— А ты? — выдохнул Тин. У него совершенно поплывшие глаза. Пьяный серый бархат. И припухшие губы. Если бы она увидела его таким в прошлый раз… как знать…
— Ты мне за пироги должен! — Варины пальцы пробежались по его плечам. — Так что сиди и расплачивайся телом теперь!
— И поцелуями? — спросил он прямо ей в губы.
— И поцелуями! — упиваясь так близко его прерывистым дыханием и пьяными глазами. — Мой дом — мои правила. А ты обещал только целоваться!
— Я слово свое всегда держу… — он пока не целовал, но, когда говорил — губы соприкасались. И вдруг, без предупреждения, его ладонь нырнула под резинку спортивных штанов. И под резинку трусов заодно. И прямо… прямо… Варя захлебнулась вдохом. — Это… — Тин прижался совсем губы в губы. — Тоже считается поцелуем.
Это было утверждение — на словах. Но в затуманенных серых глазах все же читался вопрос. На который Варя ответила едва заметным кивком. И он двинул ладонью дальше. Ниже. Глубже.
Либидо взбунтовалось. Мгновенно и внезапно вышло из-под контроля. Против взбунтовавшегося либидо и горячих рук Тихона у нее шансов не было. А, еще шелковый язык и пахнущие вишней губы. Без шансов. Варя сдалась. Она хочет оргазм от этого мужчины. Не самодельный в ванной, а от него. От его рук, его губ. Он вызвался сам. Если что — она поможет. Подскажет. Довести девушку до оргазма в первый раз, вот так, пальцами — не так-то просто. Не сложно, но нужен подход и терпение. Ничего, Варя ему подскажет — где надо сначала, а где — потом. Как и где. И у Тихона получится. Должно получиться, потому что…
Он просто положил твердую подушечку указательного… кажется, указательного… или большого… прямо в самый центр. Слегка надавил. И начал ритмично двигать им. Просто двигать. В самой серединке. Ритмично.
Варя рухнула лицом ему в плечо. Задохнулась полыхнувшим по всему телу жаром. Только… только ничего не меняй. Не быстрее. Не медленнее. И ни на миллиметр не сдвигай!
Это была агония. Сладкая агония. Французы называют оргазм «маленькой смертью». И сейчас Варе казалось, что она уже не живет. Умирает. Что все в ее организме подчинилось одной только цели — разорвать каменное напряжение, сцементировавшее все тело ниже пупка. И неужели это ей принадлежит тихий, жалобный всхлип? Протяжный, почти поскуливание. Тихон повернул голову и шепнул:
— Мы же только целуемся…
И поцеловал.
Его голос царапнул хрипотцой. На пальце царапнула… заусеница? Царапнула раз, другой. А потом горячая тяжесть внизу живота мгновенно и бесконечно взорвалась оргазмом. И Варя закричала… или застонала… но что-то громкое… Наверное, даже у соседей слышно… Только все равно свой голос — словно сквозь вату. И обмякла бы, если б не его пальцы. Он ими двинул. Как только почувствовал. Еще дальше, еще глубже. И оказался внутри, в плену ритмично сжимающегося кольца интимных мышц. И внутри стало не пусто. Внутри был он. Два. Или три? Какая разница?! И тут Варю накрыло второй волной, после которой она могла уже только шумно дышать ему в шею. И смотреть широко раскрытыми глазами в обивку дивана. В первый раз с ней такое. Первый оргазм с мужчиной. Охренеть как это. И ведь это только пальцы. О-хре-неть.
В себя она приходила медленно. И делать этого не хотелось. А хотелось — лежать на его плече щекой и все. Но всю жизнь так не проведешь, верно ведь? И надо возвращаться в реальный мир. И как-то объяснить себе, почему она так стонала, что наверняка ознакомила с подробностями своей интимной жизни соседей. И почему его пальцы все еще внутри нее. И что вообще теперь с ним делать — после вот ЭТОГО?
Тихон чуть шевельнул пальцами. Дождался, когда она вздрогнет. И шепнул на ухо.
— По-моему, здорово размялись? И разогрелись? Все мышцы… — он слегка еще погладил ее там, внутри. — Разогретые. Мягкие. Пластичные.
Надо перехватывать инициативу. Иначе она окончательно и позорно поплывет. И Варя легко прикусила его за шею ниже уха. Дождалась, когда он вздрогнет.
— Что-то мне подсказывает, что у тебя не все части тела сейчас мягкие.
— Факт, — вздохнул Тихон и слегка поерзал под Варей.
Она в одно движение освободилась от его пальцев. И резко встала на ноги. Чуть-чуть качнулась от легкого головокружения.
— Давай разберем диван. И продолжим.
— Нет.
Варя оторопела. Что значит — «нет»? Не хочет? Да быть этого не может!
— Диван — это все равно что постель. А в постели я полное ничтожество. Не пойду в постель.
Варя не смогла определить, что пришло раньше — неловкость за те свои слова или смех. Надо же. Обиделся. Злопамятный. Или просто памятливый?
— Ну, не пойдешь — так не пойдешь. Тогда марш на пол. Буду учить тебя вести правильную половую жизнь.
Тин усмехнулся.
— Сними сначала с себя что-нибудь. И я подумаю.
— Как скажешь, — мурлыкнула Варя. Повернулась спиной. Дернула резинку с волос, отпуская рыжую волну на волю. Стянула футболку, отбросила в сторону. И обернулась через плечо. И улыбнулась довольно. Ох, какой это был взгляд. Такой взгляд, от которого она непроизвольно прогнулась в пояснице и тряхнула волосами. Могла себе представить, как хороша сейчас. Водопад золотистых кудрей по спине. Узкая талия. И крутой изгиб бедра, который подчеркивает резинка серых штанов.
— Остальное… — хрипло выдохнул Тихон.
Варя победно усмехнулась. Опустила руки и медленно потянула штаны вниз, помогая себе ступнями. А затем отшвырнула брюки в другую сторону.
— Симпатичные трусишки, — Тин пристально разглядывал названный предмет дамского туалета.
— Свои давай показывай!
Тихон, не отрывая от нее взгляда, приподнял бедра. Сквозь зубы что-то нелестное рыкнул по поводу застежки. Но все-таки стянул джинсы с бедер, а потом дело пошло быстрее — и он спустил штаны на пол.
— Это… лягушки? — неуверенно спросила Варя, разглядывая зеленые фигурки на фиолетовом поле коротких боксеров, обтягивающих мощные бедра… И кое-что еще. Тоже мощное. — Миленькие.
— Это динозавры!
— Да ладно? А похожи на лягух…
— Сама смотри!
Секунда — и фиолетовые боксеры с зелеными то ли лягушками, то ли динозаврами уже покинули свое законное место, а их владелец широким щедрым жестом швырнул их Варе. Не рассчитал. Две головы запрокинулись назад, наблюдая фиолетово-зеленое пятно, качающее на люстре.
— Вот красные трусы на люстре… — задумчиво протянула Варя. — Это к деньгам. А лягушки на люстре — это к белой горячке, видимо…
— Шутница… — Тихон уже был на ногах, рядом, уже гладил по спине и тянул вниз простые бежевые слипы. И они тоже полетели куда-то в сторону.
— На пол, Тихон Аристархович! — Варя вывернулась из его рук. — Сейчас я над тобой прямо на полу грязно надругаюсь.
— Как звучит-то угрожающе… — Тин отступил и послушно устроился на полу, закинул руки за голову. — К надругательству готов. Зубы сцепил. — Вздохнул. — Да поможет мне Бог.
Варвара, уперев руки в бедра, разглядывала его. Он, лежа на полу, точно так же пристально смотрел на нее.
Вот в прошлый раз все было, как положено. В темноте и на кровати. И было в этой постели и темноте Варе в прошлый раз невозможно тошно и душно. А сейчас — среди бела дня. Тин, голый, лежит на полу. Она, голая, стоит перед ним. Как ненормальные! Но именно сейчас Варе хорошо. Жарко под его взглядом. И легко. Так легко, что, кажется, притопни ногой посильнее — и взлетит. Как булгаковская Маргарита.
— Вааарь… — отвлек ее от размышлений хриплый голос Тихона.
— Чего тебе, мальчик?
— А ты… везде рыжая?
И тут она вспыхнула лицом — несмотря на их взаимную бесстыдную наготу. Потому что поняла вопрос. И заметила, куда он смотрит.
Подавила желание прикрыться. Вздернула подбородок.
— Везде!
— Жаль… жаль, что не могу в этом убедиться. И приходится верить на слово.
Конечно, не мог. В целях гигиены растительность в интимной зоне была выбрита подчистую.
— Ничего. Ты же теперь переключился на рыжих. Вот у других рыжих посмотришь.
Ох… Не только Тихон злопамятный. Она тоже.
— Не хочу у других. Иди сюда, Варя.
И она пошла.
Устроилась верхом, нагнулась, укрыв их обоих занавесом рыжих волос от всего окружающего. Вздрогнула от того, как коснулись соски коротких волос на его груди. И шепнула.
— Мы только целуемся, Тихий, ты помнишь?
— А что это ты, Варенька, в такой интимной обстановке — и по фамилии меня? По имени противно?
Кольнула неловкость.
— Не ворчи… — и, словно пробуя на вкус. — Тиша…
— Еще, — ответно шепнул он. — Еще раз так скажи. Назови.
— Не ворчи, Тиша.
— Не буду. Целуй давай. А то ты только обещаешь.
И она поцеловала. Всего его — лицо с разлетом темно-русых бровей, скулами, под которыми обычно прятались обаятельные ямочки, немножко шершавым подбородком, а потом по шее, к ключицам и плечам. Замерла, прижавшись губами к рубцу на левом плече. А думала — ей показалось…
— Бандитская пуля? — Варе казалось, что она шутит. Но вопрос прозвучал как-то неправильно серьезно.
— Фурункул.
Варвара не поверила. Таких шрамов даже от карбункулов с тремя стержнями не будет — разве только если к мяснику вместо хирурга попасть. Но сейчас не время выяснять подробности. И ее губы двинулись дальше.
— Тиша, презерватив где? — выдохнула она спустя несколько секунд. Жарко. Как же жарко.
— В джинсах, — еще более шумно выдохнул он.
Подготовился. Хотя его предусмотрительность и здравомыслие Варя все же оценила. Нет, у нее такие изделия тоже дома где-то были. Точно где-то были. Но где и какого срока годности — это уже вопрос.
Искомый пакетик в кармане валяющихся неподалеку джинсов нашелся. Варя переворачивала его в руках и смотрела, наклонив голову, на лежащего под ней мужчину. Нет, не смотрела. Любовалась. Всем. Плечами. Животом. Пахом. Там было чем любоваться.
А вот Тин эту паузу интерпретировал по-своему. И вдруг притянул ее за талию к себе. На себя.
— Варя…
У него был такой странный тон, что Варвара повернула голову, чтобы посмотреть Тихону в лицо. Такого выражения на волчке еще не было. Смущение? Неловкость?
— Варюш… А я в прошлый раз… случайно… не сделал тебе больно?
— Каким образом?! — озадачил. Реально озадачил ее этим вопросом.
— Ну… Я довольно большой… там. А ты такая маленькая.
Варя усмехнулась. Выпрямилась.
— Как же вы любите, мальчики, думать… — между делом аккуратно раскатывая силикон. — Что у вас между ног прямо Останкинская башня и восьмое чудо света — такое же волшебное и огромное. Ничего ты не большой. Нормальный. Среднестатистический. — Приподняла бедра и медленно опустилась на него. И тягуче выдохнула. — Идеальный…
Конечно, быть сверху и все контролировать — это круто. Но сил ей не хватило. И спустя какое-то количество горячих выпадов навстречу друг другу Варя взмолилась.
— Не могу. Хочу вниз. Под тебя.
— Там жестко, маленькая… Сейчас… Сейчас я тебе помогу.
Прижал ее к себе и начал двигаться под ней. Сколько же в нем — сил, здоровья. Страсти и жара.
Почему-то звук их близости получался очень громким. Может, из-за позы. Или так казалось из-за ничего не скрывающего света дня. Влажно, ритмично, очень откровенно и физиологично. И невероятно заводяще для них обоих. А если соседи еще не догадались — так они повторили на бис. Потому что к женскому стону теперь присоединился и мужской. Его руки тяжело скользнули с ее спины на пол. Ее голова опустилась ему на плечо. Молчали, приходя в себя. Ошарашенные в разной степени — но оба.
— Ооох… — вздохнул Тин. — Классно…
— Тихон! — Варя звонко хлопнула его по влажной груди ладонью.
— Ну классно же, — он прижался губами к ее макушке. — Тебе же тоже… как и мне? — снова вдруг эта странная неуверенность. — Я, конечно, помню про полное ничтожество и все такое. Но в этот же раз все было в порядке, Варь, да?
— А ты, типа, сам не понял? — пытаясь за развязностью тона скрыть собственную растерянность.
— Не, ну в первый-то раз, на диване, я четко просек. На кончиках пальцев же все было. А сейчас я и сам уже ничего не соображал. Но мне показалось…
— Не показалось, — тихо. И, после паузы. — Извини за… за те слова. Это не так. Я так не считаю.
— Я знаю, — самодовольно усмехнулся Тин. — Но меня полезно приземлять. И ты меня… извини. Если чего не так было. В прошлый раз. А сегодня… Ну так что — классно было?
— Классно, — согласилась Варя, устраиваясь удобнее на его плече. И чувствуя щекой шрам.
— Ну вот и хорошо, — шумно и удовлетворенно выдохнул Тихон. И от этого выдоха все динозавровое стадо точно и аккуратно спланировало с люстры прямо на голову их хозяину. Если соседи из деликатности не обращали внимания на звуки, что были до этого — то уж от взрыва громкого хохота двух человек они точно вздрогнули.
__________
А потом Тихон имел наглость потребовать мяса, мотивируя тем, что заработал. И пришлось на скорую руку жарить ему тонко порезанное куриное филе с овощами. А потом он умял треть противня с пирожками. А потом посмотрел на Варю так, как она ему тут же настоятельно посоветовала не смотреть на нее. А потом… потом они выяснили, что пол на кухне ничуть не мягче, чем в комнате. И Варя до красноты и почти в кровь стерла коленки. Но ни о чем не пожалела. Она вообще никогда не жалела о содеянном. Главное — делать правильные выводы.
А выводы она сделала.
Действие седьмое. В нем часто меняются: декорации, настроение героев и события
Из суфлерской будки — рабочим сцены: «Ну, потерпите, миленькие. Я понимаю, что вас задолбало декорации туда-сюда таскать.
Но такой уж тут у автора поворот сюжета. Коньяк — за мной!". А далее шепотом: "Надеюсь, Шекспир простит"
— Варвара Глебовна! — в восклицании Зои Анатольевны соединилось изумление, негодование и жалость. — Да что же это… Да как же это…
Варя обернулась, так и не успев натянуть брюки от хирургического костюма — она переодевалась в небольшой комнате, смежной с кабинетом. Медсестра, уперев руки в свои пышные бедра, смотрела как раз на Варины, еще не прикрытые штанами.
— Варвара Глебовна… Варенька… — в нарушение всякой субординации. — Девочка, да разве же можно позволять так. Кто этот паскудник, у которого рука на женщину поднялась? Куда отец с братом смотрят?! Кто он, Варя? Кто тебя бьет так?!
Варя опустила взгляд — чтобы посмотреть, что же вызвала такую реакцию ее медсестры. На белой коже, с внутренней стороны бедер, красовались синяки. Она перестала обращать внимание… или забыла. Или ей просто это нравилось.
— Не бьет меня никто, Зоя Анатольевна. Это… от другого.
И тут Варя почувствовала, что краснеет. Поспешно схватилась за брюки, неловко стала натягивать, не попадая в штанины. Медсестра усмехнулась.
— От другого, значит. Вот же у кого-то ума совсем нет. Зато силушки богатырской не меряно.
— Да это у меня кожа такая… — Варя, наконец, натянула штаны. — Чуть тронь — сразу синяк. Сосуды слабые.
— Сосуды, угу… — протянула Зоя Анатольевна. И вдруг, придя к каким-то своим выводам: — А не Тихий ли это часом, Варвара Глебовна?
Собственно, это не касалось никого, кроме самой Вари. И уж Зои Анатольевны точно не касалось. Но Варя не смогла осадить медсестру, которую очень уважала и ценила. И не промолчала почему-то. А сказала негромко:
— Да. Он.
— Вот так я и знала! — всплеснула руками Волгина. — Руки его, видать, как с первого раза к вам приклеились — так отлепить и не смог. А вы все одно это ему не позволяйте. Что ж Тихон Аристархович совсем не понимает, что с его лапищами и комплекцией с девушками нежнее надо как-то?
О, нет. Тихон Аристархович все прекрасно понимал.
И как быть нежным. И страстным. И как завести Варю одним взглядом. И как довести до оргазма в совершенно неподходящих для этого местах. Прямо в коридоре у входной двери. В машине. И даже в отдельном кабинете ресторана «Тин».
Спасало Варю только одно — он давал ей продышаться. Если бы их встречи были чаще — она бы точно пропала. А так — успевала собрать эмоции в кучу, поставить голову на место и вообще — привести себя в форму. Чтобы к следующей встрече — снова потерять все: выдержку, хладнокровие, себя. Потерять сладко, бездумно, не сожалея.
Именно благодаря этим паузам она сумела даже поставить себе диагноз. К двадцати семи годам она наконец-то созрела как женщина. Физически, с точки зрения физиологии, Варвара стала женщиной в двадцать. Но тогда, в двадцать, все удовольствие от секса лежало в плоскости эмоций. Тогда она любила, и это заменяла все, и облекало интим с Юрой в то, чего на самом деле не было и в помине. Нет, ей, конечно, было приятно — целоваться, обниматься с ним, чувствовать его внутри — после того, как привыкла. Но оргазмы — нет, не было даже и близко. Но тогда ей хватало эмоций от близости с тем, кого она так любила. Хватало осознания того, что ему хорошо, что он получает от секса с ней наслаждение. А потом, когда они расстались, у Вари в жизни вообще на какое-то время воцарился половой покой — не хотелось ничего. А потом она открыла для себя необременительную прелесть шалостей в ванной. Свой первый в жизни оргазм Варя организовала себе сама. И с тех пор регулярно это практиковала. Так проще.
Так было проще. До Тихого. До Тихона Аристарховича. До Тиши.
Что он разбудил в ней? Как у него это получилось? Тут Варя вставала в тупик. Но результат признала. Именно он чиркнул спичкой и пламя занялось. Она стала женщиной. Женщиной, которая знает, чего хочет в постели. Которая знает, как это получить. В ее случае цель и средство совпали в одном человеке. Тихон. Тиша. Тишка.
Она загоралась от прикосновения. От взгляда. От голоса в телефоне. У нее отказывали все тормоза, срывало все стоп-краны, напрочь сносило наклеенные обществом бирки «приличные девочки так не делают». Она делала все, что ей хотелось сделать с ним. И позволяла ему все.