Изъян в первоначально изложенном плане заключался в том, что руководство взял на себя заказчик. Он заберет у нее добычу в тот самый миг, как она завладеет ею. План, с некоторыми поправками, обрел несравненно большую привлекательность, и Фанни приступила к его осуществлению.
Удача как будто сопутствовала ей. Поблизости – никого, дверь чуть приоткрыта, а на столе лежит вещь, которую она уже рассматривала как награду за остроту ума. Фанни осторожно выбралась из тайного укрытия и, тихо обойдя лужайку, проникла в комнату и мигом зажала футляр в руке. Но тут вдруг открылось, что удача не так уж и сопутствует ей. На плечо легла тяжелая рука, и, обернувшись, она увидела импозантного мужчину с квадратной челюстью.
– Так-так, моя милочка, – проговорил он.
Фанни тяжело задышала. Мелкие неприятности входили в риск ее профессии, но от того, что она это понимала, сносить их философски все равно не удавалось.
– Положите на место футляр.
Фанни положила. Наступила пауза. Хамилтон подошел к двери, загораживая отступление.
– И что теперь? – спросила Фанни.
Хамилтон поправил очки.
– Застукали вы меня, ладно. И что теперь будете делать?
– А как вы считаете?
– Полиции сдадите?
Человек у двери коротко кивнул. Фанни заломила руки. Глаза у нее наполнились слезами.
– Ах, пожалуйста, мистер! Не сдавайте меня копам! Я пошла на это только ради своей матери!
– Все неправильно!
– Если бы вы сидели без работы, и голодали, и смотрели, как ваша бедная старая ма гнется над лоханью…
– Неправильно! – твердо повторил Хамилтон.
– Что неправильно?
– Играете примитивную бродвейскую мелодраму. Такая чепуховина, может, кого и обманет, но только не меня.
– Попробовать стоило, – пожала плечами Фанни.
Хамилтон пристально рассматривал ее. Живой ум никогда не дремлет, а теперь серые клеточки заработали в еще более интенсивном режиме.
– Вы актриса?
– Я? Да нет, не сказала бы. Родители не пустили.
– У вас есть определенный актерский дар. В околесице, которую вы несли, проскальзывали вполне искренние интонации. Ваш монолог многих обманул бы. Думаю, что могу использовать вас в маленькой драме. Давайте заключим сделку. Мне не хотелось бы отправлять вас в тюрьму…
– Вот это разговор!
– Хотя, конечно, следовало бы.
– Так-то оно так, да ведь куда забавнее поступать не так, как положено, правда?
– Видите ли, один мой друг попал в затруднительное положение, и мне подумалось, что вы, пожалуй, могли бы выручить его.
– Со всем моим удовольствием.
– Мой друг сегодня женится. Но он только что узнал, что его прежняя невеста, про которую он в волнении, обычно сопутствующем новой влюбленности, напрочь запамятовал, едет сюда.
– Поднять бузу хочет?
– Вот именно.
– А как я тут могу помочь?
– А вот так. Я хочу, чтобы вы на пять минут преобразились в жертву моего друга. Сыграете?
– Что-то не доходит.
– Объясняю. Очень скоро эта девушка приедет. Возможно, с моим другом, который отправился на станцию ее встречать. Вы подождете тут, в саду, а в подходящий момент ворветесь в комнату, протянете руки и закричите: «Джордж! Джордж! Почему ты бросил меня? Ты не принадлежишь этой девушке! Ты принадлежишь только мне!»
– Вот выдумали!
– А?
Фанни гордо выпрямилась.
– Еще чего! А что, если про это ненароком прознает мой муж?
– Вы замужем?
– Вышла замуж сегодня утром в Маленькой Церкви за Углом.
– И явилась сюда красть! В день свадьбы!
– А что такого? Вам не хуже моего известно, сколько сейчас стоит обзавестись хозяйством.
– Для вашего мужа, конечно же, будет жестоким ударом, когда он узнает, что вы угодили за решетку. По-моему, лучше проявить благоразумие.
Фанни скребла пол мыском туфли.
– А случай этот попадет в газеты?
– Боже сохрани!
– И еще. Предположим, устрою я это представление, но кто же мне поверит?
– Девушка поверит. Она совсем простушка.
– Да уж, если на такое купится…
– Что с нее взять – неискушенная провинциалка.
– А если ко мне пристанут с расспросами? Что да как?
– Не пристанут.
– Ну а если? Предположим, девушка спросит: «А где вы познакомились? Когда все это было? И какого черта…» – И… ну, сами знаете. Что мне тогда отвечать?
Хамилтон Бимиш обдумал вопрос.
– Думаю, самое лучшее сразу же после произнесенных реплик разыграть, будто вы, от переизбытка чувств, упали в обморок. Да, так лучше всего. Выкрикнув что требуется, воскликните: «Воздуха! Воздуха! Мне душно!» – и стремглав вылетайте из комнаты.
– Вот теперь все правильно. Вот это мне нравится – стремглав из комнаты. Умчусь так, что никто меня и разглядеть-то толком не сумеет.
– Значит, вы согласны?
– Похоже, придется.
– И прекрасно! Итак, прорепетируем сцену. Я должен убедиться, что вы запомнили слова.
– Джордж! Джордж!
– Перед вторым «Джордж!» выдержите паузу. И вдохните. Помните, глубина и звучность голоса зависят от амплитуды колебаний голосовых связок, а высота тона – от количества колебаний в секунду. Тон усиливается резонансом воздуха в глоточной и ротовой полости. Еще раз, пожалуйста.
– Джордж!.. Джордж! Почему ты бросил меня?!
– Протяните руки! Так!
– Ты не принадлежишь этой девушке!
– Пауза. Вдох.
– Ты принадлежишь мне!
Хамилтон со сдержанным одобрением кивнул.
– Недурно. Совсем недурно. Хотелось бы мне, как эксперту, осмотреть ваши связки, но некогда. Жалко, что у вас не хватит времени изучить мою брошюру «О голосе»… Однако сгодится. А теперь ступайте и спрячьтесь в рододендронах. Та девушка может приехать с минуты на минуту.
Глава X
Хамилтон вышел в холл. Он заработал сигарету: что-то попробовал, что-то предпринял, – и уже раскуривал ее, когда послышалось шуршание шин по гравию и в открытую дверь он увидел мадам Юлали. Она выпорхнула из красного двухместного автомобильчика. Хамилтон радостно кинулся ей навстречу.
– Вы все-таки сумели приехать!
Мадам Юлали пожала ему руку – коротко, но тепло. Еще одно качество, составляющее ее очарование.
– Да. Но мне придется сразу же разворачиваться и уезжать обратно. У меня на сегодня назначено три встречи. А вы, наверное, останетесь на свадьбу?
– Да, хотел бы. Я обещал Джорджу, что буду его шафером.
– Жаль. А то я могла бы подбросить вас в Нью-Йорк.
– О, я легко могу все переиграть, – заторопился Хамилтон. – Что и сделаю, как только вернется Джордж. Он без труда раздобудет себе другого шафера. Десяток!
– Вернется? Куда же он уехал?
– На станцию.
– Вот досада! А я приехала его повидать. Хотя ладно, не важно. Встречусь тогда с мисс Уоддингтон на минутку.
– А ее тоже нет.
Мадам Юлали вскинула брови.
– Что? В этих краях не принято сидеть дома в день свадьбы?
– Понимаете, приключилось маленькое происшествие, – пустился объяснять Бимиш. – Священник растянул лодыжку, и миссис Уоддингтон и Молли уехали во Флашинг за заменой. А Джордж отправился на станцию…
– Зачем, интересно?
Хамилтон засмеялся. Однако он не мог ничего скрывать от этой девушки.
– Вы умеете хранить секреты?
– Не знаю. Никогда не пробовала.
– Так вот, строго между нами. У бедняги Джорджа неприятности.
– Еще худшие, чем у всякого жениха?
– Не нравятся мне такие шуточки, – огорчился Хамилтон. – Вы как будто смеетесь над любовью.
– Нет-нет! Ничего против любви не имею.
– Спасибо.
– Пожалуйста!
– Любовь – единственное стоящее чувство в мире! В мирное время любовь заставляет петь свирель, а в войну пришпоривает коня…
– Да, все верно. Вы хотели рассказать мне про неприятности Джорджа.
– Дело в том, что в день его венчания внезапно объявилась старая подружка.
– Так-так.
– Джордж написал ей несколько писем. И она до сих пор хранит их.
– Ай-я-я-яй!
– Если она затеет скандал, то венчание сорвется. Миссис Уоддингтон ухватится за любой предлог, лишь бы запретить свадьбу. Она уже высказывалась вполне недвусмысленно, что подозревает Джорджа в безнравственности.
– Что за нелепость! Это Джорджа-то! Да он чист как свежевыпавший снег.
– Вот именно. Превосходнейший человек. Что там говорить; помню даже, как-то раз он ушел на холостяцком ужине из-за стола, потому что кто-то рассказал неприличный анекдот.
– Потрясающе! А какой?
– Не помню. И тем не менее у миссис Уоддингтон такое мнение о бедняге.
– Очень занимательно. Что же вы предпримете?
– Джордж отправился на станцию перехватить эту мисс Стаббс. Попытается ее урезонить.
– Мисс Стаббс?
– Да, так ее зовут. Кстати, она тоже из вашего городка, Ист-Гилиэда. Не знаете ее?
– Что-то смутно припоминается. Значит, Джордж отправился урезонить ее?
– Да. Разумеется, она захочет сюда приехать.
– Н-да! Паршиво.
Хамилтон улыбнулся.
– Не так все паршиво. Видите ли, я тут пораскинул мозгами, и могу вас заверить – я держу ситуацию под контролем. Я урегулировал все.
– Что-то смутно припоминается. Значит, Джордж отправился урезонить ее?
– Да. Разумеется, она захочет сюда приехать.
– Н-да! Паршиво.
Хамилтон улыбнулся.
– Не так все паршиво. Видите ли, я тут пораскинул мозгами, и могу вас заверить – я держу ситуацию под контролем. Я урегулировал все.
– О, надо же?
– Да.
– Вы, наверное, ужасно умный!
– Ну… – смутился Хамилтон.
– Хотя, конечно, я поняла это, когда прочитала ваши брошюры. У вас сигаретки не найдется?
– Конечно! Прошу!
Мадам Юлали вынула сигарету из его портсигара и закурила. Хамилтон, вытянув спичку из ее пальчиков, задул ее и трепетно спрятал в левый карман жилета.
– Продолжайте же! – попросила она.
– Ах да! – очнулся он от транса. – Оказывается, у Джорджа, перед тем как ему уехать из Ист-Гилиэда, была… Он говорит, было взаимопонимание, а как мне представляется, самая что ни на есть обычная помолвка с этой мисс. До чего ж пошлая фамилия!
– Кошмарная просто. Лично я непременно сменила бы!
– Потом Джордж, унаследовав деньги, укатил в Нью-Йорк и напрочь забыл про девицу.
– Но она про него не забыла?
– Очевидно, нет. Мне она рисуется эдакой жалкой серенькой мышкой – ну знаете, каковы эти провинциалки. И ни малейшего шанса заиметь другого мужа. Вот она и вцепилась в свой единственный вариант. Наверное, считает, что, явившись сюда в такой день, вынудит Джорджа жениться на ней!
– Но вы такого не допустите?
– Разумеется, нет!
– Ах, вы просто изумительны!
– Очень любезно с вашей стороны, что вы так считаете. – Хамилтон одернул жилет.
– Но как же вы все урегулировали?
– Видите ли, главная трудность та, что помолвку порвал сам Джордж. А я планирую, чтобы мисс Стаббс, когда приедет, прогнала Джорджа по собственной воле.
– Как же вы такого добьетесь?
– Очень просто. Принимаем как само собой разумеющееся, что девица эта – настоящая пуританка. Исходя из этой предпосылки, я сочинил маленькую драму, в результате которой Джордж предстанет перед ней завзятым ловеласом.
– Это Джордж-то!
– Мэй Стаббс будет потрясена. В ней вспыхнет отвращение. И она тут же порвет с ним.
– Ясно. И вы сами все это придумали?
– Целиком и полностью!
– Для одного человека у вас так много ума.
Хамилтону показалось, что настал момент высказаться откровенно, без уверток и виляния. Открыть в отточенных фразах любовь, которая разрасталась в его сердце как на дрожжах с той самой минуты, как он извлек пылинку из глаза этой девушки на ступеньках дома № 16 (Семьдесят девятая улица). И уже был готов приступить, когда мадам Юлали взглянула мимо него и мелодично рассмеялась:
– А вот и Джордж Финч!
Раздраженно Хамилтон обернулся. Всякий раз, как он предпринимал попытку заговорить о своей любви, выскакивала какая-то помеха. Вчера этот тошнотворный Чарли в телефоне, а теперь – Джордж. Тот стоял в дверях, раскрасневшись, будто от быстрой ходьбы, и смотрел на девушку взглядом, возмутившим Хамилтона. Выражая свое возмущение, он резко кашлянул.
Но Джордж и внимания не обратил, по-прежнему не отрывая глаз от прекрасной хиромантки.
– Привет, Джорджи! Ты такую занимательную историю перебил.
– Мэй! – Джордж сунул палец за воротничок, словно бы пытаясь ослабить удушье. – Мэй! А я… я только что ездил на станцию встречать тебя.
– Я на машине приехала.
– Мэй?! – воскликнул Хамилтон. Ему открылся страшный свет истины.
Мадам Юлали быстро повернулась к нему.
– Да. Та самая жалкая, серенькая мышка.
– Совсем не жалкая! И уж конечно, не серенькая! – Думать сейчас Хамилтону было не под силу, и сконцентрировался он лишь на одном неоспоримом факте.
– Была такой, когда Джордж водил со мной знакомство.
– И зовут вас Юлали…
– Это мой профессиональный псевдоним. Разве мы с вами не согласились, что имя Мэй и фамилию Стаббс каждой захочется поменять как можно быстрее?
– Неужели вы действительно Мэй Стаббс?
– Да.
Хамилтон закусил губу и холодным взглядом окинул своего друга.
– Поздравляю тебя, Джордж. Ты помолвлен с двумя самыми хорошенькими девушками, каких я видел.
– Как мило, Джимми, с твоей стороны, – заметила мадам Юлали.
Лицо Джорджа конвульсивно исказилось.
– Мэй, честно!.. Имей же сердце! Ты ведь не считаешь всерьез, что я с тобой и правда помолвлен?
– А что?
– Но… но… я был уверен, что ты и думать про меня забыла.
– Что? После всех твоих красивых писем?
– Юношеский роман! – пускал пузыри Джордж.
– Неужто?
– Но, Мэй!..
У Хамилтона, слушавшего этот обмен репликами, температура быстро ползла вверх, лихорадочно колотилось сердце. Никто не скатывается к первобытному состоянию, воспламенившись огнем любви, быстрее человека, всю жизнь обитавшего в прохладных эмпиреях интеллекта. Двадцать с лишним лет Хамилтон полагал, что он выше примитивных страстей, но когда на него обрушилась любовь, то захватила накрепко. И теперь, при разговоре этих двоих, его терзала такая ревность, что он не в силах был владеть собой. Хамилтон Бимиш, мыслитель, прекратил свое существование, и его место занял Хамилтон Бимиш, потомок пращуров, улаживавших любовные недоразумения с помощью крепкой дубинки. Видя соперника, они не тратили время впустую, а обрушивались на него будто тонна кирпича, изо всех сил стараясь откусить ему голову. Если б сейчас нарядить Хамилтона в медвежью шкуру и снять с него очки, то вот он, доисторический человек, перед вами!
– Эй! – окликнул Хамилтон.
– Мэй, но ты же знаешь, ты не любишь меня…
– Эй! – неприятным, злобным голосом опять окликнул их Хамилтон.
И пала тишина.
Пещерный человек поправил очки, буравя ядовитым взглядом былого друга. Пальцы у него подергивались, ища дубинку.
– Слушай, ты! Да гляди не ошибись! Завязывай с этой своей трепотней. Девушка тебя, само собой, не любит. Доехало? А то подойду сейчас да как вмажу по сопелке! Я ее люблю, ясно? И замуж она выйдет за меня! Доехало? За ме-ня. А если есть возражения, так извещай скорее своих друзей, где тебя похоронить. Любит она его! Ишь выдумал! Размечтался! Меня она любит. Дошло? Меня! И точка!
И скрестив руки, мыслитель приостановился в ожидании ответа.
Ответ последовал не сразу. Джордж, не привыкший к примитивным взрывам страстей у друга, ошарашенно застыл на месте, проглотив язык, так что держать речь выпало на долю мадам Юлали.
– Джимми! – слабо пискнула она.
Хамилтон властно, по-хозяйски обнял ее и поцеловал одиннадцать раз.
– Вот так! – заключил он.
– Да, Джимми…
– Ты любишь только меня!
– Да, Джимми.
– И завтра же поженимся!
– Да, Джимми.
– Тогда, значит, все нормально! – заключил Хамилтон.
Джордж очнулся точно заводная игрушка.
– Хамилтон! Дружище! Поздравляю тебя!
– Спасибо, спасибо.
Говорил Хамилтон ошеломленно, недоуменно помаргивая. Фермент начал угасать, и Бимиш, пещерный человек, быстро уступал место Бимишу, автору брошюр. В уме его смутно забрезжило, что высказывался он жарковато, пуская в ход словечки, какими вообще-то никогда не изъяснялся. Но тут он поймал взгляд Юлали, устремленный на него, и все угрызения совести и всякая неловкость растаяли.
– Спасибо! – еще раз поблагодарил он.
– Мэй – чудесная девушка! – заверил Джордж. – Вы будете очень счастливы. Уж я-то ее знаю. Как ты всегда умела сочувствовать мне!
– Правда?
– Безусловно. Разве ты не помнишь, что все свои неприятности я нес к тебе и мы сидели вдвоем на диванчике перед каминным огнем в твоей гостиной?
– И всегда боялись, что кто-то подслушивает у двери.
– Если и подслушивали, все равно ничего бы не услышали.
– Эй! – резко вклинился Хамилтон.
– То были счастливые дни… – вздохнула Юлали.
– А помнишь, как твой маленький братишка дразнил меня? Апрельский ливень!
– Вон как! – фыркнул Бимиш. – С чего это вдруг?
– Потому что я всегда приносил Мэй цветы.
– Хватит! – резко оборвал Хамилтон. – Хотелось бы напомнить тебе, Финч, что эта леди помолвлена со мной.
– Конечно, конечно.
– Попрошу и впредь не забывать! А впоследствии, когда станешь заходить к нам, чтобы разделить с нами трапезу, уж постарайся обходиться без воспоминаний о старых добрых днях! Понял?
– Да, вполне!
– А сейчас мы уезжаем. Мэй нужно вернуться в Нью-Йорк, а я еду с ней. Придется тебе поискать другого шафера. И тебе очень повезло, что венчание вообще состоится. До свидания, Джордж. Пойдем, милая.
Двухместный автомобильчик уже катился по подъездной дороге, когда Хамилтон хлопнул себя по лбу.
– Надо же! Совсем из головы вон!
– Что ты забыл, Джимми, дорогой?
– Кое-что надо еще сказать Джорджу. Подожди меня здесь…
– Джордж, – возвращаясь в холл, начал Хамилтон, – только что вспомнил. Позови Ферриса и вели ему сидеть в комнате со свадебными подарками. Пусть не уходит из столовой ни на минуту. Небезопасно, что валяются они вот так, без присмотра. Тебе следовало бы нанять детектива.