– Деньги неподотчетные, – сделал отстраняющий жест Седович, – можешь тратить, как считаешь нужным.
Валерка рассеянно сунул деньги в задний карман треников. Он только и думал: «Сейчас они уйдут, и я отправлюсь на вахту и позвоню Лиле…»
***Лиля приехала в назначенный день к назначенному часу. Она держалась холодно – словно между ней и Валеркой никогда ничего не было.
Они прорепетировали, а потом отыграли спектакль – в пустом зале, в присутствии лишь семи важных персон.
Деятели потом пришли за кулисы и со значением жали агитбригадовцам руки. Скупо хвалили артистов.
А когда комиссия отправилась восвояси, Валерка подошел к своей бывшей девушке и тихо сказал: «Я провожу тебя».
Лиля покачала головой:
– Не надо.
– Почему?
– Ты знаешь, почему.
– Значит, между нами все кончено? Она дернула плечами.
– У тебя еще есть шанс.
И спешно, словно он хотел задержать ее, надела дубленку, обмоталась шарфом – и была такова.
А после Нового года стали ходить слухи… Валерка им не верил, но вскоре они оформились в полуофициальное сообщение, которое сделал Седович: агитбригаде в феврале предстоит ответственнейшее выступление. Не где-нибудь, а в Кремлевском Дворце съездов. На самом важном концерте года – для делегатов и гостей двадцать шестого съезда КПСС. Перед Брежневым и всем Политбюро – а также пятью с половиной тысячами членов ЦК, ударников, передовых колхозников, деятелей науки, литературы и искусства, и коммунистических делегаций со всех концов планеты.
Никто и знать тогда не знал, что для Брежнева и большинства его престарелых сотоварищей по Политбюро это будет последний съезд в их жизни – да и, в сущности, последний подлинный коммунистический форум: с долгими и продолжительными, переходящими в овацию, здравицами и возгласами: «Родной коммунистической партии – слава!» Следующий, двадцать седьмой, съезд пройдет уже без Брежнева и Устинова, Черненко и Андропова, с молодым, лихим генсеком Горбачевым, с ощутимо витающими под сводами Дворца ветерками свободы – а больше никаких партийных съездов уже не случится…
Но в восемьдесят первом… Тогда приглашение в Кремль, да еще по такому важному случаю, равнялось едва ли не правительственной награде. Разумеется, агитбригадовцы из МЭТИ должны были играть на форуме не весь свой спектакль, а самую важную (по мнению партийной комиссии) часть: тот самый кусочек, что вписал Валерка в последний момент. А именно – отрывки из «Малой земли». Престарелому генсеку будет приятно, когда со сцены прозвучит напоминание о его горячей фронтовой молодости.
Валерка, разумеется, поделился новостью со своим соседом Володькой, и тот глубокомысленно сказал, точь-в-точь, как Лиля:
– Это твой шанс. Артист насупил брови.
– Что ты имеешь в виду?
– Я тебе в этот раз ничего подсказывать не буду – но ты подумай, подумай. Я, знаешь ли, считаю, что это – твоя главная возможность в жизни.
А за два дня до концерта – уже прошла ночная репетиция во Дворце съездов вместе с Зыкиной, Кобзоном, Хазановым и Ротару (Лиля по-прежнему держалась с Валеркой отчужденно) – молодой человек, наконец, решился.
Он явился в кабинет к Седовичу и, преодолевая отвращение к самому себе, не присаживаясь, заявил:
– Я на концерте в КДС выступать не буду.
И снова – странное дело, непонятное дело! – I Седовичу почудилось, что перед его столом стоит не артист Валерка, а Володька Дроздецкий – большелобый, упорный факультетский секретарь.
– Подожди-подожди, – чтобы скрыть смущение, комсомольский вожак потер лицо. – Присядь, пожалуйста.
Визитер опустился на стул. Седович снова глянул на него: то был, несомненно, артист Беклемишев. Он почувствовал легкую тошноту. Чертовщина, что происходит?
Комсомольский лидер озвучил свой вопрос:
– Что происходит, Валерочка?
«Конечно, конечно же, это Валерий Беклемишев – и никто другой».
– У меня сложные личные обстоятельства… – ответил артист, а потом бухнул: – Короче говоря, мне нужно распределение в Москву – на кафедру.
Седович шумно выдохнул.
– Пуфф! Что ж ты раньше-то молчал?..
Он почувствовал, как, в прямом и переносном смысле, под ним рушится его кресло. И, так как гость молчал, продолжил:
– Не знаю, что и делать… Может, поговорим после концерта? Я обещаю тебе, сделаю все что смогу.
– Нет, – упрямо мотнул головой агитбригадовец, – не будет распределения – и концерта не будет.
И снова: тот же странный сон – это не Валерка говорит, а Володя!
Седович моргнул – вернулось прежнее изображение: в самом деле, Валерка.
– Но ты же понимаешь, – растерянно проговорил Седович, – если вы подведете нас, да еще на таком высоком уровне, будет страшный скандал.
– Понимаю. И поэтому прошу тебя.
– Да-а, нуты выдал пенку… Что ж. Я постараюсь решить твою проблему. А ты обещай, в свою очередь, не выкручивать нам руки.
– Что ж, буду ждать, – бросил Валерка, и, презирая самого себя, вышел из кабинета.
А назавтра, за день до концерта, Седович явился спозаранку к нему в общежитие. Володька уже умотал из общаги на консультацию по диплому.
– Пляши, артист, пляши! – провозгласил комсомольский лидер на всю комнату своим зычным голосом. – Ты не представляешь, чего мне это стоило! До каких я сфер добрался! С какими людьми о тебе балакал!
– Что, разрешили? – улыбнулся еще нежащийся в кровати Валерка.
– Да! Да! Ты идешь в аспирантуру! Правда, пришлось потеснить твоего друга и соседа. Место Володьки отдали тебе… Придется, кстати, тебе самому с ним объясняться… Но что делать!.. Ты нам сейчас важнее… Тебя оставляют на кафедре… Только если через три, максимум четыре года ты не защитишься – я лично приду и плюну тебе в глаза. Помни: я за тебя ручался!..
– Ура! – заорал Валерка, выпрыгнул из-под одеяла и прошелся по комнате на манер лезгинки.
***Лиля впоследствии часто спрашивала себя: а что сделалось нынче с теми людьми, кто имел власть и силу при прежнем, советском режиме? Куда делись всевластные социалистические персонажи? Продавщицы пива с золотыми зубами? Директора магазинов? Товароведы?.. Наверно, торгаши благополучно отправились на пенсию и стали жить-поживать, стричь лужайки, проедать наворованное… А вот что сталось с бесчисленными инструкторами райкомов, обкомов и ЦК? Секретарями парткомов? Спецами по идеологической работе?.. Одно время Л идя даже расспрашивала мужа и знакомых, внимательно просматривала газеты в поисках ответа на этот вопрос. И за несколько лет наблюдений сделала вывод: те, кто при прошлой власти достиг чего-то своим умом, хитростью и трудом, и нынче не потерялись.
Однажды она увидела по столичному каналу интервью Седовича (явную «джинсу») – того представили генеральным директором корпорации «Белый парус»… Новое руководство, прихватизировавшее ДК МЭТИ и устроившее в нем развлекательный комплекс, не забыло Олъгерд Олъгердыча. Его (даром, должность у него была почти юмористическая) назначили не директором, но заместителем оного по культурной части. И если раньше он договаривался о выступлении в своих пенатах Арсения Тарковского и Беллы Ахмадулиной, то теперь приглашал в казино петь группы «Корни» и «Сливки». А Боря Барсинский, еще один питомец МЭТИ и бывший комсомольский функционер, стал настоящим олигархом: дома, яхты, футбольные клубы… Да и Володька Дроздецкий в грязь лицом не ударил… Значит, сделала для себя вывод Лиля, не в общественно-политической формации дело. Свою судьбу определяет сама личность. А какое тысячелетие на дворе, – махровый капитализм, реальный социализм – значения не имеет. И раз тот же Валерка не смог пробиться в люди в новых условиях – он бы и при старом режиме сдулся…
Но тогда, в феврале 81-го… Никто ничего не знал о том, что случится и кому какая судьба уготована…
В день концерта в Кремле Валерка появился на ее пороге весь сияющий, с букетом заснеженных роз (наверно, на Центральный рынок за ними мотался, дурачок).
Бархатисто изрек: «Дорогая! Поздравь меня! Меня распределяют в аспирантуру!..»
А потом, вечером, – огромная пасть пятитысячного зала и страшное волнение, и толкущиеся за сценой народные артисты – люди, известные каждому в лицо… Выход, первая Валеркина реплика на сцене: «На войне я дневников не вел…» – и мгновенно вскипевшие аплодисменты, перерастающие в овацию, в повсеместное не режиссированное вставание… Столь хорошо не принимали никого – ни Лещенко, ни Кобзона, ни Ротару… Самой долгой овации Кремлевского дворца удостоились не народные артисты Союза ССР, а не известная никому самодеятельная труппа студентиков-электротехников… Скрипнул зубами в артистической народный артист Лановой… Завистники сколь угодно могли говорить, что не артистические таланты определили достижение «мэтишников», а удачный выбор темы, конъюнктурный драматургический материал… Однако средства, коими достигнута победа, – дело десятое… Главное – успех, поняла тогда Лиля, а уж какой ценой ты его добился, никого не волнует…
И ночью после шампанского, литрами выпитого в артистическом буфете Кремлевского дворца, Валера с Лилей вышли, держась за руки, из Кутафьей башни… А потом мимо Александровского сада, по тихой улице 25-го Октября, вывернули на площадь Дзержинского… Затем по улице Богдана Хмельницкого – домой к Лиле, в Армянский переулок… Они оба чувствовали себя тогда победителями…
Пару лет назад
Ответа на «миллионный» вопрос Валерка не знал.
Его ехидненьким голосом озвучил конферансье Мальков: «Где в человеческом теле находится, по медицинской терминологии, «мандибула»?» И зачитал варианты ответов: «А – в руках; В – в голове; С – в туловище; D – в ногах».
Валера даже не понимал, о чем идет речь. Что еще, блин, за мандибула!..
Подсказки у Беклемишева кончились.
На Малькова, на то, что он хотя бы намекнет, даст наводку – надежды никакой не было. Не станет ведущий помогать, когда на кону стоит миллион. Вон сидит он себе напротив, хитренько улыбается, выжидательно смотрит… Если б речь шла о тысяче, он бы, может, и помог… Но не сейчас… Одна надежда на себя – и на свою удачливость… Может, нынче Валерке, наконец, повезет?.. Или – опять отказаться от борьбы? Взять несгораемую сумму и отправиться восвояси?..
«Ну, давай думай скорей… На тебя все смотрят – и Мальков, и, откуда-нибудь, Лиля, и Женечка из зала, и сотни других зрителей, и десяток телекамер… Даже прибежали редакторы, гримерши, буфетчицы, прочий обслуживающий персонал… Не каждый день люди миллион выигрывают… Или – проигрывают…»
Мальков вопросил:
– Итак? Ваш ответ?
«Как говорил Володька? Когда тебе трудно и ты не можешь принять решение – отвлекись от всего на свете. Абстрагируйся. Закрой глаза и спроси свою интуицию. Ну, давай, парень!»
Так подхлестывал себя Валерка. Так уговаривал.
Напряженное ожидание сгустилось на площадке, в зале, у режиссерского пульта.
И тут Валера спокойно проговорил:
– Ответ «Бэ».
Мальков поднял бровь.
– Вы уверены? Не «А», не «Цэ», не «Дэ»? Именно «Бэ»?
Он играл с противником словно кошка с мышкой. У него на руках имелись все козыри. Ведущему нечего было волноваться. Даже если б он играл на свои. Для него тридцать тысяч долларов были, конечно, изрядной суммой, но далеко не критичной. Мальков ежемесячно, в основном чесом по провинции и заказным конферансом, зарабатывал раза в три-четыре больше, чем стояло сейчас на кону.
– Да. Я уверен в ответе, – спокойно отвечал игрок.
– Могу я спросить, почему?
– Не знаю, – открыто улыбнулся Валерка. – Это как в старом анекдоте. «Я ответ не знаю, но нутром, Петька, чую: пол-литра будет».
Симпатии публики были целиком на стороне игрока. Это ощущал и он сам, и четверо руководителей программы в режиссерской будке.
«Только бы он выиграл!» – скрестила пальцы Лиля. Она знала правильный ответ. Еще бы ей, бывшей студентке-медичке, не знать! И она с трудом подавляла искушение вмешаться в игру, помочь Валерке. Она могла бы скомандовать «в ухо» конферансье, чтобы тот не тянул резину, перестал сбивать игрока, но не стала делать этого. Игра есть игра. Для рейтинга сейчас как раз полезней нагнетать напряжение.
Мальков тонко улыбнулся.
– Значит, и вы, как Василий Иванович из анекдота, нутром чуете: ответ «Бэ». Мандибула находится, считают медики (и вы вслед за ними), в голове.
– Да.
Ведущий иронично ухмыльнулся.
А что это такое – мандибула 13, вы нам объясните?
– Представления не имею.
– Значит, вы не знаете, что это, но полагаете, что находится это у нас с вами в голове?
– Именно так.
Валерка улыбнулся. Он замечательно держался для игры со ставкой в миллион.
– А могу я узнать, как вы рассуждали?
– Не можете, – самоиронично усмехнулся игрок. – Потому что я не рассуждал.
– Вот как?
– Еще раз повторяю: я ответа на вопрос не знаю. И анатомию я в жизни не учил. Я просто чувствую – и все.
– Да, интуиция великая вещь. А что, если она вас подводит?
– Тогда я уйду домой со своей несгораемой суммой.
– Но вы можете отказаться отвечать. И уйти с пятьюстами тысячами. Подумайте: полмиллиона рублей – хорошие деньги. И уж, во всяком случае, гораздо большие, чем сто двадцать восемь тысяч.
– Дорогой Кирилл, – хмыкнул Валерка, – я ценю вашу заботу обо мне. Однако я все-таки отвечу. И отвечу так, как считаю нужным. Ответ «Бэ».
Нинель Дмитриевна недрогнувшим голосом передала команду в наушник Малькову:
– Кончай его мурыжить.
– Ну, хорошо, – послушно откликнулся ведущий, – ваш ответ принимается.
На экране мониторов замигал выбранный игроком вариант под плашкой «В».
Мальков проговорил прямо в камеру:
– А правильный он или нет, и сможет ли Валерий выиграть один миллион рублей, мы узнаем всего через несколько минут, после рекламы. Не переключайтесь!..
Ощутимый вздох облегчения раздался в режиссерской рубке. Игра, в которой выигрывают солидные суммы, имеет – особенно если ее предварительно раскрутить – больший рейтинг, чем рядовая программа. Благодаря лимону на кону рейтинг может даже вырасти на пару-тройку процентов. А если учесть, что рост всего на один процент означает, что цена рекламы в передаче вырастет на три тысячи долларов за одну минуту – суммарно это сулит увеличение доходов продюсерской компании на пятьдесят, а то и на сотню тысяч долларов.
Лиля поднесла к губам свою рацию и тихо скомандовала:
– Пиротехники, готовьте фейерверк.
Наши дни
Девушка – тяжелоатлет из ФСБ вперилась Лиле прямо в зрачки. Как там ее зовут – кажется, Варя? Деваха и впрямь выглядит как настоящая Варвара-краса, длинная коса. Ей бы с коромыслом по воду ходить, а не людей допрашивать. Но взгляд у молодицы совсем не характерный для деревенской красотки – а жесткий, тяжелый…
– И именно тогда, после съемок передачи, вы возобновили с Валерием Беклемишевым свою интимную связь?
– Господи, а вам-то что? – возмутилась Лиля. – Это вам знать зачем?
Второй «фээсбэшник», исполняющий роль доброго следователя, словно извиняясь, кашлянул.
Его фамилия, кажется, Петренко. Подполковник Петренко – звучит юмористически, словно он – нерассуждающий солдафон. Но похож подполковник отнюдь не на разлапистого мента, а, скорее, на князя Болконского: тонкие черты лица, умные проницательные глаза.
– Извините за бестактный вопрос, дорогая Лилия Станиславовна, но дело, с коим мы столкнулись, как вы сами видите, до чрезвычайности запутанное. И нам очень важно знать все. Понимаете, все. Разговор, который мы с вами ведем, не выйдет за эти стены. Я вам обещаю. Даю слово офицера. Прошу вас, ответьте на вопрос.
Глядя в сторону, Лиля глухо проговорила:
– Нет, не тогда.
***…А в тот миг, когда Валерка все-таки выиграл свой миллион, зал разразился аплодисментами и криками «браво!». Победитель бессильно откинулся в кресле и закрыл лицо руками. Пиротехники запалили фейерверк. К потолку взметнулись огненные струи. Перекрикивая шум зала, конферансье проорал:
– Впервые в нашей игре был разыгран миллион! И его обладателем стал Валерий Беклемишев из Москвы! Мои вам поздравления!
Он протянул игроку руку – тот отнял ладони от лица. В его глазах блистали слезы радости.
– Спасибо, – срывающимся голосом сказал Валерка, – спасибо вам. Спасибо всем!
А потом прокричал, подняв голову к потолку, к софитам – эту реплику, к сожалению, пришлось при монтаже вырезать:
– Лилька, я люблю тебя!
Потом победителя поздравляли за сценой – другие игроки, редакторы, гримерши. Подбежала и страшно счастливая, гордая Женька. Прыгала вокруг, целовала, кричала: «Поздравляю, папка!.. Поздравляю!..»
Лиля к победителю не спустилась – начиналась всего-то вторая передача в цикле, и дел у нее было невпроворот.
…Потом Валерка несколько раз звонил ей. Предлагал встретиться. Однако Лиле все время что-то мешало. Сначала – съемки. Потом – монтаж. А сразу после того, как покончили с работой, она уехала во Францию – впервые за последние пять лет они путешествовали вместе с мужем. Володька изо всех сил пытался реанимировать их отношения, но у него это, признаться, плохо получалось. Слишком уж он привык всеми командовать и все держать под контролем, а Лиля ужасно не любила, когда ею помыкают. Ей с лихвой хватило тех пяти лет на рубеже девяностых, когда супруг уже выбился в люди и у него в кармане зашевелились деньги, а она еще была никто, сначала скромная домохозяйка, а после ассистент режиссера на телевидении.
Потом началась подготовка к съемкам следующего цикла, время вроде бы появилось, но встречаться с Валерой отчего-то не хотелось, хотя он звонил ей с регулярностью неистового ухажера.
Но однажды, когда она выходила из телецентра, рядом с ней остановилась не новая, однако щегольская «Тойота камри». Затененное стекло поползло вниз. С водительского кресла Лиле ухмылялся довольный Валерка: