Лазание по горам – это ещё одно из любимейших детских занятий весной. И вот однажды майским днём после полудня было решено всем классом вскарабкаться на гору. Впрочем, горой это трудно было назвать. Не на альпийскую вершину им предстояло взобраться, а на небольшой холм, примыкающий к сосновому лесу позади их школы. Но всё же там имелись и расселины, и обрывы, а посему юный предводитель ребятни окрестил этот холм Гималаями и время от времени приговаривал: «Поосторожней, господа мои, поосторожней!»
Однако он не предупредил, что и дамам следует быть осторожными, а ведь ему конечно же следовало это сделать.
На самой вершине холма лежал большой валун.
– Эй, парни, взгляните, как ненадёжно он держится и как легко его спихнуть! – заинтересованно сказал мальчик Харри.
А Юнас Петтер в это время приотстал от остальных и задержался внизу, на склоне холма. Он совсем забыл, что собирался покорить Гималаи, когда увидел крохотную ящерицу, сомлевшую на солнце. Ему непременно захотелось взглянуть на неё поближе.
И вот семь мальчишек собрались на вершине холма вокруг камня, который легко сдвинуть. И конечно же такой камень обязательно должен был покатиться вниз. Что и произошло. С ужасающей скоростью он катился прямо на Юнаса Петтера.
– Поберегись! – крикнул в ужасе Харри.
Но мальчик внизу ничего не замечал.
Мэрит стояла в двух шагах от него. Она видела и камень, и то, с какой скоростью он приближается к склонённой голове её маленького друга – того самого, который однажды был так добр к ней и сделал ей такой чудный подарок.
Нет, камень не нанёс вреда Юнасу Петтеру. На пути его встала преграда – маленькое нежное тельце девочки. Удивительно, что нечто столь хрупкое смогло остановить движение камня. Возможно, причиной тому был каменистый выступ, к которому прижалось тело девочки и нашло в нём опору.
Юнас Петтер первым подоспел к Мэрит. В этот раз у неё уже не хватило сил рассмеяться при виде его. Она лишь радостно улыбнулась ему. Улыбнулась и закрыла глаза.
Кто будет утверждать, что Мэрит спасла жизнь Юнаса Петтера, пожертвовав при этом своей жизнью? Кто узнает о том, что камень, продолжив своё движение, мог причинить зло мальчику? Да никто даже особенно не задумывался об этом, а меньше всех задумывался об этом сам Юнас Петтер.
«Как же всё это случилось?» – спрашивали позднее взрослые. Но дети ничего не могли ответить. Они не знали, почему камень покатился, а также почему он покатился прямо на Мэрит.
– Она просто засмеялась и побежала навстречу камню, – сказала одна из одноклассниц.
– Да-да, она постоянно смеялась, эта девочка, – досадливо заметил Юнас Петтер.
Пришла сестра милосердия, чтобы в последний раз позаботиться о Мэрит.
– Взгляните, что она хранила в кармашке своего фартука, – удивлённо сказала она. – Жестяная коробочка! Она совсем сплющилась. Ах-ах-ах, бедная малютка!
В маленьком сером домишке уход Мэрит был почти не замечен. Просто в той кроватке, где прежде укладывались спать трое ребятишек, теперь спали двое – вот и вся разница.
И наступило воскресенье – день похорон Мэрит.
Юнас Петтер шёл впереди других школьников со шведским флагом в руках. Жарким был этот день, и даже берёзы на пригорке у церкви источали жар, а весенние первоцветы и ландыши увядали в детских ладошках. Пастор утёр белым платком взмокший от жары лоб и произнёс слова утешения для всех тех, кто горевал о Мэрит. И конечно, они горевали. Её папа и мама, её братья и сёстры, одетые в чёрное, и учительница – все они! Там же отдельной группкой стояли её школьные товарищи. «Прекрасные цветущие долины – приют и покой моего сердца», – выводили они своими чистыми детскими голосами. Им было так грустно, что маленькая Мэрит умерла.
А когда всё закончилось, они все вместе пошли к штабелю дров позади школьного здания, чтобы поглядеть на птичье гнездо – его там обнаружил Юнас Петтер. О, это было такое прелестное птичье гнёздышко – с пятью маленькими голубыми яичками в нём. Их льняные головки сомкнулись вокруг гнезда, чтобы получше его разглядеть.
А потом не так уж часто вспоминали они о принцессе, которую в этой жизни звали Мэрит.
Спокойной ночи, господин бродяга! Перевод Н. Беляковой
В воскресенье накануне Рождества мама с папой отправились на похороны. Время для похорон было совсем не подходящее, однако случается, что люди умирают в разгар рождественских хлопот.
Дети остались дома одни. Казалось бы, ничего дурного в этом не было. Им велено было сидеть в кухне за столом и вырезать ёлочные украшения из глянцевой бумаги. А если проголодаются, в кладовой полно еды, наготовленной к Рождеству. И ещё у них было целое блюдо с тянучками, замечательными светло-коричневыми тянучками в красивых бумажных формочках. В них было много миндаля, и он так вкусно застревал в зубах. Это твёрдое, липкое лакомство варили в Швеции только на Рождество.
Маму беспокоило лишь одно.
– Держите дверь запертой, – предупредила она. – Упаси Боже пустить в дом какого-нибудь бродягу!
Потому что в ту пору по дорогам странствовало ужасно много бродяг. Бродяги были самые разные. Добрые и тихие, те садились на стул, не проронив ни словечка. Болтливые бродяги, которые без устали выдумывали разные небылицы. Пьяницы, которые иной раз бывали в хорошем расположении духа, а иной раз – хватались за нож. А ещё – бродяги до того завшивленные, что маме приходилось после них сметать вшей со стула. Мама терпеть не могла бродяг, хотя всегда подавала им большой ломоть хлеба и кусок сала.
И вот сейчас дети оставались дома одни.
– Не пускайте в дом бродяг, – были последние мамины слова перед тем, как она вышла из дома и уселась в сани, где папа, еле сдерживая коней, уже давно поджидал её.
Нет, дети и не думали пускать в дом бродяг. Они с удовольствием мастерили бумажные корзиночки. Свен показывал маленьким сестрёнкам, как надо их плести. Они говорили про рождественские подарки и сошлись на том, что мягкие пакеты никуда не годятся. В мягкие пакеты кладут чулки, рукавицы и прочие пустяки. А в жёстких лежат куклы, оловянные солдатики и другие замечательные вещицы, доставляющие детям радость. Они набивали рот тянучками, отчего походили на круглощёких ангелочков.
Кухонная дверь была заперта на крюк. Но вот Свену понадобилось выйти на двор, а когда он вернулся, то забыл запереть дверь. Потому что как раз в эту минуту Анна и Инга Стина подрались из-за ножниц и ему пришлось их разнимать.
Стенные часы в спальне пробили семь дребезжащих ударов. И только они смолкли, раздался стук в дверь.
– Войдите! – крикнул Свен и тут же спохватился: – Нет, нельзя…
Но было уже поздно.
Дверь отворилась, и кто-то вошёл. И это был бродяга. Это поняла даже Инга Стина, которая от страха ударилась в слёзы.
– Что это с тобой? – спросил бродяга. – Никак у тебя живот разболелся?
Инга Стина заревела ещё громче. Свен и Анна сильно покраснели. Свен подошёл к бродяге и, заикаясь, промямлил:
– Мы… мы дома одни, так что, господин бродяга, идите своей дорогой.
Сказав это, он тут же понял: ни в коем случае нельзя было говорить, что они дома одни.
– Хотя мама с папой скоро придут, – добавил он, – совсем скоро.
– Да, они придут с минуты на минуту, – подтвердила Анна и, сказав это, немного успокоилась.
Инга Стина продолжала реветь.
– Вы, я вижу, вырезаете ёлочные игрушки. Давайте-ка я вам кое-что покажу, – сказал бродяга и подошёл к кухонному столу.
Он взял ножницы и глянцевую бумагу, сложил бумагу в несколько раз и прорезал в ней дырочки. Потом он развернул её и… О, какая замечательная кружевная звёздочка у него получилась! Прямо волшебник, а не бродяга!
– Вот это да! – сказали дети, вытаращив глаза.
Потом бродяга сплёл корзиночку, да такую крошечную, что невозможно было понять, как такие здоровенные ручищи могли сплести такую малюсенькую штучку.
– Какая маленькая-премаленькая корзиночка! – изумилась Анна.
– Когда повесишь её на ёлку, положи в неё всего одну изюминку, – объяснил бродяга.
– Подумать только, что вы умеете, господин бродяга! – сказал Свен. Он нарочно сказал «господин бродяга», решив, что нужно быть как можно вежливее.
– Я ещё много чего умею! – ответил бродяга. – Я умею колдовать.
– В самом деле? – удивились дети.
– Смотрите сами, – сказал бродяга и вытащил тянучку из уха Инги Стины, которая перестала реветь.
Потом бродяга вытащил по тянучке из ушей остальных ребятишек.
– Вот это да! – воскликнули они.
– Теперь мне надо поговорить с моим братом, который живёт в Америке, – заявил бродяга.
– Смотрите сами, – сказал бродяга и вытащил тянучку из уха Инги Стины, которая перестала реветь.
Потом бродяга вытащил по тянучке из ушей остальных ребятишек.
– Вот это да! – воскликнули они.
– Теперь мне надо поговорить с моим братом, который живёт в Америке, – заявил бродяга.
– А как же вы, господин бродяга, будете с ним говорить?
– С помощью моего секретного изобретения. У меня в животе есть аппарат, и через него я слышу, что мой брат говорит!
– Вот это да! – снова воскликнули дети.
– Привет, Чарли! – закричал бродяга. – Чарли – это мой брат. Когда он жил в Швеции, его звали Калле, – объяснил он ребятишкам и снова закричал: – Привет, Чарли!
И подумать только, Свен, Анна и Инга Стина услыхали, как чей-то голос в животе у бродяги сказал:
– Привет, Ни́ссе, какая есть твоя жизнь?
– Да так, помаленьку. Ну а как ты сам?
– Копаю золото, – ответил голос из живота. – Сегодня накопал пятнадцать кило.
– Финос пурос, – произнёс бродяга непонятные слова.
– Завтра пошлю тебе в куверте сто далеров[7], – посулил голос.
– Финос пурос, – повторил бродяга, – тогда я куплю себе костюм в красную полоску с маленькими бантиками. Привет, Чарли!
Но Чарли больше не сказал брату ни слова.
– Завтра я получу сто далеров, – радостно сообщил бродяга и посмотрел на детей с улыбкой.
– Вот это да! – изумились Свен, Анна и Инга Стина.
На минуту наступила тишина.
– А вы ещё что-нибудь умеете, господин бродяга? – вежливо спросил Свен.
– Я могу представить пьяного мужика, которого забрал полицейский, – ответил бродяга и начал представление.
Инга Стина сунула в свой ангельский ротик ещё одну тянучку. Но бродяга представлял так смешно, шатаясь и петляя ногами по кухонному полу, что Инга Стина расхохоталась и тянучка застряла у неё в горле.
– Тянучка, – взвизгнула Инга Стина, и лицо у неё посинело. Она отчаянно замахала руками.
– Плюнь! Плюнь! – закричали Свен и Анна.
Но тянучка застряла крепко-накрепко.
Тут бродяга в один прыжок оказался рядом с Ингой Стиной. Теперь это уже не был пьяница, едва стоявший на ногах. Он засунул в горло Инге Стине два пальца и вытащил тянучку.
Инга Стина взвыла и плюнула на клеёнку. Потом она улыбнулась и спросила:
– А вы умеете ещё что-нибудь, господин бродяга? Представьте ещё пьяницу, это было так смешно.
– Я умею петь песни, – ответил бродяга. И он спел очень печальную песню про красивую девочку, которую разорвал лев.
– Мы тоже умеем петь песни, – сказала Анна, и дети спели бродяге песню:
Бродяга сказал, что ни за что не поступит так, как пророк Иов.
– А ещё вы умеете что-нибудь, господин бродяга? – снова спросила Инга Стина. Она хотела спать и начала капризничать.
– Я умею говорить по-арабски, – ответил бродяга.
– Надо же! – воскликнули дети.
– Петчингера петчинчера бюш, – сказал бродяга.
– А что это значит? – спросил Свен.
– Это значит: я хочу есть.
– И я тоже, – сказала Инга Стина.
Тогда Анна вспомнила, что они ещё не ужинали. Она пошла в кладовку и принесла рождественскую колбасу, студень, солонину, рагу, каравай хлеба, сладкие хлебцы, хлеб из просеянной муки, масло и молоко.
Они убрали со стола глянцевую бумагу и ножницы и поставили еду.
– Хлеб наш насущный даждь нам днесь… аминь… – произнесла молитву Инга Стина, и все приступили к еде.
Бродяга ел вместе со всеми. Долгое время он молчал, всё ел и ел. Он ел и колбасу, и студень, и солонину, и рагу, и хлеб и запивал еду молоком. А после он съел ещё колбасы, студня, солонины и рагу и выпил ещё молока. Просто удивительно, сколько он мог съесть. Под конец он рыгнул и сказал:
– Иногда я ем ушами.
– Вот это да! – воскликнули дети.
Он взял кусок колбасы и запихал его в своё большое ухо.
Дети сидели, ожидая увидеть, как он начнёт жевать ушами, но он этого делать не стал. Однако колбаса вдруг куда-то подевалась.
Это был в самом деле удивительный бродяга. Но потом он вдруг замолчал и долго-долго сидел, не проронив ни слова.
– А ещё вы что-нибудь умеете? – снова спросила Инга Стина.
– Нет, больше я ничего не умею, – ответил бродяга совсем другим, усталым голосом.
Он поднялся и пошёл к двери.
– Мне пора идти, – сказал он.
– А куда? – спросил Свен. – Куда вы пойдёте, господин бродяга?
– Прочь, – ответил бродяга.
Но у двери он обернулся и сказал:
– Я ещё приду к вам. Приду, когда на неделе будет семь четвергов. И принесу с собой своих учёных блох, которые умеют прыгать по-сорочьи.
– Вот это да! – сказала Инга Стина.
– Интересно было бы поглядеть на этих блох, – сказал Свен.
Дети вышли на крыльцо проводить его. На дворе стемнело. Простёртые к небу яблоневые ветки казались такими чёрными и печальными. Просёлочная дорога тянулась тёмной бесконечной лентой далеко-далеко и пропадала где-то вдали, где ничего нельзя было разглядеть.
– Спокойной ночи, господин бродяга, – сказал Свен и низко поклонился.
– Спокойной ночи, господин бродяга, – сказали Анна и Инга Стина.
Но бродяга не ответил. Он пошёл прочь и даже не обернулся.
А дети услыхали, как внизу, под горкой, заскрипели сани.
И вскоре наступил сочельник, весёлый, радостный праздник. С твёрдыми и мягкими пакетами, свечками в каждом углу, запахом рождественской ёлки, лака и шафранных булочек. Ах, если бы такой замечательный день приходил почаще и не кончался бы так быстро!
Но и сочельнику приходит конец. Инга Стина заснула в горнице на диване. Свен и Анна стояли возле кухонного окна и глядели в темноту.
В этот вечер во всём Смоланде мела метель. Снег падал на Томтабаккен и Таберг, на Скуругату, Оснен и Хельгашен, да, на леса и озёра, выгоны и каменистые пашни – одним словом, на весь Смоланд.
Метель замела также все узкие, извилистые и ухабистые просёлки и окаймляющие их изгороди. Наверно, снег падал и на какого-нибудь беднягу нищего, бредущего по дороге.
Анна уже забыла про бродягу. Но сейчас, стоя на кухне и прижав нос к стеклу, она вспомнила о нём.
– Свен, где, по-твоему, этот бродяга нынче вечером?
Свен подумал немного, облизывая марципановую свинку.
– Может, он идёт по какой-нибудь дороге в приходе Локневи, – сказал он.
Сноски
1
Наёмные крестьяне.
2
Шведская миля составляет 10 километров.
3
Юла, волчок (шв.).
4
Согласно библейскому преданию, еврейские юноши, брошенные по приказу вавилонского царя Навуходоносора в раскалённую печь и спасённые ангелом. В русском переводе Библии: Азарий, Ананий и Мисаил.
5
«Крона» и «корона» по-шведски произносятся одинаково.
6
По-шведски слово «магер» означает и «маг», и «тощий».
7
Старинная серебряная монета (шв.).