– Друзья в основном из нашей секции, – кривясь от боли в сведенных руках шифуперечислил фамилии. – Родители недавно умерли. Живет вместе с родной сестрой Галиной. Раньше обе работали фотомоделями в третьеразрядном агентстве. Получали гроши, едва на жизнь хватало. Теперь благодаря покровительству Василия Андреевича они не испытывают недостатка в денежных средствах. Из агентства сестры ушли, но Галина (уж не знаю зачем, вероятно, от скуки) месяца два назад устроилась медсестрой в городскую больницу. Анюта же просто бездельничает, живет в собственное удовольствие... – шифуна мгновение умолк, облизывая нечистым языком обильно кровоточащие губы.
– А почему ты, мразь, покрываешь их кровавые похождения по ночам? – решив взять Леву «на понт», прорычал я. – Думаешь, мне не известно об извращенных «развлечениях» твоей проклятой садистки?!
– Ох, я подозревал, подозревал! – закатив глаза, простонал Радзинский. – Все-таки воплотили в жизнь свои бредовые фантазии! Ой-е-е-е!!!
– Конкретнее, чмошник! – потребовал я. – О каких «фантазиях» речь?
Скорбно вздохнув, Лева начал длинный, путаный рассказ, из которого я узнал следующее: два с половиной месяца назад, после очередного «выхода в астрал», Анюта очнулась какая-то странная, не похожая на самою себя, пробормотала несколько слов на непонятном языке, а потом заявила: «Я встретила в астрале духа великого воина древности по имени Хуан-Чин-Фу[13]. Отныне я – избранная! Дух указал мне путь, обещал помогать во всем, дал сверхъестественную силу, но взамен потребовал определенного служения». Далее, в доказательство своей избранности Анюта вызвала на поединок Радзинского и за пять-шесть секунд уделала наставника как щенка. (О чем раньше и мечтать не могла!) «Она буквально видела меня насквозь! Предугадывала любое действие и легким, внешне безобидным движением со страшной силой швыряла об пол! – продолжая сглатывать кровь, пожаловался Лева. – Чудеса, да и только!»[14]
После означенного представления вокруг Политиковской в считаные дни сформировался кружок последователей. Они называли себя «Всадниками смерти», держались замкнуто, обособленно, с плохо скрытым высокомерием и медитировали отдельно от прочих учеников. Пару раз до Радзинского доходили слухи, будто бы «Всадники смерти» готовятся принести духу Хуан-Чин-Фу какие-то тайные, кровавые жертвы. Однако Лева старался не придавать им значения.
– Честно говоря – просто боялся, что Анюта пожалуется Иудушкину...
– Какого рода травма у нее на левом ухе? – перебил я.
– Рваная рана, – поспешно доложил шифу. – Словно кто-то серьгу с мясом вырвал!
– По-о-онятно! – с отвращением протянул я. – Днем твои «всадники» медитируют, а по ночам охотятся на людей! Надо полагать, приносят затребованные «Духом» жертвы. Эх вы, обормоты! Вот к чему приводит ваше увлечение оккультными практиками!!! Ладно, теперь картина вроде прояснилась. Да, кстати, чисто из любопытства: а с каким таким «деловым предложением» ты приперся давеча в наш зал?
Радзинский не ответил, завороженно глядя в пространство за моей спиной.
Я резко обернулся.
У входной двери стояла Анюта Политиковская в сопровождении пяти парней в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет. В одном из них я сразу опознал рыжего насильника, которого отметелил у канала в минувшее воскресенье.
Пухлые губы девицы кривились в ехидной улыбочке.
– Я поручила Левке набрать в твоем зале бойцов для подпольного тотализатора в клубе «Содом», – встретившись со мной глазами, вместо Радзинского ответила она. – Да, да, именно я! Наш высокопарный шифус некоторых пор обыкновенная ширма и мелкая шавка на побегушках. Выполняет беспрекословно любые распоряжения! Между прочим, стоя в коридоре, я прослушала вашу с ним беседу от начала до конца. Скажу откровенно: пытаясь отмежеваться от меня и моих всадников, Левочка изрядно покривил душонкой! Он, конечно, не входил в узкий круг посвященных (чему ужасно завидовал), но отнюдь не считал нашу философию «бредовыми фантазиями»! В других же делах под моей «крышей» (например, в распространении героина) Левчик принимал самое активное участие. Чем в основном и кормился! А теперь, из-за страха перед тобой да утробной зависти к избранным, гаденыш наболтал про нас много лишнего... Сдохни, предатель! – вдруг дико взвизгнула Политиковская, взмахнув рукой. В воздухе сверкнул острозаточенный диск. Шифус распоротым горлом опрокинулся на спину и, булькая кровью, забился в предсмертных конвульсиях.
– Итак, вернемся к нашим баранам, – не обращая на него ни малейшего внимания, продолжила разглагольствовать бесноватая куртизанка. – Деловое предложение к тебе было такое: за хорошие деньги ты бы набрал с десяток волонтеров из числа наиболее одаренных учеников. Они бы выступали по ночам у нас в клубе! Представляешь: бой без правил, в одних набедренных повязках. Вместо ринга – огромный чан с дохлой рыбой! Кра-со-та!!! Кроме того, именитый спортклуб – отличное прикрытие для торговли наркотиками. Это уже не моя идея, а Папика...
– Васьки Иудушкина, что ли? – с презрением осведомился я.
– Ага, его, – равнодушно кивнула Политиковская и... неожиданно изменилась в лице. Черные волосы встали дыбом, рот перекосился, в глазах появились тусклые, красноватые отблески. – Но все вышеизложенное больше не имеет значения, – скрипучим чужим голосом произнесла она. – Сегодня ровно в полночь ты будешь принесен в жертву! Так приказал дух Хуан-Чин-Фу во время последней медитации!!!
«Похоже, девчонка в прямом смысле одержимая!.. Господи Иисусе! Помоги грешному рабу Твоему!» – сотворив крестное знамение, мысленно взмолился я, и тут Анюта аки фурия бросилась на меня. Последовал ожесточенный обмен ударами, блоками, а затем Политиковская, получив основанием ладони в грудную клетку, с задушенным стоном вклеилась в ближайшую стену.
Ее последователи разочарованно ахнули.
– Где же твоя сверхъестественная сила? – воскликнул рыжий насильник. – Может, великий дух покинул тебя? Или его вовсе не было?! Ведь тот мужик вчера на кладбище тоже сбил тебя с ног!!!
Любовница Иудушкина медленно обернулась к говорящему.
– Значит, Жорик Шмулевич считает меня обманщицей?! – прогудела она страшным мужским басом. – Напрасно, прыщавый ловелас, ох напрасно! Сейчас я докажу обратное! Во-первых, мне детально известны многочисленные изнасилования, совершенные тобой на пару с Томазом Давиташвили. В том числе последнее неудавшееся, когда вы оба вместо девочки получили по полной программе. Ты от него, – одержимая ткнула пальцем в мою сторону, – а Томаз от вчерашнего мужика!
«Рыжий» побледнел, застучал зубами, попытался выбежать из зала, но двое «всадников» крепко ухватили его за руки.
– А вот второе доказательство! – Политиковская, вопреки всем законам физики, взмыла стрелой в воздух, подлетела к скулящему от ужаса Жорику, правой рукой схватила его за горло, с легкостью подняла вверх (примерно на полтора метра от пола), молниеносным движением вонзила левую пятерню в туловище Шмулевича, вырвала дымящуюся печень и небрежно швырнула на пол.
– Еще сомневающиеся есть? – продолжая удерживать труп на весу, тем же жутким басом осведомилась она.
– Нет!.. Нет!!.. Нет!!!.. Нет!!!.. – наперебой загалдели холуи.
– Давиташвили убить сегодня же! По правилам нашего обряда! – распорядилась одержимая. – А с этим... Гм! Не волнуйтесь, разберусь! Хотя здесь особый случай!!!
Отбросив мертвое тело в угол, чертова девка вновь ринулась ко мне. «Особый случай! Как же! – подумал я, без особого труда отражая очередную атаку. – Просто Господь Бог не дает развернуться засевшему в тебе демону, а твоих собственных силенок явно не достаточно!»
Пара блоков... уклон... нырок под нацеленную в голову ногу... срыв дистанции... обманный финт... Получай!!!
Мой кулак врезался в физиономию Политиковской, вдребезги расквасив нос. Ведьма опять впечаталась в стенку и зверски зарычала:
– Эй вы, дармоеды, хватайте оружие! Присоединяйтесь! Или разорву!!!
Один из «всадников» шустро метнулся в кладовую, а оставшиеся трое, вместе с перемазанной кровью Анютой, дружно атаковали меня сразу с четырех сторон. Пока они орудовали только руками и ногами, я отбивался довольно успешно: одного ублюдка сумел нокаутировать, а морды прочих украсил разнокалиберными фингалами. Но потом, когда гонец притащил длинные палки и нунчаки, стало гораздо хуже! Описывать весь бой не буду (если честно, я не запомнил подробностей!). Скажу лишь, что под конец мне крупно не повезло! Случайно споткнувшись о тело вырубленного мной сектанта, я пошатнулся, на миг утратил контроль за ситуацией, получил нунчаками по спине, упал на четвереньки, и следующий удар – палкой по затылку – надолго погрузил меня в пучину беспамятства...
Глава VII
Злоумышленника, вскрывшего сейф и похитившего вещдоки, Белогорцев вычислил в считаные минуты. Колька Парафинов! Больше некому! Замок оказался не взломан, а отперт ключом, изготовленным всего в двух экземплярах по особому заказу. Один из них благополучно покоился во внутреннем кармане пиджака Дмитрия, а второй находился у майора Парафинова, с коим они делили на двоих и кабинет и сейф. Дверцу же Колька оставил распахнутой в надежде «перевести стрелки» на неких посторонних похитителей. На редкость глупая уловка! Впрочем, Парафинов умом никогда не отличался, а майорские погоны получил благодаря незаурядному таланту подхалима.
Он умел заранее предугадывать настроение начальства и действовал в строгом соответствии с ним. Именно Парафинов первым (поле Отстоева с Сулеймановым) начал активно травить Гену Сечкина, но не ограничился одними гневными высказываниями, а пошел гораздо дальше: отыскал среди задержанных дебоширов спившегося художника и его руками состряпал красочную стенгазету, повествующую (в основном в картинках) о «чудовищных злодеяниях» опального капитана. Сечкин выглядел там настолько омерзительным типом, что Парафинов получил личную благодарность полковника Отстоева, а также внеочередное майорское звание. (До этого Николай пятнадцать лет «протрубил» старшим лейтенантом.)
Газету же вывесили в вестибюле на всеобщее обозрение. Заделавшись майором, Парафинов переехал в кабинет к Белогорцеву, заняв, кстати, место изгнанного со службы Геннадия. Дмитрий, надо сказать, изрядно тяготился подобным соседством. Аж с души воротило! По счастью, свежеиспеченный майор появлялся в кабинете крайне редко, предпочитая отираться поблизости от Руководства и всячески оное ублажать: за счет запуганных им мелких коммерсантов организовывал разнузданные оргии (в теплое время года – на природе, в холодное – в саунах), подгонял табунами бесплатных «девочек», выступал на застольях в роли записного шута, с умильным видом терпел тупорылые шуточки обоих шефов (переходящие порой в откровенное издевательство); бережно развозил окосевших начальников по домам... В общем – едва ли ботинки языком не вылизывал!
Интересно, на кой ляд ему понадобились улики по делу «капюшонов»?! Ведь тут абсолютно не пахнет карьерным ростом. Напротив – запросто шею свернуть можно!!!
Поломав голову в разнообразных догадках, но так и не найдя в действиях Парафинова ни одного хоть мало-мальски разумного мотива, Белогорцев решил переговорить с ним напрямую.
В Отделении Николая не оказалось. Тогда Дмитрий позвонил ему на мобильник.
Трубка долго бикала длинными гудками. Наконец в ней прорезался слабый, заметно подрагивающий голос Парафинова:
– Але-е?
– Зачем выпотрошил сейф, скотина?! – жестко спросил Белогорцев.
Скороспелый майор замялся с ответом.
– А ну колись, тварь паршивая! – не выдержав, взорвался Дмитрий.
– Деньжат хотел подзаработать, – еле слышно сознался Николай. – Девчонка-то богатая!
– Выходит, ты знаешь, о ком речь?!
– Да! В воскресенье поздно вечером я случайно увидел, как Анюта выходила из клуба «Содом» вместе с покойным Удальцовым. Они сели в синюю «Вольво», где находилось несколько молодых ребят. А сегодня, из любопытства, я прокрутил запись на твоем диктофоне, узнал по описанию Анюту и решил продать ей пленку с остальными материалами за пятьдесят тысяч долларов!
– Немедленно верни, сволочь! А то в ФСБ сдам! – яростно стискивая телефонную трубку, пригрозил Белогорцев.
– Да, да, обязательно верну! – пробормотал Парафинов. – Я тут поразмыслил на досуге и сообразил – не стоит связываться! Слишком стремно! Но умоляю, Дима, давай не в Отделении!! Боюсь, начальство проведает. Тогда – точно кранты! Подъезжай лучше ко мне домой. Вещдоки, пленка, документы – все здесь! А жена гостит у тещи. Нам никто не помешает!
– Ладно, жди! – буркнул Белогорцев, вешая трубку на рычаг. Посидел с минуту в раздумье, терзаемый смутными подозрениями, потом махнул рукой, решительно поднялся из-за стола, сунул за брючный ремень табельный «макаров», положил в сейф сумочку Политиковской, снова запер на ключ дверцу, захлопнул на защелку кабинет, вышел из Отделения, встал у обочины дороги и начал ловить «частника»...
В отличие от самого Дмитрия, любимчик руководства Парафинов проживал не в обычной квартире, а в отдельном двухэтажном коттедже на западной окраине города, неподалеку от водохранилища. Изящное строение под зеленой черепичной кровлей окружал высокий кирпичный забор. Рядом примостилось еще два похожих домика, но они не были полностью завершены и в настоящий момент пустовали. Дальше, вплоть до лесопосадок, простирался обширный пустырь, уже размеченный под застройку. В скором времени здесь предстояло вырасти очередному мини-городку продажных чиновников и коррумпированных ментов. Над массивными железными воротами, преграждающими путь на парафиновский участок, примостилась видеокамера, а на том месте, где обычно располагается звонок, находилось переговорное устройство.
Белогорцев нажал кнопку динамика.
– Дима, ты? – услышал он голос Николая.
– Да, я! – недружелюбно отозвался опер.
– Заходи, пожалуйста!
Заработал зуммер, ворота медленно распахнулись. Белогорцев нетерпеливо шагнул вовнутрь и сразу же получил сокрушительный удар по голове. В глазах у него помутилось, тело ослабло, колени подогнулись. Грубые руки схватили майора под локти и поволокли к дому. Однако нападавшие не учли одной специфической особенности своей жертвы. Им бы предварительно побеседовать с бывшим тренером Дмитрия по боксу Денисом Анатольевичем Милославским! Дело в том, что кандидат в матера спорта Белогорцев отличался редкостной живучестью и, выступая на областных соревнованиях, ни разу не побывал в настоящем нокауте. В худшем случае он поднимался на счет «четыре».
Вот и сейчас Дмитрий, на удивление быстро, пришел в чувство. Едва двое бугаев затащили его в квадратный холл на первом этаже, оперативник по змеиному выскользнул из их рук, коротким боковым свернул челюсть первому, отпрыгнул назад, выхватил пистолет и выстрелил в грудь второму.
На грохот выстрела из смежного помещения выбежали пятеро новых амбалов, в одном из которых Белогорцев узнал доверенного телохранителя Иудушкина Вадима Терехова – высококлассного специалиста по рукопашному бою. Дмитрий незамедлительно нажал спуск, целясь Вадиму в живот, но «макаров» неожиданно дал осечку, а повторного шанса Терехов ему не предоставил: круговым ударом ноги выбил пистолет и, стремительно сблизившись, саданул майору головой в переносицу. Захлебнувшись кровью, опер отлетел на пару шагов, но сопротивления не прекратил: поймал за руку ближайшего из врагов, приемом боевого самбо сломал ему локтевой сустав и толкнул истошно взвывшего громилу на остальных нападавших. Те на секунду смешались, а один из них с руганью вытащил из чехла на спине помповый «винчестер».
– Отставить, болван! Живым возьмем! – гаркнул Вадим, вновь сближаясь с Белогорцевым. Последовал яростный обмен ударами, в результате которого на скуле Терехова вздулся огромный фиолетовый желвак, а Дмитрий, пропустивший жесткий май-гери[15] в кишечник, согнулся пополам от раздирающей нутро, нестерпимой боли. На него тут же навалились трое уцелевших амбалов, вывернули назад руки, двинули пару раз по шее, защелкнули на кистях наручники и, тяжело дыша, потащили скорченного майора вверх по лестнице. Спустя несколько секунд они достигли площадки второго этажа, на которую выходили три одинаковые двери с бронзовыми ручками. Терехов деликатно постучал в среднюю. Изнутри донеслось вальяжное «Да-а-а», Белогорцева втолкнули в обширную гостиную, площадью не менее сорока квадратных метров, и, сильно ударив по почкам, бросили на выложенный ламинатом пол. С трудом приподняв гудящую голову, майор огляделся по сторонам. У дальней стены валялось мертвое женское тело, кое-как прикрытое окровавленной простыней. Рядом, поджав колени к подбородку, съежился раздетый догола, трясущийся в крупном ознобе Николай Парафинов. А в центре гостиной, в мягком кожаном кресле восседал депутат Городского законодательного собрания господин Иудушкин собственной персоной. В шикарном костюме с иголочки, с противной отдутловатой физиономией и с толстым, желеобразным брюхом. Неподалеку, на таком же кресле, расположилась Анюта Политиковская.
Выглядела куртизанка неважнецки! К разорванному уху добавились подбитый глаз, вздувшаяся губа и распухший, свернутый набок нос.
– Сопротивлялся, гад! – указав на Дмитрия, сообщил депутату Терехов – Один из наших убит, двое конкретно покалечены.
– Не волнуйся, Вадик, – погано осклабился Иудушкин. – Оба будут жестоко отомщены! А ну-ка, ребята...
– Не сметь! – властно перебила Папика Анюта. – Он должен умереть ровно в полночь, вместе с первым «следопытом». Так повелел дух Хуан-Чин-Фу!!!