– Дальше, – насупился Валерка.
– Два: вы, сэр, споете – что-нибудь бравурное. А три: немедленно закажете, не оглядываясь на найденный кошелек, из своих подкожных запасов, еще одну бутыль коньяка системы ВК-КВ…
– Боже мой, – выдохнул Валерий. – Какой же ты бредятины нагородил девчонке!.. Асуанская плотина, чеки Внешпосылторга… Асуанскую плотину советские специалисты уже лет десять как не строят… И на какой такой практике я мог быть в Египте?.. Это что тебе, Рыбинская ГЭС?.. Как я с девушкой объясняться буду?!.
Володя нахмурился:
– Ты мне зубы-то не заговаривай!.. У тебя, что – был способ лучше, чтобы познакомиться с гражданкой?! Был? Почему ты его тогда не использовал?! А теперь к словам придираешься! А ну, давай: пой, пляши и коньяк заказывай. Считаю до трех. Раз…
Владимир достал из кармана спички.
– Два.
Он чиркнул одной.
– Два с половиной.
Поднес пламя к сложенной салфетке с записанным на ней телефоном.
– Два на веревочке… Салфетка занялась.
– Стой!
– Что, созрел? Пляшешь?
Голой рукой Володя затушил салфетку.
– Да! Но тебе же хуже будет.
– С чего бы?
– А выведут нас отсюда.
– Не боись, не выведут.
И тогда Валера решительно налил себе рюмку коньяка, махом выпил и отодвинул стул.
После успеха друга к нему вновь вернулось чувство эйфории.
И он прошелся вокруг стола вприсядку, помахивая льняной салфеткой. Танцевал он здорово.
Глядевший на него, не отрываясь, Володя, захлопал в ладоши: «Браво!» Артистизма Валерке никогда было не занимать – только он предпочитал расходовать его либо вхолостую, перед друзьями, либо увеселять большие массы студенческой молодежи – но, увы, не ставить на службу своей собственной личной выгоде.
Затем Валера, слегка запыхавшийся, остановился у своего стула и запел приятным баритоном, делая рубленые жесты рукой в стиле Льва Лещенко, песню про Москву: «Прямые проспекты и башни старинные – это Москва!..»
Группа иностранцев, сидевшая за дальним столиком в сопровождении переводчика, с живейшим интересом наблюдала за выступлением Валерки – полагая его, видимо, преддверием вечернего шоу а-ля рюс. Кто-то из них зааплодировал.
Однако тут к столику друзей подскочила нахмуренная официантка и металлическим голосом проговорила:
– Молодые люди, танцевать нельзя! Рано!
– А петь? – лукаво спросил раздухарившийся Валерка.
– Тем более.
– А пить?
– Можно, – словно играя в пинг-понг, немедленно ответила подавальщица. – Но – в меру. И только после того, как вы счет оплатите.
Володя немедленно вытащил из кармана три червонца и протянул их девушке средних лет. Затем присовокупил к ним трешку, позаимствованную у чужой компании, и молвил:
– Сдачи не надо.
– А нам, – подхватил Валера, – принесите, пожалуйста, еще одну бутылочку такого же коньячка.
– Спасибо, мальчики.
Тетенька снова мимолетно прижалась грудью к плечу Володи и, довольная, ускакала на кухню.
– Вот! – с удовлетворением молвил Владимир, посматривая на Валерку, словно мэтр на любимого ученика. Будто Державин на Пушкина или Нейгауз на Рихтера. – Можешь же, когда захочешь! И петь, и плясать, и девушек пленять… Ладно, держи.
И он протянул другу салфетку, на коей было написано аккуратным, быстрым девичьим почерком:
Лилия.
228-33-32.
– Звони сегодня же, – наставительно проговорил Володька. – Помни: ты ей треху должен. А лучше – звони все-таки завтра, когда проспишься и похмелишься.
В ответ Валерка наклонился над другом, схватил его за уши и поцеловал, в стиле Леонида Ильича Брежнева, взасос прямо в губы.
Пару лет назад: телецентр «Останкино»
Совещание по итогам кастинга для программы «Три шага до миллиона» проходило в быстром темпе – как, собственно, и все, что делала Лиля. Если бы Лилия Станиславовна Велемирская, генеральный продюсер телекомпании «Игла-ТВ», медлила и рефлексировала, то и десятой доли не успела бы совершить из своего каждодневного расписания.
– Номер семнадцатый – Валерий из Москвы. Ваше мнение, уважаемые дамы и не менее уважаемые господа?
– По-моему, великолепен.
– А на мой взгляд, – простоват.
– Да, чуть-чуть больше простак, чем необходимо.
– Ну и что? Народ любит простаков. Зрителю легче себя с такими идентифицировать.
– Согласна. Какие у него шансы?
– Ну, главное, Лилия Станиславовна, он, судя по лицу, манерам и результатам тестов, аудиторию будет держать.
– Насколько – держать?
– Так, что не оторвутся. У него харизма, как у Миронова. Не сегодняшнего унылого Миронова – а другого. Я имею в виду Андрея.
– А вы что скажете, профессор?
Однозначно да. Безусловно, номер семнадцатый будет хорошо смотреться. Интеллект высокий. Айкью по Айзенку около ста сорока. Тип личности возбудимый. Экстраверт, холерик. Остроумен, своеобычен, убедителен. В общем, я, безусловно, – за.
– Я тоже – за. Я согласна, в нем есть харизма. Несмотря на простоватость, он странно притягателен. Много тетей Маш из Тамбова в него влюбятся. Он будет выглядеть.
– Согласна.
– Значит, берем?
– Да.
– Да.
– Да.
– Ну, и отлично. Давайте постараемся, чтобы он продержался подольше. И выиграл побольше. Народу нравится, когда Иванушка-дурачок вдруг срывает банк. Все любят сказки.
***В.В. откинулся в кресле для посетителей.
Офис у детектива Пылова был маленький, но уютный, со вкусом обставленный. Кресла в переговорной комнате кожаные. На столе компьютер с огромным монитором.
Охрана В.В. осталась внизу.
Этот разговор – только для ушей частного сыщика, и ничьих больше.
– Итак?
Факты, и только факты, – таков был принцип детектива Пылова. И никаких оценок. Выводы клиент будет делать сам. Он внушительно откашлялся.
– Вчера объект вышел из своего офиса на улице Академика Королева в двадцать один двадцать девЯть. Ее сопровождал молодой человек. Они вместе сели в машину объекта.
На мониторе, развернутом экраном в сторону посетителя, пролетели снимки: она и какой-то молодой, красивый хлыщ выходят из телецентра. Подходят к машине. Она садится на водительское сиденье своего «Лексуса». Юный красавчик по-хозяйски занимает пассажирское кресло.
– Кто он, удалось установить?
– Максим Плюсниченко. Работает на телевидении оператором. В той же компании, что и объект. Стало быть, она – его начальница. Плюсниченко – восемьдесят второго года рождения. Образование среднее. Проживает в принадлежащей ему двухкомнатной квартире по адресу: Стрелецкая, тридцать пять…
– А вот они на месте.
На экране пролетели еще снимки: они выходят с территории автостоянки где-то на окраине. Уже стемнело, но съемка идет в инфракрасном режиме.
Вот он обнимает женщину за талию. Она доверчиво льнет к юнцу. Украдкой оглянувшись, он целует ее. Прямо в губы.
Вот они отстраняются друг от друга и оба хохочут. Идут дальше. Он открывает перед ней дверь подъезда, они входят.
Детектив продолжил свой отстраненный комментарий.
– Реальная зарплата у этого Плюсниченко около тысячи двухсот долларов в месяц. У него есть долги. В одном банке – немногим менее двухсот тысяч рублей. В другом – сто одна тысяча. Наконец, в третьем – пятьдесят три. Выплаты по кредитам Плюсниченко производит аккуратно. Пока. Но уже находится на грани: общая сумма ежемесячно выплачиваемой им задолженности составляет семьсот долларов в месяц… Нетрудно посчитать, что на жизнь ему остается всего лишь пятьсот…
– Она, что же, помогает ему материально?
– Подобных свидетельств у меня нет. Во всяком случае, мы не зафиксировали, чтобы он у нее что-либо просил, а она передавала бы ему какие-либо деньги или ценности…
– Значит, мальчик ждет повышения… – словно бы про себя пробормотал В.В. – Может быть, он связан с криминалом?
– Мы отработали его связи. Никаких контактов подобного рода не выявлено.
– Как у мальчика со здоровьичком?
– В норме. Мои люди заглянули в его медкарту в прикрепленной поликлинике: ничего криминального, пару раз гриппом болел.
– Другие женщины в жизни пацана имеются? Или, – В.В. хмыкнул, – может быть, мужчины?
– Нет. В настоящий момент, кроме объекта, – других женщин в его жизни нет. Мужчин – тоже.
– Спасибо и на этом, – кривится В.В.
«Не человек, кремень, – думает о нем частный детектив Пылов. – Совершенно ясно, объект ему далеко не безразличен. Ох, как небезразличен. Это не тот случай, когда собирают улики, чтоб было, чем шантажировать при разводе. Тут – все горячо. Все – болит. Или я ничего не понимаю в клиентах. Но на лице у него – ни одной эмоции. Даже в глазах ничего не отражается. Только пальцы сцепил чуть-чуть напряженней, чем если бы мы говорили о футболе.
Скулы слегка закаменели. И – все. Больше никаких проявлений чувств-с. А ведь он ее, пожалуй, далее любит. Да, по-своему любит. Это и бритому ежику ясно».
Скулы слегка закаменели. И – все. Больше никаких проявлений чувств-с. А ведь он ее, пожалуй, далее любит. Да, по-своему любит. Это и бритому ежику ясно».
– Сколько я тебе должен? – интересуется В.В.
– Снимки вам будут нужны?
– Нет. Сотри. Чтоб и следов не осталось.
– Подробная справка о Максиме Плюсниченко?
– Распечатай.
– Платить будете наличными? В.В. усмехнулся.
– А что, детективам платят как-то иначе?
– Все бывает.
– Я заплачу кэшем.
– Тогда с вас три тысячи американских долларов.
– Получи.
– Расписка нужна?
– Никаких расписок. И – полная конфиденциальность. Никому ни звука! Это понятно?
– Об этом могли бы и не напоминать. Продолжать наблюдение за объектом?
– Продолжать. Но докладывать мне следует, только если в ее поведении появятся изменения. Например, возникнет новый мужчина. Или она бросит этого юнца. Понятно?
– Договорились.
1979 год: памятник Героям Плевны
Валерий на следующее утро решился позвонить прекрасной брюнетке из «Пекина». Попробовал бы он уйти в кусты! Вовка с него живым бы не слез.
И не проканали б никакие отмазки. Что он-де, к примеру, с похмелья…
Да и похмелья, в сущности, у Валерки никакого не было. Не бывает похмелья с армянского коньяка ВК-КВ. Даже когда, как они с Вовкой, две пол-литры на двоих засадишь. Хотя окончание «пекинского» вечера ему помнилось в сиреневом тумане. Слава богу, что Володя и сам категорически отказался от продолжения банкета – и Валерке добавлять не позволил. А ведь тому хотелось…
И поутру (была суббота) Вова, вот что значит настоящий друг, даже разыскал Валере в общаге пару «двушек» и чуть не пинками выдворил – звонить. Валерка, вздыхая, поплелся. Он был весьма инертным человеком и никаких усилий и перемен в своей жизни не любил – даже многообещающих.
Автомат на углу Красноказарменной улицы и Лефортовского Вала оказался испорчен. «Двушку», сволочь, слопал, а соединения не установил. Пришлось тащиться аж к самому институту.
Там, согласуясь с куском салфетки, он набрал номер.
– Але! – ответил ему мужской, хриплый (тоже, похоже, с похмелюги), грубый голос.
Что за мужик? Ее отец? Сосед? А может, любовник? Или даже муж?
Валера постарался быть вежливым, но твердым:
– Попросите, пожалуйста, Лилю.
Слава богу, расспрашивать, кто звонит, мужик не стал.
Значит, не муж и не любовник. И, скорей всего, даже не отец.
Дядька просто буркнул в трубку:
– Ща, – а потом проорал куда-то в глубину квартиры:
– Лиля!.. Лилька!.. Тебя!
Спустя часы ожидания (как показалось юноше) трубку, наконец, взяли, и Валерка услышал ее голос. Ее слова, впервые обращенные непосредственно к нему.
– Слушаю вас.
Валера, преодолевая неловкость и предвкушение, произнес заготовленную фразу:
– Здравствуйте, Лиля, это вас беспокоит ваш должник.
– Должник? – искренне не поняла она.
– Ну да. Ваш кредитор. То есть, тьфу, наоборот. Заемщик.
По замешательству в трубке он догадался, что она не въезжает. Валера поторопился объясниться:
– Вчера в ресторане «Пекин» мой друг занял у вас деньги – для меня. Я хочу вам их вернуть.
– Деньги?.. Ах, да, те три рубля… Но они, в сущности, не мои… И мне совсем не к спеху…
– Зато к спеху – мне, – поднажал Валера. – Я не люблю ходить в должниках.
– Похвальное качество, – она рассмеялась своим незабываемым хрипловатым смехом.
– Давайте я верну вам трешку.
– А вас, простите, как зовут?
– Валерий.
– Ах, да, ваш друг вчера говорил…
– Когда и куда вам подвезти деньги, Лиля? Она заколебалась.
– Право, не знаю… Может быть, на недельке…
– Исключено! – воскликнул он. – Ваша трешка жжет мне карман!
Она снова рассмеялась.
– Н-ну… Может, завтра…
– Завтра?! – он сделал вид, что страшно расстроен (да, в сущности, так оно и было). – Но ведь с каждым днем растут проценты!..
– О, успокойтесь! – снова звонко-хриплый смех в трубке. – Я не ростовщик. Не старуха-процентщица.
– Зато я считаю себя просто обязанным вернуть вам не только деньги, но и проценты!
Обычно, когда Валерке удавалось преодолеть первое смущение и разговориться, он таки ловил кураж – и тогда уж удержу не знал.
– Проценты… – усмехнулась девушка. – Да ведь я в сберкассе за год получила бы за эту трешку максимум девять копеек!..
– Девять копеек!.. Страшные деньги!.. Целое состояние! Это фруктовое мороженое! Или три стакана воды с сиропом!..
– Вы собираетесь платить проценты водой с сиропом? – лукаво поинтересовалась она.
Валерка радостно понял, что настал момент истины: она клюнула и готова с ним встретиться, и согласна прийти на свидание, и теперь все зависит только от того, насколько красноречивым он будет.
– Нет! – воскликнул он. – Я заплачу их тем, чем вы захотите. И где вы захотите. И когда угодно!
– Не слишком ли много для вас хлопот из-за столь ничтожных процентов?
Нет! Нет и нет!.. Вы, Лилия, выручили меня вчера в самый тяжелый момент моей жизни. Можно сказать, спасли мою честь! И я просто обязан как можно скорее вернуть вам эти деньги. И – отблагодарить вас!
«Хорошо сказал! Эх, оказался бы рядом Вовка, он был бы мной весьма доволен!»
– Что ж, – задумчиво произнесла девушка. – А ведь вас надо спасать. Не то эта трешка и правда прожжет вам карман.
– Правильно! Давайте встретимся сегодня!
– Сегодня… – как бы заколебалась она. – Не знаю, успею ли я… Может быть, ближе к вечеру…
– В час дня.
– Это, по-вашему, вечер? – опять рассмеялась она.
– Тогда в два.
– В пять вас устроит?
– Да. А где вам будет удобно?
– Я живу в центре. В Армянском переулке.
– Встретимся у вашего дома?
– Нет, давайте в каком-нибудь более красивом месте.
– У памятника Дзержинскому?
– Как мы к нему подойдем, чудак-человек? Там машины ездят со всех сторон…
– Ах, да. Тогда, может, на площади Ногина? У памятника Героям Плевны?
– Да… Можно…
– В пять часов? – уточнил он. – На Ногина? У Плевны?
– Договорились.
– Что ж, я буду ждать. Очень.
– А у вас есть, на всякий случай, домашний телефон? – явно не без умысла – проверить, москвич он или нет – спросила она.
– К счастью, нет.
– Ах, да, – улыбнулась она, – ведь вы живете близ Асуанской плотины.
И повесила трубку. Последнее слово осталось за ней.
Но все равно Валерка был просто счастлив. Она – согласилась! Он договорился с красивой девушкой о свидании!
Он выскочил из телефонной будки и чуть не вприпрыжку понесся домой – в общагу.
***Вова ждал его в комнате.
– Ну? – строго спросил он, отрываясь от журнала «Новый мир».
– Да! – выкрикнул Валерка.
– Когда и где?
– Сегодня. В пять. У памятника героям девственной плевы.
– Что ж, поздравляю. Но вы отдаете себе отчет, сэр, что это лишь первый шаг на длинном и тернистом пути покорения девичьего сердца?
– Отдаю, отдаю. Сэр!.. Слушай, ты мне не дашь на сегодня свою джинсовку?
– Она ж тебе велика.
– Ничего. Я застегивать не буду. Сегодня тепло.
– Бери, – пожал плечами Володя и углубился в журнал. Спустя минуту он оторвался и спросил: – Слушай, а «щелкунчик» – это кто?
Володя штудировал уже читанный Валеркой только что вышедший роман Катаева «Алмазный мой венец». Одно из удовольствий от книги заключалось в том, чтобы расшифровывать, кого из своих великих друзей имел в виду живой классик под выдуманными им именами-кличками. Командор – ясное дело, Маяковский; королевич – Есенин; брат – естественно, Евгений Петров; друг – Илья Ильф…
– Щелкунчик – это Мандельштам, – весомо ответил Валерка.
Когда дело касалось литературы и других изящных искусств, его авторитет в глазах друга был неоспорим.
– А-а, – снова погрузился в журнал приятель.
– Слушай, куда мне ее вести? – спросил у него Валерка.
Ему ужасно хотелось поговорить о своей новой любви.
– Своди ее на Солдатку, а потом тащи прямо в общагу. Я переночую в сто восьмой.
– Идиот!
– А зачем ты дурацкие вопросы задаешь?
– Нет, правда, куда?
Приятель оторвался от журнала и произнес назидательно:
– Знаешь ли ты, Валерочка, что столица нашей Родины, город-герой Москва является крупнейшим культурно-историческим центром Советского Союза? Каждый день здесь гостеприимно распахивают свои двери сорок семь музеев и выставочных залов, тридцать пять театров, сто двадцать три кинотеатра! Москвичи и гости столицы с трепетом осматривают святыни древнего Кремля. Затаив дыхание, входят в Мавзолей, чтобы раззявить хавальники на чучело вождя мирового пролетариата. Потом, насмотревшись на мумию, они возносятся скоростными лифтами на Останкинскую телебашню или погружаются в бассейн «Москва», лезут на колесо обозрения в Парке культуры имени Отдыха и спускаются в просторные, светлые вестибюли столичного метро…