Заговор против маршалов. Книга 2 - Парнов Еремей Иудович 26 стр.

— Именно поэтому я ничего и не сообщил Стали­ну. Все жду.

— Мастный тоже ждет от нас определенной пози­ции. На прошлой неделе пришло две телеграммы... А что я могу ответить?.. Кстати, откуда сведения о беседе французских послов?

— По линии Фиалы,— удовлетворенно кивнул Бенеш.— Военная разведка тоже кое-что может.

— Результаты, прямо скажем, мизерные. Поедет Ту­хачевский или не поедет — это пока гадание на бобах. Тем паче что сведения, исходящие от Кулондра, часто оказывались пустой болтовней. Похоже, что наш Павлу питается из его рук,— осторожно пустив пробный шар насчет посла в Москве, министр тут же переключился на проштрафившегося посла в Бухаресте.— Как насчет Шебы? Не решено?

— Отзывайте. В Праге ему будет куда сподручней заниматься историческими изысканиями.

— Климентинум, во всяком случае, под рукой... А что вы думаете насчет Богдана Павлу?.. По-моему, он засиделся в Москве? Будь моя воля, я бы не побоялся послать туда коммуниста.

— Коммуниста? К сожалению, для них мнение Ста­лина значит больше, чем инструкция президента рес­публики... Надеюсь, вы шутите?

— Не совсем. В Москве нам действительно необходи­ма фигура иного плана... А что касается коммуниста, вы совершенно правы — это действительно шутка.

— И у вас уже есть подходящая кандидатура?

— Я подумал о Зденеке Фирлингере. Как он вам?.. Разумеется, не теперь, а в более дальней перспективе. Пока нужно как следует расшевелить Павлу. Он питает­ся сплетнями, в лучшем случае огрызками с барского стола...

— Иной социалист правовернее любого коммуниста. Надо подумать. Вы читали, что пишут наши карловар­ские наци о Карле Виттиге?

— Да, мне докладывали.

— Он серьезно обеспокоен. Боится возвращаться домой.

— Я думаю... А жаль! Мы можем лишиться важного источника информации.

— Не только... По-моему, он исключительно поря­дочный человек. Я посоветовал ему не торопиться. Пусть отсидится у нас. Напишет парочку статей с анти­чешским акцентом, а там, глядишь, все уладится.

— Единственно разумный выход. Только уж очень некстати. Я возлагал большие надежды на его поездку в Берлин.

«Мораль! — с тайным раздражением поежился Крофта.— Мораль и политика!.. Нотация для гимназис­тов. Конечно, это очередной театр. Но, право, момент не тот, господин президент».

— Придется Мастному покрутиться.

— Он и без того не сидит сложа руки. Это мы у него в долгу. Войтек сделал все, что было в его силах.

— Вам никогда не приходилось видеть партитуры Бетховена?.. Говорят, в них содержались прелюбопыт­ные инструкции,— Бенеш отодвинул нетронутую чашку с остывшим кофе. Потрогал ладонью чуть теплый ко­фейник.— М-да, инструкции оркестру... «Быстро, быст­рее, быстро как только возможно» и, наконец, «еще быстрее»... Вы понимаете, что я имею в виду?

— Вы требуете невозможного... Как Бетховен?

— Не исключено, что это был вовсе не Бетховен — я мог перепутать. Но вы правильно поняли: бывают об­стоятельства, когда родина требует выложиться спол­на... Так и напишите Мастному. И не забудьте передать мою благодарность. Я его очень ценю.

— Не сочтите меня бесчувственным, но у меня тоже есть предложение.

— Не стесняйтесь, мой друг.

— Нельзя ли поторопить доктора Виттига? Ведь он ничем не провинился перед рейхом. Во всяком слу­чае, ему ничего не стоит реабилитироваться, написав, ну скажем, антисемитскую статью на тему московского процесса. Как вы на это смотрите?.. И с чистой душой возвратиться в Берлин.

— А репутация?.. Мораль, наконец? — холодно спросил президент.— Я, конечно, могу с ним еще раз поговорить, но без каких бы то ни было рекомендаций.

52

Секретарь американского посольства Ли вручил Уильяму Додду обзор печати.

— Обратите внимание на это сообщение, сэр,— он указал на отмеченную красным карандашом страницу и, пока посол искал невесть куда запропастившиеся очки, пересказал наиболее примечательное.— Германия и Чехословакия согласились заключить договор об уре­гулировании отношений. По этому договору Бенеш обя­зуется предоставить гражданам немецкого происхожде­ния те же права, что и чехам.

— По-моему, это шаг в правильном направлении.

— Безусловно! Но вся штука в том, что Гитлер вне­запно передумал. Он, видите ли, не может заключать договора с теми, у кого имеется пакт с русскими.

— Надуманный предлог. В этой связи я ни во что не ставлю последние немецкие предложения заключить новый пакт между четырьмя западными державами. Это будет мина под франко-русские отношения. Основ­ная цель маневра — развязать руки для аннексии на Балканах. Это составная часть доктрины «Майн кампф»... Между прочим, о Ханфштенгле ничего нет?

— Нет. Его вообще что-то давно не видно.

— В том-то и суть! Сегодня мне стало известно, что еще в феврале он получил приказ закрыть свою контору и отправиться с каким-то поручением в Валенсию. Мы условились увидеться с ним на завтраке двадцать вто­рого, но он позвонил и сказал, что должен уехать из Берлина. С тех пор его действительно никто не видел. Один его близкий друг сказал мне, что он поехал вовсе не в Испанию, а в Мюнхен, к себе домой, но до места не доехал. Опасаются, что он в концлагере. Основания к тому есть. Гитлер не принимал его что-то около двух лет, а на завтраке, устроенном фондом Карла Шурца, я заметил, что он довольно несдержан в критике нацист­ских бонз, особенно Геббельса.

— Не стоит о нем сожалеть. Все они стоят друг друга.

— Как у вас все просто! Ханфштенгль щедро снаб­жал Гитлера деньгами, помог ему выпустить «Майн кампф» и вообще много знал. Представляете, какую книгу мог бы он написать! Но, боюсь, Гитлер никогда не выпустит его за пределы Германии... А с Мастным я по­пробую поговорить. Он будет у нас на обеде.

На прямой вопрос Додда о германо-чехословацких переговорах посланник устало отмахнулся.

— Очередная газетная утка. Немцы постоянно ведут зондаж, но, как правило, это кончается никчемными разговорами. Главная их цель: вывести нас из союза с Россией.

— Германо-советские переговоры тоже следует рассматривать с тех же позиций?

— Если у вас есть хоть какая-то информация, госпо­дин посол, пожалуйста, поделитесь. Буду считать себя весьма обязанным.

— Так вы ничего не знаете?

— Абсолютно.

— Вполне возможно, что это только слухи, но я про­верю и, если что-нибудь узнаю, обязательно поставлю вас в известность.

Додд откланялся и с бокалом в руках отошел к дру­гим гостям. Сообщение о секретных переговорах между наци и русскими он получил от американского послан­ника в Норвегии, который только что прибыл из Москвы и на пару дней остановился в Берлине. Его назначили послом во Францию. Информация была серьезная.

Перед самым разъездом обеспокоенный Войтек Маст­ный попытался продолжить разговор, но Додд действи­тельно не мог ничего добавить.

— Ситуация исключительно сложная и неопреде­ленная,— пожаловался чех.— Вам известны подробнос­ти конфликта Гитлера с военными? — он попробовал задать наводящий вопрос.

— Вы имеете в виду разногласия между армией, флотом и военно-воздушными силами?.. Это вечный спор, который никогда не будет решен. Не только в Германии — всюду.

— Не совсем, господин посол, не совсем... У меня есть сведения, что вокруг генерала Людендорфа группиру­ются молодые офицеры, ненавидящие Гитлера. С этой молодежной организацией тайно связаны значительные круги военных. Они регулярно получают двухнедель­ный журнал, издаваемый Людендорфом. В связи с его семидесятидвухлетием министру Бломбергу удалось ус­троить встречу между фюрером и Людендорфом, но я не знаю, чем она закончилась.

— Я тоже не знаю. Более того, впервые слышу о самой встрече. Однако мне известно, что журнал Люден­дорфа конфискован.

— Даже так?.. Значит, все-таки нет дыма без огня. Что-то происходит.

— В этом мире, господин Мастный, всегда что-ни- будь происходит. Происходило и, вероятно, еще долго будет происходить.

На следующий день, в четверг, Уильям Додд имел получасовую беседу с советским полпредом.

Суриц рассказал о званом обеде, который давал пле­мянник Геринга, видный чиновник Рейхсбанка. Кроме него были Франсуа Понсе, принц Луи Фердинанд и Яльмар Шахт.

— Шахт? — обрадовался поводу зацепиться амери­канец.— А мне говорили, что он ведет секретные пере­говоры с эмиссаром Кремля?

— Не может быть,— рассмеялся Суриц.— Я бы, на­верное, об этом знал.

— Знать и сказать о том, что знаешь,— разные вещи,— в тон ему пошутил Додд.

— Естественно, если переговоры секретные. Но я на самом деле ничего не знаю.

Додд решил, что русский помимо прочих его качеств превосходный актер. Вальтер Дюранти — московский корреспондент «Нью-Йорк таймс» с 1921 года — под­твердил первоначальный сигнал. Целью переговоров бы­ло торговое соглашение, которое могло проложить до­рогу к политическому договору.

Последнее представлялось Додду маловероятным.

Яков Захарович Суриц действительно не был про­информирован о тайных встречах рейхсминистра и пре­зидента Рейхсбанка Шахта с заместителем торгпреда Канделаки. По поручению Сталина и Молотова он дей­ствовал в обход Наркомата иностранных дел и пол­предства в Берлине.

Войтек Мастный телеграфно проинформировал ми­нистра Крофту.

...Было бы нечто иное, если бы дела в России продолжали развиваться в направлении абсолютной дес­потии, опираясь на военных. В этом случае нам, ко­нечно, не следовало упускать момент, чтобы снова включиться в русские проблемы.

Москва (вне очереди)

...Слухи о заговоре в высшем эшелоне Красной Ар­мии следует расценивать как вымышленные заключе­ния из ранее состоявшихся процессов. Не отмечается никаких признаков напряженности в отношениях меж­ду Сталиным и Тухачевским, а также другими гене­ралами.

...Проведенный в военном министерстве анализ раз­ведывательных данных показал, что ни Тухачевский, ни другие советские генералы не поддерживают ника­ких связей с «троцкистской оппозицией» и едва ли помышляют о военном путче против Сталина.

Получасовое свидание с фюрером окрылило Гейдриха, хоть и пришлось порядком поволноваться. Пока Гитлер перелистывал подшитые в дело листы, группенфюрер пережил немало тревожных мгновений. Неволь­но вспомнились выпускные экзамены, связанные с ни­ми опасения и головокружительные надежды. Докумен­ты, конечно, прошли строжайшую проверку самых при­дирчивых экспертов технического отдела, но от Гитлера можно было ожидать чего угодно. Особенно присталь­но он приглядывался к бланкам, где русские генералы «расписались» в получении денег. Чего вдруг? Там и смотреть-то не на что: только сумма и подпись. Сомне­ваться в качестве? Но факсимиле выполнены образцово. О чем он вообще думает? Или кто-то уже пересек до­рогу? Бломберг? Канарис? Неожиданные подводные камни в расследовании инцидента с архивом?

Когда наконец из высочайших уст прозвучало первое слово одобрения, Гейдрих ощутил несказанное облег­чение. Это походило на анестезию, заморозившую ис­терзанную болью десну. Даже холодная испарина выс­тупила на лбу.

— Сразу видно, что поработали настоящие масте­ра,— выдвинув нижнюю челюсть, улыбнулся фюрер, что было верным знаком полного удовлетворения.— Смело вперед, мой Гейдрих! Это не только потрясает устои красноармейской верхушки на данный момент, но и скажется на боеспособности России на многие годы вперед.

Затем, коснувшись процесса троцкистов, он похвалил Гейдриха за прозорливую инициативу и назвал Стали­на «хорошим парнем», у которого можно многому по­учиться.

— Мы у него в долгу,— умело подыграл группенфюрер.— Он прикончил сбежавших от нас еврейских коммунистов.

На Принц Альбрехтштрассе Гейдрих вернулся в при­поднятом настроении. Перед тем как вызвать Беренса, неспешно, смакуя, высосал бокал мозельского. На почти безоблачном горизонте различалась лишь одна тревож­ная тучка — Прага.

Бенеш, похоже, не заглотнул наживку.

— Когда идешь на утечку информации, то знаешь уже заранее, что попадет не только к главному адре­сату,— благодушно отреагировал Гейдрих на доклад Беренса.— Меня ничуть не беспокоит, что старый чисто­плюй Нейрат наболтал Шахту. Это даже полезно. Вдруг наш почтенный финансист уронит словцо-другое на переговорах с русскими?.. Лично я не исключаю такого поворота. Хуже другое. Почему молчит Прага? На­сколько мне известно, Бенеш и не подумал уведомить Москву.

— Восьмого апреля министр Крофта принял пос­ла Александровского. Неизвестно, о чем шла речь, но подождем результатов. Такие дела скоро не де­лаются.

— В Москве не заметно никакого шевеления. Воз­можно, дядюшка Джо отдыхает после январского кро­вопускания. Мы не ошиблись: состав следует в правиль­ном направлении. Лично мне даже льстит грандиозная реклама, которую создали нашему ведомству. Доктор Геббельс напрасно оправдывается. Я бы не торопился с опровержениями.

— Особенно учитывая перспективы.

— Вот именно!..

— Чувствую, что ты доволен.

— Он встретил меня превосходно.

— О Канарисе разговора не было?.. Парни из абвера копают глубоко.

— Заставить заговорить «консервы»,— Гейдрих с улыбкой помянул расстрелянных уголовников,— не сможет никто. Выкинь это из головы. Можешь абсолют­но не волноваться, если...

— Если? — прервал многозначительную паузу Бе­ренс.

— Если мы доведем дело до логического конца. В Праге, однако, не чешутся.

— Почему обязательно Прага? Ты сам говорил, что не следует складывать яйца в одну корзину.

— Я говорил?.. У тебя есть другие предложения?

— Можно через Париж. У французов тоже как- никак договор с Советами. Думаю, что ситуация в стане союзника тревожит их никак не меньше.

— Полагаешь, мне это не приходило на ум? — все еще пребывая в сладостной эйфории, Гейдрих бла­женно потянулся.— У Скоблина есть выходы на Га- мелена и Даладье, и мы их обязательно использу­ем в свое время. В качестве подспорья к основному плану. Главное сейчас как можно скорее передать это в Москву,— он ласково, как котенка, погладил папку.

— Но ведь есть прямые, веками опробованные пу­ти. Через того же Скоблина, но в другом направлении? Без всяких посредников. Мы все время опасались перемудрить, тогда как Сталин дал нам превосход­ный урок простоты. Уверяю тебя, что посольство ухва­тится за это обеими руками. Остается назначить цену. Пятьсот тысяч? Миллион? Три миллиона?.. Они зап­латят.

— О, в этом-то я ничуть не сомневаюсь. Но при одной мысли о посольстве меня воротит с души. Сцена из бульварного романа.

— Ничего страшного. Разве все, чем мы занимаемся, не есть сплошной бульварный роман с бесконечными продолжениями? А НКВД?.. Такова специфика... Не нравится посольство — можно прощупать журналис­тов. Корреспондента «Правды». Чем плохо?.. Весьма ограниченный субъект и почти наверняка сотрудник НКВД.

— Возможно, я так и поступлю, ежели не останется ничего лучшего, но пока подобные предложения вызы­вают оскомину. У меня все-таки более высокие запросы. Не забудь, что я хочу не просто обезглавить армию Сталина, но сделать это с помощью его ближайших союзников... Лучше подумай как следует, почему мол­чит Бенеш... Виттиг в Праге?

— Где же ему еще быть?

— Вызови его.

— Зачем, Рейнгард?.. Все, что нужно знать, я и так знаю, а на месте он будет куда полезнее. Бенеш, ка­жется, ему вполне доверяет... Если мы и допустили ошибку, то с Траутмансдорфом. Для переговоров с Ма­стным он был вполне хорош, но не для Крофты, и тем более президента. Это всего лишь слон, а требовалось двинуть ферзя.