– Правда-правда! Я слышала голоса.
Если разобраться как следует, то нет инстинкта более глубокого, чем уважение к собственности – тем более своей. Добрейшая из собак набросится на ищеек, защищая свой личный двор, а добродушнейший из людей, будь он даже червяк по натуре, восстанет, если кто покусится на его владения. От новости, что кто-то опять забрался к нему на веранду, Джордж просто вскипел. Ему почудилось, будто уже все население Нью-Йорка считает его веранду фешенебельным курортом. Не успел он выгнать одну толпу визитеров, нагрянула новая!
С бессловесным мычанием он ринулся на крышу. Невеста с отцом спешили по пятам. Молли боялась, что Джорджу нанесут увечье, а Уоддингтон опасался, вдруг его все-таки не поколотят. Вечер для Сигсби выпал великий, и ему не хотелось, чтобы под конец его лишили завершающего удовольствия.
– Приготовь револьвер! – крикнул он, держась в глубоком тылу. – Стреляй, едва блеснут белки их глаз!
Добежав до веранды, Джордж бабахнул кулаком в дверь.
– Эй! – закричал он и повернул ручку. – Господи! Вдобавок еще и заперто!
Из верхнего окошка донесся ослабленный расстоянием умоляющий голос:
– Эй-эй! Послушайте! Послушайте! – Для лорда Ханстэнтона удары в дверь прозвучали первыми выстрелами армии-освободительницы. Он испытывал все чувства девушки, которая слышит музыку волынщиков, марширующих по освобожденному Лакноу. – Послушайте, кто там! Выпустите нас! Пожалуйста!
Джордж заскрипел зубами.
– То есть как – кто?! Я Джордж Финч, и эта веранда принадлежит мне!
– А, Джордж! Выпусти нас поскорее, Джордж, старина! Ты ж отличный парень!
– Зачем вы туда забрались?
– Нас полисмен запер! А болван-дворецкий сначала пообещал отпереть дверь, а потом наплел какие-то небылицы, будто не может разыскать ключ. И еще удрал со всей нашей наличностью. Так что будь мужчиной, Джордж! Бог тебя вознаградит! Действуя быстро, ты спасешь жизнь моего доброго друга. Он, то есть она, начала уже икать и, по-моему, на грани истерики.
– О ком ты говоришь?
– О миссис Уоддингтон.
– А что, и миссис Уоддингтон там с тобой?
– Конечно!
Джордж резко втянул воздух.
– Да-а, мама, – укоризненно протянул он, – от вас я такого не ожидал!
Сигсби издал страшный вопль.
– Моя жена! Там! С мужчиной! Дай я поговорю с ними!
– Это еще кто? – осведомился Ханстэнтон.
– Мистер Уоддингтон, – объяснил Джордж. – А это кто? – удивился он, когда еще один пронзительный вопль огласил воздух.
– Миссис Уоддингтон. Послушай, Джордж, старина, – тревожно осведомился лорд, – как поступать, если женщина вдруг синеет и тихонько булькает?
Смекнув, что с его ростом бесполезно докрикиваться через окошко, если он не встанет на что-то, Сигсби метнулся через крышу и вернулся в обнимку с цветочным горшком. Горящие глаза и то, что он продолжал пыхтеть сигарой, придавало ему поразительное сходство с изрыгающим пламя драконом. Он бухнул горшок на пол и, точно человек, всходящий по камням умершего «я» к другому «я», высшему, взобрался на него.
Теперь он легко дотянулся до оконца, и у него получилось врезать лорду Ханстэнтону по физиономии, что оказалось к лучшему. Его светлость, зашатавшись, упал, открыв вид оскорбленному мужу на провинившуюся жену.
– Р-р! – зарычал Сигсби.
– Сигсби, я могу все объяснить!
– Наглость, – фыркнул Сигсби, – нравится мне, но в меру и на своем месте. У женщины хватает нахальства порочить прекраснейшего молодого человека, одного из лучших на золотом Западе, а когда я случайно приезжаю в Нью-Йорк по важному делу и нахожу ее запертой наедине с мужчиной, она заявляет, что может все объяснить!..
Тут Уоддингтон прервал сам себя, чтобы набрать воздуха.
– Сигсби!
– А все оттого, что живем мы на тлетворном Востоке, – продолжил Сигсби, набрав свежего воздуха в грудную клетку. – Я сто раз говорил…
– Сигсби, все получилось нечаянно. Лорд Ханстэнтон сказал правду. Нас действительно запер полисмен.
– Как вы вообще там очутились?
Наступила короткая пауза.
– Я зашла посмотреть, чем занимается Финч. Я слышала, как он разговаривал здесь с распутной девицей.
Уоддингтон вопросительно взглянул на Джорджа.
– Ты разговаривал с распутной девицей?
– Конечно, нет! – негодующе вскричала Молли.
– Я не говорил ни с одной представительницей противоположного пола, – с достоинством ответил Джордж, – кроме девушки, укравшей ожерелье. У нас с ней вышел чисто деловой спор. Я потребовал: «Отдайте мне ожерелье!» – и она отдала, а потом пришел ее муж и увел ее.
– Ну, слыхала?! – спросил Уоддингтон.
– Нет, мне тут ничего не слышно.
– Так вот, поверь мне на слово, этот замечательнейший молодой человек с Запада чист как свежевыпавший снег. А теперь послушаем тебя. Почему полисмен вас запер?
– У нас случилось недоразумение…
– Какое?
– Я… э… нечаянно бросила ему немножечко перца в лицо…
– Господи милостивый! Зачем?
– Он застал меня в квартире Финча и хотел арестовать.
– В самом деле? – холодным, непреклонным голосом спросил Уоддингтон. – Да, дальше некуда! Если не можешь жить на Востоке, не швыряясь перцем в полисменов, придется нам переехать на Запад, пока ты с топором на них не стала кидаться. Это мое последнее, непоколебимое решение! Мы едем на Запад, женщина, где сердца чисты. Попытаемся начать жизнь с чистого листа!
– Я поеду, Сигсби! Я поеду, поеду!
– Это точно. Можешь поклясться своим крашеным рыжим перманентом. Поедешь, никуда не денешься!
– Завтра же куплю билеты!
– Не надо! – И горшок с кустом, на котором стоял Уоддингтон, чуть не опрокинулся от его широкого жеста. – Билеты куплю я. Может, тебе интересно узнать, что благодаря коммерческой сделке, придуманной этой вот головой, я снова стал богатым. Да, да, да! Я могу купить все билеты, требующиеся моей семье, и управлять этой семьей, как ею нужно управлять. Теперь я большой человек! Да, я, Сигсби X… – Горшок с кустом чуть накренился, и оратор свалился на руки Гарроуэя, который поднялся на крышу проверить, что там с пленниками, а очутился вдруг в дискуссионном клубе. – …Уоддингтон! – заключил Сигсби.
Полисмен холодно оглядел его. Неприязнь, которую он испытывал к этому человеку, миновала, но смотреть на него как на друга он все-таки не мог. Более того, свалившись с горшка, Уоддингтон тяжело ухнулся ему на правую ногу, чуть ли не единственную часть тела, оставшуюся неизувеченной после приключений этого вечера.
– Что происходит? – потребовал Гарроуэй.
Его взгляд упал на Джорджа, и он испустил тихое, зловещее рычание: такое можно услышать от леопарда, взявшего след жертвы; тигра, изготовившегося к прыжку, и нью-йоркского полисмена, неожиданно наткнувшегося на злоумышленника, который набросил ему скатерть на голову, а потом саданул в глаз.
– Так вот вы где! – Гарроуэй взвесил дубинку на руке и мягко двинулся вперед.
Молли с криком заступила ему дорогу.
– Остановитесь!
– Окажите любезность, мисс, – крайне вежливо, как всегда в разговоре с дамой, попросил Гарроуэй, – убирайтесь, к чертям, с дороги!
– Гарроуэй!
Полисмен резко обернулся. Только один человек в мире был способен обуздать его грозные замыслы, и именно он только что присоединился к группе. В свитере и спортивных туфлях, Хамилтон Бимиш производил достойное и живописное впечатление в лунном свете, отблескивающем от его роговых очков, с гантелями в руках. Режим есть режим, и все переживания за день не заставили бы его пропустить час упражнений.
– Что за шум, Гарроуэй?
– Э, мистер Бимиш…
Вокруг раздался нестройный хор голосов.
– Он пытался убить Джорджа!
– Он запер мою жену на веранде!
– Чудовище!
– Наглец!
– Джордж ничего ему не сделал!
– Моя жена всего и бросила ему в лицо малюсенькую щепоточку перца!
Хамилтон повелительно вскинул гантели.
– По очереди, по очереди! Гарроуэй, изложите свою версию.
Он внимательно выслушал рассказ.
– Отоприте дверь! – распорядился он, когда все было сказано.
Полисмен отпер. Появилась миссис Уоддингтон, а следом за нею лорд Ханстэнтон. Опасливо глянув на Уоддингтона, он с небрежным видом скользнул к лестничной двери. Все ускоряя шаг по мере приближения к ней, он внезапно исчез. Человек он был воспитанный и терпеть не мог скандалов, а все его инстинкты вопили, что пахнет скандалом и лучше всего поскорее оказаться в другом месте.
– Остановите этого человека! – воскликнул Гарроуэй и заметно помрачнел. – Ну вот! Теперь он удрал! А его разыскивают в Сиракузах!
Сигсби покачал головой. Город этот он, правда, не любил, но беспристрастность старался сохранять всегда.
– Даже в Сиракузах, – заметил он, – вряд ли нужен такой субъект.
– Да это же Пижон Уилли! Я хотел доставить его в участок!
– Вы ошибаетесь, Гарроуэй, – поправил Хамилтон. – Это лорд Ханстэнтон. Лично мне знакомый.
– Так вы его знаете, мистер Бимиш?
– И очень близко.
– А ее? – Полисмен ткнул в миссис Уоддингтон.
– Да, тоже близко.
– А вот этого? – Гарроуэй ткнул в Джорджа.
– Один из моих лучших друзей.
Испустив тяжкий вздох, полисмен обреченно умолк.
– Все, – изрек Хамилтон, – произошло из-за дурацкого недоразумения. Эта леди, Гарроуэй, мачеха юной леди, на которой Финч должен был сегодня жениться. Но возникла небольшая помеха. Как я понял со слов Сигсби, миссис Уоддингтон предполагала, будто мораль мистера Финча не на высоте. Но позже обнаружились факты, убедившие ее, что она ошиблась, и она поспешила в Нью-Йорк, чтобы разыскать мистера Финча и сообщить ему, что свадьба состоится с полного ее одобрения. Правильно, миссис Уоддингтон?
Миссис Уоддингтон сглотнула. На минуту показалось: в ее глазах снова появится хорошо знакомое всем выражение воинственной рыбы, – но нет! Дух ее был сломлен. Она перестала быть прежней. Утратила былую форму.
– Да… да… То есть… Ну да, – просипела она.
– Итак, вы зашли к мистеру Финчу сообщить ему это? Не с какой-то иной целью?
– Да, ни с какой иной… с этой то есть…
– В общем, вы хотели разыскать будущего зятя и заключить в материнские объятия. Я прав?
Пауза затянулась так надолго, а взгляд, брошенный на Джорджа, был так выразителен, что Джордж, и всегда тонко чувствующий, невольно призадумался: а уж не пренебрег ли он долгом мужчины и гражданина, не съездив ей по носу?
Наконец она выговорила:
– Правы…
– Вот и отлично! – подытожил Хамилтон. – Так что сами видите, Гарроуэй, причины пребывания миссис Уоддингтон в квартире достойны всяческого восхищения.
– А зачем она швырнула мне перцем в лицо?
– Верно, Гарроуэй, – покивал Хамилтон, – поступок не совсем безобидный. Вы имеете полное право возмущаться и даже подать судебный иск за оскорбление действием. Но миссис Уоддингтон – дама разумная, и, несомненно, пожелает уладить это маленькое недоразумение способом, приемлемым для всех сторон.
– Я заплачу! – закричала разумная дама. – Любые деньги!
– Эй! Эй!
То раздался голос Уоддингтона. Он стоял, властный и сильный, сигара его потухла, и он воинственно жевал ее.
– Тэк, тэк-с! – сказал он. – Если речь идет о взятке, дать ее должен, как глава семьи, я. Загляните ко мне завтра, Галлахер, туда, в Хэмстед, и мы все обсудим. Вы убедитесь, что я очень щедр. Мы, ковбои с Запада…
– Грандиозно! – заключил Хамилтон Бимиш. – Итак, все счастливо уладилось!
На частичке Гарроуэева лица, открытой для обозрения, отразились сомнение и неудовольствие.
– А как же насчет этого вот гуся? – показал он на Джорджа.
– Этого индивидуума, – поправил Бимиш. – А что с ним, Гарроуэй?
– Он же мне в глаз врезал!
– Несомненно, в порыве безудержного веселья. Где это произошло?
– Внизу, в «Лиловом цыпленке».
– A-а! Знай вы этот ресторанчик получше, вы бы поняли: там такие происшествия – так, мелочи повседневной жизни. Гарроуэй, вы должны об этом позабыть.
– Что ж, и врезать ему нельзя?
– То есть ударить? Нет, не стоит. Я не могу допустить, чтобы вы обижали Финча. Он завтра женится.
– Но…
– Гарроуэй, – спокойно и повелительно перебил Хамилтон, – мистер Финч – мой друг.
– Хорошо, мистер Бимиш, – безропотно отозвался полисмен.
– Сигсби, – тормошила мужа за рукав миссис Уоддингтон.
– Да, что?
– Сигсби, дорогой, я умираю с голоду. У меня весь день во рту маковой росинки не было! А тут есть такой чудесный супчик…
– Сейчас пойдем. – Сигсби повернулся к Джорджу. – Ты идешь?
– Я хотел повести Молли куда-нибудь.
– Нет-нет, Джордж! Пойдемте с нами! – чарующим голосом пригласила миссис Уоддингтон и подошла к нему поближе. – Джордж, а ты правда ударил полисмена в глаз?
– Да.
– Расскажи-ка мне поподробнее.
– Он, видите ли, пытался меня арестовать. А я набросил скатерть ему на голову, а потом стукнул как следует по физиономии. Он и отстал.
Глаза миссис Уоддингтон заблестели. Она взяла его под руку.
– Джордж! Я судила о тебе неправильно! Лучшего мужа для Молли я и желать не могу!
Хамилтон стоял в лунном свете, поднимая и опуская гантели. Потренировавшись с гантелями, он перешел к простым упражнениям для укрепления мышц: раздвинул ноги дюймов на шесть, слегка вывернул носки и положил ладони на бедра большими пальцами назад. Потом наклонился вперед от плеча – не от бедер. Втянул живот и, держа его втянутым, наклонился налево, напрягая мускулы левого бока. Ноги он держал прямо, выпрямив колени. Затем проделал то же для правой стороны и повторил упражнение двадцать раз: десять – для правой, десять – для левой. Выполнял он их, как и положено, медленно, без рывков.
– A-а! – выдохнул он расслабляясь. – Прекрасная тренировка для мышц. Превращает их в живой пояс. Вы, Гарроуэй, тренируете мышцы?
– Да вроде нет, – покачал головой полисмен. – А мышек я видел. Их в Бронксе много.
Хамилтон взглянул на него озабоченно.
– Гарроуэй, что-то вы рассеянны. Слышите совсем не то.
– Бывает, знаете, бывает, – горько отозвался полисмен. – Когда тебе швырнут перца в лицо, закутают голову в скатерть, а потом еще и стукнут в глаз… Тут уж не захочешь – станешь рассеянным, а к тому же, когда я уже решил, что зацапал…
– Арестовал.
– Да, арестовал этих… индивидуумов, и вдруг выясняется, что они – ваши друзья. Пришлось отпустить всех подчистую. Вот что мне тяжело, мистер Бимиш.
Хамилтон похлопал его по плечу.
– Каждому поэту, Гарроуэй, положено познать страдания, прежде чем изливаться в стихах о смысле жизни. Возьмите хоть Китса! Или Чаттертона! Наступит день, и вы преисполнитесь благодарности за сегодняшние события. Страдания выкуют из вас поэта. А кроме того, вспомните-ка о деньгах, которые получите от Уоддингтона.
– Сейчас мне бы хлебнуть чего, да похолоднее…
– Мистер Гарроуэй!
Полисмен оглянулся. В окне стояла Молли.
– Мистер Гарроуэй. Случилась такая странность. Джордж наткнулся в шкафу на две большущие бутылки шампанского. Он прямо не представляет, откуда они там взялись! Знаете что? Осмотрите их. Проверьте, качественное ли вино.
Тучка, омрачавшая лицо полисмена, растаяла словно по волшебству. Медленно высунулся изо рта язык и алчно облизал пересохшие губы. Глаз, оставшийся на виду, загорелся блеском, неведомым доныне ни на суше, ни на море.
– Пойдете со мной, мистер Бимиш? – спросил он.
– И даже опережу вас!
Переплет
Глава I
1
Городок Сен-Рок находился на побережье Франции. Шато «Блиссак» находилось рядом с Сен-Роком. А Дж. Веллингтон Гедж находился рядом с шато «Блиссак», читая на террасе письма.
Предоставь прохожему выбор, кем ему любоваться – Геджем или видом ниже, он выбрал бы вид, и поступил бы правильно, потому что этот пузатенький коротышка сидел единственной кляксой на роскошном ландшафте. Шато стояло на холме, и от его террасы склон резко сбегал вниз многоцветными садами и кустарниками к самому озеру. За озером волнились песчаные дюны, а за дюнами посверкивала гладь гавани, усеянная стоящими на якоре яхтами.
Сам городок притулился слева: беспорядочное скопление красных крыш и белых стен, а в центре гордо вздымался в небо золотой купол здания, благодаря которому местечко и превратилось в популярный летний курорт – казино «Мунисипаль». Бывший всего несколько лет назад захудалой деревушкой, Сен-Рок превратился в Мекку для любого, кому приятно любоваться, как сгребают лопаточкой их деньги грустноглазые крупье.
Гедж не замечал, углубившись в корреспонденцию, расстилавшегося вокруг пейзажа, да и замечать не желал. Он не любил Сен-Рок, а уж нынешним утром городишко и вовсе потерял для него всякую привлекательность – на всех трех полученных письмах были наклеены калифорнийские марки, и содержание их лишь обостряло тоску по родине. С первого дня своей женитьбы, случившейся два года назад, и последующего отъезда в Европу Гедж чахнул в тоске по Калифорнии.
Поэт поведал нам о человеке, чье сердце было в горах, среди оленей. Сердце Геджа пребывало в Глендейле, штат Калифорния, скитаясь между хот-догами и бензоколонками.
Перед этим снедаемым тоской джентльменом возникла стройненькая прехорошенькая девушка, в которой, проморгавшись, он признал Мэдвей, горничную своей жены.
– Мадам желает видеть вас, сэр.
– Э? – удивился Гедж. Он же уже наведывался с утренним визитом к Большому Шефу. – Зачем это?
– Думаю, мадам решила отплыть сегодня на дневном пароходе в Англию.
– Что?! – вздрогнул Гедж.
– Да, сэр.
– А надолго?
– Не могу сказать, сэр.
Информацию по этому пункту Геджу не терпелось получить как можно скорее и достовернее, от этого многое зависело. Обычно Сен-Рок представлялся ему прескучным местечком, но выпадал один день в году, когда городок, поднатужившись, встряхивался и показывал себя во всей красе. Случалось это в день рождения его покровителя, и отмечался этот праздник карнавалом, шумным и разгульным. Празднество Святого Рока предстояло на следующей неделе, и до этой минуты у Геджа не теплилось ни искорки надежды внести и свою лепту в веселье. Но теперь впервые забрезжил лучик: а пожалуй что, и выпадет шанс поучаствовать! И, затолкав письма в карман, он поспешил домой.