Харадом, с Терлингом и с Огоном.
Из-за его разрушительных набегов харадские правители не раз грозились стереть Умбар с лица земли, но их рати, конечно, ничего не смогли бы сделать с этой твердыней, тем более что морские просторы безраздельно принадлежали «драконам» эльдрингов.
Тая Ория принял высоких послов на палубе своего лучшего корабля. Фарнак уже успел шепнуть старому приятелю, что к чему, и до посольских грамот дело дошло только в крошечной каюте кормчего.
Ория, высоченный, худой, совершенно лысый, со следами страшных ожогов на черепе (как-то в молодости попался харадским охотникам за пиратами), выслушал речь Фолко спокойно, не моргнув глазом.
— Фарнак, жначит, уже шоглашилшя, штарая лиша… — прошамкал тан. Зубы его были изрядно прорежены харадскими тюремщиками. — Жначит, шемьшот мешей у вас уже ешть… Ну так добавьте еще мою тышячу! — И он решительно потянулся к выложенному Малышом договору. — В Умбар я ш вами не пойду. Буду ждать, в Тарне. Да! Вам тоше лучше прижадержатьшя — должен вот-вот подойти Шваран. У него три шотни, но малый он чештный. Думаю, череж день-два он покажетшя…