– Да нет, я-то что… – стараясь быть спокойным, возразил Валерка. – Это она тебе изменяет.
– Да, конечно!.. Я ведь муж!.. Но нелюбимый. А любимый у нас – это ты. И она тебя – всегда любила. А меня – нет!
И Володя снова грохнул по столу кулаком – так, что подпрыгнули рюмка, бутылки, пистолет. А потом прохрипел – невнятно, полупонятно:
– Ну, раз так… Да, достиг я высшей власти… И все у меня есть… И деньги, и машины, и девки, и несколько фирм своих, кабинет с высокими потолками и кожаными креслами, и секретарша в короткой юбочке … Но на черта оно мне?.. На черта, спрашивается?!. Если нет какой-то малости?! Какой-то ничтожной, совершенно мнимой величины? Иррациональной? Какого-то корня из минус единицы? Этой гадости! Этой мерзости! Этой поганой любви!.. И если меня самого – нет?! И я – просто твое порождение? Твоя функция? Овеществленное воплощение самых гадких твоих черт?!
И, не успел Валерка его остановить, как Володя схватил со стола пистолет и поднес его к виску. А затем в мгновение ока большим пальцем снял с предохранителя, а указательным нажал на спуск.
Раздался выстрел.
***Первое, что Валера увидел, открыв глаза, – склоненное над ним белое пятно чьего-то лица.
Он попытался проморгаться, навести резкость, когда вдруг женский голос воскликнул:
– Боже мой! Валерочка! Ты очнулся!
И сразу же он ощутил, как кто-то припал к его щеке и плечу, и по этой мягкости, и по этому запаху он понял, что это она.
– Лилька… – с трудом пробормотал он.
А она вскочила и куда-то умчалась, а потом появились два белых халата, и один из них подошел вплотную к кровати и вгляделся в его лицо.
Потом до него донеслись обрывки голосов:
– Да… поздравляю… первый шаг… весьма крохотный… будьте осторожны… не нагружайте его… можете с ним поговорить… но, пожалуйста, очень недолго, не более пяти минут… Потом он должен заснуть… только позитивные эмоции… ни о чем его не расспрашивайте… лучше говорите сами… ни в коем случае не давайте ему напрягаться и волноваться…
Потом халаты исчезли.
– Где он? – прошептал Валера.
– Кто? – ласково и недоуменно спросила она.
– Володька…
– Кто это? – Удивление в ее голосе показалось ему совсем не наигранным.
– Как… кто?.. Он… твой… муж…
– Муж?!. О ком ты говоришь?!.
Снова вмешался голос где-то за кадром.
Очень мягко:
– Пожалуйста, Лилия Станиславовна, не спорьте с ним.
Она откликнулась в сторону чужого голоса резко:
– Но он же несет какую-то ерунду!
– Все равно не надо сейчас с ним спорить… Не забывайте, ранение в голову… Задет головной мозг… Больше месяца в коме…
– Тебе чего-нибудь хочется? – снова обратилась к нему она, в ее голосе был разлит елей.
– Да…
– Чего?
– Тебя!
И это была почти правда: несмотря на полное равнодушие и расслабленность всего организма, член у него торчал как палка, аж простыни вздымались.
Ее неприкрытое смущение, смешок с оглядкой:
– О чем ты говоришь!..
Мужской голос откуда-то прокомментировал:
– Ничего страшного, и такое возможно… и это очень хороший симптом… имейте в виду, Лилия Станиславовна, он больше месяца без женщины…
– Да что вы там бубните?! – досадливо выкрикнул Валера.
Его голос получился не жестким, как ему хотелось бы, а совсем слабым. Однако комментаторы в белых халатах стихли.
И она склонилась над ним.
– А, может, сначала, – она улыбнулась игриво (вот такой он ее любил больше всего), – водички? Или – поешь чего-нибудь? Например, фруктов? Хочешь клубнички?
– Нет-нет, не надо ничего… Скажи мне правду… что с ним?
– Да с кем?! – она и впрямь была удивлена.
– С Володькой.
– Я не знаю никакого Володьки.
– Это мой друг… он был моим лучшим другом… Когда-то… А потом он стал твоим мужем…
– Валерочка, у меня нет мужа Володьки. Нет и никогда не было. Я не знаю, кто это. Ты – мой муж.
– Я?!
– А я – твоя жена.
– Ты?!
– Вот дела! Ты, кажется, удивлен? А кто же я тебе, по-твоему?
– Любовница… – шепчет он.
– Любовница! Ну, это мило! – хохочет она. – Хотя, в общем-то, лестно!..
– Ты мне все врешь… Ты не моя… Мы не виделись целую вечность… Ты была за Володькой замужем двадцать пять лет…
– Ох, ты, господи!.. Мне даже интересно. Да кто он, этот Володька?
– Мой друг… Студенческий… Сосед по комнате… Сто девятой, помнишь?..
– Сто девятую – помню. Прекрасно помню. Но не было там у тебя никакого соседа Володьки.
– Как не было?!
Он начинал злиться. И снова раздалось белохалатное бубнение:
– Говорите с ним, но ни в коем случае не спорьте… Его нельзя сейчас волновать…
– Любопытный случай… Галлюцинации… Псевдовоспоминания. ..
– Расщепление сознания, вызванное травмой?
– Скорее, реактивный психоз…
– Вы полагаете, у поражения не органическая природа?
– Конечно, вероятно, органическая… Но, безусловно, необходима томография…
– Да хватит вам там консилиумничать! – выкрикнул Валера.
И снова слова получились вялые-вялые, хотя неологизм «консилиумничать», вдруг выскочивший у него, ему самому ужасно понравился.
– Лиля! – громко позвал он.
– Да? – с готовностью откликнулась она.
– Как мы познакомились? – строго спросил он.
– В ресторане «Пекин». В апреле семьдесят девятого.
– Правильно. Но я не спрашиваю, где. И не когда, а – как? Кто нас познакомил?
– Как это «кто»? Никто нас не знакомил. Мы сами познакомились.
– Сами?! И как, по-твоему, это было?..
– Ты что, забыл, дурачок?.. Э-эх, ты!.. Я была там с Сашкой, моим братом, и Наташкой, его женой. Они на Север уезжали… А ты сидел за соседним столиком, угрюмый и гордый, как Чайльд Гарольд…
– Один?!
– Что «один»?
– Я сидел один?!
– Ну, да. А с кем же?
– Врешь!.. А потом что было?
– Ты что, правда, забыл? Или меня проверяешь?
Опять вмешался голос со стороны.
– Не спорьте с ним, Лилия Станиславовна. Не нервируйте его. Рассказывайте.
А ее слова звучали серебряным колокольчиком.
– Ну, а потом ты вдруг встал из-за своего столика и подошел к нам…
– Я? Сам встал и подошел?
– Ну да, а кто же?
– Так. И что я тебе тогда сказал?
– Ты начал нести какую-то пургу (современным языком говоря) про то, что только-только вернулся из Египта, и у тебя не хватает денег, а есть только чеки, и попросил дать тебе взаймы, до завтра, один рублей двадцать копеек… А Сашка дал тебе трешку… Но я-то видела: на самом деле, ты на меня повелся, и таким манером решил подойти познакомиться…
– Значит, ты считаешь: там был только я? Я, один?
– Ну, да. А кто же?
– А Дрезден?
– Какой Дрезден?
– Ты же ездила туда. С Володькой.
– Опять Володька…
– Что, я не прав? Мне это приснилось?..
– Осторожней, Лилия Станиславовна!.. – раздался со стороны чей-то предупреждающий голос.
– Что я говорю не так? – обернулась она.
– Почти все так: разговаривайте с ним; переубеждайте его…
Мужчина предупредил:
– Все правильно, он не должен укрепиться в своих видениях…
Его поддержал другой:
– Но не следует сейчас его волновать…
Лиля снова повернула к Валерке свое очаровательное лицо.
– Милый, я не была в Дрездене.
– В семьдесят девятом году? В стройотряде? Не была?
– Нет. И не собиралась.
– А я?
– И ты не был. Но ты… Ты должен был поехать. Должен. Но тебя, к сожалению, не взяли. Видимо, – мы с тобой потом это тыщу раз обсуждали – из-за «Бани». Ты поставил «Баню», и тебя сочли неблагонадежным.
– Да, это правда… – прошептал он. – Но ты… Ты, тогда, тем летом, уходила от меня?
Она потупилась.
– Да, уходила… – проговорила она. – А потом – пришла… Но что говорить об этом, все было так давно…
– Скажи, ты тогда уходила – почему? Потому что решила, я – неудачник?
Она отвернулась.
– Что старое ворошить…
– Значит, да… – вздохнул он.
– Я была тогда еще очень молодая. – Она погладила его по волосам. – И до чрезвычайности глупая…
– А потом?
– Что – «потом»?
– Что – было?
– Потом мы с тобой снова встретились, под конец того лета. Я поняла свою ошибку и пришла к тебе. Сама.
– Ночью… – прошептал он. – Через окно в общаге… Я спал…
– Да, – улыбнулась она.
– А то, что мы с тобой разъезжали по всему Союзу с агитбригадой, – это было?
– Ну, конечно!..
– И ставили «Малую землю»?
– Да.
– И выступали в Кремлевском Дворце съездов? Перед Брежневым?
– Ну, да.
– Хорошо.
Он перевел дыхание. Ему непросто давался этот разговор.
– Может, хочешь поспать? Или принести тебе воды?
– Нет. Не надо. Не сейчас. Я хочу закончить.
– Утомляться, Лилия Станиславовна, ему тоже сейчас совершенно не показано.
– Подождите! – выкрикнул он, обращаясь к белохалатной своре, исподволь контролирующей их разговор. – Я должен закончить!
Валерке и невдомек было, что этот диалог с Лилей длился не час, и даже не день, и не два, а много, много дольше. Он спрашивал ее, она отвечала – и он засыпал. А потом, когда снова открывал глаза – она все равно была у кровати, и он задавал ей новый вопрос. А затем слышал ответ и опять засыпал. И так длилось много дней или ночей, но она всегда была рядом.
– Еще один вопрос.
– Да, милый?
– Кто ты? Сейчас?
– В каком смысле?
– Ну, где ты работаешь? Кем?
– О, я большой человек, – засмеялась она. – Я работаю в телекомпании «Игла-ТВ».
– Генеральным продюсером?
– Вот видишь, – засмеялась она. – Вспомнил!
– И ты ездишь на серебристом «Лексусе»?
– Точно, – снова раздался ее хрипловатый смех.
– А я?
– Что – ты?
– Кто я – сейчас?
Он смотрел на нее одновременно и пытливо, и взволнованно, и испуганно.
– Ты? О, ты звезда.
– Какая звезда?
– Звезда кино.
– Ты не шутишь?
– Нисколько. Ты снялся в главной роли в фильме «Хребет». Скоро он выйдет на экраны. А еще тебя пригласили на фестиваль в Карловы Вары. Поэтому надо скорей поправляться.
– Правда? Ты не врешь?
– Нисколько.
Он глубоко, облегченно вздохнул и прикрыл глаза. Наконец снова внимательно посмотрел на нее.
– Лиля, а что с нами было?
– Когда?
– Все эти годы. Начиная с восемьдесят первого – и по сей день.
– Ой, – улыбнулась она, – чего с нами только не было. Это долгая история. Но постепенно я расскажу тебе все. Да ты и сам вспомнишь.
– Заканчивайте, Лилия Станиславовна. Хватит на сегодня.
– Минутку! – выкрикнул он.
Голос звучал уже гораздо тверже, чем в начале разговора.
– Еще один вопрос. Последний.
– Слушаю, милый.
– А что я сделал с тем кошельком?
– Каким кошельком?
– С тем, что нашел в кино «Зарядье». Тогда, в день нашего с тобой знакомства.
– Я не знаю, милый.
– Но я оставил его себе? Или отдал той тетке-контролерше?
– Я не знаю.
– Не знаешь?!
– Нет. Ты никогда мне об этом ничего не рассказывал.
Он в изнеможении откинулся на подушки и устало проговорил:
– Что ж… Может быть, я когда-нибудь вспомню сам…
Лиля вышла из палаты как всегда заплаканная.
К ней подошел тот самый фээсбэшник, подполковник Петренко. Он был в белом халате поверх аккуратного костюмчика. В последнее время он появлялся в больнице регулярно, но уже без своей напарницы, большегрудой Варвары Кононовой.
– Возьмите, – он протянул Лиле бумажный платок.
– Спасибо, у меня есть.
Не говоря ни слова, они проследовали в уже хорошо знакомый им обоим кабинет завотделением. Подполковник Петренко уселся по привычке на подоконник, Лиля устроилась на диванчике для посетителей.
– Как Валерий? – вежливо спросил Петренко.
– Говорят, идет на поправку. Возможно, на будущей неделе его выпишут.
– Прекрасно. Вы разговариваете с ним?
– А что еще, по-вашему, мы там, в палате, делаем? Разговариваем – причем по вашему, блин, идиотскому сценарию!..
– Не стоит волноваться, Лилия Станиславовна. Так надо.
– Что – надо? Кому – надо?
– Надо, чтобы он поверил: никакого его друга Володьки не было и быть не могло. Все, что связано с ним, он попросту напридумывал. Или, может, он ему явился в ложных воспоминаниях, вызванных органическим поражением головного мозга.
– Но я-то знаю, что он был! И был моим мужем!
– А вы знайте – но про себя.
– Почему? – выкрикнула Лилия. – Почему вы это делаете?
Подполковник Петренко хитро прищурился.
– А как вы думаете, почему никто никогда не демонстрировал публике настоящие обломки настоящей летающей тарелки?
– А что, они были?
– Ну, конечно!.. Знаете, когда мы не можем объяснить то или иное явление, когда оно настораживает, волнует, пугает публику – гораздо легче объявить его несуществующим. И отложить до лучших времен. Авось, когда-нибудь мы дорастем до его понимания…
– А что, он, Володя, мой муж – это явление?
– Боюсь, что да, дорогая Лилия Станиславовна. И мы не можем объяснить ни причины, почему оно (или он) появилось, ни его этиологию, ни генезис. Есть кое-какие догадки – но то не более чем догадки…
Она сказала резко:
– И в чем же они заключаются, ваши догадки?
– Вы о раздвоении личности когда-либо слышали? Лиля передернула плечами.
– Естественно!
– Так вот есть мнение, что казус Беклемишев – Дроздецкий заключается в овеществленном раздвоении личности. Такова предварительная официальная версия. Однако как, почему и зачем данное овеществленное раздвоение личности произошло, мы не знаем. И, боюсь, не скоро узнаем. А, скорее всего, не узнаем никогда… И мы вам очень, очень благодарны, дорогая Лилия Станиславовна, что вы нам в этом вопросе помогаете.
– Кому «вам» я помогаю? Кто – «вы»?
Петренко пожал плечами.
– Нас называют просто «комиссия». Мы открываем и изучаем всяческие необычные и непознанные явления природы и общества. Открываем, изучаем, а потом, в случае надобности, закрываем их.
– Значит, с помощью вранья, которым я морочу голову Валерке, вы просто закрываете тему? Дезинформируете общественность?
– По сути, да.
– А вы уверены, что это, как вы говорите, закрытие – в интересах общества?
– Безусловно. Иначе бы я не работал.
– А что будет, если я не послушаюсь вас? Откажусь сотрудничать с вами? Соберу пресс-конференцию?
– Вы об этом пожалеете.
– Вы угрожаете мне?!
– Да нет, господь с вами! Вам просто никто не поверит.
– Знаете, я все-таки генеральный продюсер компании «Игла-ТВ», не последний человек в столице.
– И тем не менее. У вас нет никаких доказательств. Ни фотографий вашего так называемого мужа Владимира, ни его документов… А вашему другу Валерию вы нанесете тем самым серьезную психологическую травму, и неизвестно, при его тонкой душевной организации, сможет ли он оправиться.
– Но Володю многие знают, помнят!.. Сотрудники в его фирме. Друзья. Наша прислуга, наконец!..
А что друзья? Для них Владимир Дроздецкий скончался, вот и все. А ваша задача – просто никогда не допустить Валерия до друзей Владимира и сотрудников его компании… И не воспринимайте, пожалуйста, случившееся так, что ваш муж Владимир Дроздецкий пропал бесследно. Я все-таки склонен считать, что он вернулся в тело того человека, откуда появился, – в Валерия… Поэтому вам надобно, я думаю, вдвойне заботиться о товарище Беклемишеве… И беречь его… И, Лилия Станиславовна, пожалуйста, будьте благоразумны. Ради вашего же блага. Не надо выставлять себя на посмешище.
– Господи, какие же вы омерзительные!..
Она закрыла лицо руками.
– Извините, Лилия Станиславовна, но тайны природы, оказывается, тоже следует не только открывать, но и охранять – так же, как и государственные тайны. А порою даже значительно строже.
– Вы бог знает что сотворили с моей жизнью!
– Это не мы. Это – судьба. Или, если угодно, рок.
– Обещаю, я сейчас послушаюсь вас, товарищ Петренко, но предупреждаю: рано или поздно вся эта история обязательно станет достоянием общественности. Я, поверьте мне, обязательно напишу об этом!..
Подполковник опять пожал плечами. Он сидел на подоконнике, сама невозмутимость, и даже ножками в красивых ботиночках в воздухе взбалтывал. Развел руками.
– Если это будет художественное произведение… Или кинофильм… Да под псевдонимом… А иначе кто вам поверит… А так… Почему бы нет? Я, со своей стороны, возражать не буду… Пишите, Лилия Станиславовна, пишите…
Примечания
1
О работе Петренко и Кононовой и деятельности комиссии Анна и Сергей Литвиновы написали четыре романа: «Звезды падают вверх», «Пока ангелы спят», «Прогулки по краю пропасти» и «Трансфер на небо».
2
«Ка-зэ» – короткое замыкание.
3
ТОЭ – теоретические основы электротехники.
4
ТВН – техника высоких напряжений.
5
СЕПГ – Социалистическая единая партия Германии. Правящая партия в ГДР.
6
КМО – Комитет молодежных организаций.
7
ССО – студенческие строительные отряды.
8
В народе так назывался близлежащий к МЭТИ винный магазин
9
«Откуда ты?»; «Где ты работаешь?»
10
Я не хочу.
11
Не сейчас.
12
– Хорошо. Давай гулять вместе. Всю ночь.
– Кусочек ночи.
13
Верхняя челюсть.