— Мы заставляем ее отдыхать, потому что болезнь была долгой и изнурительной. Однако мы чувствуем, что она справилась с ней наилучшим образом.
Аннабелинда ожидала нас, стоя рядом с Жаном-Паскалем. Она выглядела здоровой и даже цветущей.
— Как чудесно, что ты приехала, Люсинда! — воскликнула она, тепло обнимая меня. Я была тронута.
— Аннабелинда, как я рада видеть тебя!
Жан-Паскаль поцеловал мне руку.
— Добро пожаловать, милое дитя. Мы все счастливы, что ты здесь. Как, по-твоему, выглядит Аннабелинда?
— Она никогда еще не выглядела так хорошо.
Он засмеялся.
— То же самое ей говорю и я. Вот видишь, моя дорогая, мы с тобой думаем одинаково.
— Аннабелинда и в самом деле полностью выздоровела?
— Да… да. В этом нет сомнения. Мы будем заботиться о ней, чтобы исключить возможность рецидива.
Мы вошли в замок, который всегда внушал мне благоговейный трепет. Мама говорила, что испытывала то же самое чувство, когда гостила в нем.
Казалось, что прошлое проглядывало сквозь настоящее, и ты думал обо всех людях, живших здесь давным-давно и, возможно, оставивших частицу себя в этом месте.
Мы пообедали в уютной столовой, и, казалось, Жан-Паскаль и герцогиня искренне рады мне. Что касается Аннабелинды, то она заставила меня чувствовать себя желанной гостьей.
— Надеюсь, твои родители не сердятся на нас за то, что мы удерживаем тебя вдали от них, — сказал Жан-Паскаль.
— Не сомневаюсь, что они подарят нам немного времени, — промолвила герцогиня. — Они очень обрадуются, если Аннабелинда сможет вернуться вместе со мной, — сказала я.
— Думаю, что она уже достаточно здорова, чтобы сделать это, — ответил Жан-Паскаль.
Разговор продолжался в том же духе, но я почувствовала некоторую напряженность и видела, что Жан-Паскаль тоже ощущает ее.
Я вздохнула с облегчением, когда мы разошлись по комнатам, и не могла удержаться, чтобы не пойти к Аннабелинде.
Она лежала в кровати, но не спала.
Улыбнувшись мне, она сказала:
— Я знала, что ты придешь.
— Конечно, ведь мы так давно не видели друг друга.
— Расскажи мне о школе. Как реагировали на мой внезапный отъезд? Было много разговоров?
— Все говорили только об этом. Тебя награждали всевозможными болезнями… от скарлатины до авитаминоза.
Аннабелинда улыбнулась.
— Все это было довольно неприятно, правда?
— Теперь с этим покончено. Ты совершенно здорова. Расскажи, чем ты болела на самом деле?
— Дедушка говорит, что я не должна об этом рассказывать. Он считает, что так будет лучше для меня. Мне надо все забыть. Это происшествие может отрицательно сказаться на моих шансах…
— Отрицательно сказаться на твоих шансах… шансах на что?
— Найти себе подходящего мужа. Они думают о моем замужестве. В конце концов, я старею.
— Но тебе исполнится только шестнадцать…
— В будущем году.
— Как это могло бы сказаться на твоих шансах?
— О, пустяки. Не спрашивай…
Но я настаивала.
— Как?
— Ну, в знатных семьях все время думают о передаче родового имени и тому подобных вещах.
Им хочется здоровых наследников. Они будут настороженно относиться к жене, у которой было… было то, что у меня.
— Да что у тебя было? Как все загадочно. Ты болела чахоткой? Если да, то почему не сказать прямо?
— Дедушка говорит, что мы должны все забыть и никогда больше не упоминать об этом.
— Понимаю. Ты имеешь в виду, что если ты заболеваешь чахоткой, то она может передаваться по наследству твоим детям.
— Да. Вот именно. Поэтому ни слова.
— И они лечили тебя здесь!
— Ну, не здесь. Я должна была уехать.
— Я догадывалась об этом.
— Идея принадлежала дедушке. Он все организовал.
— Я помню, что получила от тебя письмо со штемпелем Бергерака.
— Бергерак! Никогда больше не хочу бывать там.
— Он где-то поблизости?
— Да, в нескольких милях отсюда. Наверное, я опустила письмо, когда мы проезжали его.
— Проезжали его… по дороге куда?
— О, я не помню. Я довольно плохо себя чувствовала все это время.
— Почему ты не хочешь снова оказаться в Бергераке?
— Я хочу забыть все, что связано с моей… болезнью… а это место напоминает мне о ней. Все вокруг напоминает о ней.
— Все-таки чахотка, да?
Аннабелинда кивнула… а потом покачала головой.
— Я не хочу говорить… прямо… но… обещай мне, что ты никому не расскажешь.
— Обещаю. Тебя отправили в Швейцарию? Люди едут именно туда. Высоко в горы.
Аннабелинда опять кивнула.
— И тебя вылечили? — спросила я.
— Полностью. В будущем мне надо просто… соблюдать осторожность. Дедушка назвал это предостережением. Как только ты подхватил подобное заболевание, люди относятся к тебе с подозрением.
— Они думают, что оно может стать наследственным.
— Дедушка считает, что оно может уменьшить мои шансы на тот брак, который он желал бы для меня.
— Ну, и как в санатории?
— О, там все относились к больным очень строго. Ты должен выполнять то, что тебе говорят.
— Похоже на «Сосновый Бор».
Аннабелинда рассмеялась.
— Но все кончилось, и я хочу забыть, что это когда-то было. Теперь я здорова. Со мной все будет в порядке. Я предвкушаю поездку в Лондон.
— По-моему, твои родные будут стремиться удержать тебя в деревне.
— О, думаю, маме захочется в Лондон. А что касается отца и дорогого брата Роберта, то пусть занимаются своим дорогим поместьем. Им не до меня.
— Я скучала по тебе, Аннабелинда.
— А тебе не кажется, что и я скучала по тебе?
— Должно быть, это ужасно — находиться так далеко от всех. Наверное, твой дедушка и герцогиня навещали тебя, пока ты была там?
— Конечно. Они изумительно относились ко мне.
Но, пожалуйста, Люсинда, я не хочу говорить на эту тему.
— Хорошо. Больше ни слова.
— И не забудь, не рассказывай никому про Швейцарию. Я не должна была говорить и тебе, но ты выпытала это у меня.
— Я буду молчать.
— Добрая старушка Люсинда 1 Прошла неделя. Мы много катались верхом, обычно в компании Жана-Паскаля. Было несколько званых обедов.
Я получала большое удовольствие от прогулок в окрестностях замка. Мне нравилось бывать одной. Я любила сидеть у озера, наблюдая за лебедями и маленьким коричневым селезнем, ковыляющим мимо меня. Я приносила ему кусочки хлеба, и меня забавляла его манера приходить к озеру и терпеливо дожидаться угощения.
Иногда, находясь здесь, я думала о странностях жизни и представляла себе маму молодой девушкой, ненамного взрослее, чем я сейчас, сидящую на этом же самом месте. Тогда здесь жил черный лебедь. Она часто рассказывала о нем и о том, как яростно он защищал свою территорию.
Как мирно было здесь сейчас, с прекрасными кроткими белыми лебедями вместо черного. И все-таки существовало нечто, скрытое от глаз… таинственное, казавшееся совсем не таким, чем было на самом деле.
Как-то в середине дня, когда, посидев у озера, я возвращалась в замок, мне встретился почтальон, который направлялся к дому.
Он приветствовал меня. Он знал, кто я, потому что я уже брала у него почту раньше.
— Ну что же, — сказал он, — еще раз, мадемуазель, вам придется поберечь мои ноги. Я немного припозднился. Не возьмете ли это послание для месье Бурдона?
Я согласилась и взяла письмо.
Почтальон поблагодарил меня и продолжил свой путь.
Я подумала, что Жан-Паскаль, наверное, в своем кабинете и поэтому понесла письмо туда. Я постучалась. Ответа не последовало, и я открыла дверь и вошла. Окно было открыто, и при моем появлении порыв ветра сдул лежащие на письменном столе бумаги и разметал их по полу.
Я торопливо закрыла дверь, положила принесенное мною письмо на стол и наклонилась, чтобы подобрать бумаги.
В это время мне на глаза попалась фраза, написанная на одной из них. Она гласила: .
— Мое имя и в самом деле Сибилл, — сказала мисс Каррутерс.
Майор залился заразительным смехом, к которому присоединились все мы, причем мисс Каррутерс смеялась так же искренне, как и остальные.
Я подумала, что и в этой опасной ситуации, в столь трагических для многих обстоятельствах находятся моменты, когда мы способны радоваться и чувствовать себе счастливыми.
Мы находились на пути домой. Я везла Эдуарда, мисс Каррутерс вела себя совсем не так, как обычно, а Аннабелинда совершенно забыла о неприятной стычке между нами;
И все это произошло благодаря майору Мерривэлу.
Мы пересекли границу с Францией вечером.
Майор Мерривэл сообщил нам, что его зовут Маркус и, поскольку он не видит причин разводить церемонии, то предлагает опускать «майор»и обращаться к нему по имени.
— Ведь это, — сказал он, — совершенно особая поездка, правда? Мы будем долго ее помнить. Вы не согласны?
Мы от всего сердца согласились.
— И я думаю, что молодой человек на заднем сиденье ломает голову над тем, почему его не укладывают спать.
Мы от всего сердца согласились.
— И я думаю, что молодой человек на заднем сиденье ломает голову над тем, почему его не укладывают спать.
— Нет, — ответила я, — сейчас он крепко спит и, без сомнения, не ломает голову ни над чем подобным.
— Все равно, его необходимо поудобнее устроить на ночь. Думаю, мы все это заслуживаем, поэтому я собираюсь найти место, где мы сможем переночевать.
— Это было бы чудесно, — сказала Аннабелинда.
Мы все поддержали ее.
— Около Сент-Армана есть маленькая гостиница. Мы могли бы отправиться туда.
— Похоже, что вы хорошо знаете Францию, — промолвила Аннабелинда. — Я изучил карту и обсудил маршрут с другим офицером, который знает страну. Эта гостиница называется «Олень». Звучит по-домашнему. На такое местечко можно наткнуться, скажем, в Ньюфоресте. Мы поищем его. Вероятно, снаружи есть вывеска с изображением этого животного. Если нам не удастся ее найти, отыщем что-нибудь другое.
К вечеру на дорогах не было такого оживленного движения, и это радовало. Меня угнетал вид людей, покидающих свои дома. Но я надеялась, что они будут в безопасности за границей… и что вскоре отправятся в обратный путь.
Мы нашли гостиницу «Олень». Словоохотливый хозяин радушно приветствовал нас, что, по-моему, было вызвано присутствием Маркуса Мерривэла, который являлся офицером британской армии и, следовательно, союзником.
Нам предоставили три комнаты. Одну отвели майору, одну мисс Каррутерс, а третью мы с Аннабелиндой разделили с Эдуардом. Мы пошли туда умыться, договорившись встретиться, когда приведем себя в порядок.
В нашей комнате стояли две кровати, и прежде всего я занялась Эдуардом. Для него заказали немного супа и сливочный пудинг. Я накормила его, уложила в кровать, и вскоре он уже крепко спал.
Аннабелинда умылась, а потом, пока я продолжала заниматься Эдуардом, уселась перед зеркалом и принялась изучать свое лицо.
— Это настоящее приключение, — заявила она.
— Безусловно.
— Но мы скоро будем дома. Интересно, увидим ли мы майора Мерривэла после того, как он нас туда доставит?
— Вероятно, он посетит наш дом. По-моему, он хорошо знает моего дядю Джеральда.
— Конечно. Это твой дядя Джеральд поручил ему привезти нас в Англию. Довольно романтично, правда?
Она засмеялась.
— Аннабелинда, пожалуйста, потише. Эдуард как раз засыпает.
— Тогда я спускаюсь вниз. А ты придешь, когда сможешь.
— Хорошо. Вероятно, это займет немного времени. Мне надо убедиться, что малыш крепко уснул.
Не хочется, чтобы он проснулся в незнакомом месте и обнаружил, что вокруг никого нет.
Аннабелинда с готовностью ушла.
Она, безусловно, наслаждалась этим приключением в основном из-за присутствия майора Мерривэла. И я разделяла ее радость. Скоро мы будем дома. Мне не терпелось увидеть родителей. Мама наверняка знает, что лучше для Эдуарда, и сразу поймет мои чувства к нему. Как мне повезло с родителями!
Потом я стала размышлять о том, навестит ли нас майор Мерривэл. Я не сомневалась, что так и будет.
В этот вечер я находилась в приподнятом настроении. Я твердила себе, что причина в том, что мы едем домой и стараниями майора Мерривэла скоро окажемся там.
В дверь тихонько постучали.
— Войдите, — сказала я, и появилась мисс Каррутерс. Непривычно было называть ее просто Сибилл.
— Я решила, что должна прийти посмотреть, как вы управляетесь с ребенком.
Я показала на Эдуарда.
— Он только что съел немного супа и пудинга и теперь спит. Думаю, он вполне доволен жизнью.
Мисс Каррутерс подошла и взглянула на малыша.
— Бедный крошка! — сказала она.
— Я собираюсь сделать все, чтобы он был веселым и счастливым крошкой.
— Вы хорошая девочка, Люсинда, — сказала Сибилл Каррутерс.
Меня это удивило. Я не ожидала от нее подобного комплимента. Но сегодня все выглядело не таким, как всегда. Очевидно, на всех нас повлиял Маркус Мерривэл.
— Что за обаятельный человек майор! — продолжала Сибилл Каррутерс. — Он ни из чего не создает проблемы. Он просто вселяет уверенность.
Я согласилась и, когда мы вошли в комнату отдыха, сказала:
— Я вскоре снова поднимусь наверх удостовериться, что с Эдуардом все в порядке. Не знаю, как подействовала на него эта поездка. Я рада, что он еще так мал. Иначе, я чувствую, с ним было бы больше хлопот.
— Я думаю, что он очень любит вас и, пока вы рядом, чувствует себя в безопасности, — поддержала меня мисс Каррутерс.
— Ему, безусловно, будет не хватать мадам Плантен.
— Да. Ему будет недоставать своей матери. Но, милая Люсинда, вы очень много взвалили на себя.
— Моя мама поможет мне. Она замечательная женщина.
— Надеюсь, что я встречусь с ней.
— Непременно. Где вы живете в Англии?
Мисс Каррутерс помедлила с ответом.
— Ну, — сказала она наконец, — обычно я останавливаюсь на праздники у своей кузины. Я всегда приезжаю туда на два месяца школьных каникул.
А теперь мы ведь не знаем, что будет дальше, правда?
— Как вы думаете, мы вернемся обратно к следующему семестру?
Сибилл Каррутерс помрачнела и решительно покачала головой.
— У меня предчувствие, что война так скоро не кончится. И никто не может знать, какой урон нанесут немцы, проходя через Бельгию. Они уже убили Плантенов и разрушили их дом. Такое происходит по всей стране. Я боюсь, Люсинда, что не отвечу на ваш вопрос. Но… нас уже ждут внизу.
В комнате отдыха Аннабелинда вела оживленную беседу с майором Мерривэлом, и они оба смеялись.
— Где вы пропадали целую вечность? — спросила Аннабелинда. — Мы умираем от голода.
— Люсинде надо было позаботится о ребенке, резко ответила мисс Каррутерс.
— Милая Люсинда! Она такая деятельная, Маркус.
— Я в этом уверен.
Вошел хозяин и сообщил, что сейчас подадут обед, и мы прошли в столовую. Там уже сидели двое. Они были молоды… я дала бы им немного более двадцати лет.
Когда мы вошли, молодой человек поднял на нас глаза и пожелал доброго вечера. Девушка промолчала.
Потом жена хозяина внесла горячий суп, за которым последовала холодная говядина с печеным картофелем в мундире.
Когда мы уже доедали говядину, девушка внезапно поднялась и поспешила прочь из комнаты.
Молодой человек кинулся следом за ней.
— Что все это значит? — спросила Аннабелинда. — Девушка кажется расстроенной.
— Думаю, в этот вечер у огромного числа людей есть повод для расстройства, — заметила я.
Вскоре молодой человек вернулся в столовую.
Он выглядел грустным и смотрел на наш стол с почти извиняющимся выражением лица.
— Можем ли мы чем-нибудь помочь? — спросил майор.
Последовало короткое молчание, и в это время внесли яблочный пирог.
— Не хотите ли присоединиться к нам? — продолжал Маркус. — Вам, наверное, довольно одиноко.
— Спасибо, — ответил молодой человек. Мы освободили для него место за нашим столом; он принес свою тарелку и сел.
Он выглядел таким юным и явно чем-то обеспокоенным. Когда он садился за стол, я обратила внимание на его руку. На ней отсутствовала половина мизинца.
Мне стало стыдно, когда молодой человек перехватил мой взгляд.
— Это случилось по моей собственной вине. Я запускал фейерверк.
— Какой ужас!
— Да, один неосторожный жест, и остается памятка на всю жизнь.
— Это не очень бросается в глаза.
Он печально улыбнулся.
— Человек всегда помнит о таких вещах. Мы с сестрой пережили ужасное потрясение. Мы лишились дома и родителей. Я до сих пор не могу в это поверить. Только недавно мы были там все вместе, и вдруг наш дом разрушен и родители убиты. Я даже сейчас не могу осознать это.
— Боюсь, что такие вещи происходят по всей Бельгии, — сказал Маркус.
— Знаю. Но от того, что других постигает такое же несчастье, нисколько не становится легче.
— Куда вы теперь направляетесь? — спросил Маркус.
— Я собираюсь присоединиться к французской армии, но меня беспокоит сестра Андрэ. Видите ли, теперь нет никого…
— Где находился ваш дом? — спросил Маркус.
— Прямо на окраине Шарлеруа. Мы прожили там всю жизнь, а теперь… ну, я уже некоторое время подумывал присоединиться к армии… но надо думать еще и об Андрэ.
— Куда вы направлялись?
— Я хотел, чтобы Андрэ попала в Англию. Там у нас есть тетя. Андрэ навещала ее только в прошлом году. Она живет в Сомерсете. Наша тетя замужем за англичанином. Но… э-э… Андрэ не желает ехать туда. Она хочет остаться со мной. Но если я вступлю в армию… Бедная Андрэ, она еще не осознала, что с нами произошло. Было так страшно от выстрелов. Немцы находились только в нескольких милях от нас. Все уезжали. Мои родители не захотели покинуть ферму. Они жили на ней с тех пор, как поженились. А потом было уже слишком поздно. Все окутало что-то вроде облака… поля… сам дом. И мои родители были в доме. Мы с Андрэ находились в поле, на некотором расстоянии от дома. Поэтому мы сейчас здесь.