Леха до сих пор не сумел вычислить, кто именно предпринял тот ночной штурм. Классический детективный подход – «кому выгодно?» – в данном случае не годился. Команда Катка нажила себе столько врагов, что изничтожить ее было делом чести для любой группировки. Он с самого начала знал, что рано или поздно за него возьмутся по-настоящему, и заранее приготовил запасной аэродром. Похищение девочки должно было стать его последним делом в Курганске. Получить выкуп, отлежаться в тайной берлоге, а потом махнуть в столицу и начать новую жизнь – вот простой, надежный план, вынашиваемый Лехой на протяжении последних двух месяцев. Покинуть своих братков он намеревался завтра-послезавтра, но дело неожиданно приняло такой оборот, что теперь нужно было бежать впереди паровоза. Верные бойцы, которые разве что не ели с Лехиной руки, тоже строили свои собственные планы.
Шакалье, твари, волки позорные! У него не было слов, чтобы выразить свое возмущение в полной мере. Эти мудаки сидели в бывшей душевой, наспех переоборудованной в бильярдную, и решали, кому из них мочить своего главаря. Они наивно полагали, что он точит лясы с пленницами, но не учли, что Леха обладал поистине звериным чутьем на всякого рода подлянки, затевавшиеся против него. Тем, как говорится, и живы. А жизни себе Леха отмерил столько, чтобы увидеть светлое будущее человечества. Неважно, каким оно будет – коммунистическим или капиталистическим. Лишь бы лично ему по кайфу. И вдруг какие-то безмозглые быки взялись решать его судьбу!
О том, что он сам собирался бросить соратников на произвол судьбы, Леха как-то не думал. У него и без того хватало забот. Теперь к ним прибавились новые. Как незаметно слинять с обеими заложницами, большой и маленькой? Каким образом заставить мать девочки молчать и не делать глупостей? Что делать, если обе, очутившись на свободе, вздумают звать на помощь?
Раньше все было просто. Леха собирался отправить четверку своих пацанов на фиктивную стрелку с дедом девчонки, а двоих оставшихся прихлопнуть на месте выстрелами в упор, простенько и со вкусом. Потом бабам наркоз, и рвать когти. Багажник у Лехиной тачки был вместительный – двое запросто поместятся. Но бежать через потайной ход с двумя бесчувственными бабами на плечах не получится – он не Конан-варвар и даже не Рэмбо. Вывод? Значит, телка и ее соплюшка должны следовать за ним добровольно.
Бросать их здесь Катку не хотелось. Он успел навести кое-какие справки и выяснил, что в прошлом месяце Громов, Ленкин папик, действительно завалил самого Итальянца, державшего весь город. Такие мужики слов на ветер не бросают. Если Громов сказал, что раздобудет бабки, то так оно и будет. Другое дело, что при передаче выкупа он может попытаться разделаться с Лехой, но это еще вопрос, кто кого продырявит при встрече. Имея за спиной не один десяток мокряков, Леха ничуть не сомневался, что вскорости к ним прибавится еще один – Громов. О том, что ему придется также убить Ленку и Анечку, он старался не думать. Ведь пока они были живы? Живы. И Громов, если ему взбредет в голову такая блажь, всегда сможет услышать их голоса по телефону. А потом…
Суп с траханым котом! Стиснув зубы, Леха вновь обратился в слух. Минуты две он стоял, согнувшись в три погибели, возле облюбованного отверстия, а потом распрямился и щелкнул языком. Хотя за стеной по-прежнему не говорилось ничего хорошего, Лехино лицо прояснилось. Шакалы сами решили за него одну из самых трудных проблем. Только бы не свернули базар раньше времени!
Перепрыгивая через ржавые трубы и кучи строительного мусора, которые до сих пор не были вывезены из офиса, Леха выломился из душевой, свернул узеньким коридорчиком налево и сбежал по ступеням вниз. Пленницы сидели там, где он их оставил, поскольку дверь перед уходом Леха замкнул. Теперь, распахнув ее пинком, он стремительно вошел в подвал и бросил насторожившейся Ленке:
– Сегодня у нас среда, так?
– Кажется, да. – Она неуверенно пожала плечами.
– Хочешь дожить до пятницы?
– У меня нет возражений и против субботы… Две тысячи сто первого года.
– Это уж как получится, – сказал Леха. – Но сначала нужно, чтобы папик вызволил вас отсюда, а у нас с ним встреча послезавтра утром. Улавливаешь мою мысль? Короче, предупреди свою пацанку, чтобы не рыпалась, и пошли со мной.
– Вот, значит, почему ты меня своей кодле на растерзание не отдал, – протянула Ленка, глаза которой превратились в две смотровые щели. – Тебе, оказывается, хочется большой и чистой любви…
– Дура! – оборвал Леха. – Головой думай, прежде чем говорить, а не одним местом! Идем. Я тебя не трону, обещаю.
– Обещал волк козе праздничный ужин, – пробормотала Ленка, но, шепнув что-то дочери на ухо, все же отправилась следом за Лехой.
Хрустя битыми стеклами, они поднялись наверх и остановились перед входом в душевую, где пленнице был подан предостерегающий знак: смотри, ни гугу! Она кивнула, и Леха подвел ее к дальней душевой кабине. Именно здесь оборудовали когда-то свой наблюдательный пункт юные натуралисты, аккуратно отколов уголок кафельной плитки и проковыряв дыру в слое цемента между кирпичами. Обзор отсюда открывался неважнецкий, зато слышимость была отличная, тем более что пустое помещение резонировало в такт каждому звуку снаружи.
Прежде чем склониться над показанным ей отверстием, Ленка на всякий случай повернулась к Лехе боком, а не спиной. Точно так же она повела бы себя, если бы рядом находился подозрительный кобель, от которого не знаешь, что ожидать.
Но, приложив ухо к дыре, Ленка очень скоро забыла о мерах предосторожности. Там, за стеной, говорили…
2
…Говорили о Лехе Катке, о взятых им под защиту заложницах, о том, что такой жирный куш, как полтора лимона, Леха ни за что не захочет делить по справедливости. Захапает бабки и свалит, чего он в Курганске забыл? Поскольку каждый из шести присутствующих поступил бы именно так, будь его воля, всем было ужасно обидно.
– Короче, – рубанул ребром ладони воздух Колян по прозвищу Ильич, которое прилипло к нему из-за того, что картавил он даже шибче, чем вождь мирового пролетариата. – Вечером, когда хавать станем, ты, Писк, занимай место по правую руку от Лехи. Он, сука, сквозь карман шмалять наловчился, вот ты и позаботишься о том, чтобы он до ствола не добрался.
– Легко, – согласился Писк.
Он радовался тому, что не придется марать руки в крови – за него это сделают другие. Вида крови громадный парень не переносил с тех пор, как был вынужден перерезать вены на шее, чтобы выломиться из «хаты», где его намеревались отпидорасить «синие». По неопытности Писк повредил осколком голосовые связки и разговаривал тонким голоском, никак не вяжущимся с его мощным телосложением. С тех пор он и стал Писком, им должен был и помереть. Когда? Скорее рано, чем поздно. Долгожителей среди бандитов не бывает.
– Теперь ты, Шницель. – Ильич перевел взгляд на следующего соратника. После того как тот из любопытства попытался вскрыть армейский взрывпакет, лицо у него сделалось таким колоритным, что хоть Хэллоуин без всякой маски празднуй, пугай прохожих. Шницель – это было еще мягко сказано. Сначала парня вообще хотели прозвать Сракой, но потом пожалели, хотя краше от этого он не стал.
Перебрасывая из руки в руку черный шар для игры в «американку», Ильич старался глядеть куда угодно, только не на Шницеля.
– Когда я произнесу условную фразу, – продолжал он, – ты попросишь у Лехи трубу, мол, срочно отзвониться нужно.
– А зачем? – скучно спросил Шницель, которому по большому счету звонить было некому.
– Чтобы внимание отвлечь. Леха за трубой лезет, а Писк его за правую руку хватает и держит. Шерхан сидит слева, оттуда сподручней до сердца достать, ему и перо в руки. Потом все по разу добавим, чтобы никто свинтить натихаря не вздумал. Кажись, все.
Ильич собрал кожу на лбу в скорбную гармошку, но так больше ничего и не придумал. Его знаменитый тезка поднаторел в изобретении разных пакостей для недругов куда лучше. С другой стороны, современный Ильич только двадцатник разменял, так что у него все еще было впереди, как в той песне про юный октябрь.
– А что за условная фраза, слышь? – подали голоса Лёлек и Болек. Они совершенно не походили друг на друга, но почти всегда открывали рты одновременно, за что и получили свои погоняла.
– Я подниму стакан и скажу: «За удачу», – пояснил Ильич.
Шерхан, который до сих пор отмалчивался, даже когда ему отвели роль главного мочильщика, намотал свой золотой жгут на указательный палец и громко заявил:
– Я первый перышком Катка пощекочу, согласен. Но и бабу щекотать вперед всех тоже мне – только елдой. Добазарились?
– Заметано, – солидно закивали пацаны.
– А после хора ее и пацанку пусть кто-нибудь другой кончает, – продолжал Шерхан тоном, не терпящим возражений. – Дураков нет за всех отдуваться.
– А после хора ее и пацанку пусть кто-нибудь другой кончает, – продолжал Шерхан тоном, не терпящим возражений. – Дураков нет за всех отдуваться.
– А может, не будем спешить? – Лёлек обвел взглядом собравшихся. – К чему понты колотить раньше времени?
– Вдруг дедуля девок своих показать потребует? – поддержал кореша Болек.
– Мы ему прядь волос предъявим, – небрежно отмахнулся Ильич. – А если упрется рогом – получит в доказательство чей-нибудь пальчик. Думаю, после этого старый мудак лишних вопросов задавать уже не станет.
– Не станет, – загомонила братва.
Шерхан с наслаждением почесал гениталии и неожиданно брякнул:
– А давайте Леху прямо сейчас завалим. Чего до вечера ждать? Я ж без порева, как без курева, – охреневаю совсем.
Голоса, звучавшие до сих пор уверенно и возбужденно, разом стихли. И тогда Ильич, соскочив с бильярдного стола, подошел к Шерхану и поинтересовался:
– Ты, что ли, к нему в подвал готов первым сунуться? Так давай, а мы лучше переждем.
– Потом расскажешь, как на том свете встречают, – хохотнул Писк.
– Мы твою долю на общак кинем и такие поминки по тебе закатим, что…
3
Окончания фразы Ленка не расслышала, потому что Леха взял ее за плечо и бесцеремонно отодвинул в сторону.
«Ну как? – спросил он одними глазами. – Понравилось тебе то, что ты здесь услышала?»
«Нет», – Ленка помотала головой.
«Тогда идем», – Леха подал знак следовать за ним.
Обратный путь был проделан в молчании. Лишь когда они спустились на один лестничный пролет вниз, Леха придержал Ленку за локоть и буркнул:
– Поговорим здесь. Твоей дочке совсем не обязательно знать, что и как.
– Заботливый. – Это было сказано без малейшего намека на благодарность.
Леха переместился таким образом, чтобы не наступить случайно на кучу засохшего кала, и заявил:
– Я могу вас спасти.
– И себя заодно? – саркастически осведомилась Ленка.
– И себя заодно, – согласился он. – Надо сматываться. Есть надежный вариант.
– Если ты думаешь, что я стану упираться, то глубоко заблуждаешься.
– Анечку понесу я, – предупредил Леха. – Укутанную в твое пальто. Никто не заметит, что у меня в руке взведенный пистолет. Стоит кому-нибудь из вас попытаться…
– Можешь не продолжать, – перебила его Ленка. – Все и так ясно. Главное, чтобы ты не споткнулся и случайно не нажал на курок.
– Нажимают на спусковой крючок, – уточнил Леха. – А ты заботься о том, чтобы самой не оступиться ненароком. Подумай, что может приключиться с маленькой девочкой при выстреле в упор.
– Ты действительно можешь ее убить?
– Это как фишка ляжет.
– Не знаю, удастся ли мне перегрызть тебе глотку, – просто сказала Ленка, – но глаза я тебе в случае чего точно выцарапаю, это гарантировано.
– Угрожаешь?
– Само собой. Анечка моя единственная дочь. Если с ней что-нибудь случится, то мне терять нечего.
– Ладно, будем считать, что любезностями мы уже обменялись, – проворчал Леха, подталкивая Ленку к ступеням. – Пора линять. Неизвестно, что еще взбредет в головы этому бычью…
Сборы заняли совсем немного времени – все, что намеревались взять с собой беглецы, было при них. Ленка и Анечка просто кое-как привели в порядок свою изрядно перепачканную одежду, причесались и по очереди умылись минеральной водой «Золотой колодец», выделенной Лехой для этой цели.
– Вперед, – скомандовал он, подхватив девочку на руки.
– Вы что, детей никогда не носили? – строго спросила она. – Мне же так неудобно, разве вы не понимаете? Когда у меня был настоящий папа, он сажал меня на плечи.
– Не умничай, – поморщился Леха. – Твое дело не выступать и помалкивать в тряпочку.
– А чем это вы мне в бок тычете? – не унималась Анечка. – Больно ведь!
– Терпи, коза, а то мамой будешь.
– Да уберите вы свою железяку!
– Это не железяка, а большой черный пистолет, – пояснил Леха страшным шепотом. – Лучше не зли меня, подружка.
– Никакая я вам не подружка! – отрезала Анечка, прежде чем была вынуждена замолчать.
Сначала ее чуть не ударили головой об лестницу, под которую взрослым пришлось заходить почти вприсядку, потом перехватили поперек туловища и несли, как неодушевленный предмет, затем сделалось так темно, что хоть глаз выколи. В общем, это путешествие было не из тех, которые доставляют удовольствие маленьким девочкам.
В затхлом помещении, где очутились беглецы, не было видно ни зги, но все равно ощущалось, что оно тесное, с низким потолком. Это предположение подтвердилось, когда Леха чиркнул колесиком зажигалки.
– В центре лампочка, видишь? – сказал он. – Подойди и вкрути.
Поскольку это распоряжение могло адресоваться только Ленке, она повиновалась. Когда вспыхнул яркий свет, она инстинктивно отдернула руку и зажмурилась.
– Не стой столбом, – прикрикнул Леха. – Иди в угол и разгреби весь этот хлам.
Имелись в виду допотопные холсты с ликами членов Политбюро. Некоторые отодрались от своих каркасов, и физиономии, изображенные на них, перекосило так, словно члены Политбюро до сих пор не могли прийти в себя после судьбоносных заявлений Горбачева. Кстати, его портрет тоже присутствовал в этой пыльной галерее, но без знаменитого родимого пятна на лысине, за которое Михаила Сергеевича прозвали в народе Меченым.
Сдвинув в сторону холсты, Ленка обнаружила в стене массивную дверь бурого цвета. Она была покрыта сырыми струпьями ржавчины.
– А зачем на двери руль? – не удержалась от вопроса Анечка.
– Чтобы вырулить отсюда, – ответил Леха. – Сейчас твоя мама повернет штурвал, и мы окажемся в школьной раздевалке. Предупреждаю в последний раз: без глупостей. Не то чьи-то мозги окажутся на потолке.
– Чьи мозги? – удивилась Анечка. – Как это: на потолке?
– Помолчи! – попросила Ленка. – Сиди смирно на руках у… дяди Леши и не привлекай к себе внимание болтовней.
Смутившийся «дядя Леша» не придумал ничего лучше, как прикрикнуть преувеличенно грубым голосом:
– Шевелись давай, тетя! А то сейчас придет дядя Коля с остальными дядями, и будут вам вилы.
– Тебе, между прочим, тоже, – прошипела Ленка, налегая на штурвал.
Он вращался туго, но был исправен, это было известно Лехе совершенно точно. Он всегда беспокоился о том, чтобы иметь запасной выход. Гораздо больше его беспокоило то, где раздобыть тачку. Воспользоваться собственным «вольвешником», стоящим возле входа в офис, нечего было и мечтать.
– Готово, – пропыхтела Ленка и зачем-то пожаловалась: – Ноготь сломала.
– Ах, какое несчастье! – Оскалившись, Леха вскинул свой «зауер» со встроенным глушителем и прихлопнул со второго выстрела лампочку, горящую под потолком. – Видали? – не удержался он от похвальбы.
– Мой дедушка попал бы с первого раза, – заметила Анечка, ханжески потупив взгляд.
В отместку Леха встряхнул девочку так, что она едва не прикусила язык, и угрожающе прошипел:
– Твоя голова в десять раз больше лампочки, не забывай об этом.
В гардеробе, куда проникли беглецы, было сумрачно и пахло пылью. Пока Ленка, чертыхаясь, закрывала тяжеленную дверь, Леха с Анечкой на руках стоял в проходе между рядами вешалок и ждал.
– Пойдешь первой, – сказал он, когда спутница справилась с задачей. – Веди себя естественно, головой по сторонам не верти, ни с кем не заговаривай.
– Если ты полагаешь, что мы не привлечем к себе внимания, то глубоко заблуждаешься, – заметила Ленка, критически осматривая рукав своего свитера, разодранный от локтя до плеча.
– Я твой муж, а это наша дочка, – ухмыльнулся Леха. – Она приболела, вот я ее и кутаю. Нормальный расклад.
– Куда уж нормальнее! Похищать детей и женщин – это же так естественно!
– Закрой рот и двигай вперед. Мне морали читать поздно.
– Лучше поздно, чем… Ай!
Получив ощутимый пинок в зад, Ленка закусила губу и пошла по проходу, чувствуя себя тигрицей, которую гонят на манеж. Злости в ней накопилось столько, что она была готова разорвать молодого бандита голыми руками. Но он прижимал к себе ее дочурку и его пистолет был снят с предохранителя. Материнский инстинкт оказался сильнее самой лютой ненависти.
По дороге через подвал им встретилось несколько школьников, но те были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на странную троицу. Парнишка, щупавший девочку, зажатую в угол, даже не обернулся, а двое других спрятали за спину распотрошенную папиросу и шкодливо отвели взгляды.
Прежде чем начать подъем по узкой лестнице, Леха окликнул Ленку и велел ей остановиться.
– Ну? – она обернулась.
– Подойди сюда и сунь руку в правый карман моих брюк.
– Это еще зачем? – напряглась Ленка.
– Делай, что тебе говорят!
– А теперь? – Ее ладонь, наполовину погрузившаяся в Лехины штаны, замерла.
– Глубже.
Под Ленкиными пальцами зашуршали небрежно скомканные купюры. Сквозь ткань прощупывалось также наличие еще одного предмета, который хотелось хорошенько сдавить в кулаке и оторвать к чертовой матери.