– Ладно, не важно. Так, значит, гусь этот – фальшивка? Наверняка тоже за брюликами охотится.
– А то как же!
– Что же нам теперь делать? Нельзя, чтоб он путался у нас под ногами. Нужно выпихнуть его!
– Как же ты это устроишь?
– Провалиться мне, если я знаю, – нахмурилась Герти.
– Вот именно! – снова кольнул ее Гордон. – Может, теперь ты наконец убедилась, как сильно я тебе нужен?
– А что ты-то можешь?
– Что? – заносчиво переспросил он. – Зайду к нему сегодня же вечером, да и вышибу из него дух. Если завтра еще увидишь его здесь, то только на костылях!
При этих храбрых словах у его собеседницы вырвался легкий вздох, прозвучавший для Карлайла сладчайшей музыкой. То был вздох невольного восхищения! По-видимому, холодная отчужденность его Герти начала подтаивать.
– Неужто одолеешь его?
– Вот посмотришь!
– Да ведь он здоровущий как шкаф!
– Пхе! – небрежно фыркнул Карлайл.
– Что-то новенькое. – Глаза, смотревшие на него, сияли светом, никогда не сиявшим прежде. – Я и не знала, что ты – такой…
– Ты, Герти, никогда меня не понимала, – ласково укорил Карлайл. – Никогда.
– Ты что ж, вправду отправишься и поколотишь такого здоровенного парня?
– Ради тебя, Герти, я измолочу хоть десяток!
– Что ж… – Она испустила глубокий вздох. – Если и вправду отдубасишь его, то, может, я и взгляну по-другому на то, что случилось год назад. Не говорю, что обязательно… но и не говорю, что нет. Сделай! А потом все обсудим. Посмотрим, что к чему.
– Нет, что за девушка! – преданно выдохнул Карлайл.
Сомнения не грызли его. Он знал: на Супа Слаттери можно положиться.
Глава XI
1
Ночь, черная богиня, в своем темном величии простерла с эбенового трона свинцовый скипетр сна над заснувшим миром. Внизу, в казино «Мунисипаль», еще катилась бойкая игра, но шато «Блиссак» погрузилось во тьму и молчание. Было почти час ночи, а шато выставляло кошку на улицу и забиралось под одеяло в половине двенадцатого. Во всем огромном доме не было слышно ни шороха.
А если какой и раздавался, то производил его уж никак не Суп Слаттери. Несмотря на могучее телосложение, мало кто еще мог красться так неслышно, как он, если того требовали обстоятельства. Найдя план Карлайла, он с помощью электрического фонарика изучал его под окном, которое напарник оставил для него открытым.
Чертеж был ясный и четкий. Выключив фонарик, Суп бесшумно просочился в окно.
Для тех, кто, подобно де Блиссаку и Поставу, бармену в отеле «Дез Этранжэ», видел Супа Слаттери только в минуты его выпивок, было бы настоящим открытием наблюдать, каким жестким и целеустремленным стало его лицо, когда он поднимался по лестнице. Ему предстояла встреча с конкурентом, а к конкурентам по профессии относился он непримиримо сурово. Он их не привечал, в открытую демонстрируя свою нелюбовь, а сейчас стремился только к тому, чтобы нынешний выскочил в окно, как был, и мчался без остановок до самого Парижа.
Дверь в спальню Пэки оказалась заперта. Но что значат запоры для Слаттери? Несколько секунд он искусно манипулировал небольшой стальной пластинкой, и помеху устранил.
Шум этой операции, хотя и очень слабый, разбудил Пэки, но он понял, что к нему пожаловали, только когда раздался щелчок выключателя и свет залил спальню.
Однако и тогда Пэки не сразу разглядел лицо незваного гостя. Даже спросонья, поняв, что настроен тот враждебно, Пэки упруго соскочил с кровати, но, поскользнувшись на пятке перевернутой туфли, суматошно запрыгал, что испортило всякий эффект от энергичного броска.
Человек Слаттери был немудрящий и вовсе не склонный попусту тратить время на любование классическими танцами во время деловой операции.
– Руки вверх! – скомандовал он.
В команде таился подтекст – он держит Пэки под прицелом револьвера, что было абсолютной неправдой. Оружие на такие операции Слаттери с собой не брал, рассуждая вполне разумно: если у человека есть оружие, то он, пожалуй, пустит его в ход, а это повлечет за собой массу неприятностей. Поэтому наставил он на Пэки небольшую стальную пластинку.
Но Пэки вооружение нападавшего волновало меньше всего. Он уже узнал Слаттери и поприветствовал как старого друга.
– Мистер Слаттери – или можно уж попросту, Суп? Как же приятно, что вы заскочили на огонек! По-соседски, так сказать.
Слаттери сконфузился дальше некуда и рассыпался в извинениях.
– Ты! Слушай-ка, а я и не знал, что ты здесь.
– О да! Здесь! Тут сейчас мое маленькое гнездышко. Прилетел прямо сюда и приземлился. А вас-то я и хотел видеть больше всего. Намеревался даже заскочить в отель.
– Ни за что на свете не стал бы нарушать твой сон, – сокрушался Слаттери. – Направили меня по ложному курсу. Я типа разыскиваю, который приехал сюда и выдает себя за виконта де Блиссака.
– Это я и есть. Долгая, видите ли, история.
– Это правда ты?
– Да. Видите ли…
– Погоди-ка, послушай, – перебил Слаттери, снова придушив повествование в зародыше.
Присев на кровать, он взирал на Пэки сурово, с мрачной укоризной. Минутой прежде он до глубины души раскаивался, что потревожил ночной сон человека, спасшего его от жребия, худшего, чем смерть, но теперь у него возникли иные чувства. Пусть Пэки ему и личный друг, но все-таки он конкурент, а отношение Слаттери к конкурентам мы уже описывали.
– Погоди-ка, послушай, – перебил он, – неприятно, конечно, вставлять палки в колеса парню, который меня выручил, но надо обсудить кое-что.
– Я и сам с удовольствием! Не возражаешь, я снова под простыню заберусь?
– Ты сбил копов со следа, и я, конечно, тебе обязан. Но все-таки ты влез в это местечко и намерен испоганить мне работенку, а это уж совсем другой коленкор!
Пэки слушал в полном недоумении.
– Не вполне улавливаю суть…
На такие увертки Слаттери неодобрительно покачал головой.
– А, брось! Знаем, знаем, зачем ты в шато!
– А я спорю, что – нет!
– Выкладывай напрямик, – будто бранчливая тетушка, проворчал Слаттери. – Кончай дурака валять. За брюликами охотишься?
– Что еще за брюлики?
– За брюликами миссис Гедж.
– За бриллиантами?
– А-ха!
– Ничего подобного!
– Брат!
– Ничего, – повторил Пэки, – подобного! Мне требуется вернуть письмо.
– Какое еще письмо?
– Компрометирующее. Один мой друг написал его миссис Гедж. Она, когда вернется домой, положит его в сейф. Вот этот сейф я и хотел бы, чтобы ты, если будешь так любезен, вскрыл для меня.
На месте Супа многие забраковали бы такую версию, явно шитую белыми нитками. Но он был великим любителем кино и про компрометирующие письма знал все. Историям про такие письма, или пропавшие документы, или украденные планы он готов был верить без малейших колебаний. Особенно если рассказывает человек, которого он так высоко ценит, как Пэки. Словом, он заметно смягчился.
– Ты по-честному?
– Да.
– Не водишь меня за нос?
– Разумеется, нет!
– Ладно. Тогда – порядок! А я-то, само собой, решил, ты здесь ради брюликов.
– Брюлики можешь забрать себе.
– Заберу, заберу! А когда буду забирать, не позабуду и про документики.
– Не – «ки», а – «ик»! Одно-разъединственное письмо.
– Раздобуду я его для тебя.
Пэки нежно похлопал его по плечу.
– Твои слова для меня как музыка! Я знал, что могу на тебя положиться. Если б ты подвел меня, я очутился бы в тупике. Безвыходном. Видишь ли, я понятия не имею, как и подступиться к сейфу. Недостаток образования! А как ты это делаешь? Я частенько гадал, а как же все-таки вскрывают сейфы?
Слаттери преисполнился восторгом, что может прочитать лекцию на любимую тему.
– Ну, первым делом, – веско начал он, – ты готовишь суп.
– Что за суп?
– Ну, суп и суп. Такой, знаешь, суп из динамита. Берешь динамит, толчешь его, ссыпаешь в пакет, наполняешь жестянку до половины водой и кипятишь в ней этот порошок. Густота оседает на дно, воду ты сцеживаешь, а то, что остается, и есть суп. Перекладываешь его в бутылку – и все, пожалуйста!
– А на сколько кусков меня разнесет?
– Да не взорвется он, – терпеливо улыбнулся Слаттери. – Хотя, конечно, в футбол бутылочкой играть не рекомендую.
– Понятно. Да, это, конечно, было бы ошибкой. Хорошо, суп готов. А что потом? Подходим к сейфу. Что же предпринимает наш герой-взломщик?
– Понимаешь, есть два типа сейфов. С наворотами – это такой, в котором имеется кистер.
– А кистер – это…
Тезаурусом все-таки Слаттери не был.
– Хм, черт… Ну, кистер и есть кистер. Не знаю, как его еще назвать… Вроде как еще один сейф в первый вделан.
– А, внутреннее отделение?
– Да, верно. Если сейф вот такой, нелегко приходится. Сначала надо взорвать дверь, чтобы добраться до этого кистера. Потом – сшибить болт, привесить что-то на верхний край кистера, втолкнуть чего потолще, еще марлевый тампон воткнуть. Ну, потом размазываешь по марле суп и взрываешь. Вот так. Не кот начхал, как ни посмотри!
– Да уж, не кот. Что ж, ладно, будем надеяться – сейф миссис Гедж не из таких.
– Да, вряд ли. В домах такие редко встречаются. Они обычно в банках и тому подобное. А в домах – можно вскрыть простой шпилькой. Ну а если уж шпильки поблизости не найдется, поесть чеснока да и дыхнуть как следует на замок. А если чеснока неохота, вызнать код. Где, говоришь, стоит сейф?
– В венецианской спальне, этажом ниже.
– Там есть кто-нибудь?
– Сейчас никого.
– Тогда давай спустимся, глянем, – предложил Слаттери. – Самое время разузнать, из легких этот сейф или нет. Наверняка легкий. В домах, чтоб с кистерами, не водятся. Спроси меня, так скорее всего он с кодом из четырех букв, а такой вскрывать – как орешки щелкать!
2
В хозяйской спальне, даже без хозяйки, на посетителя веяло зловещим духом. По крайней мере, так показалось Пэки. Венецианская спальня – просторный зал, разукрашенный лепниной, – находилась на втором этаже; стеклянные ее двери выходили на балкон, смотревший на подъездную дорогу Переступив со Слаттери порог, Пэки ощутил острое желание очутиться где-нибудь за сотни миль отсюда. Саму миссис Гедж он никогда не встречал, но портрет ее, сложившийся у него в уме, рисовал даму железную. Хотя основания для того не имелось ни малейшего, он не сумел до конца подавить страх, что в любой момент эта грозная дама того и гляди накинется на них из-за тяжелых штор, драпировавших окна.
По счастью – поскольку в таком случае не миновать бы большой неловкости, – опасения его оказались напрасны. Какой бы великой женщиной ни была миссис Гедж, находиться одновременно в лондонском отеле «Карлтон» и в венецианской спальне она все-таки никак не сумела бы. Тишину не взорвал внезапный рык тигрицы, защищающей своих детенышей, и Слаттери без помех провел расследование.
Результатом он явно остался доволен. Осмотрев сейф, он благожелательно улыбнулся. Сейф оказался, как он и предугадывал, легким. Одобрительно отозвался Слаттери и о стеклянных дверях, и о балконе. Тем благочестивым тоном, каким люди благодарят Провидение за щедрые подарки, он заметил, что все здесь как бы специально устроено, чтобы обеспечить взломщику сейфов незатруднительное бегство.
Но в тот момент, когда все шло так здорово и гладко, в атмосферу, источавшую спокойное удовлетворение, вторглась дисгармоничная нота. Несколько минут Слаттери лениво оглядывал комнату, как вдруг что-то стерло с его лица теплую удовлетворенность. Он напрягся, глаза у него расширились, точно бы он вдруг заметил змею.
– Да это женская спальня! – хрипло проговорил он, понизив могучий голос так, что осталось только шипение, словно газ вырывался из дырявой трубы. Но ни необычный голос, ни встревоженное лицо не подсказали Пэки, что грядет катастрофа. Ответил он спокойно, ничуть не озаботившись предзнаменованиями.
– Ну да, правильно. Это спальня миссис Гедж.
– Брат! – Глубоко взволнованный Слаттери вздрогнул. – Не хочется и говорить, но если так – твое предложение заморожено.
– Как это – заморожено? – удивился Пэки.
– Да так. Я выхожу из игры. Не смогу я.
– Что?!
– Да, сэр, – виновато, но непреклонно подтвердил Слаттери. – Не смогу, и все. В женской спальне взламывать сейфы меня не заставишь!
У Пэки перехватило дыхание. Его ошеломило подобное упрямство в человеке, которого он до сих пор принимал за весьма уравновешенного представителя мужского пола.
– Да почему?
– Потому. Вскрываешь ты сейф в женской спальне, и что дальше? Хозяйка просыпается и поднимает визг. А дальше? А дальше – тебе либо приходится нырять в окно, либо подскакивать к ней и душить. А я, знаешь, в жизни женщин не душил и начинать не собираюсь.
Сэра Галахада или шевалье Байарда подобные чувства побудили бы пожать руку Слаттери – очень уж они соответствовали высокому духу рыцарства. Неприятно говорить, но в Пэки они вызвали лишь раздражение.
– Господи, да неужели тебе ни разу не случалось грабить женские комнаты? Сколько уж ты занимаешься взломом сейфов?
– Да уж много лет.
– Ну вот видишь!
– Нет! Понимаешь, брат, раньше я действовал всегда с напарницей. Эх и работала девушка! Одно слово: мечта. Джулией ее звали. Бросила она меня, а в прежние времена мы были командой на загляденье.
– Не пойму, при чем тут какая-то там Джулия!
– Как оно ведь все шло. Напрашивалась она, чтобы ее пригласили во всякие такие гости, – объяснил Слаттери. – Имелся у нее класс. Если сейф стоял в дамской спальне, проскользнет она туда до меня, сунет даме под нос губку с хлороформом, и когда я являюсь, все улажено. Ох, ты представить не можешь, как же мне худо без Джулии! Прям дите без мамочки.
Слаттери жестоко сожалел о времени, которое поэты называют «дни минувшие», но Пэки находился не в том настроении, чтобы утешать его. Целиком сосредоточившись на своих терзаниях, он угрюмо задумался.
– Значит, не станешь добывать для меня письмо?
– Не могу. А скажи-ка, кстати, чье письмо-то?
– Сенатора Опэла.
– Нет! – покачал головой Слаттери. – Если б еще твое, может, и сделал бы натяжку, а для какого-то там сенатора…
– Так бриллианты же! Ты и их упустишь?
– И не напоминай! – жалобно взмолился Слаттери. – Больно подумать! Вот так! Уж прости. – Лицо его просветлело. – Однако погоди-ка! Устрой, чтоб тут спал Гедж, и наша сделка опять в силе!
Крывшийся в предложении подтекст, будто в его власти указывать хозяевам дома, где им спать, лишь усилил досаду Пэки.
– Как же, по-твоему, мне это устроить?
– Да какие проблемы! Вот стоит сейф, в нем эти брюлики. Разве можно даме тут спать? Подскажи ей, что ее, не ровен час, укокошат, она поймет! Если похожа, конечно, на всех этих дамочек.
– Нет, насколько я слышал, на других она не похожа.
– Хм, а я так думаю, точь-в-точь. Рассудит, как и все, что уж если суждено случиться убийству, пусть лучше укокошат ее муженька. Ты ей разобъясни. Подойди к ней и выложи: «Слушайте, миссис Гедж, опасно вам спать в одной комнате с брюликами. Не успеете оглянуться, какой-нибудь медвежатник взломает сейф, а как же тогда вы? Или голову вам прошибет, или глотку перережет. Вот что с вами приключится! Выметайтесь-ка лучше подобру-поздорову из этой комнаты, миссис Гедж, и пусть в ней спит ваш муж. А то и опомниться не успеете, как место, где вы спали, копы будут метить мелом». Мигом снимется с якоря.
Пэки призадумался, взвешивая совет. А что, вполне разумно. Такие доводы, пожалуй, произведут нужный эффект. Проблема в том, что трудновато ни с того ни с сего поднять подобную тему в светском разговоре. Такие сведения не обрушивают на женщину, едва познакомившись, посреди болтовни о том, как красива Бретань или какова сегодня погода.
– Ладно, подумаю…
– Подумай. Иди поспи еще, обмозгуй все. А я, раз уж на месте, осмотрюсь, что тут к чему. Случается, люди золотые часишки на туалетном столике позабудут или чего еще. А в наши дни случай упускать никак нельзя. Ты когда видел биржу в таком состоянии? То-то! Катится все на нуль, а я весь капитал вложил в акции. Вот и приходится тянуть что под руку попадет. Так вот.
Пэки и в голову не пришло вставать на пути приятеля, отважно пытающегося возместить убытки, причиненные колебаниями на мировом рынке. К тому же ему было очевидно, что никакие доводы не сдвинут Супа с высказанной точки зрения. Пока эта спальня будет женской, он несокрушим. И, пожелав ему спокойной ночи, Пэки отправился к себе.
Минут через десять, когда он уже лежал в кровати, ему показалось, что тишину шато нарушил отдаленный, неясный не то вскрик, не то вопль, но он почти заснул и не обратил особого внимания. Закрыв глаза, он провалился в сон.
3
От гостящих в доме всегда хотят узнать, как они спали ночью. Что касается шато «Блиссак», сон подавляющего большинства его обитателей был вполне удовлетворительным. Гедж спал хорошо. Джейн спала хорошо. Неплохо спала и мисс Путнэм. И Мэдвей выспалась тоже. Хорошо спал и Блэр Эгглстон.
И только Гордону Карлайлу выспаться не удалось. От обуревавших мыслей его лихорадило, он крутился и вертелся чуть ли не до утра, а когда ему наконец удалось задремать, его выдернул из сна не то вскрик, не то вопль – тот самый, который на минутку потревожил и сон Пэки. Недоумение, что бы это могло быть, опять не дало ему заснуть. Так что заснул он только на заре, но не прошло и двух часов, как солнечный свет, ворвавшийся в окно – он забыл задвинуть штору, – снова разбудил его.
Из кровати Гордон вылез только ради того, чтобы солнечный свет выключить. Но, очутившись у открытого окна, он высунулся, как и любой другой на его месте, оказавшийся у открытого окна ранним утром, взглянуть, какая сегодня погода.
Вид с третьего этажа расстилался просторный и манящий. Гавани, правда, из его окна видно не было, а вид на нее составлял особую гордость шато, зато многие другие красоты возмещали этот урон. Перед Карлайлом расстилались сады, весело пестревшие цветами, за ними – леса и затейливые домашние фермы. А над собой, подняв глаза, Карлайл увидел синее небо в воздушных перышках облаков, местных птиц, летевших по каким-то своим делам, двух-трех букашек, с десяток бабочек и чьи-то ноги, облаченные в серые брюки и заканчивавшиеся двумя башмаками необъятных размеров.