Из газеты Георгий ушел. Сам ушел, не стал ждать «оргвыводов», на второй день подал заявление об увольнении. Редактор подумал немного, посмотрел внимательно на Георгия – «А что, правильно решил, я согласен. Только вот что, Георгий, тяжело тебе в нашей жизни придется, поостерегся бы». Он так и сказал – «в нашей жизни»…
Уфалей – город небольшой. Все, что происходит в этом городе с людьми, особенно с людьми хоть немного городу известными, быстро становится общегородской новостью. Так было и с Георгием – уже на второй день после того разговора в Горкоме, он почувствовал отчуждение. Еще вчера, знакомые, что издали приветствовали – «Привет, старик, как жизнь молодая?» – сегодня отворачивались, не замечали.
Директор спортшколы прямо спросил – «Что, не работаешь теперь в газете?».
– Не работаю.
– Ну, и правильно. Давно бы так. А то мечешься целыми днями. Спорту побольше времени уделять будешь… – Утешал старик, но видно было, что и ему происшедшее не по душе.
Как-то в середине осени пришел Георгий к газетному киоску купить газет. На витрине свежий номер журнала «Крокодил» и на всю его первую обложку – старый якут в национальной одежде с дымящейся огромной трубкой во рту. И текст под рисунком – «Раскурили трубку «Мира».
Оказывается, в Якутии открыли алмазы. Готовится к разработке первая, самая большая из открытых и самая богатая алмазоносная кимберлитовая трубка с созвучным тому времени названием – трубка «Мир».
Георгий купил журнал, с интересом прочитал большой и добрый очерк о строителях столицы алмазного края, о городе Мирном.
Георгий поехал в Свердловск, побывал в библиотеке Горного института. Пользуясь своим еще не погашенным студенческим билетом, он просидел несколько дней в читальном зале, прочитал все то немногое, что в то время писалось о российских алмазах, о Мирном, о первооткрывателях алмазоносных кимберлитовых трубок, узнал и выписал для себя известные тогда адреса. Надолго задумался. «Вот где настоящее дело, пока я тут пою в деревнях и поселках, люди занимаются историческими делами, строят будущее, вот где настоящее дело, вот где тебя ждут не дождутся!»
Георгий набрал литературы и по добыче золота – раз уж приехал сюда, изучи все, узнай побольше об этой загадочной Якутии, на алмазы можно ведь и не попасть сразу, так начнем с добычи золота! Там-то давно уже всё организовано!»
Георгий посетил Геологический музей, в то время наверное лучший в Советском Союзе музей геологии, узнал и там много нового, увидел слепок с крупнейшего из добытых в России золотого самородка «Миасский треугольник». Георгий увлекся, задержался в Свердловске на несколько дней, разведал в пунктах набора рабочих возможность завербоваться на Север. В Свердловске такого набора на Север не было. «Да вы что, какой север, у нас свои прииска, самим ох как нужны рабочие руки, куда ты собрался, ты хоть представляешь в какие морозы поедешь, мало тебе здесь, на Урале, серьезной работы, какой тебе нужен еще север?» Но уже каждая клетка мозга, вся душа, все у Георгия было нацелено – на Север! «Там я успокоюсь, наберусь какого-то опыта, определюсь, наконец, в своей запутанной жизни. Все, решено, на Север, в Якутию!»
Георгий отправил на далекие прииска письма-запросы, дождался ответов. Из «Якутзолото» ответили, что да, люди требуются, рабочие нужны, приезжайте, трудоустроим. У них в Москве, оказывается, есть свой пункт набора рабочих, обратитесь туда, дали и точный московский адрес. На алмазы брали пока только специалистов, с законченным горным образованием, рабочих для «подхвата» видимо уже понаехало, жить там пока негде, набор ограничен, «напишите через год, с развитием производства и жилищного строительства рабочие конечно же будут нужны».
Дома посоветовался с родителями, отец одобрил. «Нечего прохлаждаться, на трудной работе и мысли ясные, познаешь профессию, сам захочешь учиться, закончить образование, неучи да недоучки не в почете сегодня. Одобряем, поезжай, но ехать надо организовано, одному опасно, да и труднее – то с билетами, то с проживанием. Путь-то не близкий, пересадок много, месяц, наверное, добираться будешь, да еще и доберешься ли один-то. Нет, организованно надо. Поезжай в Москву, там сам определишься, раз у якутов есть там свое представительство. Поезжай сынок, с богом!»
В Москве все определилось сразу. Уполномоченный «Якутзолото» по трудоустройству посмотрел документы – «В Якутию, на золото? Да, как раз сейчас набираем партию рабочих, будем отправлять человек тридцать. Люди подходят, бригада почти сформирована, вас возьмем, нам специалисты нужны. Переведешься на заочное, у нас и закончишь институт. Ничего, у вас специализация еще не началась, вы как раз на распутье, вот и станете золотодобытчиком и почетно, и денежно. Отправка в январе, через месяц, можете еще съездить домой, собраться, а нет, так мы вас и в Москве пристроим на временную работу, есть у нас и такая возможность. Как?»
– Нет, поеду домой, мне еще дела сдать надо на своей работе, приеду в январе, перед отъездом.
– За неделю до отъезда, не позже, нужно все нам с вами оформить, вы получите подъемные, билеты, тут никакой задержки не должно быть. За неделю до отбытия, не позже.
Георгия это устраивало, как нельзя лучше – ему надо было передать кому-то спортивную группу. Был тогда в Уфалее способный гонщик – Саша Иванов, бегать он уже практически перестал, так, для души иногда на городских соревнованиях выступит, но серьезную подготовку прекратил, тренировал какую-то команду, кажется строителей, вот ему Георгий и хотел передать группу. Он с ним и раньше как-то заговаривал об этом – берись, Саша, за пацанов, интересные ребята, и бегут уже прилично, из них можно что-то сделать, заниматься надо, а я все равно уходить буду – или на учебу, или на шахту, горняк же, надо возвращаться в свою профессию, берись, Саша, не пожалеешь.
Вернувшись из Москвы, Георгий рассказал о своих планах директору спортшколы и сразу же предложил кандидатуру Иванова.
– Ну что с тобой делать, знаю уже, раз решил, говорить с тобой бесполезно, давай приглашай Иванова, порешим все наши дела. Поезжай, раз решил, а жаль, мог бы стать хорошим тренером, а они, я думаю, нужнее иных инженеров.
Георгий спокойно передал все свои дела, отрегулировал и личные дела тоже, а какие личные дела – никаких личных дел у него и не было, так, баловство одно. Не то, что у Вовки Жукова, друга по самодеятельности. Вовка человек серьезный – определился с подругой и сразу женился. Женское баловство не для него, недавнего радиста Морфлота. Отслужил Володя в армии, на флоте, вернулся домой к немолодым уже родителям, определился в городе, устроился на работу. Что еще нужно для полного счастья? Конечно – жена, подруга, хозяйка. Инна. Нижнеуфалейская красавица. И ведь увидел как-то «хитрый» моряк, заметил, завлёк!
Отгулял Георгий у Вовки Жукова с Инной на свадьбе и сразу после Нового года уехал в Москву.
4
Георгий смотрел в овальный иллюминатор самолета. Внизу – сплошной туман. Слой облаков самолет уже прошел, снижаясь, но взлетной полосы еще не видно. «Нам не видно, а пилоты, значит, знают, что делают». Нет, лучше вниз не смотреть, давящая боль в ушах лучше наших глаз сообщают – снижаемся.
Якутск середины пятидесятых – небольшой деревянный город, в основном одноэтажной застройки, за некоторым исключением. Двухэтажное деревянное здание Управления золотыми приисками – «Якутзолото», трехэтажное каменное здание Об кома партии, театр, еще десяток двухэтажных каких-то контор, общежитий – вот и вся «высотная» часть. Мостовые тоже деревянные. Проезжая часть улиц выстроена деревянными «пеньками», стоящими торцом, вертикально, по сплошному срезу таких пеньков и ездят по улицам немногочисленные автомобили, небольшие грузовики, да редкие легковушки. Телеги – на резиновом ходу! Оно и понятно, на деревянных колёсах по таким мостовым напрыгаешься и ездить не захочешь.
Мороз жуткий, от мороза туман, в десяти шагах ни ты никого не видишь, ни тебя не видно.
Нет, в такой мороз не до прогулок, отложим знакомство с городом на более тёплые времена. Когда-то же они должны наступить!
Георгий вернулся в здание аэропорта. Оно тоже деревянное, два этажа и сверху, как «скворечник», какая-то надстройка. Вот там, в этом «скворечнике» их, бригаду завербованных в Москве рабочих для разных работ на золотых приисках Якутии, и расселили. Выдали матрацы, ими застелили пол небольшой, примерно пять на пять метров, комнаты. Матрацы разложили вдоль стен, так чтобы посередине получился проход. У входной двери – небольшой столик и один стул. Видимо, это место предназначалось для приема пищи.
Им лететь дальше, в столицу Оймяконского района, на полюс холода, в центр Индигирской золотодобычи, куда добровольно, похоже, уже не едут. «Якутзолото» имеет в Москве свое представительство, где и «вербуют» рабочих. Договор заключается на год, с выдачей подъемных, бесплатной перевозкой и кормлением в пути. Кто задерживается на год, кто-то не выдерживает и нескольких месяцев, а кто бежит, едва повидав, что это такое – Якутия. Текучесть кадров среди вербованных – почти сто процентов. Но все же вербуют – если остается хоть сколько-то рабочих надолго – это уже окупает затраты. Надо же кому-то вырубать дражные полигоны, готовить крепежный лес для подземки, для крепления горных выработок на шахтах, вести разного рода подготовительные работы. К золотодобыче вербованных не допускали – во-первых, долго учить, во-вторых – для золотодобычи есть «лагеря». «Зэки» работают на шахтах, промприборах годами, десятилетиями, это высококлассные специалисты, да и послушные, никаких с ними забот. Корми, одевай, обеспечь работой. И охраняй, как следует, потому что «зэки» – сколько их не корми, а в лес поглядывают.
Сколько же еще добираться? Внизу, в зале ожидания, кто-то из пассажиров сказал, что до Индигирки, по таким морозам, и по месяцу ждут отправки самолета.
«Полюс холода». Неужели еще бывает холоднее, чем сейчас в Якутске? Георгия аж передернуло. И что его черт понес в эти забытые богом края, какая такая «романтика»? Говорили же ребята в Москве – оставайся метро строить, смотри, какая команда подбирается! И действительно, парни были что надо, вчерашние студенты-горняки, кому надоело жить на стипендию да искать случайную работу. Перешли – кто на заочное, кто на вечернее – и на проходку, в метро. Там таких ребят брали, очень уж не хватало проходчиков. Георгий тоже ушел из горного, аж с четвертого курса, но у него причина была иная, не хочется вспоминать, надоело перед собой оправдываться. Но Георгий давно задумал эту поездку на Север, да чтобы еще на самый крайний, очень хотелось ему посмотреть эти суровые края. Но не думал он, что они такие суровые. Впрочем, поживем – увидим, может, не так уж и страшен этот север…
Через несколько дней повеяло ветерком, туман рассеялся, оказывается в этом «промерзшем» небе и солнышко есть, да еще такое веселое, все вокруг сразу преобразилось, ожило, потеплело. А на улицах оказывается и народу не мало, бегут куда-то, спешат по делам своим, им вроде и мороз не помеха. А может, и не помеха!
ИЛ-14 тяжело отрывается от полосы разбега, надрывно гудят двигатели самолета, до Индигирки лететь почти четыре часа, не замерзнуть бы. Но в салоне тепло, не так, чтобы и раздеться можно, но тепло, не верится, что за бортом, как и внизу, на земле, за шестьдесят…
Снова полет, движение, сколько уж этой езды, вот и поезд пережили, почти месяц в вагоне, и на самолете уже летим, а снова все те же мысли – куда, зачем?
Индигирка, столица Оймяконья, встретила спокойнее, дружелюбнее, чем Якутск. Это понятно, в Якутске быстрей бы от нас отделаться, а здесь нас ждут, нас сюда пригласили, нас сюда «наняли», к нам здесь приглядываются – кто есть кто. Не ошиблись ли, не привезли ли по незнанию пьяниц, лодырей, тунеядцев.
Легкий автобус, типа «курганца», с печкой в салоне и мудрым, рассудительным водителем, который полупьяному встречающему представителю администрации резонно посоветовал не мудрить сегодня, увезти всех в гостиницу, а уж завтра, с утра, пусть работают с отделом кадров. Он и привез бригаду в город.
Хмурый начальник кадров Индигирского Управления почти не смотрел наши документы, распределил всю компанию на прииск «Ольчан».
– Там директор всем вам определит работу.
– Когда являться?
– Три дня вам на устройство, оформление паспортного режима, но через эти три дня будьте добры быть на месте. Законы у нас «дальстроевские», не прибыл во время – «прогульщик». И наказание соответствующее.
В Якутске, даже с высоты полета, Георгий не заметил лагерей, впрочем, при плотном тумане земли почти не было видно. В Индигирке же его поразило количество «зон». Сам городок, кажется, и появился-то вокруг лагеря – и двойной ряд проволоки, и вышки сторожевые расположены в самом центре индигирского городка, а вокруг них – и жилое, и администрация. Город вокруг лагеря почти весь состоит из одноэтажных бараков, есть несколько и двухэтажных домов, все деревянное. Управление «Идигирзолото», кажется и оно создано здесь для обслуживания лагерей, расположилось где-то внизу, на берегу реки – быстрой, широкой, глубокой – хотя ясно, что это лагеря обслуживали индигирские прииска, это для добычи золота свезли сюда тысячи людей. Удивительно, но аэропорт «Индигирка» построен на противоположном от города берегу, там и жилого-то ничего нет, одна полоса, зачем? Чтобы попасть на самолет надо переправиться через стремительную и опасную реку, хорошо зимой, по льду, а летом? Катера-то не всегда, особенно в весеннее многоводье, могут реку пересечь, а не попадешь на катер? Плывут на лодках, там деловые, предприимчивые люди приспособились за определенную плату перевозить людей на тот берег, но не всегда ведь получалось и удачно. Иногда опрокидывались ненадежные лодки, не справившись с течением, и тогда уж никого не находили – ни лодки, ни людей.
Лагеря и вокруг города, в пяти километрах – лагерь смертников, откуда не выпускают никого, ни на какие работы, ни на какие общения, их как бы и не существует, но они есть, «орут» там иногда, свистят, пугают прохожих, хотя дорога ближе четырех километров к тем ограждениям не подходит.
Лагеря не только на каждом прииске, но и на каждом добычном участке.
К пятидесятым годам вокруг лагерей образовались жилые поселки, где жили те же «зэки» из лагеря, заслужившие своим поведением и дисциплинированной работой «свободное поселение». Они могли вызвать к себе даже семью, или создать ее там, на месте, но если чуть «проштрафился» или нагрубил начальству – немедленно переводился снова в зону. Впрочем, многие и освобождающиеся «зэки» никуда не уезжали – куда и к кому им ехать после двадцати пяти лет «отсидки», кто там, на «большой земле», их ждет, да и доедут ли, с их новыми привычками и характером. Вот и остаются в поселках при лагере, обзаводятся женами из местных «вдовушек», создают семью, доживая отведенное ему на этой земле время в привычных условиях, на привычной работе, под привычным присмотром лагерного начальства.
Вновь прибывшие «вербованные» всей бригадой, толпой, но неторопливо, выходили из кабинета начальника кадров, когда тот неожиданно поднял голову.
– Красноперов, задержись.
Георгий удивленно уставился на кадровика.
– Садись. У тебя тут в анкете сказано, что ты закончил три курса горного факультета, это действительно так?
– Да, я ушел после третьего курса, так у меня обстоятельства сложились.
– Странно, после третьего курса, как говорится, только «дебилы» не могут институт закончить, ты не из них?
– Может, и из них.
– Тут Майстров, директор «Эльгинского», он по своим делам приисковым приехал в Управление, посмотрел анкеты, попросил тебя задержать, поговорить хочет.
– «Задержать» куда, «на зону»?
– Ты не остри, директор прииска хочет встретиться с тобой, может, это судьба, а ты остришь. Да еще и неудачно. Ты язык-то придержи, не везде ведь и не со всеми шутки такие проходят, московские-то привычки брось.
– Да я не из Москвы.
– Ну, так тем более, поскромнее бы вести себя надо, не к «теще на блины» приехал.
– Хорошо, простите, если что не так, а сейчас – что я должен сделать?
– Ну, то-то же. Посиди в приемной, подожди, он сам сюда придет.
Ждал Георгий, к своему искреннему удивлению, не долго. Ввалился, еле пролез в дверь, здоровенный мужик, в обширном тулупе, лет под шестьдесят, в руках меховая шапка, отдышался, не пошел в кадры, прямо с порога, как будто они только что расстались, протянул руку Георгию и, словно продолжая разговор, резко спросил:
– Ну, и что ты надумал?
– А что?
– Он что – кивнул на кадры – не ввел в курс дела?
– Он сказал только, подождать, кого не знаю, может, и Вас, если Вы Майстров.
Майстров ушел в кадры, пробыл там недолгое время, вышел уже с папкой, видимо с документами Георгия.
– Мы договорились. С кадрами. А с тобой так. Понимаешь, у меня нет практически горняков. – «горняками» на Севере называли горных мастеров. – Есть инженеры, есть техники, но они все при деле, на своих постах, а «оперативников», как я называю мастеров – в забое, на промприборах – нет! У тебя почти четы ре курса института, это же готовый инженер, что там осталось, специализация, так ты ее и здесь пройдешь. На практике. Да и защитишься заочно, это же инженерная практика. Польза прииску, а значит и тебе, и государству. Согласия не спрашиваю, ты ведь «вербованный», обязан подчиниться, поедем, у меня и машина здесь, там, на месте обо всем и договоримся.
Георгий аж задохнулся от такой неожиданности.
– А как же «техника безопасности», Госгортехнадзор?
– Хороший вопрос, ценю, это уже кое-что. Значит, что-то соображаешь. Не волнуйся, с Безопасностью я договорюсь, сдашь экзамен, получишь какие ни на есть «корочки», назовем, как исключение, помощником горного мастера, ну а дальше все от тебя будет зависеть.
– Жить-то хоть есть у вас там, где-нибудь?
– С директором едешь, что о пустяках спрашиваешь. Не по делу!
– С ребятами проститься можно?
– А они здесь, на втором этаже, в «Первом» отделе оформляются, поднимись. Десять минут тебе на сборы и на выход, во дворе мой «газончик», увидишь, «пакуйся» и жди.
Прииск «Эльгинский» почти в двухстах километрах от районного центра. Дорога хорошая, знаменитый «Колымский тракт», покрытие щебеночное, но без ям, без больших рытвин, видно, что за дорогой следят и тщательно. «Газик» домчал до управления прииска за каких-то четыре часа. В пути дремалось, Майстров откровенно спал, откинувши сидение, Георгий рассматривал незнакомые места.
Все вокруг промерзло насквозь, по обе стороны дороги равнодушно стояли невысокие, но уже состарившиеся, заиндевелые лиственницы, ели, густая пихта. Карликовый лес, вот он какой, оказывается. Чуть выше, по склонам гор виднелись кустарниковые кедры, «стланики», несколько широких «лап» вылезли из одного корня, никакого ствола не видно. «Интересно, бывают ли на них шишки?» Как потом выяснилось – бывают, да еще и такие крупные, крупнее, чем на уральских, двадцатиметровой высоты кедрах, по которым так любил лазать в детстве Георгий.